. ПОТАЁННЫЙ ПУШКИН

Снова о “Полярной звезде” и Пушкине. А. Н. Афанасьев везет заграницу важные рукописи для Герцена и Огарева. “Материалы для биографии Пушкина” - работа столь же замечательная, сколь забытая. Е. И. Якушкин, П. А. Ефремов и А. Н. Афанасьев доставляют в Лондон неопубликованные страницы из “Записок” И. И. Пущина. Те же тайные корреспонденты - о высылке Пушкина из Одессы. История пугачевского бунта. Дуэльные материалы. Тетрадь А. Н. Афанасьева

Неопубликованные произведения, письма, биографические материалы Пушкина - несколько раз мы обращались к этой теме, и, конечно, не случайно.

“Полярная звезда” была важнейшим изданием среди той обширной пушкинианы, которая появляется в России с начала 50-х годов [2]. При этом почти все крупные открыватели и исследователи новых пушкинских материалов в той или иной степени сотрудничали с Герценом и Огаревым.

П. В. Анненков, издавший в 1855-1857 гг. семь томов сочинений Пушкина, которые сделали целую эпоху в пушкиноведении.

П. И. Бартенев - собиратель рассказов и воспоминаний друзей и родных Пушкина, крупный исследователь биографии поэта.

Круг “Библиографических записок” - Е. И. Якушкин, П. А. Ефремов, А. Н. Афанасьев, Н. В. Гербель, В. П. Гаевский, В. И. Касаткин и связанные с ними декабристы; Сергей Дмитриевич Полторацкий. Этих людей Пушкин и соединял и разделял: общая любовь и преклонение перед памятью поэта, взаимный обмен новыми материалами, но, случалось , из-за Пушкина возникала борьба, ссора и конкуренция. Для этих людей “Полярная звезда”, однако, оставалась своего рода последней инстанцией, к которой апеллировали, когда выяснялась безнадежность попыток напечатать ту или иную пушкинскую рукопись в России.

Почти в каждом томе “Полярной звезды” читатель встречался с Пушкиным.

Герцен и Огарев всеми силами стремились представить биографию и сочинения поэта, незапятнанные цензурными прикосновениями. Особенно много Пушкина было в заграничной русской печати 1861 г.: летом в Берлине вышло издание Н. В. Гербеля “Стихотворения А. С. Пушкина, не вошедшие в последнее собрание сочинений”. Осенью Вольная русская типография напечатала известный сборник “Русская потаенная литература XIX века”, значительную часть которого занимала потаенная поэзия Пушкина.

Но еще прежде, в марте 1861 г. потаенного Пушкина представила читателям VI-ая “Полярная звезда”, где были впервые (полностью или частично) опубликованы 33 письма Пушкина и к Пушкину, а также отрывки из ряда его произведений, воспоминания о нем и другие материалы.

Трудно, а иногда и невозможно точно определить, что именно из нелегальных материалов, кем и когда доставлено. Есть такие документы, которые могли быть привезены разными лицами. Поэтому, заранее оговаривая возможную гипотетичность выводов, присмотримся к заграничному путешествию, совершенному в 1860 г. А. Н. Афанасьевым; попытаемся определить, какими материалами он располагал и что за люди снаряжали его в дорогу.

В своем дневнике издатель “Библиографических записок” посвящает заграничному путешествию всего несколько строк:

“1860 год. С июля до октября был за границей в Берлине, Дрездене, на Рейне, в Брюсселе, Лондоне, Париже, Страсбурге, в Швейцарии и Италии (в Неаполе видел Гарибальди и праздник в честь его), в Вене и через Варшаву возвратился в Москву ” [3].

Мы знаем) однако, что поездка эта была весьма деловой. В Лондоне еще прежде, в 1859 г., вышло полное издание “Легенд русского народа”, которые Афанасьев мог напечатать в России только в урезанном виде.

Скорее всего Афанасьеву помог напечататься за границей его друг, будущий издатель “Библиографических записок” Виктор Иванович Касаткин, живший, как уже отмечалось, с середины 1858 г. до конца 1860 г. за границей и сблизившийся там с Герценом и Огаревым. Можно не сомневаться, что, переехав границу, Афанасьев сразу установил связь с Касаткиным и через него - а может быть, и непосредственно - с Герценом и Огаревым. Многое знал об этой поездке и П. А. Ефремов. 2 июля 1860 г. он писал Е. И. Якушкину: “На днях жду приезда Афанасьева, отправляющегося за границу; я уже взял ему билет до Штетина” [4] 10 июля 1860 г. Ефремов извещал Якушкина: “Афанасьев, как вероятно Вам известно, за границей и последнюю неделю перед отъездом провел у меня в Петербурге” [5]. 10 сентября 1860 г., получив известия из-за границы, Ефремов сообщал: “Тургенев остается в Париже до весны, как пишет Касаткин, тоже уже направляющийся на родину; его ждем в начале октября, а в половине октября хотел вернуться и Афанасьев” [6].

Читателя уже, конечно, не удивляет та взаимная осведомленность, которая была между Афанасьевым, Касаткиным, Якушкиным, Ефремовым.

Что же мог везти в Лондон издатель приостановленных на год “Библиографических записок”, крупный чиновник архива министерства иностранных дел, знаток русского народного фольклора, а также истории и литературы XVIII в.?

В сохранившихся тетрадях и дневниковых записях Афанасьева содержится много ценных литературно-исторических материалов, причем некоторые из этих документов мы находим на страницах разных Вольных изданий как раз после заграничной поездки и возвращения А. Н. Афанасьева.

Во 2-м “Историческом сборнике Вольной русской типографии ”, вышедшем в начале 1861 г., мы встречаем немало документов, которые не только входили в сферу интересов Афанасьева, но и хранились среди бумаг того архива, где он служил главным делопроизводителем [7]

Вместе с тем Афанасьев был, вероятно, причастен и к доставке в Лондон интереснейших материалов для биографии А. С. Пушкина.

* * *

“Материалы для биографии Пушкина” в VI-ой “Полярной звезде”, составленные одним человеком или содружеством нескольких литераторов, представляют одну из самых замечательных публикаций на эту тему, сделанных в прошлом веке.

Благодаря этой публикации тысячи читателей впервые открыли для себя такие важные страницы биографии и сочинений поэта, что, перечитывая их, просто невозможно вообразить, будто было время, когда говорили, писали и думали о Пушкине, не зная или мало зная эти страницы. По существу материалы состоят из семи разделов:

1. Неизданные места из “записок” И. И. Пущина.
2. “Из мемуаров одного декабриста” (И. Д. Якушкина).
3. Неопубликованный отрывок из пушкинского “Путешествия в Арзрум” (беседа с Ермоловым).
4. Отрывки из письма А. Пушкина, перехваченного на почте (материалы о высылке Пушкина из Одессы в Михайловское).
5. Неопубликованный отрывок А. С. Пушкина “Встреча с Кюхельбекером” вместе с рапортом фельдъегеря Подгорного об этой встрече.
6. Неопубликованные примечания Пушкина к “Истории пугачевского бунта” и материалы о цензуровании рукописи Николаем I.
7. Большая подборка документов о дуэли и смерти Пушкина.

За исключением отрывка о посещении Ермолова, все прочие освещают отдельные эпизоды из жизни Пушкина, расположенные в хронологическом порядке.

Лицейские годы (вместе со сведениями о более поздних событиях) - в записках Пущина.

Встреча в Каменке (1820 г.) - в изображении Якушкина.

История высылки поэта из Одессы - 1824 г.

Встреча с Кюхельбекером - 1827 г.

Работа над “Историей пугачевского бунта” - 1833-1834 гг.

Дуэль и смерть - 1836-1837 гг.

Но прежде чем приступить к подробному анализу этого раздела “Полярной звезды”, необходимо объяснить одно удивительное обстоятельство: “Материалы для биографии Пушкина”, содержавшие первые публикации некоторых текстов самого поэта и воспоминаний о нем, были почти совсем забыты исследователями.

Этот факт отмечала уже Ф. Гусарова в своей статье “Материалы для биографии А. С. Пушкина в “Полярной звезде” Герцена” [8]

За столетие почти не было попыток детального изучения пушкинианы в “Полярной звезде”. В ряде солидных статей и монографий за первую публикацию указанных текстов принято куда более позднее их обнародование в России.

.

Название материалов в VI-книге "Полярной звезды"

1. А. С. Пушкин. Письмо (Вяземскому или Кюхельбекеру), перехваченное по почте в 1824 г. („Читая библию, святой дух иногда мне по сердцу ...")

2. А. С. Пушкин. Встреча с Кюхельбекером

3. Анонимный пасквиль, полученный Пушкиным 8 ноября1836 г.

4. А. С. Пушкин. Письмо А. X. Бенкендорфу 21 ноября 1836 г.

5. А. С. Пушкин. Письмо к Л. Геккерену

6. Л. Геккерен. Ответ А. С. Пу шкину

7. Д'Аршиак. Записка Пушкину 26 января (7 февраля) 1837 г.

8. Д'Аршиак. Записка Пушкину 27 января 1837 г. 9 часов утра

9. Д'Аршиак. Записка Пушкину 27 января

10. Д'Аршиак. Визитная карточка с запиской Пушкину

11. А. С. Пушкин. Письмо к Д' Аршиаку 27 января 1837 г. между 9 1/2 и 10 часами

.

В тринадцати случаях материалы VI-ой “Полярной звезды” не учтены научными изданиями, и оттого дата первой публикации различных пушкинских материалов отодвигается на время от 2 до 40 лет. Первая публикация дуэльных материалов в “Полярной звезде” не учтена даже в работах таких пушкинистов, как П. Е. Щеголев (“Дуэль и смерть Пушкина”, изд. 1-5, 1913--1936 гг.), Б. Л. Модзалевский, Ю. г. Оксман и М. А. Цявловский (“Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина”, 1925 г.).

Видимо, это упущение объясняется, во-первых, тем, что “Полярная звезда” - издание редкое, труднодоступное (а до 1917 г. - просто запрещенное), а во-вторых, отсутствием ссылок на нее во всех дореволюционных библиографических материалах о Пушкине, ибо такие ссылки цензура, понятно, не пропускала.

Теперь займемся “Материалами для биографии Пушкина” подробнее.

Записки И. И. Пущина

История этих замечательных воспоминаний известна довольно хорошо. Написанные по настоянию Евгения Ивановича Якушкина, они были напечатаны незадолго до смерти декабриста в № 8 московского журнала “Атеней” за 1859 г. Однако, пропуская “Записки о Пушкине”, цензура над ними поработала: большинство собственных имен было заменено начальными буквами, несколько интереснейших отрывков не пропустили, целиком отрезали конец рукописи, где Пущин рассказывает о своей жизни в ссылке, о стихах Пушкина, попавших в “каторжные норы”, и о том, как он узнал про гибель поэта.

В “Полярной звезде” все пропущенные отрывки были восстановлены, сокращенные фамилии даны полностью. При этом корреспондент, приславший эти тексты, дает точные отсылки к тем страницам “Атенея” (№ 8 , 1859 г.), где каждый отрывок должен был бы находиться.

Например:

“К стр. 508 “Атенея”.

Роскошь помещения и содержания <в лицее > сравнительно с другими, даже с женскими, заведениями могла иметь связь с мыслию Александра, который, как говорили тогда, намерен был воспитывать с нами своих . братьев, великих князей Николая и Михаила, почти наших сверстников по летам; но императрица Мария Федоровна воспротивилась этому, находя слишком демократическим и неприличным сближение сыновей своих, особ царственных, с нами - плебеями” (ПЗ, VI, 106).

“К стр. 528.

Энгельгардт! - сказал ему государь, - Пушкина надо сослать в Сибирь: он наводнил Россию возмутительными стихами...” (ПЗ, VI, 112).

“К стр. 532.
Пушкин сам не знал настоящим образом причины своего изгнания в деревню; он приписывал удаление из169 Одессы козням гр. Воронцова из ревности, думал даже, что тут могли действовать некоторые смелые его бумаги по службе, эпиграммы на управление и неосторожные частные его разговоры о религии” (ПЗ, VI, 113).

Кто же собрал воедино все пропущенные в “Атенее” строки и опубликовал их в Лондоне? Ответить на этот вопрос помогает любопытный экземпляр записок Пущина, который хранится в Пушкинском доме в Ленинграде [9]. Экземпляр представляет собой оттиск “Записок о Пушкине” из “Атенея”, но печатные страницы сброшюрованы с листами чистой бумаги, на которых в соответствующих местах рукою самого И. И. Пущина сделаны вставки тех строк, которые не вошли в печатный текст.

Сопоставляя эту рукопись-оттиск с текстом “Полярной звезды”, легко заметить, что корреспондент Герцена и Огарева пользовался именно этим экземпляром (или его копией). На второй странице переплета рукописи-оттиска напечатано: “Записки И. И. Пущина о дружеских связях его с Пушкиным. Печатный экземпляр с собственноручным письмом его по поводу этих записок к Е. И. Якушкину. Единственный экземпляр. Цена 50 р.” На этом же листке экслибрис - “Библиотека И. А. Шляпкина”.

Историю оттиска раскрывают следующие строки из письма П. А. Ефремова к Е. И. Якушкину от 14 декабря 1859 г.: “Вот уже более полугода жду я обещанного оттиска статьи покойного Ивана Ивановича <Пущина> с добавлениями” [10]. Теперь цепь фактов легко выстраивается:

1. Пущин пишет свои “Записки” по просьбе Е. И. Якушкина. “Записки” даже открываются письмом декабриста к Евгению Ивановичу: “Как быть! Недавно принялся за старину. От вас, любезный друг, молчком не отделаешься - и то уже совестно, что так долго откладывалось давнишнее обещание поговорить с вами на бумаге об Александре Пушкине, как бывало говаривали мы об нем при первых наших встречах в доме Броникова”. (Этих строк не было в “Атенее”, но с них начиналась публикация в “Полярной звезде”. См. ПЗ, VI, 105.)
2. Пущина беспокоит, что “Записки” могут быть напечатаны в России не полностью. “Печататься я не хочу в искаженном виде, - пишет декабрист Е. И.Якушкину 15 августа 1858 г., - и потому не даю Вам на это согласия. Кроме Ваших самых близких я желал бы, чтобы рукопись мою прочел П. В. Анненков. Я ему говорил кой о чем тут сказанном. Или сами (или кто-нибудь четко пишущий) - перепишите мне с пробелами один экземпляр для могущих быть дополнений" [11].

   Однако Е. И. Якушкин, видимо, убедил Пущина, что следует напечатать в России даже неполный вариант "Записок", и достал для декабриста оттиск из "Атенея" со вставными чистыми листами, куда Пущин внес дополнения. Так появился на свет второй автограф "Записки" (кроме уже готовой рукописи) [12] - рукопись-оттиск, который предназначался для распространения полного текста "Записок" среди друзей и перешел в собственность Евгения Ивановича Якушкина. Кто знает, может быть, одним из доводов, убедивших Пущина опубликовать часть своих воспоминаний в России, было обещание Е. И. Якушкина напечатать полный текст “Записок” за границей?

3. Е. И. Якушкин обещал подарить рукопись-оттиск П. А. Ефремову и, можно не сомневаться, подарил. Это произошло, видимо, после напоминания Ефремова, т. е. не раньше декабря 1859 г. Е. И. Якушкин, как увидим, охотно передавал свои богатейшие материалы другим исследователям и всегда ставил пользу дела, возможность публикации ценного материала выше авторского самолюбия. Кстати, П. А. Ефремов в течение десятилетий не раз пользовался якушкинским архивом для своих изданий Рылеева и Пушкина.
4. О том, что рукопись-оттиск попала к Ефремову, свидетельствует и тот факт, что она оказалась позже в собрании И. А. Шляпкина: после смерти П. А. Ефремова (1907) известный ученый и собиратель рукописей И. А. Шляпкин приобрел часть его собрания (собрание Ефремова - Шляпкина ныне находится в ЦГАЛИ и рукописном отделе Пушкинского Дома).

Итак, И. И. Пущин, Е. И. Якушкин, П. А. Ефремов - вот кто подготовил лондонскую публикацию неизданных мест из “Записок” И. И. Пущина [13]. А. Н. Афанасьев же, очевидно, покинул квартиру Ефремова и сел на пароход Петербург - Штеттин, увозя с собой копию оттиска-рукописи покойного декабриста и друга Пушкина.

У Евгения Ивановича Якушкина были в то время и другие рукописи Пущина. Из вступительного письма к “Запискам о Пушкине” мы видим, с каким уважением и любовью обращается Пущин к сыну своего товарища по ссылке. Кому же, как не Е. И. Якушкину, Пущин мог отдать и свою “Тетрадь заветных сокровищ”, о которой он пишет в воспоминаниях, и те подлинные пушкинские рукописи (преимущественно лицейские стихотворения), которые декабрист незадолго до ареста передал П. А. Вяземскому и получил обратно 31 год спустя. Все, что можно, и многое из того, что нельзя, в обход цензу ры Ё. И. Якушкин, как известно, публиковал в “Библиографических записках”. Остальное через Ефремова, Афанасьева, Касаткина, Гербедя, Гаевского шло за границу.

В сборнике “Русская потаенная литература XIX века”, изданном Вольной типографией осенью 1861 г., стихотворение Пушкина “Друзьям. На выступление гвардии” сопровождается следующим примечанием: “Стихотворение это получено от И. И. Пущина, который приписывает его Пушкину” [14]. А в одной из своих тетрадей Е. И. Якушкин сопроводил то же стихотворение следующим примечанием: “Стихотворение это получено мною от И. И. Пущина, который приписывает его Пушкину” [15]. Понятно, что слово “мною” было выпущено в Вольном издании. Понятно также, что это стихотворение (и, вероятно, другие) послал в Лондон Е. И. Якушкин (возможно, через посредство А.Н.Афанасьева или Н. В. Гербеля. См. ниже).

Любовь к Пушкину была такой же частью натуры Е. И. Якушкина, как и участие, огромный интерес к делу декабристов.

Много лет спустя Е. И. Якушкин писал П. А. Ефремову:

“Я помню, что когда я не умел еще читать, то знал уже на память некоторые стихи из 1 главы Евгения Онегина, так часто эту главу при мне читали. Лет тринадцати я мог уже без ошибки прочесть на память большинство мелких стихотворений, а знал, конечно, все напечатанное и многое обращавшееся в рукописях. Мою страсть к Пушкину наследовали мои сыновья. У меня здесь есть внучка лет 9, которая много знает из Пушкина не хуже меня и даже иногда меня поправляет, если я ошибусь. Надеюсь, что и правнуки будут иметь такую же страсть к Пушкину” [16].

* * *

Второй раздел “Материалов для биографии Пушкина” под конспиративным названием “Из мемуаров одного декабриста” имел самое непосредственное отношение к Е. И. Якушкину. Ведь это были первые печатные страницы из замечательных “Записок” И. Д. Якушкина, которые уже несколько лет хранились в cемейном архиве. Е. И. Якушкин, видимо, мечтал в ту пору хотя бы частично напечатать их в России, но цензурные запреты, в частности неудача, постигшая Е . И. Якушкина при попытке издать даже урезанное собрание К. Ф. Рылеева [17], вызвали решение печатать мемуары отца за границей. 0трывок, описывающий знаменитую, сегодня уже хрестоматийную, сцену в Каменке (Пушкин, декабристы, разговор о тайном обществе), VI-ая “Полярная звезда” воспроизводила в точном соответствии с подлинным текстом И. Д. Якушкина [18].

Очевидно, и этот текст попал в “Полярную звезду” от самого Е. И. Якушкина, благодаря посредничеству ближайших друзей - Ефремова и Афанасьева.

“Полярная звезда” впервые печатала следующий текст:

“Отрывок из письма А. Пушкина, перехваченного на почте.

Читая Библию [19], святой дух иногда мне по сердцу, но предпочитаю Гете и Шекспира. Ты хочешь узнать, что я делаю? - пишу пестрые строфы романтической пормы и беру уроки чистого афеизма. Здесь англичанин, глухой философ, единственный умный афей, которого я еще встретил. Он исписал листов тысячу, чтобы доказать qu'il ne peut exister d'etre intelli gent createur et regulateur (Что не может быть разумного существа, творца и правителя - франц.), мимоходом уничтожая слабые доказательства бессмертия души. Система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к несчастию, более всего правдоподобная”.

Из дела видно, что Пушкин по назначенному маршруту через Николаев, Елисаветград, Кременчуг, Чернигов и Витебск отправился из Одессы 30 июля того же 1824 г., дав подписку нигде не останавливаться на пути по своему произволу и по прибытии в Псков явиться к гражданскому губернатору. Если бы на эту подписку он не согласился, его отправили бы с надежным чиновником. Ему выдали прогоны на три лошади (на 1621 версту) 389 р. 4 к. Сверх того, из собственной канцелярии генерал-губернатора отпущено Пушкину 150 руб. в счет бывшего его жалованья за майскую треть, которое из Петербурга высылалось в эту канцелярию, но за последнюю треть еще не было прислано. Видно также, что с 1 мая по 8 июля, т. е. по день увольнения его вовсе от службы, ему следовало всего 128 р. 97 1/2 к. Пушкин прибыл в имение отца своего статского советника Сергея Львовича Пушкина, состоящее в Опочковском уезде, августа 9. В донесении тогдашнего одесского градоначальника гр. Гурьева графу Воронцову об отсылке Пушкина рукой самого гр. Гурьева прописано, что “маршрут до Киева не касается”.

Переписка графа Воронцова с графом Нессельроде.

В архиве канцелярии новороссийского и бессарабского генерал-губернатора есть дело за № 1714 и 57 о высылке из Одессы в Псковскую губернию коллежского секретаря Пушкина на 33 листах, 1824 года. "Вот Акты...” (ПЗ, VI, 123-124).

Вслед за этим в “Полярной звезде” сообщаются тексты писем, которые решили участь Пушкина: М. С. Воронцова - к графу Нессельроде и ответ Нессельроде Воронцову (в переводе с французского).

Перед нами плод чьих-то архивных изысканий, произведенных в Одессе (автор сам видел “дело Пушкина”, цитирует из него большие выдержки и даже указывает его номер и число листов). В рукописном отделе Пушкинского дома хранится несколько копий этих материалов [20]. Копии, несмотря на некоторые различия, несомненно, являются списками одной и той же работы: во всех сначала идет текст перехваченного почтой письма Пушкина, затем описание его высылки (“Из дела видно...” и т. д. как в ПЗ, VI, 123) и, наконец, переписка М. С. Воронцова и К. В. Нессельроде (правда, почти во всех списках она приводится во французских подлинниках). Различаются копии только полнотой комментариев: так, например, в списке, приложенном к воспоминаниям И. И. Пущина, отсутствуют “хозяйственные подробности” (суммы, выданные Пушкину на дорогу, и т. п.), все остальное дословно совпадает с текстом, помещенным в “Полярной звезде”. Дополнения к тексту “Полярной звезды” имеются только в списке одесского профессора К. П. Зеленецкого.

Во-первых, там отмечается, что “поправки в письме кн. Воронцова <к Нессельроде> сделаны его собственной рукой” [21]. Эта подробность подчеркивала особенный интерес Воронцова к письму-доносу на Пушкина, которое граф поручил составить чиновникам, но редактировал самолично.

Второе дополнение из той же копии поясняет, отчего Пушкину было запрещено по пути из Одессы в Михайловское заезжать в Киев: “Пушкин был знаком с многими поляками из Киевской губернии” [22].

Большая полнота списка К. П. Зеленецкого не случайна, ибо именно он был автором того текста, который в конце концов попал в “Полярную звезду” [23].

В одной из тетрадей П. В. Анненкова сохранилась копия следующего письма к нему К. П. Зеленецкого от 6 декабря 1857 г. [24]:

“Честь имею препроводить к Вам, на ваше благоусмотрение, выписку некоторых актов и сведений из дела о высылке нашего поэта из Одессы в Михайловское. Не знаю, получили ли вы эту же выборку и из того же дела от г. Касаткина из Москвы. Он обещал доставить ее Вам”.

Таким образом, К. П. Зеленецкий был тем человеком, который нашел важные документы в одесском архиве, составил текст ценной публикации о высылке Пушкина, но, не имея возможности напечатать эти материалы в России, передал их сначала В. И. Касаткину, а затем П. В. Анненкову. Понятно, что в I860 г. список мог попасть в Лондон как от Анненкова, так и от Касаткина и его друзей, т. е. Якушкина, Ефремова, Афанасьева [25]. Второй вариант кажется более вероятным, потому что и некоторые другие разделы “Материалов для биографии Пушкина”, помещенные в VI-ой “Полярной звезде”, как уже отмечалось, восходят именно к друзьям Касаткина.

В этой связи интересно, что полная копия “одесских материалов” содержится также в черновой тетради А. Н. Афанасьева. Копия Афанасьева полностью совпадает с текстом “Полярной звезды”, только примечание (в списке Афанасьева): “Воронцов желает выпроводить Пушкина как счастливого угодника своей жены” [26] - заменено в “Полярной звезде” более сдержанным оборотом: “Воронцов желал выпроводить Пушкина из ревности” (ПЗ, VI, 125).

История пугачевского бунта

На четырех страницах “Полярной звезды” (ПЗ, VI, 128-131) корреспондент сумел не только привести (или кратко изложить) большую часть секретных примечаний Пушкина к “Истории пугачевского бунта”, сделанных специально для императора, но поместил также краткий обзор замечаний, сделанных Николаем.

По всему видно, что автор этой публикации-обзора сам работал с подлинной рукописью поэта, иначе он не мог бы привести варианты: например, к словам “первое возмутительное воззвание Пугачева к яицким купцам есть удивительный образец народного красноречия, хотя и безграмотного” - вариант (вместо выделенных нами слов) “Название материалов в VI-книге "Полярной звезды” (ПЗ, VI, 128). К словам “наглая дерзость временщиков” вариант - “подлая” (ПЗ, VI, 129).

Анализируя замечания Николая, автор сообщает даже такую деталь: “Одна из глав “Истории пугачевского бунта” была вложена в лист бумаги, на котором были написаны слова “Креницыны Петр и Александр”. Как бы досадуя на подобное небрежение при представлении рукописи, государь подчеркнул их и подписал: “Что такое ?”” (ПЗ, VI, 131).

Кто же работал с рукописью Пушкина? В 1859 г. в “Библиографических записках” некоторые пушкинские примечания опубликовал все тот же Е. И. Якушкин [27], но достаточно заглянуть в полный текст этих примечаний, чтобы понять, отчего Якушкину не позволили напечатать всего.

Зато в только что упоминавшейся тетради Афанасьева дополнения к “Истории пугачевского бунта” представлены довольно обширно. У Афанасьева есть и строки, в “Полярной звезде” отсутствующие. Например:

“Полярная звезда ”: “История пугачевского бунта была ценсирована самим государем, который читал ее весьма внимательно”. Далее следует обзор царских замечаний (ПЗ, VI, 131).

Тетрадь Афанасьева: “История пугачевского бунта напечатана почти без изменений, и этим, нет сомнения, она обязана цензуре государя. Государь читал ее весьма внимательно” - и далее текст, точно совпадающий с соответствующим отрывком “Полярной звезды” [28].

Насколько мы знаем политические взгляды Афанасьева и его друзей, комплименты Николаю I вроде только что приведенного могли вводиться в текст только для ублажения цензуры. Вероятно, в тетрадь Афанасьева и (сокращенно) в “Полярную звезду” попали тексты и комментарии, первоначально предназначавшиеся для опубликования в России, очевидно в “Библиографических записках”.

И снова мы можем назвать Е. И. Якушкина и А. Н. Афанасьева тайными корреспондентами Герцена и Огарева. <

Дуэль

В 1863 г. А. Н. Аммосов, получив от друга и секунданта Пушкина К. К. Данзаса подборку материалов о дуэли и смерти Пушкина, опубликовал их полностью, исключая анонимный пасквиль, который цензура не пропустила [29].

Но еще двумя годами раньше в “Полярной звезде” были опубликованы те же материалы и в том же порядке, что и у Аммосова, причем открывались они текстом анонимного пасквиля (переведенного с французского, как и большинство других материалов).

Однако еще задолго до выхода VI-ой “Полярной звезды” и книги Аммосова опубликованные в них документы распространились по России в виде списков, открывавших многим людям запретную правду о трагической гибели поэта.

Используя метод, уже оправдавший себя при изучении “Полярной звезды”, я задался целью исследовать максимальное число таких списков. В нескольких архивах удалось ознакомиться с 17 списками и сопоставить их с соответствующими публикациями в Лондоне и России [30]. Привожу результаты моих наблюдений, не обременяя внимания читателей всеми мелкими или стилистическими различиями разных списков (отметит только, что в подавляющем большинстве копий представлен французский текст основных документов).

Во всех без исключения списках порядок расположения материалов один и тот же.

1. Анонимный пасквиль.
2. Письмо Пушкина к Бенкендорфу от 21 ноября 1836 г.
3. Письмо Пушкина к Геккерену.
4. Ответ Геккерена.
5. Записка Пушкину от Д'Аршиака. 26 января (7 февраля) 1837 г.
6. Вторая записка от Д'Аршиака. 27 января (8 февраля) 1837 г.
7. Третья записка от Д'Аршиака. 27 января (8 февраля) 1837 г.
8. Визитная карточка Д'Аршиака.
9. Письмо Пушкина к Д'Аршиаку. 7 января, между 9 и 10 часами утра.
10. Письмо Д'Аршиака к Вяземскому от 1 февраля 1837 г.
11. Письмо Данзаса к Вяземскому.
12. Письмо Бенкендорфа к графу Строганову.

В некоторых списках имеется еще и 13-й документ: письмо Вяземского к А. Я. Булгакову с изложением дуэльной истории Пушкина. Однако в “Полярной звезде” и большинстве списков этот документ отсутствует. Зато к списку П. И. Бартенева, опубликованному М. А. Цявловским, были приложены “Условия дуэли”, в других списках неизвестные.

Все списки идентичны. Не только тексты самих документов, но даже заглавия и пояснения к ним совершенно одинаковы. Отдельные различия явно объясняются ошибками переписчиков. Так, почти во всех списках имеется следующее примечание к тексту анонимного пасквиля, полученного Пушкиным 8 ноября 1836 г.: “Второе письмо такое же, на обоих письмах другою рукою написаны адресы: Александру Сергеевичу Пушкину” (см. ПЗ, VI, 132).

В ряде списков, как и в “Полярной звезде”, второй документ озаглавлен “Письмо Пушкину, адресованное, кажется, на имя графа Бенкендорфа” (ПЗ, VI, 132).

Не вызывает сомнений общность происхождения всех этих списков от некоего первоначального свода документов, составленного из важнейших материалов, касающихся истории гибели великого поэта. Не составляет особого труда узнать, кем и когда был составлен этот первоначальный свод. А. Аммосов, публикуя дуэльные материалы, сообщил, что получил их от Данзаса, друга и секунданта Пушкина.

В дни, последовавшие за гибелью поэта, Данзас и Вяземский встали на защиту его чести. Письмо Д'Аршиака к Вяземскому (документ № 10) с описанием хода дуэли, как известно, могло служить поводом для различных сплетен о каком-то нарушении правил поединка, вследствие того, что раненый Пушкин попросил сменить пистолет. Получив письмо д'Аршиака, Вяземский передал его Данзасу; тот ответил письмом, которое вошло в свод дуэльных документов (№ 11, вслед за письмом д'Аршиака).

Данзас писал Вяземскому: “Я почитаю оскорблением для памяти Пушкина предположение, будто он стрелял в противника с преимуществами, на которые не имел права” (ПЗ, VI, 138).

Роль Вяземского в составлении рассматриваемого свода документов, таким образом, очевидна. Это было хорошо известно современникам. Вяземский и Данзас, ближайшие друзья поэта, не только собрали документы, проливавшие свет на тайную, мрачную историю дуэли и смерти Пушкина, но, очевидно, еще и распространяли эти документы среди близких и знакомых. Обилие списков говорит само за себя. Однако внимания исследователей, кажется, не привлекло примечание, завершающее публикацию дуэльных документов в “Полярной звезде ”:

“В одном списке после этих материалов прибавлена заметка (кажется, из письма кн. Вяземского):

“Вот и вся переписка. Она будет, может быть, со временем напечатана в одной повести, если только цензура ее пропустит... 0б одном просил бы я вас по-христиански - не давать кому-нибудь переписывать этих писем, потому что в них цена потеряется при раздроблении, исказят их и будут все толковать по-своему. К тому же я дал честное слово не распространять их далеко”” (ПЗ, VI, 140).

Эту приписку, прол ивающую дополнительный свет на историю “дуэльного свода”, мне удалось обнаружить еще только в двух списках: один, неизвестного происхождения, хранится в собрании В. И. Яковлева, другой - в тетради А. Н. Афанасьева [31].

Заимствование из “Полярной звезды” исключается, так как в обоих названных списках заметка Вяземского выглядит так:

“Вот и вся переписка. Она будет, может быть, со временем напечатана в одной повести, если только цензура ее пропустит... 0б одном просил бы я вас (по-христиански) - не давать кому-нибудь этих писем, потому что в них цена потеряется - при раздроблении, исказят их и будут все толковать их по-своему; к тому же я дал честное слово не распространять их слишком далеко. (0б этой переписке). Я скажу, что Пушкин напрасно так жертвовал .собою, нам он был нужнее чести его жены, ему же честь жены была нужнее нас, быть может” (кажется, из письма Вяземского)” [31].

Разумеется, нахождение этих строк в тетради Афанасьева должно было особенно привлечь наше внимание.

Понятно, эта тетрадь требует глубокого и тщательного изучения. Если же ограничиться самым общим обзором, то можно констатировать: заполнявшаяся еще до появления VI-ой книги “Полярной звезды” тетрадь А. Н. Афанасьева содержит пять обширных текстов (“Встреча с Кюхельбекером”, “Беседа с Ермоловым”, дополнения к “Истории пугачевского бунта”, материалы о высылке из Одессы, документы о дуэли), которые позже (полностью или частично) вошли в “Материалы для биографии Пушкина” в VI-ой “Полярной звезде” и публиковались в отрывках на страницах “Библиографических записок”.

Еще и еще раз мы можем убедиться, что эти ценные материалы были собраны и доставлены в Лондон уже хорошо знакомой нам группой общественных деятелей, причем роль каждого трудно, а порою невозможно выделить из общего их дела.