Татьяна Аркадьевна Лукина   Мария Сибилла Мериан 1647 - 1717

Судьбы наследия

Мало на свете женщин, достоинства которых пережили бы их красоту.

Франсуа де Ларошфуко

В январе 1717 г. Мария Сибилла умерла. Доротее Марии пришлось распорядиться художественным и литературным наследием матери. Своей главной задачей она сочла завершение третьей части "Книги о гусеницах". Мария Сибилла в последние годы жизни была особенно заинтересована в этой работе, так как хотела включить в нее свои новые наблюдения и исправить вкравшиеся ошибки. Книга вышла в свет в год смерти ее создательницы. На титульном листе значилось: "Третья и последняя часть «Происхождения и питания гусениц» Марии Сибиллы Мериан. Приложение содержит некоторых суринамских насекомых. Их наблюдала ее старшая дочь Иоганна Елена Херолт во время пребывания в Суринаме. Всё вместе нарисовала и издала в свет младшая дочь Доротея Мария Хенрика" (5, d. III). Пятьдесят гравюр этой части были выполнены по рисункам Марии Сибиллы. Ею же был написан и пояснительный текст.

Растения, изображенные на гравюрах, - преимущественно европейские - декоративные многолетние и однолетние: летний голубой дельфиниум, лилии, ирисы, мак, несколько роз; огородные - картофель, сельдерей; лекарственные - мята, мелисса, валериана; плоды абрикоса и граната. Из примечаний видно, что они были зарисованы в Амстердаме и во Фрисландии.

На одной из гравюр помещена бабочка боярышниковый коконопряд (Trichiura crataegi), пойманная во Франкфурте (5, d. III, № 24). Ручейковая совка была найдена на цветках лихниса. Мария Сибилла забыла о корме для гусениц, и они поели друг друга (5, d. III, № 1). О трудностях выведения пушистого коконопряда (Eriogaster lanestris) исследовательница писала:

"Один вид из этих гусениц... я нашла в апреле 1680 г. в Нюрнберге, до 20 мая я кормила ее листьями тёрна, затем она сплела вокруг себя овальное яйцо, оно долго пролежало и затем высохло, так что из этого ничего не вышло. Несколько таких гусениц я нашла еще 20 мая 1681 г. в Крафесгофе (близ деревни, находящейся в одной миле от Нюрнберга), в так называемом саду поэтов, или безумных... Поскольку тёрна больше не было, они получали на обед листья дуба и лещины, но и из них у меня ничего не получилось. Но когда я в 1682 г. (после 14-летнего пребывания по велению божьему в Нюрнберге) снова возвращалась во Франкфурт-на-Майне, рано утром 14 мая нашла на Боркенхаймерской дороге па терновой изгороди большой кокон, затем еще несколько и 70 гусениц, которые были еще очень малы" (5, d. III, № 6).

Гусеницу средней длиннокрылой совки (Pyraustidae gen. sp.) Мария Сибилла отыскала в 1693 г. и долго за ней наблюдала. В комментариях к книге читаем:

"Как только она что-нибудь слышала, она переставала есть и лежала совсем тихо без движения, а когда к ней прикасалось какое-нибудь совсем мелкое животное, она начинала колотиться, словно она гневалась" (5, d. III, № 7).

Гусениц буковой серпокрылки (Drepana cultraria) Meриан получила за десять лет до того в Швальбахе уже созревшими для окукливания (5, d. III,№ 14). А вот другую гусеницу - боярышникового шелкопряда (Trichiura crataegi) художница нашла тогда же во Франкфурте и сообщила, что насекомое очень беспокоилось, плохо питалось и уже на третий день окуклилось. Через двадцать дней вылупилась бабочка. Маленького серебристого шелкопряда Мериан тоже кормила листьями айвы, но не запомнила, где нашла его. Гусеница окуклилась в коричневом коконе, прикрепленном ею к сложенному листу (5, d. III, № 24).

Доротея Мария подготовила еще одно издание всех трех частей "Книги о гусеницах" на латинском языке (6). В начале книги она поместила хвалебное стихотворение, посвященное Марии Сибилле доктором медицины и философии С. де Пересом:

"... Верная служительница бога, она прославила его многими дарованиями и теперь, подобно бабочке, претерпевшей метаморфоз и отложившей семена, летит в звездные миры, оставив на земле подобное себе потомство" (6, s. p.).

Теперь уже к самой Марии Сибилле метафорически было применено характерное для ее творчества мистическое осмысление превращений насекомых. Это, очевидно, свойственно тогдашним ученым. Сваммердам сравнивал загробную жизнь человека с жизнью жука, прошедшего через жалкое существование личинки и через смерть куколки (133, с. 58). И в первой половине XIX в. И.-Ф. Эшшольц говорил об умершем, что он "заполз в землю для окукливания" (121, с. 146). Это выражение он, конечно, употребил иронически. Поэт писал о Марии Сибилле:
 

Vidit ut, ejecto erucae quod semine mortem  Cum vita mutent, reptile fiat avis.*

*  "И смотрела она, как гусеницы, отложив семена, заменяют смерть жизнью, как ползучее существо становится крылатым" (лат.).

Посмертной публикацией третьей части "Книги о гусеницах" закончилась почти полувековая деятельность первой женщины-энтомолога.

* * *

Мериан оставила разнообразное наследие. Это были как коллекции "натуралий", так и замечательные рисунки и книги. Все они имеют различные судьбы - одни сгорели, другие путешествовали из одной страны в другую, третьи стали объектом внимательного изучения. Объединяет их то, что они принадлежали ей.
 Суринамские сборы, пополнившие кабинет редкостей художницы, служили ей натурой для рисования. Среди прочего там хранилась богатая энтомологическая коллекция, основное содержание которой составляли бабочки. После смерти владелицы часть кабинета перешла к магистрату Амстердама, а часть была приобретена отдельными лицами. Собрание бабочек удалось купить коллекционеру 3. фон Клеттенбергу, который позднее продал его франкфуртскому энтомологу-любителю И. Кернеру (190, S. 173). Некоторое время обладателем коллекции был амстердамский банкир И.-Х. ван Гернинг. Он передал ее в Висбаденский музей (55, S. 98; 191, S. 534). Ошибочно считалось, что там она была утрачена. В действительности она поступила в Петербургскую Кунсткамеру и находилась там в первой половине XVIII в. Эта коллекция была уничтожена пожаром 1747 г. *

* См. далее

Акварели Мериан находятся теперь в музеях Лондона, Амстердама, Базеля, Франкфурта, Нюрнберга, Дармштадта, Вены. Немало их и в частных коллекциях. По высоким ценам (1000-1500 долларов) они продаются на аукционах *. Например, в марте 1977 г. в Амстердаме пять акварелей Мериан на пергамене продавались с аукциона. Это были изображения птиц: цапля, обвитая змеей, с указанием названий их на языке индейцев, две птицы и ветка айвы, маленький попугай на плоде ананаса, красный фламинго с яйцом (клюв и кончики крыльев черные, надпись: "суринамский фламинго"), птица на вазе с фруктами. Две последние акварели подписаны художницей; четыре рисунка воспроизведены в каталоге аукциона, отпечатанном в Лондоне, причем цветное изображение фламинго помещено на обложке каталога (42, №№ 31, 37, 41, 57, 80).

* Не только акварели, но и издания книг Мериан в наши дни привлекают внимание коллекционеров. Первопечатный экземпляр "Метаморфозов" продается в ФРГ за 25 тыс. марок.

В библиотеке Энтомологического общества в Амстердаме хранится очень ценный экземпляр "Европейских насекомых" на голландском языке ("Книга о гусеницах", № 8). В 1774 г. весь его текст был переписан от руки. Портрет Мериан в книге раскрасил художник И. ван Неймеген. Иллюстрации первой и второй частей созданы способом перевернутой печати на сырых листах и иллюминованы самой Мериан, иллюстрации третьей части - рисунки и эскизы Мериан, выполненные в 1683-1713 гг. Экземпляр находился в частной коллекции и в 1870 г. подарен Энтомологическому обществу.

В XVIII в. произведения Мериан неоднократно переиздавались. "Книга о гусеницах" вышла в Амстердаме в переводе Ж. Марре на французский язык под заглавием "История европейских насекомых" (9). Наибольший успех выпал на долю "Метаморфозов". В 1719 г. фолиант был опубликован в Амстердаме на латинском языке (19). Инженер-географ датского короля Л. Деснос купил коллекцию Марии Сибиллы и опубликовал отдельно многие гравюры. Голландский печатник родом из Франции П. Госс издал эту книгу на латинском и французском языках. Поводом послужило то, что в Португалии был основан кабинет редкостей, в котором это издание должно было занять почетное место (20).

Во всей Европе в начале столетия оживился интерес к путешествиям, экзотическим странам, их природе и людям. Состояние войны между Англией и Францией не помешало обеим странам сотрудничать в подготовке "Всеобщей истории путешествий". Канцлер А.-Ф. Дагессо поручил составление этой многотомной книги знаменитому аббату А.-Ф. Прево д'Экзилю.

"В пору старости Прево все воспылали любовью к дикарям, - писал А. Франс. - Себя ощущали старыми и развращенными, их почитали невинными и молодыми.«У этих негров, у этих индейцев нет газет. Они не посещают Оперу. Они ходят совсем голые: это ли не восхитительно! Они не заключают при женитьбе брачных контрактов и не бывают обмануты. Расскажите нам об их хижинах, их пирогах, об их добродетелях...». Английская редакция текста, как некогда стена Карфагена, осталась незавершенной. Аббату пришлось одному продолжить этот гигантский труд: он компилировал, компилировал, и справился наконец с Америкой" (150, с. 399-400).

* * * Значительный раздел 14-го тома был озаглавлен "Насекомые и растения Суринама". Это было не что иное, как обстоятельный пересказ от третьего лица книги Марии Сибиллы по изданию П. Госса. Он начинался такими словами:

"Для значительной части этого раздела взята небольшая выдержка из «Собрания суринамских насекомых», изображенных с необыкновенным изяществом одной молодой немкой (Марией Сибиллой Мериан из Франкфурта-на-Майне), которая специально в 1699 г. предприняла путешествие в эту голландскую колонию, и изданных (в 1726 г. в Гааге у Петера Госсе) в семидесяти двух таблицах; экземпляры его можно найти теперь только в кабинетах редкостей" (22, р. 317).

Таким образом Прево подчеркнул редкость "Метаморфозов". Похоже, что Мериан была известна Прево только по имени: он назвал ее "одной юной немкой", будучи не в состоянии предположить, что пожилая (для XVII в.) женщина могла совершить путешествие в Южную Америку *.

* Наверное, поэтому же и латиноамериканские энтомологи XX в. именуют автора "великолепного сочинения" о суринамских насекомых "сеньоритой Мериан" (206, р. 8).

Между тем у него были основания заинтересоваться судьбой этой женщины. Прево провел немало лет среди ученых монахов, жил в Голландии, состоял в конгрегации св. Мавра, был почитателем Лабади и даже редактировал один приписываемый ему труд. Он сохранил в своем изложении суть комментариев Мериан, заметив при этом: "Пересказывая здесь все примечания девицы Мерианы, зашли бы мы в протяжные и скучные подробности. Итак, остановимся на растениях и превращениях чрезвычайных из одного тела в другое" (28, с. 537-538).

Прево привел полностью почти весь текст "Метаморфозов", снабдив его примечаниями. Гравюры Мериан он не воспроизвел, заменив их лишь двумя другими иллюстрациями с изображением опоссума и лягушек (22, р. 317-334).

"Всеобщая история путешествий", составившая несколько десятков томов и начатая Прево, получила широкую известность в Европе. Помимо двух парижских изданий, появилось также лейпцигское (23) и амстердамско-гаагское (26). С немецким переводом первых томов серии знакомился М.В. Ломоносов. Вплоть до начала XIX в. эти книги не раз переиздавались в составе абреже академика Ж.-Ф. де Лагарпа, который исключил все, что представляло интерес только для узкого круга читателей, и упорядочил материал, распределив по странам все собрание путешествий (27).

В 1771 г. во Франции П.-Ж. Бюко * предпринял крупноформатное издание произведений Мериан с комментариями на латинском и французском языках в переводе Ж. Марре. В первом томе помещены гравюры из суринамского путешествия с добавлением восемнадцати, которых не было в раннем издании, и составленных Марре ботанических описаний (25). Во втором томе говорилось о насекомых Европы (10). Он содержал сто четыре гравюры, объединенные по несколько на одном листе. Издатель подсчитал, что Мария Сибилла зарисовала и изучила более двух тысяч видов европейских насекомых. В конце приводились списки насекомых Суринама и Европы, собранных натуралисткой и расположенных по системе Линнея. В присоединенном к этим томам третьем фолианте описывалась коллекция декоративных луковичных растений. Комментарий составил П.-Ж. Бюко. Наибольшее внимание уделено тюльпанам, их культуре и болезням. Изображены преимущественно красные цветы разных оттенков с белыми и желтыми штрихами. Последующие выпуски этого издания посвящены птицам и рыбам. В предисловии к ним указано, что они служат продолжением истории насекомых и растений, составленной Мериан, но не могут сравниться с книгами этой исследовательницы. Титульные листы ее книг обещали читателю "труд, интересный для любителей естествознания и единственный в своем роде". Гравюры Н. Робера в последующих томах, подготовленных натуралистами Дж. Джонстоном и А. Монро, в художественном отношении намного уступали ее работам (204, 215).

* Пьер-Жозеф Бюко (P.-J. Buc'hoz, 1731-1807) - французский натуралист, наиболее плодовитый и вместе с тем наименее известный теперь издатель книг по естествознанию в конце XVIII в. Им издано не менее трехсот томов, среди них около ста фолиантов.

В XX в. многократно переиздавались отдельные гравюры, особенно из роскошной книги о мире насекомых американских тропиков. Беллетрист и энтомолог Ф. Шнак, посвятивший Мериан в 30-60-х гг. более десятка книг и статей, подготовил два издания избранных гравюр из "Метаморфозов" (31, 32). За основу он взял фолианты, подготовленные самой художницей. Один из них был ему предоставлен из коллекции М.-А. Пфейфера *, другой - из Германского национального музея в Нюрнберге. "Маленькая книга тропических чудес" (31) воспроизводит двадцать четыре цветных гравюры, на которых изображены фонарницы, крупнейшая тропическая бабочка Thysania agrippina, бабочки голубое солнце, анхиз, большой атлас, малый атлас, большой аргус, паж Суринама, жук длинноногий арлекин. По словам Шнака, Мериан неудачно назвала свою книгу: заголовок предполагал биологическое содержание, но не отражал воспроизведенного в книге чудесного мира красок. Это определило судьбу книги - она попадала только в руки энтомологов, которые не интересовались ее художественными достоинствами. С развитием науки ученые на многое стали смотреть иначе, чем во времена Мериан, и книгу стали забывать. Теперь в ней снова увидели удивительную поэму о природе в гравюрах и красках. "Каждый цветок в ней, и плод, и насекомое - хвалебная песнь солнцу, дождю, земле" (31, S. 43). Во второй книге Шнак воспроизвел одиннадцать цветных гравюр и приложил карту путешествия (32). Он писал, что хотя сегодня текст в научном отношении менее интересен, иллюстрации по-прежнему не утратили художественной ценности (32, S. 63). Благодаря изданиям Шнака "Метаморфозы" стали известны широким кругам книголюбов.

* М.-А. Пфейфер - в свое время директор фарфорового завода в Мейсене, знаток ботанической книжной иллюстрации, коллекционер книг о растениях.

Журнал "Зильбершпигель" опубликовал три цветных рисунка из "Метаморфозов" с бабочками паж Суринама, голубое солнце, посланец любви. На последнем рисунке изображена также "чудесная мальва", цветки которой утром раскрываются белыми, а днем становятся красными (84, S. 238-240). Семнадцать гравюр из этой же книги издал в Гамбурге Г. Небель (33). Они воспроизведены в формате оригинала семицветной печатью. Листы из кожаного футляра можно вынимать по одному. К изданию приложены краткие сведения о жизни и творчестве Мериан на английском, французском, итальянском и голландском языках. Из потока посвященных творчеству Марии Сибиллы книг и статей выделяется художественными достоинствами и научным уровнем факсимильное издание "Новой книги цветов", подготовленное в ГДР Х. Декертом (З) *.

* В 60-х гг. в английских и американских журналах воспроизводились некоторые гравюры и акварели, например изображение зеленой ржанки (38), титульный лист первой части "Книги о гусеницах" (37, р. 115).

Имя Марии Сибиллы встречается также в прикладных акцидентных изданиях с традиционным эпитетом "чудесный": в ФРГ, например, был опубликован календарь на 1975 г. (41), озаглавленный "Чудо-цветы Марии Сибиллы Мериан" с двенадцатью цветными иллюстрациями. Издательство Буххайма, выпустившее этот календарь, в 70-е гг. с успехом распродало целую серию ему подобных.

Книги и рисунки Марии Сибиллы часто демонстрируются на выставках, например в 1936 г. в Дрездене на экспозиции "Старинная цветочная живопись", а двумя годами позже - в Мюнхене по случаю VII Международного конгресса энтомологов ("Насекомые в изображениях от средних веков до Линнея"). Трехсотлетие со дня ее рождения было отмечено выставкой в Базельском кабинете гравюр. В 1956 г. материалы о М.-С. Мериан показывались во Франкфурте-на-Майне и в Людвигсхафене. Ее акварели можно было видеть на ежегодных выставках рисунков старых мастеров, устраиваемых в Лондоне, а также в Филадельфийском художественном музее. В 60-х гг. рисунки Мериан были выставлены в Стокгольме, Киле, дважды - в Германском национальном музее в Нюрнберге. Одна из ее книг (см. № 20) участвовала в экспозиции "Ботаническая иллюстрация", устроенной в Эдинбурге по случаю X Международного конгресса ботаников 1964 г. Иногда выставки посвящались исключительно Мериан (например 12 апреля-4 июля 1967 г. в Нюрнберге), но чаще объединялись с показом работ других художников-натуралистов XVIII-XIX вв. В середине 70-х гг. ее работы экспонировались в США на выставке "Женщины-художницы", устроенной Музеем искусств графства Лос-Анджелес (233, s.p.). Докладом о Мериан открылся в апреле 1976 г. филадельфийский симпозиум биологов, посвященный 200-летию США: в значительной степени ей посвятил свое выступление профессор Дж.-Э. Хатчинсон (202, р. 14-22).

У Марии Сибиллы было немало последователей, работавших в жанре миниатюры. Участившиеся далекие путешествия ботаников и устройство оранжерей способствовали дальнейшему развитию цветочного натюрморта. Преемником Мериан в этой области оказался немецкий художник XVIII в. Г.-Д. Эрет. По любопытному совпадению, через сто лет после Марии Сибиллы еще одна жительница Франкфурта отправилась ее дорогой в Суринам, чтобы рисовать растения, - это была Л. фон Баркхаузен-Визенхюттен (217, Bd I, S. 73).

Граверы-художники, иллюстрировавшие книги о насекомых, чаще всего сами бывали натуралистами. Наиболее известный из них - И. Рёзель фон Розенхоф продолжил в Нюрнберге дело Марии Сибиллы. Как и она, он исследовал образ жизни и развитие жизни насекомых. "Инсектенбелюстигунген" ("Радости изучения насекомых") - так называлось нечто вроде ежемесячного журнала, который Рёзель издавал на протяжении пятнадцати лет. Текст и множество гравюр на меди, часто раскрашенных, составили четыре тома, содержащих две тысячи страниц. На них были представлены бабочки и гусеницы, разнообразные мухи, клопы и прочие насекомые.

Подобно Мериан, Рёзель изучал бесхвостых земноводных. В 1758 г. была издана его книга о лягушках. В ней сорок восемь его гравюр, половину из которых он раскрасил сам (160, с. 139). Сделал это Рёзель с тщательностью и со вкусом. Пояснительный текст содержал описание внешнего вида и строения амфибий, в нем говорилось об их развитии и образе жизни. Позднее зять этого исследователя и художника Х.-Ф. Клееман тоже издавал журнал, посвященный насекомым, - "Байтрэге цур натур унд инсектенкунде". Нюрнбергские граверы в середине XVIII в. не раз выпускали книги, посвященные природе. И.-М. Зелигман опубликовал "Собрание различных иноземных и редких птиц", а  Г.-В. Кнорр - двухтомник с описаниями и изображениями животных "Избранные красоты природы" (178, S. 30).

В XIX в. в Голландии в духе Марии Сибиллы работал художник Я. Хюбнер. Из своих путешествий он привозил гравюры с изображениями насекомых. Составил несколько альбомов европейских и экзотических бабочек, создал сотни колорированных гравюр (201). Продолжателями искусства Мериан были и голландец П. Крамер, и ряд художников в Англии и Франции (203), а особенно - швейцарские миниатюристы. Например, произведения И.-Р. Шелленберга очень напоминают ее натюрморты. К окружению Шелленберга принадлежали И.-Г. Зульцер, И.-Д. Лабрам, базельский врач Л. Имхоф, художники Д.-В. Хартман и К.-Т. Цолликофер, родиной которых был Санкт-Галлен (240, Bd I, S. 197).

Книги Мериан послужили прообразом нового типа энтомологических трудов. Если прежде специалист предписывал иллюстратору, что и как он должен рисовать, то теперь художники обретали самостоятельность и по своей инициативе издавали книги о насекомых, иногда привлекая специалистов для комментирования рисунков. Труды этих художников, по большей части энтомологов-самоучек, становились ценным пополнением литературы о насекомых. Для миниатюристов, работавших с помощью лупы, ни один жучок не был слишком крошечным. Произведение создавало эффект "обмана зрения" - казалось, насекомое живое и ползает по листу. Их работы отличались исключительной точностью. Тонкие переходы достигались последовательным накладыванием цветных слоев, использованием металлических сияющих красок.

Гравюра на меди у Мериан и Рёзеля достигла почти недосягаемой высоты (достаточно сравнить их иллюстрации с рисунками в книгах Альдрованди). Они добились совершенства и в раскрашивании гравюр, которые трудно сопоставимы с иллюстрациями Хударта.

В наше время традиции Марии Сибиллы новыми средствами - с помощью фотокамеры - продолжил уже упоминавшийся нами Ф. Шнак. Наблюдая жизнь и развитие бабочек, он изображал их на растениях. Он написал популярную книгу о бабочках (227), подготовил к изданию гравюры Хюбнера (201) и многое сделал в "мериановедении" (см. выше).

Личность Мериан, ее необычная судьба, содержание ее книг издавна привлекали внимание исследователей. Работы, посвященные ей, стали появляться еще в XVII в. В 1692 г. лабадист П. Диттельбах издал в Голландии описание приезда И.-А. Графа в замок Валта и его последней встречи с женой.

По свидетельству Ф.-В. Бергхольца, в 20-е гг. XVIII в. Мериан считалась крупнейшим мастером цветочного натюрморта (см. 45, Bd II, S. 123). Много работ посвятили ей искусствоведы. Первые сведения о Мериан-художнице принадлежат другу ее отца И. фон Зандрарту (224). Ее биографию с портретом поместил в своей книге Ж.-Б. Дeкан (177) в Париже середины XVIII в.; о ней писал искусствовед и энтомолог И.-К. Фюсли в "Истории знаменитых художников Швейцарии". Ее считали одновременно и голландкой - Я.-К. Вейерман включил очерк о ней в "Жизнеописание нидерландских художников и художниц" (см. также 230), - и немкой: биография ее имеется в книгах М. Франка ("Галерея немецких художников", Мюнхен, 1813), Ф.-Ф. Гвиннера (190) и В.-К. Цюльха ("Франкфуртские художники", Франкфурт, 1935).

Хотя Мериан не была ботаником, историки ботанической иллюстрации, развивающейся уже полтысячи лет, признают ее тончайшей художницей-флористкой Европы конца XVII - начала XVIII в., достойной преемницей Н. Робера (165, р. 127). Это было лишь самое начало эры ботанических исследований, и Мария Сибилла явилась одним из ее провозвестников (35, р. 5).

Представительницей ботанической живописи Мериан называл Гёте. По его словам, трудно решить, к чему она склоняется больше - к искусству или к науке (188, S. 379). Он вообще высоко ценил деятельность иллюстраторов книг о природе.

"Рисовальщики, художники, граверы! Сколь бы ни были образованны и сведущи, они не находят признания как ботаники, - писал Гёте. - Но ведь тот, кто хочет копировать, вновь воспроизводить, должен понять предмет, глубоко постичь его, иначе на картине будет только видимость, а не изображение, верное природе. Их труд необходим, когда требуется, чтобы кисть, игла, грабштихель дали представление о нежных переходах, посредством которых одна форма превращается в другую" (187, S. 171-172).

В так называемой ботанической живописи, как и во всяком прикладном искусстве, господствуют не столько намерения художника, сколько требования заказчика. Пропасть между прикладным и настоящим искусством при изображении растений бывает особенно глубока. Немецкий исследователь ботанической иллюстрации К. Ниссен подтверждал, что "соединение художника и исследователя в одном лице - большая редкость, потому что жизнь человека коротка, а силы слишком ограничены, чтобы в обеих областях достигнуть совершенства" (217, Bd I, S. 1). Таким редкостным исключением стало искусство Марии Сибиллы. Аккуратность исполнения, тонкость и лучистость красок, напоминающая блеск металла или драгоценных камней, придавали ее работам неповторимое очарование.

Имя Мериан фигурирует и в современных трудах по истории ботанической живописи (212, р. 166, 168-170, 184; 165, р. 127-129) и ботанической литературы, в частности, оно многократно встречается в авторитетном американском "Хантовском ботаническом каталоге" (219).

* * *

Ученые и путешественники XVIII-XX вв. далеко не безразличны к Марии Сибилле. Три прошедших столетия не бывали глухи к ее творчеству: к книгам Мериан возвращались, о них помнили, принимая или пополняя ее рассуждения. В 70-80-х гг. в Голландии, Германии, Англии и Франции несколько раз и на разных языках печаталась книга доктора медицины Ф. Фермэна о его путешествиях по Суринаму (181). В ней содержалась глава о насекомых этого края, причем автор часто отсылал читателей к работе М.-С. Мериан (см., например, 181, t. II, р. 244, 295, 311, 314). По сложившейся традиции (см. 206, р. 8) он называл путешественницу мадемуазель Мериан. Чаще всего Фермэн прибегал к авторитету исследовательницы, но иногда и вносил поправки в ее свидетельства. Отрывок из трактата Фермэна, где говорилось об эндемической лягушке - суринамской пипе, издатели поместили вслед за текстом Мериан в голландской серии "Всеобщей истории путешествий" (26, р. 100-101).

Английский капитан Дж. Стэдмен, который провел пять лет в Южной Америке и написал книгу "Путешествие в Суринам и в глубинные районы Гвианы", тоже хорошо был знаком с трудами "знаменитой мадемуазель Мериан" (232, t. 2, р. 165, 392).

Для зоологов начала XVIII в. труды Марии Сибиллы оставались непревзойденным образцом. Ее книги служили важным (а для экзотических насекомых - единственным) источником сведений по энтомологии, по ним создавались выборки и компиляции. Мериан не была изощренной исследовательницей, но она оказалась настойчивой наблюдательницей, и это позволило систематикам последующей эпохи, хотя и не без труда, определить многие из запечатленных ею видов растений и насекомых. Как уже упоминалось, были у нее и ошибки. Нельзя забывать, что идеи Марии Сибиллы принадлежат далекому детству биологической науки, но они отражают существенную для ее истории стадию накопления научных знаний. Энтомологи позднее дали ее имя многим насекомым, которых она впервые описала: бабочке Papilio sibylla и еще семи видам. Линней назвал в ее честь вид моли - Tinea merianella (78, S. 393), а И.-Ф. Эшшольц - новый вид бабочек, открытый им во время кругосветного путешествия.

Почти всегда в произведениях Мериан насекомые соседствуют с растениями, составляя с ними одну композицию. При этом энтомологические объекты интересовали художницу больше, чем ботанические. Растения и цветы при всей их красочности и изяществе предстают более плоскостными. Иногда даже кажется, что это оживленные мастерством художницы экземпляры богатейшего гербария. Тщательная прорисовка делает некоторые произведения похожими на узоры для вышивки, в особенности для французского ее способа, именуемого "живописью иглой" (35, р. 6). Именно присутствие насекомых придает композициям особый колорит, динамику, разнообразие.

Ботаники ценили точность, с которой в "Метаморфозах" изображены многие тропические растения. Шведский ботаник конца XVIII в. О.-П. Свартс дал название Meriania роду тропических деревьев и кустарников, принадлежащих к семейству Melostomaceae и произрастающих в Южной Америке, - этот род включает около тридцати видов из экваториальной Америки, прежде всего антильских. Я. Стулдрехер-Нинхэйс приводит наименования шести тропических растений, данные в честь Мериан (80, р. 168). О Мериан писали в Германии, Нидерландах, Швейцарии, Англии, Испании (54, S. 60-71). Наибольшее внимание уделено ей в работах по истории энтомологии (191) и ботаники (231), преимущественно немецких *.

* Например, биолог Ф. Трайчке поместил ее биографию и портрет в первом томе своей "Естественной истории европейских бабочек" (1840 г.).

Комментарий к "Метаморфозам суринамских насекомых" не вполне удовлетворял требованиям даже науки XVIII в. Р.-А. Реомюр, например, считал, что книга "не может не радовать взор, но оставляет желать рассуждений, которые сообщали бы нечто большее, чем то, что обнаруживают рисунки, а сопровождающие их пояснения ничего дополнительного не дают" (220, р. 11). Вообще же работы Мериан Реомюр ценил и ссылался на них в своих многотомных "Записках к истории насекомых", выдержавших в XVIII в. два издания.

Придирчивым критиком работ Мериан оказался английский зоолог-путешественник Л. Гилдинг. Он был пастором на Сент-Винсенте, одном из принадлежавших Великобритании Малых Антильских о-вов, и умер в 1830-х гг. Посмертно была опубликована его работа о "Метаморфозах" (65). Многие энтомологи имеют раскрашенные экземпляры книги Мериан, пояснил он в предисловии, и им будет приятно познакомиться с заметками о ее рисунках, сделанными во время пребывания в стране, похожей на ту, где коллекция была собрана. Он отдал должное рвению этой путешественницы к науке, но отметил, что в ее книге есть ошибки и натуралист должен относиться к ней с осторожностью. Опираясь на собственные наблюдения, Гилдинг проанализировал каждую гравюру, начиная с помещенной на фронтисписе, которая вообще показалась ему излишней. Многие рисунки, по его мнению, расположены неудачно, например, 10, 16, 33, 40, 42, 47, 51, 61-72. С точки зрения передачи оттенков цвета ему понравились изображения ананаса (№ 1), бабочки Papilio achilles (№ 8), "великолепного создания тропиков, заслужившего имя греческого героя" (65, р. 358), граната (№ 9) и лилии (№ 22).

На гравюрах № 21 и 22 Гилдинг отметил несоответствие ларвы и кокона изображенным видам насекомых, на таблице № 23 яички бабочки Papilio teucer следовало нарисовать более продолговатыми и покрытыми корообразной оболочкой; на следующей гравюре оказалось "непростительное для энтомолога смешение видов" (65, р. 362): изображенные вместе жук и личинка не имеют между собой ничего общего. Личинка скорее могла бы принадлежать лунному копру (сем. Scarabaeidae), а не златке. Ошибка произошла, наверное, оттого, что "черви" у Мериан прогрызли коробку и разбежались. Недоразумение имело место и на гравюре № 41, о чем Гилдинг желчно написал: "Каждый мальчик, занимающийся энтомологией, скажет, что это гусеница от другого насекомого, а Мериан утверждает, что от этого" (65, р. 368). На гравюре № 43 дикий плод представлен как съедобный, а на следующей за ней гусеница бабочки Hesperia biхае неверно изображена волосатой.

Гилдинг исправил ошибку Мериан, писавшей, что бабочки семейства Papilionidaeобразуют коконы (№ 60). 72-я гравюра, по Гилдингу, - "зоологический гротеск: гусеница на ней изображена величиной с половину пальмы; на рисунке помещены многие животные из разных частей света, объединенные безо всякого основания и смысла" (65, р. 374). Несмотря на такой саркастический отзыв, гравюра представляла известный интерес. Изображенный на ней пейзаж с белым домиком посреди холмов и деревьев на берегу водоема давал представление об условиях жизни Мериан в Суринаме, а раковины и морские животные из "Амбоинского кабинета редкостей", помещенные на нижней части листа, подтверждали малоизвестный, не отмеченный в первом издании книги Румфиуса факт участия художницы в иллюстрировании этого труда (см. выше).

Более снисходителен Гилдинг к художественным достоинствам книги, но при этом он перечислил все случаи, когда Мериан хотела "улучшить" природу. У какао, например, мелкие нижние ветки редко бывают плодоносны вопреки представленному на гравюре № 26 растению. К тому же они на рисунке неестественно изогнуты. К оценкам Гилдинга присоединился и другой английский зоолог - Дж. Данкэн (56).

Однако не всегда критика в адрес Марии Сибиллы со стороны тех, кто шел проторенной ею дорогой, была в научном отношении справедлива. В "Метаморфозах" есть, например, изображение американского опоссума (Didelphis marsupialisсем. Didelphidae;см. 16, №66). Это наиболее примитивное животное из сумчатых. Подросшие детеныши забираются по бокам матери на ее спину, цепляясь хвостиками за ее хвост. Гилдинг по поводу этой гравюры писал, что маленькие опоссумы здесь "противоестественно" взгромоздились на спину матери (65, р. 384). Между тем именно так изображается опоссум в трудах о животном мире Южной Америки XVIII-XX вв. Например, известный естествоиспытатель и литератор У. Хадсон (Хэдсон) поместил в своей книге рисунок, похожий на гравюру Марии Сибиллы, и такое описание: "Я видел старую самку опоссума (Didelphis ararae) с одиннадцатью детенышами величиной со взрослую крысу (сама мать была меньше кошки), которые цеплялись за разные части ее тела; и все-таки, несмотря на это, мать была в состоянии быстро и с необыкновенной ловкостью влезать на верхние ветки дерева" (155, с. 90-91). То же сообщается об опоссуме и в книге де Лапорта (114, с. 326), и в популярной работе Дж. Даррелла (101), и в новейших научных обозрениях фауны Америки (106, с. 39-40).

По мере развития биологической науки Мария Сибилла все чаще становилась объектом критики со стороны зоологов. При этом отдельные работы художницы оценивались с позиций не ее эпохи, а нового времени. Даже желая указать на открывшиеся несуразности ее биологических миниатюр, критики лишний раз признавали авторитет Мериан. В 1842 г. "Книгу о гусеницах" анализировал К.-Ф. Фрейер. Энтомолог-любитель (по роду своих занятий кассир), он имел большие научные заслуги. В ряде случаев он оценивал качество рисунков и дополнял комментарии Марии Сибиллы (63). О гравюре № 5 (ч. 1), например, он писал:

"На голубом восточном гиацинте гусеница молодая и взрослая с куколкой и бабочкой: очень ясно и со знанием дела нарисовано. У меня есть красивый вариант этой бабочки (Bombyx caja) с нижними крыльями, покрытыми голубой пыльцой" (63, S. 19).

"На гравюре № 18 (ч. 1) бабочка Bombyx dispar изображена неверно, а комментарии Марии Сибиллы не облегчают определение насекомого" (63, S. 24).

"На гравюре № 30 (ч. 1) бабочка Bombyx salicis нарисована плохо, очевидно, в распоряжении исследовательницы был мертвый экземпляр" (63, S. 27).

Неправильность рисунка отметил Фрейер и па гравюрах № 36, 41, 49 (ч. 1) и 16 (ч. 2), а на гравюре № 28 (ч. 2) нашел несоответствие гусеницы и бабочки.

Мериан был отведен раздел в книге главного смотрителя лесов и члена Академии общеполезных наук в Эрфурте А. Вернебурга "Материалы к науке о бабочках. Критическая обработка важнейших энтомологических трудов XVII и XVIII веков в отношении европейских бабочек, описанных там" (244, Bd I, S. 31-45). К замечаниям Фрейера о "Книге о гусеницах" он добавил, что в целом рисунки Мериан следует признать удачными, особенно изображения крупных бабочек с характерной расцветкой. Между тем более мелкие нарисованы не так ясно, подчас их нельзя определить; насекомые почти сплошь изображены более крупными, чем они есть на самом деле. Гусеницы и куколки иногда слишком малы или слишком велики по отношению к их бабочке. Гусеницы коконопряда изображены с четырьмя брюшными ножками, ночная бабочка представлена будто бы возникшей из гусеницы коконопряда. В тексте Мериан Вернебург нашел много опечаток. Он пользовался экземпляром "Книги о гусеницах" с латинским текстом (6), а также колорированным голландским экземпляром, предоставленным ему сенатором фон Хейденом из Франкфурта (5). Уже после того как Вернебург закончил работу, в его руки попало издание "Книги о гусеницах" 1730 г. (8) с дополнительными гравюрами, найденными в наследии Мерпан, и он смог проанализировать еще тридцать четыре гравюры, отсутствовавшие в прижизненных изданиях. Оказалось, что многие из изображений насекомых на этих гравюрах скопированы из "Естественных метаморфозов" Хударта, например на гравюрах № 152, 154, 156, 157, 160, 170, 171, 179. При этом объекты, которым лишь иногда придавалось измененное положение, сохранили все недостатки оригиналов Хударта. Вернебург заключил, что дополнительно введенные в издание 1730 г. гравюры, на которых цветы - главное, в энтомологическом отношении имеют мало ценного. Он предполагал, что эти тридцать четыре гравюры сама Мериан изготовила только ради цветов, а насекомых ввела лишь для украшения.

Таковы основные замечания критиков Марии Сибиллы. Впрочем, от натуралистки, получившей лишь домашнее образование, движимой большой увлеченностью и добившейся успехов ценой неустанной работы и поразительного прилежания, нельзя требовать слишком многого. Наука, которой она занялась, в ту пору едва зарождалась. Через много лет после смерти художницы ее младший современник Р.-А. Реомюр начал свое важнейшее сочинение "Записки к истории насекомых" такими словами:

"Мы не дожили пока до тех времен, когда можно будет браться за создание «Всеобщей истории насекомых»; на протяжении целого столетия ученые всех стран увлеченно изучали их; оказанное им внимание доставило нам большое количество надежных и любопытных наблюдений, однако далеко еще до того, чтобы их было собрано достаточно" (220, t. I, р. 1-2).

Современные швейцарские историки науки считают Мериан родоначальницей особого направления в энтомологической литературе. Между прочим, они отмечают, что ее выражение "Sommervogel" ("летние птицы", в значении "бабочки") - обиходное для Базеля (203, S. 196). Книги Мериан фигурируют и в новейших исследованиях по энтомологии (185, S. 14; 200, S. 202; 78, S. 440; 243, S. 127, 129, 228; 163, р. 92; 239, р. 96). Биолог И. Дрешке посвятил ей специальное исследование "Из истории энтомологии" (1963).

Имя Мериан часто вспоминают в связи с проблемой женской эмансипации, вовлечения женщин во все сферы общественной деятельности. Начало этому положено в XVIII в. работами Й.-К. Эберти "Открытая лаборатория исследовательницы" (Франкфурт и Лейпциг, 1706) и К.-Ф. Пауллини "Высоко- и прекрасноученые немецкие женщины" (Франкфурт и Лейпциг, 1712), где имеются разделы о Мериан. Сюда же можно отнести обозрения Э. Гуля "Женщины в истории искусства" (Берлин, 1858), Х.-Ф. Харлеса "Заслуги женщин в естествознании, медицине и санитарии" (Гёттинген, 1830), И.-Э. Вессели "Женщины-художницы" (Лейпциг, 1900, 3-е изд.), В. Шоу-Шпарроу "Женщины-художницы мира" (Лондон, 1905), Н.-Дж. Мозанса "Женщины в науке" (Лондон, 1914), Э. Едерман "Женщины в «зеленом аде» Суринама" (Гютерслоо, 1954), Ф. Саинса де Роблеса "Лексикон знаменитых женщин" (223, р. 835-837).

Двухсотлетию со дня смерти Марии Сибиллы были посвящены статьи Э. Фробениуса в лейпцигском журнале "Ди вельт дер фрау" и А. Дитмара (55). Четверть тысячелетия этой даты отмечена работами директора Библиотеки Германского национального музея в Нюрнберге доктора Э. Рюкер (77) и ленинградского библиографа 3.Ф. Крюковой (43). По случаю трехсот лет со дня рождения Мериан была опубликована статья И. Мейер-Кульман в немецком журнале "Ди люке". Пожалуй, самое глубокое эссе о ней, с привлечением архивных материалов, принадлежит Я. Стулдрехер-Нинхэйс (80). В этой работе, озаглавленной "Спрятанные эдемы", двадцать четыре цветные иллюстрации, три портрета художницы, приводятся четыре неизвестных ее письма, а одно - в факсимиле. К обстоятельным трудам об отдельных аспектах деятельности Мериан принадлежит статья о зарисовках птиц, написанная орнитологом Ф. Хавершмидтом (66). Он специально изучал птиц Южной Америки во время своей экспедиции туда в 1946 г. (193, 194). Его коллекция суринамских птиц насчитывала 8700 экземпляров. В книге историка науки из Швейцарии Г. Лендорф воспроизводятся в цвете восемь непубликовавшихся красочных акварелей Мериан из коллекции К. Паравичини. Она хранится у его наследников в Лондоне; этот швейцарский государственный деятель приобрел рисунки Марии Сибиллы в 1921 г. в Петрограде и во Франкфурте (183, р. 68).

В 30-х гг. М.-А. Пфейфер основательно изучал "Книгу цветов". К интересным работам о Мериан относятся составленная им библиография ее трудов (73), а также иконографический обзор М. Пфистер-Буркхальтер (74), новые архивные находки, о которых говорится в статье И. Схеффер, сотрудницы библиотеки Королевского зоологического общества (под девизом "Природа - наставница искусства") в Амстердаме (225). Существенный вклад в изучение живописного и текстового наследия Мериан внесла Э. Рюкер (76, 77): впервые опубликовала шесть акварелей и столько же писем Мериан, на основании чего был реконструирован ход работы художницы над подготовкой к изданию материалов, привезенных из Суринама; высказала мнение о влиянии Г. Флегеля на ее творчество (76, S. 7, 15).

Необычная судьба Марии Сибиллы, ее художественный талант в сочетании с интересом к энтомологии, смелость, с которой она отправилась в далекое путешествие, привлекли к ней внимание не только биологов, историков науки, искусствоведов, но и литераторов. Любопытна история поэмы "Мария Сибилла Mepиан", написанной во Фрисландии в годы фашистской оккупации известным голландским поэтом Б. Аафьесом. Он работал тогда над поэтическими трактатами, в одном из которых шла речь о версификации на повседневном языке и в качестве примера легко рифмовались голландские названия цветов. Друг поэта пастор А. Хенкелс одолжил ему только что вышедшую книгу "Спрятанные эдемы" с просьбой попробовать переложить ее на стихи. Аафьес не сразу прочел эту биографию Марии Сибиллы и, вероятно, не взялся бы за дело, если бы не последовавшие события. Пастор, связанный с антифашистским подпольем, был схвачен гестапо, ему грозила смерть. Поэт решил, что теперь исполнение просьбы друга становится его моральной обязанностью. Поэма - жизнеописание в четырех песнях с эпилогом - сложилась как бы сама собой. Тем временем пастору чудом удалось спастись от казни и он был благодарен за это Аафьесу и Марии Сибилле. Поэма, впервые опубликованная в 1946 г., пользовалась популярностью и переиздавалась в 1964 и 1972 гг. в амстердамской серии "Литературные тетради" (49). Показав богатые возможности голландской поэтической речи, ее автор рассказал о самоотверженной женщине, которая, исследуя "чудеса творца", послужила земным науке и искусству. Имя и творчество Марии Сибиллы опять соединились со стихами, как это бывало в ее годы, в ее книгах.

Мериан оказалась героиней романов и повестей, с большей или меньшей точностью воспроизводивших перипетии ее жизненного пути, а подчас весьма далеких от истинного хода событий. Представление об одном из таких произведений, принадлежащем О. Пёльман, дают названия его глав: "Цветок распускается. - Страдания любви. - Бурная жизнь. - Желанная страна". Текст изобиловал анахронизмами - Мария Сибилла встречалась и беседовала с людьми, уже умершими (Лабади, Схюрман, Сваммердам), - была введена и домысленная любовная интрига: изысканная художница очаровывала капитана корабля (75).

Биографы Мериан рисовали облик мечтательницы, видевшей в животных и растениях существа, которые нуждаются в любви и сострадании. Ее называли "первой немецкой исследовательницей насекомых", "живописицей тропических чудес", "мастерицей цветов и бабочек". Романы о ней сочинили Ф. Айзингер (Нюрнберг, 1910), В. и X. Тройе (82), В. Кведнау ("Жизненный путь великой художницы и исследовательницы". Гютерслоо, 1961), У. Кеплер ("Живописица бабочек. Необычайная жизнь Марии Сибиллы Мериан". Хейльбронн, 1963). В некоторых из книг приводятся списки трудов Мериан и обзор исторических событий. Авторы этих романов - преимущественно женщины.

Художница стала героиней произведений для детей. В Берлине вышла книга Г. Эндерляйн "Она ведь дочь Мериана! Мария Сибилла открывает мир" (59). Очерк о Мериан есть и в книге английской детской писательницы Э. Тафтс "Наше забытое наследство" (238, р. 89 - 93).

Начало детской литературе о Марии Сибилле Мериан положил один из самых знаменитых писателей Франции первой половины XIX в., член Французской академии Ш. Нодье. Несколько лет жизни он провел в Швейцарии, любил открывать "чудесное" в цветах и старых книгах. Увлечение биологией и книжными редкостями. а также работа над энтомологической библиографией и очерками о талантливых женщинах побудили его изучить труды Мериан. В 1837 г. в Париже и Брюсселе был напечатан его диалогический рассказ для детей "Сибилла Мериан", до сих пор не попавший в поле зрения составителей библиографической Мериании (72, р. 85-97). Примечательно, что это произведение было сразу же переведено на русский язык и помещено в первом номере журнала "Детская библиотека", издававшегося А.П. Башуцким. Оно появилось под заголовком "Мария Сивилла Мериан, или неизвестный мир" и не учтено в библиографии русских переводов из Ш. Нодье. Рассказ содержал достоверную канву сведений о женщипе, "прославившейся необыкновенным искусством своим, доныне приводящим в отчаяние живописцев, занимающихся изображением предметов натуральной истории" (47, с. 185). Исследовательница беседует с вымышленным героем, якобы своим юным племянником, а позднее крупным биологом Густавом Розандером, учит его распознавать чудеса природы. Назидательные слова и аллегории звучали поэтическим гимном красоте и гармонии в мире насекомых; этот удивительный народец, изученный и запечатленный Сибиллой Мериан, "обитает везде; на земле, по которой ты ходишь; в ручье, протекающем по нашему лугу; в воздухе, которым ты дышишь, - писал Нодье. - Он обитает в едва распустившемся цветке; даже в капле росы, висящей в лепестке его; он трепещет в песке, жужжит в траве; пляшет и кружится в солнечном луче. Моя морская армия стоит на якоре в ближайшей луже, а стрелки укрепились в саду под камнем..." (47, с. 194-195).

* * *

Но в России зиали о Мериан не только по такого рода переводам с французского языка. Наследие Мериан и судьба ее потомков оказались связаны с Россией, с ее молодой столицей Санкт-Петербургом, с ее первым музеем - Кунсткамерой, с Академией наук. Посредником был Петр I. Его эпоха ознаменовалась, как известно, бурным расширением научных и культурных связей России с другими государствами.

"Тогда отворились широкия врата великия России, - писал М.В. Ломоносов, - тогда через границы и пристани, наподобие прилива и отлива, в пространном океане бывающего, то выезжающие для приобретения знаний в разных науках и художествах сыны российские, то приходящие с разными искусствами, с книгами, с инструментами - иностранные беспрестанным текли движением" (120, с. 591).

Еще в 1697 г., когда Петр в Делфте познакомился с А. ван Левенгуком (142, с. 30), он мог узнать от него о Марии Сибилле. Позднее он говорил о ней с А. Себой. Ученый по просьбе царя прислал в Петербург ее книги "о всяких ползущих и иных гадинах; из того числа многое число красками расцвечены, а иные живописием изъяснены" (132, т. I, с. 561). Поскольку эти книги были получены в 1715 г., можно предположить, что Себа прислал второе издание "Книги о гусеницах", опубликованное Марией Сибиллой в Амстердаме. Царь сам увлекался коллекционированием бабочек, гусениц, червей, змей и ящериц *. В свой первый приезд в Голландию Петр I купил множество препаратов и чучел птиц, рыб, насекомых, которые хранились затем в Москве в главной аптеке, в ведении лейб-медика Р. Арескина. Это собрание было впоследствии перевезено в Петербург. Позднее Петр приобрел коллекцию А. Себы (167, S. 152) и кабинет голландского анатома Ф. Рейса (Рюйша), состоящий из тысяч анатомических и зоологических препаратов (89, с. 1). Об этой стороне деятельности Петра I верно сказал М.В. Ломоносов: "Было ли где великолепное узорочных вещей собрание, или изобильная библиотека, или почтенных художеств произведение, которых бы он не видел и всего взору своего достойного не выспросил и не высмотрел" (118, с. 21).

* После первого посещения Голландии он стал переписываться с амстердамскими учеными и обмениваться с ними коллекционными предметами. Ф. Рейс просил его прислать насекомых из Москвы и из Азова. В 1701 г. он писал Петру I:

"Понеже Вы, великий государь, изволили г-ну бургомистру Витцену послать скляницу с ящерицами и червяками с сим уговором, дабы он со мною поделил пополам, я послал Вам ящериц, ... рыб... Червяки с желтыми пятнами нам вельми бы приятны были... Надо их собрать в ящик и кормить свежими листами. И тако можно видеть, как они переменяются, по немногие дни превращаются в бабочки. Сию бабочку, аще булавкою проткнешь и укрепишь, дабы она висела, потом ящик засмолить... Мы пе сумняемся, на Москве многие такие удивительные бабочки и иные всякие гадины изобильно обретаются, которые нам бы вельми приятны были" (132, т. I, с. 521).

Во время пребывания в Амстердаме Петр I интересовался издательским делом. Две типографии в этом городе стали печатать по его заказу книги на русском языке для распространения в России (158, с. 326). Некоторые из этих изданий сразу напоминают эмблематические книги М. Мериана. Встречается в них и изображение аиста, как бы сошедшее с книжной марки Мериана. В книге об эмблемах и символах, напечатанной на русском языке в Амстердаме, а затем переизданной в Петербурге, говорилось, что "это птица, кормящая своего отца и мать во время их старости и имеющая безмерную любовь к своим птенцам; означает благочестие, кротость, дюбовь, почитание к родителям и благодарность" (105, № 42). К старой европейской эмблематике восходили названия и традиционные девизы кораблей петровского времени. На борту парусника "Аист" Азовского флота была изображена "мерианова" птица со змеей в клюве, обрамленная словами: "Желал бы и все их погубить" (127, с. 212) - ведь аист считался символом не только добродетели, но и борьбы со злом.

Рисунок из книги Андреа Альциато "Emblemata", 1584 г.

По приглашению Петра I в Москву из Голландии переселились специалисты по печатанию книг, а также несколько граверов. К граверному делу у него был особый интерес, так как он был не чужд искусству гравирования *.

* Известен один его офорт аллегорического содержания. На экземпляре, хранящемся в Амстердамском музее, имеется надпись: "Петр Алексеевич, великий царь русский, награвировал это иглою и крепкой водкою под смотрением Адриана Шхонебека, в Амстердаме, в 1698 г., в спальне своей квартиры на верфи Ост-Индской компании" (97, с. 98). Голландцы надолго запомнили русского царя, о нем слагали легенды, он стал героем драматического произведения "Петр Михайлов", ему было посвящено юбилейное празднество 1897 г. (98, 99). Поэт Г. Копманс написал в его честь эпическую поэму в духе "Энеиды" Вергилия, в которой отмечалась любовь Петра к наукам и художествам: "Munere qui multo Musas adlexit et artes" (Многими дарами привлекал он муз и искусства. 124, с. 325-330).

В 1717 г. Петр вторично приехал в Голландию, причем одной из целей приезда была покупка картин. Здесь он познакомился с Г. Гзелем, оказавшимся зятем Мериан, о которой царь давно слышал. Она привлекла его внимание как художница, издатель, мастер гравирования и знаток природы Южной Америки.

Интерес Петра I к Марии Сибилле и ее рисункам объясним еще одной стороной его деятельности. Он любил цветы. С его именем связано развитие цветоводства и садоводства в России. В допетровской Руси садами считались рощи при боярских поместьях. Во времена Петра стали возникать архитектурные парки. Он собственноручно заложил городской сад в Петрозаводске, а позднее приказал присылать в Петербург "всяких цветов из Измайлова". В 1710 г. при кабинете Петра была учреждена Садовая контора, занимавшаяся выпиской из-за границы редких цветов. По приказу царя были заложены Летний сад в Петербурге, сады в Петергофе, Стрельне, Ораниенбауме. Для них из Голландии были доставлены тысячи лип и каштанов, причем Петр сам наблюдал за посадками.

Помимо собственных занятий гравированием и интереса к живописи и цветоводству, в дом Гзелей Петра I привело увлечение рассказами о заокеанской стране. Вероятно, ему приходилось читать книги о Новом Свете и не последнее место среди них занимали знаменитые "Пираты Америки" Эксквемелина (159). Это сочинение даже предполагали тогда перевести на русский язык. Жена Гзеля, его зять Я.-Х. Херолт и теща Мария Сибилла бывали в Америке, видели своими глазами н изучали ее природные богатства. По трагическому совпадению гости из России явились к Гзелям в день, когда Мария Сибилла умерла. По распоряжению царя Р. Арескин тогда же приобрел две с половиной сотни рисунков художницы и ее книги.

О том, насколько существенное значение для понимания художественных вкусов Петра I имела покупка рисунков М.-С. Мериан, писали М.А. Шангин (в его неопубликованной статье) и М.С. Шагинян (157). Арескин купил для себя альбом энтомологических миниатюр с собственноручными пояснениями Марии Сибиллы и завещал его потом Петру. Эта рукописная книга содержала 290 небольших листков пергамена, а на них - 1560 изображений, выполненных техникой тонкой акварельной миниатюры. Представлены 555 видов насекомых, преимущественно бабочек на разных стадиях их развития. Альбом этот, по сути, - научные записки, которые художница вела в течение многих лет. После смерти Арескина он хранился в Кунсткамере.

По приглашению Петра I Доротея Мария с мужем и его дочерьми 13 октября 1717 г. переселилась в Петербург. В Фигурной палате Академии наук она учила рисованию и живописи первых русских граверов и художников (93, с. 13, 18, 19). Г. Гзель преподавал рисование в Академической гимназии, занимался настенной и декоративной живописью, писал портреты, преимущественно в красно- и зелено-коричневых гаммах, создал серию естественнонаучных иллюстраций по заказу Академии наук и несколько натюрмортов на тему "суеты сует" в духе голландской школы. Это были изображения черепа с погасшей, еще дымящейся свечой (126, с. 195). Гзель стал одним из членов и руководителей "Академии художеств, четырьмя художниками украшенной", открытой в Петербурге в 1726 г. (94, с. 67). Он оставался в России до конца своей жизни. Большая часть его произведений не сохранилась, например, несколько десятков картин, украшавших триумфальные ворота на Троицкой пристани (ни то, ни другое ныне не существует)*.

* Тем не менее крупнейшие музеи в СССР располагают работами Гзеля. В Третьяковской галерее хранится написанный им портрет А.П. Волынского, генерал-адъютанта Петра I, в Эрмитаже -13 произведений с изображением апостолов и евангелистов в человеческий рост, среди них - распятие [162X101 см] (110); в Русском музее портреты графа П.А. Толстого и великана Никола Буржуа (134, с. 33-35). 2 подписных плафона в приемном покое Петра I и в тронном зале Екатерины I, аллегорически прославляющие их деяния, находятся в Летнем дворце Петра I, десять картин на религиозные сюжеты (в светской манере) - в Петропавловском соборе. В парке Петродворца, в павильоне "Эрмитаж" есть четыре его картины. На них представлены апостолы Фома, Яков Младший, Павел и Андрей (107, с. 41). Гзель расписал плафон в одной из комнат дворца "Монплезир" в Петродворце, где находилась большая коллекция картин голландских и фламандских художников.

Его жена рисовала экспонаты Кунсткамеры, главным образом находящихся там птиц (125, с. 196-197). Акварели Марии Сибиллы, хранившиеся в Кунсткамере, служили пособием для учеников Гзеля и Доротеи Марии.

Г. Гзель. Суета сует.
Художественный музей Санкт-Галлена, Швейцария

То, что дочь Марии Сибиллы без колебаний согласилась переселиться в далекую, не известную ей страну, в город, который только еще строился, подтверждает ее смелость и решительность. Она была достойна своей матери. Доротея Мария, или "Гзельша", считалась в стенах Петербургской Академии авторитетом не только в вопросах художеств, но и во всем, что касалось Южной Америки: ведь, подобно своей матери, она побывала там среди первых исследователей Суринама, первооткрывателей его животпого и растительного мира (более ранние исследователи Южной Америки, жившие в России, неизвестны).

Внуки Марии Сибиллы работали на Петербургском почтамте, а также в Иркутске. Дочь Гзелей Саломея Абигайль, внучка Марии Сибиллы, в 1776 г. вышла замуж за академика Л. Эйлера *, который был женат первым браком на Катерине Гзель, падчерице Доротеи Марии. Впоследствии потомки Гзеля и Мериан возвратились в Западную Европу, жили в Стокгольме. Один из них, биохимик Ханс Эйлер, в 1929 г. получил Нобелевскую премию, его сын Ульф Эйлер - президент Нобелевского фонда. Прямой потомок Гзеля живет у него на родине, в Санкт-Галлене. Это швейцарский профессор, доктор медицины Отто Гзель, собирающий материалы для первой биографии Г. Гзеля и приезжавший в 1978 г. в Ленинград.

* По некоторым данным, Эйлер привез из Германии в Петербург жуков-скарабеев из коллекции Мериан и передал их в Петербургскую Академию наук (191, S. 534).

Весьма интересно, что русская общественность рано познакомилась с книгой Мериан о южноамериканском мире насекомых. Морской офицер, переводчик, поэт в драматург, член-корреспондент Петербургской Академии наук и член Российской Академии М.И. Веревкин в 1782-1787 гг. перевел с французского языка "Всеобщую историю путешествий" аббата Прево в сокращенном варианте Ж.-Ф. де Лагарпа (27). В издании, подготовленном М.И. Веревкиным, тома 10-15 посвящены путешествиям по странам Америки. И Лагарп, и Веревкин сохранили полный текст "Метаморфозов" Мериан, но не воспроизвели ее гравюры. Сама художница была неизвестна Веревкину, поэтому в начале раздела о суринамских насекомых он назвал ее "некоторым молодым германцем" *. Впрочем, далее в русском тексте "Метаморфозов" она уже фигурирует под именем "девицы Мерианы" (28, с. 511-562). Выше работы Марии Сибиллы неоднократно цитировались по этому первому и единственному переводу ее книги на русский язык.

* Неудивительно, что переводчик поначалу счел автора книги о Южной Америке мужчиной. Даже современные исследователи приписывают Мериан истинно мужскую энергию и силу воли, мужской темперамент (35, р. 5).

Веревкин подробно, в той же последовательности, что у Мериан, пересказал весь текст "Метаморфозов". О черном таракане, например, говорится:

"Какерлак занимает первое место драгоценного сего собрания. Это насекомое не ест ничего снедного... Яйца свои кладет кучей и покрывает паутиной, как делают наши пауки. Когда подрастают, у них на спине лопается кожа, вылезают из нее крылатые какерлаки" (28, с. 512).

"Девица Мериан заметила, что все ночные бабочки вообще в шерсти, все денные в перьях и прозрачную имеют на себе чешую" (28, с. 515).

"Кажется, что не отваживается она полагаться на свои опыты в рассуждении некоторого рода змей, водящихся по суринамским лесам... Она отличает их от ящериц, ... от змей игванов, ... от кайманов... Мериане случалось видеть, как они поедали яйца домашних ее птиц" (28, с. 559).

Примечания чаще всего пересказываются от третьего лица:

"Ошибаются многие странствователи, как уверяет Мериан, почитая, что животное, называемое голландцами «подвижной лист», растет на деревьях и опадает как плоды, пришед в зрелость, и потом начинает ходить и летать; напротив того, оно вылупается из яиц... Так описует она их порождение:... «Из кукол выходят гады влажные и изогнувшиеся»" (28, с. 554-555).

Однако во многих случаях он непосредственно цитирует "Метаморфозы":

"В апреле месяце увидала я противу окна моего кучку грязи, похожую на яйцо. Разрыла и нашла, что разделена она была на четыре камеры, наполненные белыми червячками, между кожами, которые они с себя перед тем сбросили. Срисовала я двух. Мая третьего вылетели из них две самые сердитые осы. Сей род насекомых крайне меня беспокоил в Суринаме. Непрестанно вертятся около головы и журчат в уши, мешая мне всегда рисовать" (28, с. 547-548).

В пересказе книги Мериан были даже замечания экономического содержания. Рассказ о перспективах суринамского виноградарства наводил на мысль, что "с небольшим прилежанием садовников не только не было бы нужды вывозить туда вино, но можно бы было снабдевать тамошним Голландию" (28, с. 533).

Таким довольно сложным путем, через посредство Прево, научно-популярные произведения которого составили около двухсот томов, и трудившегося над их переложением Лагарпа, живая и непосредственная речь Марии Сибиллы дошла до русского читателя XVIII века. Но поскольку в многотомных описаниях путешествий с запутанной нумерацией частей не было точных библиографических ссылок на "Метаморфозы", они как бы затерялись там. Создалось впечатление, что они были забыты.

В Петербурге книги и рисунки Мериан хранились в Летнем дворце, где первоначально помещалась Кунсткамера. В 1719 г. их перевезли в Кикины палаты, а позднее - в здание Петербургской Академии наук.

"В 1727 г. к императорской коллекции присоединено собрание архиатера Арескина, - писал академик Ф.Ф. Брандт. - Известно, что Арескин, которому поручен был надзор за зоологическим кабинетом, сам интересовался подобными предметами, и потому, надо полагать, он имел немаловажное влияние на составление императорских собраний. Коллекция Арескина состояла преимущественно из раковин и минералов; кроме того, в ней находились изображения насекомых и растений, выполненные на пергаменте знаменитою Марьею Сибиллой Мериан. Впоследствии, именно в 1735 г., собрание этих изображений увеличилось 30-ю рисунками, купленными Академиею" (131, с. 2).

Действительно, в 1734 г. с помощью Доротеи Марии, ездившей в Голландию, Академия приобрела еще тридцать четыре рисунка Марии Сибиллы.

Судя по книге "Musei imperialis Petropolitani vol. I, pars prima" (каталогу Кунсткамеры, составленному И.-Г. Гмелином и Г.-В. Стеллером) (214), в 1742 г. академическая коллекция включала несколько тысяч насекомых. Однако пожар 5 декабря 1747 г. уничтожил большую их часть. Первая часть второго тома этой же книги содержит каталоги книг, гравюр и рисунков, хранившихся в Кунсткамере. В каталоге подлинных рисунков ("архетипов") значатся десять альбомов с произведениями Марии Сибиллы; перечень книг с гравюрами, раскрашенными от руки, четыре раза упоминает ее имя. Из этого перечня видно, что в Кунсткамере хранились раскрашенные ею экземпляры "Метаморфозов" (16) и "Книги о гусеницах" (4), а также двухтомный труд Я. и К. Коммелинов "История редких растений Амстердамского медицинского сада" (172).

Каталог Кунсткамеры утверждает, что в ней находилось много экспонатов, изготовленных Мериан. Они приобретены в разное время. Многие из них прежде принадлежали к кабинетам редкостей самой Мериан, а также Себы, Рейса и других ученых: жуки, несколько тысяч бабочек, заспиртованные гусеницы. Некоторые насекомые происходили из Суринама. В каталоге описывается их внешний вид, указывается, на каких гравюрах "Метаморфозов", "Книги о гусеницах" или рисунках "Дневника" (упоминавшаяся выше рукописная книга Марии Сибиллы Мериан - "Ленинградский альбом") они изображены. Книги находились там же, посетители могли сравнивать иллюстрации с экспонатами. Во время пожара 1747 г., уничтожившего коллекции насекомых, книги и рисунки сохранились.

Ученые Петербургской Академии внимательно их изучали. Быть может, именно знакомством с творчеством Мериан следует объяснить то, что адъюнкты Академии в 1779 г. заинтересовались проблемой метаморфоза: Ф.П. Моисеенков написал диссертацию о метаморфозе минералов, а В.Ф. Зуев избрал тему "Теория метаморфоза насекомых, примененная к другим животным" (136, с. 68). Зуев как раз в это время приводил в порядок экспонаты Кунсткамеры. В своей работе он упоминал один из экспонатов Мериан - суринамскую пипу, которую он, как и Мария Сибилла, называл жабой. Изучением рисунков Мериан занимался в 1795-1802 гг. академик И.И. Лепехин.

В XIX в. в Петербургской Академии наук рисунки Мериан распределялись по отраслям знания. Коллекция постепенно пополнялась; в 1864 г. академик К.М. Бэр передал в нее собрание рисунков, завещанное Е.И. Раухом (122, с. 111). Коллекция приобрела вспомогательно-утилитарный характер. Традиция сохранилась до наших дней: иногда ученые выделяют какие-то циклы творчества Мериан, объединяют рисунки в серии "Сад", "Травы", "Птицы". Сама художница этого не делала, ее интересовал только метаморфоз.

Уже в наше время очень интересовался творчеством М.-С. Мериан академик Н.И. Вавилов. Он восхищался техникой исполнения рисунков, эффектным колоритом, признавал их высокую научную ценность и добивался красочного издания этих уникальных произведений в СССР, "чтобы их могло видеть возможно больше людей, в том числе и ботаников" (156, с. 127).

Академия наук СССР обладает ныне самым большим в мире собранием книг и акварелей Мериан. Сто восемьдесят рисунков * хранятся в Ленинградском отделении Архива АН СССР **. В Библиотеке Ботанического института Академии находятся издания "Метаморфозов" на латинском, голландском и французском языках, факсимильное издание "Новой книги цветов" и шестнадцать акварелей (см. № 43). Зоологический институт АН СССР располагает редкими книгами Мериан, раскрашенными ею (см. 160, с. 149-150), и принадлежавшим Р. Арескину экземпляром "Метаморфозов" с его автографом (это книги из Кунсткамеры и из личной коллекции Петра I), а Библиотека АН СССР - своеобразным научным дневником исследовательницы, о котором упоминалось выше (1).

* Это очень значительная коллекция, если учесть, что даже на родине Мериан - во Франкфурте - в различных библиотеках и музеях города имеются лишь немногие ее отдельные рисунки (213, S. 190-191).

** Там же имеются изображения бразильских животных - копии с рисунков Г. Маркграва и Ф. Поста; ценность их велика, так как оригиналы утрачены (143, с. 217-225). Эти материалы, как и "Метаморфозы" Марии Сибиллы, долго были для европейцев основными источниками сведений о природе Южной Америки (см. 135). Судьба копий связана с деятельностью академика К.М. Бэра и его ученика - талантливого путешественника А. Лемана, который умер в Оренбурге, возвращаясь из экспедиции. Он оставил богатые зоологические и ботанические коллекции, переданные в Петербургскую Академию. Одно время они находились у Бэра, затем Ф.Ф. Брандт взял для обработки часть, относящуюся к зоологии, и она осталась у него, поступив затем в его архивный фонд. В одной из папок этого фонда и оказались копии с рисунков Маркграва и Поста, неизвестно как попавшие к Леману (143, с. 217). Бэр изучал эти рисунки и пытался определять виды изображенных животных, о чем свидетельствуют карандашные пометы. Подобные редчайшие материалы демонстрируются в Архиве на выставках. Например, в феврале 1963 г. с ленинградской коллекцией рисунков Мериан знакомилась группа представителей Постоянного латиноамериканского семинара студентов в СССР.

Новый этап изучения и популяризации творчества Мериан начался в 70-х гг. XX в., когда между Академией наук СССР и издательством "Эдицион Лейпциг" (ГДР) был заключен договор о приобретении права на печатное воспроизведение акварелей немецкой художницы-натуралистки, являющихся частью собраний Архива и Библиотеки АН СССР в Ленинграде. Коллекция акварелей Марии Сибиллы была обработана и подготовлена к печати под редакцией проф. Э. Уллмана с сопроводительными статьями и комментариями, которые написали директор Естественноисторического музея доктор В.-Д. Беер, искусствовед X. Уллман, а с советской стороны - преподаватель Ленинградского университета к.ф.н. Б.В. Лукин.

В этих статьях высказаны новые суждения о творчестве Марии Сибиллы. X. Уллман показала, что совпадения в творчестве Марии Сибиллы с голландской цветочной живописью (появление насекомых в цветочных сюжетах) не явились определяющими. Связи возникали лишь там, где Мериан воспринимала специфически голландскую тему суетности жизни. Стиль Марии Сибиллы обнаружил близость традициям немецкого Возрождения. Ее творчество близко искусству Дюрера: она стремилась путем досконального исследования показать насекомых в их своеобразии; ее предшественники удовлетворялись тем, что изображали насекомое вообще, как представителя вида (83, Bd II, S. 15-76).

В.-Д. Беер отметил несправедливость распространенной недооценки Марии Сибиллы как энтомолога: ее считали экзальтированной дилетанткой; смешанные композиции казались странными ученым более позднего времени; упрекали художницу и за отсутствие у нее определений, укоренившихся в систематике. На самом деле она употребляла общепринятые в то время термины, лишенные эмоциональной окраски ("летние птички", "финиковая косточка"- вместо "бабочки", "куколки"); к смешанным композициям она прибегала, поскольку ее работы были адресованы коллекционерам. Марию Сибиллу удовлетворяли данные о том, где она находила гусениц, чем она их кормила, когда окукливались гусеницы и появлялись бабочки. Такой способ наблюдения был для биологии ее времени новым. В этой работе заметна тенденция на основании немногих сохранившихся писем Мериан до некоторой степени развенчать ее поэтический облик, подчеркнуть, что художницей часто руководили коммерческие интересы, поскольку она вела торговлю "натуралиями" для коллекционеров и любителей природы (50, Bd II, S. 77-114). Но главным в ее деятельности было, конечно, отнюдь не изготовление коллекционных объектов.

История собрания рисунков Мериан, хранящегося в Ленинграде, до последнего времени была неизвестна. Высказывалось мнение, что Петербургская Академия наук приобрела его у Доротеи Марии (54, S. 39) или что последняя привезла в Петербург подарок - двести акварелей из собрания ее матери (59, S. 117). Я. Стулдрехер-Нинхэйс дважды упоминает о судьбе наследия Мериан в России: сведения о нем появлялись в западной литературе в 1926 и 1929 гг. В. Хорн сначала сообщил о его существовании в музеях Ленинграда, а затем, со слов А. Рейхардта и А. Семенова-Тян-Шанского, утверждал, что оно будто бы сгорело в период 1926-1929 гг. (80, р. 166). Это сообщение Стулдрехер-Нинхэйс основано на недоразумении. В. Хорн, на которого она ссылается, писал не о рисунках и книгах Мериан, а о ее коллекции суринамских бабочек, приобретенной Петербургской Академией наук (198, S. 84). Позднее он внес поправку, указав, что коллекция сгорела (199, S. 103). Вероятно, это произошло в 1747 г., а не в 1926 г., как предполагает Стулдрехер-Нинхэйс.

Статья Б.В. Лукина представляет собой первую попытку проследить на основе выявления соответствующих источников историю ленинградской коллекции акварелей до сегодняшнего дня. Раскрыты обстоятельства их покупки Петром I. Дана почти исчерпывающая сводка печатных и рукописных откликов об оказавшихся в России акварелях Марии Сибиллы, показано, что в Петербурге рисунки не были ни забыты, ни затеряны: ими не только восторгались, но и изучали их, обсуждали возможность достойного издания. Наряду с историей рисунков, прослежена и судьба наследников художницы-натуралистки, ее дочери и зятя (45, Bd II, S. 115-150).

Специалисты из ГДР прокомментировали каждый рисунок. Они установили, что ленинградская коллекция акварелей охватывает сорок пять лет творческой деятельности Марии Сибиллы и содержит как законченные произведения, так и эскизы, наброски и оригиналы к гравюрам ее книг. Так, одни акварели созданы в 1665 г., когда восприятие ботанических форм у художницы было еще нечетким, другие принадлежат к "Новой книге цветов", где видна тенденция к стилизованному упрощению, несколько - к "Книге о гусеницах" и к "Метаморфозам" - они носят отпечаток самобытного стиля художницы. Более всего рисунков - это эскизы и наброски иллюстраций к "Амбоинскому кабинету редкостей" (11).

Книга роскошно издана в стиле первых альбомов Марии Сибиллы, т.е. с сохранением того же крупного формата (35X40 см), расположения рисунков и дополнительного текста на нескольких языках. Это два тома, первый из которых содержит пятьдесят факсимильных репродукций, выполненных на отдельных листах методом фототипии в девять-десять цветов, сложным способом репродуцирования полутоновых изображений с помощью желатиновых клише.

Сто сорок шесть акварелей воспроизведены уменьшенными (по четыре на листе). Такой способ расположения встречался и в изданиях книг Мериан XVIII в. Рисунки составили второй том, куда вошли, кроме того, статьи и научные аннотации к каждой акварели на немецком, французском, русском и английском языках.

Главным для издателей было достичь абсолютной цветовой и изобразительной адекватности копий и оригиналов. Для этой цели по специальному разрешению Академии наук СССР рисунки Мериан с большими предосторожностями и впервые за время их хранения были вывезены за границу - в Лейпциг. Там в издательстве самые квалифицированные специалисты - фотографы и художники - добились (путем многократной пересъемки и подбора фотоматериалов) безупречной точности красок. Шутя они говорили, что сумели "подделать Мериан", но стоило это больших трудов.

После того как эксперты отобрали лучшие копии, все остальные были ликвидированы. А по напечатании тиража в 1800 экземпляров были уничтожены все клише. Об этом сказано в специальном документе - "сертификате", подписанном представителями ГДР и СССР и приложенном к каждому экземпляру. (выделено нами - V.V.)

Издание произведений Мериан впервые обрело универсальный, международный характер. Экземпляры, пронумерованные арабскими цифрами (1750 штук), поступили в продажу по подписке, римскими (50) - переданы в архивы и участникам работы. Уникальным получилось не только все издание, допечатка которого исключена, но и каждый из экземпляров. Об этом тоже позаботились издатели. Наподобие старинных фолиантов,  комплект из двух больших (весом около пятнадцати килограммов) книг помещен в картонную кассету. Книжные переплеты каждого комплекта украшены индивидуальным рисунком. Все это различные вариации хорошо сочетающейся с содержанием книг темы "Букет". Изготовление переплетов было доверено талантливому мастеру - художнику издательства "Эдицион Лейпциг" Г. Хессе.

Вступая в переговоры с Академией наук СССР, издатели учли большой интерес коллекционеров и библиофилов к необычным книгам о природе. "Ленинградские акварели" Мериан с самого начала были задуманы как книга, способная украсить любую коллекцию.

Надежды оправдались. Появление книги вызвало огромный интерес во многих странах. Высокая стоимость книги (около 1600 марок, или 500 долларов) не смутила любителей редкостей. Из всех когда-либо предпринимавшихся изданий рисунков Марии Сибиллы Мериан это оказалось самым доходным. Оно принесло немалую прибыль. Академия наук приняла в ней участие, предпочтя предусмотренной договором сумме несколько десятков экземпляров великолепной книги и некоторое количество изготовляемых в ГДР новейших пишущих машин.

Выход в свет "Ленинградских акварелей Марии Сибиллы Мериан" был приурочен к "Неделе советской книги", проводившейся в Лейпциге с 3 по 8 ноября 1974 г. Торжественный показ "Ленинградских акварелей" состоялся 6 ноября. Автору этих строк как участнице работы над книгой довелось присутствовать на торжествах в составе делегации Академии наук СССР. В русском языке нет понятия "премьера книги", хотя у коллекционеров есть первый день почтовой марки, или специального гашения, бывает первый просмотр кинофильма, день спуска на воду судна, открытия плотины. В Лейпциге праздновался день рождения книги (52). Мария Сибилла не гнушалась змей и крокодилов. Наверное поэтому почитатели ее таланта собрались непосредственно в богатейшем террариуме Лейпцигского зоологического сада. В заключение торжественной части директор Сада 3. Зайферт появился перед собравшимися с тигренком на руках (см. 57, 79).

Одновременно отмечалось пятнадцатилетие издательства "Эдицион Лейпциг", выпускающего книги по искусству, истории науки и культуры на многих языках мира. Особенно велики его заслуги в воспроизведении облика книг XV-XVI вв., украшенных цветными миниатюрами, инициалами (буквицами), заставками, гравюрами, орнаментованными переплетами из телячьей кожи *. За время существования издательства двадцать восемь его книг удостоены знака "Лучшая книга ГДР". "Ленинградские акварели" выглядели шедевром. Тираж был распространен в Западной Европе, Японии, США и социалистических странах. Издание адресовано библиофилам, коллекционерам, любителям старины, биологам, искусствоведам.

* В том же 1974 г. издан Апокалипсис XVI в. с 26 гравюрами на дереве Лукаса Кранаха Старшего.

Успех "Ленинградских акварелей" Мериан побудил лейпцигское издательство и Академию наук СССР ускорить подготовку продолжения, которое по качеству превзошло бы первый тяжелый двухтомник (см. № 61). Для этой цели с разрешения Президиума АН СССР ценнейшая рукописная книга Мериан из собрания Р. Арескина, хранящаяся теперь в Библиотеке АН СССР, была в том же 1974 г. отправлена немецким коллегам. Как и отдельные рисунки Мериан из архивной коллекции, книга впервые за двести пятьдесят лет покидала пределы нашей страны. Ученые ГДР тщательнейшим образом воспроизвели все двести восемьдесят восемь содержащихся в книге рисунков, расшифровали комментарии художницы.

Подобного рода сотрудничество между странами в научной обработке и издании художественных ценностей возможно пока лишь в рамках социалистического содружества. Такая беспрецедентная форма деловых отношений наглядно показывает уровень кооперации и дружеских связей между научными учреждениями обеих стран. "Ленинградский альбом" подготовлен В.-Д. Беером и и Г. Фризе, а с советской стороны - старшим научным сотрудником Библиотеки АН СССР к.и.н. И.Н. Лебедевой (44). В факсимильном издании "Ленинградского альбома" помещена статья В.-Д. Беера, содержащая новые наблюдения о деятельности художницы в области биологии. Вопрос о времени создания и назначении этой рукописной книги из собрания Арескина остался нерешенным, но прежнее мнение, что это - рукопись предназначавшейся для печати книги, отвергнуто. В.-Д. Беер показал, как удавалось Мериан воплощать результаты ее исследований в форме художественных произведений. И.Н. Лебедева дала первое кодикологическое описание рукописно-иллюстративной книги Мериан. Из ее статьи становится ясной особая роль Р. Арескина в приобретении для России рисунков и книг Марии Сибиллы. Комментаторы выяснили, что в манускрипте запечатлены тридцать лет творческой деятельности Мериан. Насекомые изображены преимущественно акварелью и гуашью. Рукописные заметки исследовательницы ценны и в биографическом плане. Они помогают уточнить обстоятельства ее жизни в замке Валта, а также восстановить историю создания "Книги о гусеницах" и "Метаморфозов".

Первый том содержит факсимиле записей Марии Сибиллы с их современной транслитерацией, предисловие от издательства и статьи. Во втором томе на отдельных таблицах воспроизведены в цвете все рисунки "Ленинградского альбома". Издание отпечатано на полиграфическом предприятии "Дружба народов" в Дрездене, обладающем особенно высокой техникой цветной печати. Вступительные тексты и указатели опубликованы на немецком, русском, французском и английском языках.

"Ленинградский альбом" - это наиболее полное собрание энтомологических зарисовок Мериан. Тем большую ценность представляет научный комментарий к нему. Анализу подвергнуты все 318 текстов и 350 рисунков, все отдельные изображения. Энтомолог Г. Фризе написал примечания ко всем текстам и определил виды насекомых, представленные там. Ему принадлежит всеобъемлющее научное описание исследованных Мериан метаморфозов насекомых. Он составил систематический указатель и проанализировал труд Марии Сибиллы с точки зрения современной энтомологии. Привлекая материалы записей Мериан в "Ленинградском альбоме", позволившие уточнить атрибуцию других ее произведений, установив, что не она была автором нескольких раскритикованных рисунков, Фризе внес поправки в суждения критиков XIX в.

Был произведен анализ почерка. Установлено, что весь манускрипт создан, написан одним и тем же лицом, хотя почерк не вполне одинаков. Из 121 листа на первых 52 доминирует каллиграфическое книжное письмо, последние страницы написаны крупным старческим почерком. Сравнение с письмами Мериан позволило датировать четыре типа почерков, которыми написана книга, и записи, имеющие характер рабочего дневника, а отчасти представляющие собой попытку систематизации наследия (в валтский период).

Как и предыдущее лейпцигское издание, "Ленинградский альбом" является образцом полиграфического искусства. Оформление книги воспроизводит облик старинного рукописного фолианта. Она помещена в футляр размером 23.5X31.7 см. Переплеты обоих томов выполнены в том же стиле, что у издания 1974 г., с добавлением корешков и уголков из искусственной кожи. Тираж также составил 1800 пронумерованных экземпляров, а стоимость книги - около 2500 марок. Так ценятся рисунки Мериан в наше время. При жизни же она, выпуская их в свет всегда на свой счет, не приобрела богатства и под старость жила в такой бедности, что ее хоро-пили по разряду неимущих.

По условиям договора рукопись "Ленинградского альбома" была реставрирована в лаборатории при Немецком музее книги и письма в Государственной библиотеке "Дойче Бюхерай". Реставраторы изучили способ, каким Мария Сибилла укрепляла рисунки в альбоме, для тех мест, которые пришли в ветхость, изготовили новые рамки из такой же, как у нее, голубой бумаги, подобрали специальный клей и закрепили на листах книги эти паспарту. В декабре 1976 г. мастер-реставратор В. Вехтер возвратил рукопись ее ленинградским хранителям.

Во время "премьеры" директору Библиотеки АН СССР доктору биологических наук Д.В. Тер-Аванесяну в присутствии многих жителей Лейпцига был торжественно вручен первый комплект "Ленинградского альбома". Руководители Библиотеки в свою очередь в дни, когда Академия наук СССР широко отмечала в 1978 г. 250-летие своего Архива, преподнесли несколько экземпляров замечательной книги этому старейшему научному учреждению, любовно сохраняющему подлинные сокровища таланта Марии Сибиллы.

Выдающиеся достоинства обоих изданий "Эдицион Лейпциг" были отмечены присуждением в 1975 г. первому из них серебряной медали на Международной книжной выставке в Москве; второе экспонировалось в Университетской библиотеке Базеля и в Люцерне.

Публикация этих книг способствовала интенсивному пополнению обширной Мерианианы. Вышло 3-е издание романа У. Кеплер "Живописица бабочек" (Берлин, 1976) с цветными иллюстрациями, изготовленными в Лейпциге. В Фельдафинге (см. № 41) в 1976 г. был напечатан календарь большего, чем прежде, формата (не 24.5, а 41 см), 13 цветных рисунков: "Die Tropenwunder der Maria Sibylla Merian". В 1978 г. в Гамбурге издательство "Хофман и Камне" предложило читателям еще один "Merian-Kalender" (6 иллюстраций), а в Лейпциге Е.A. Seemann Buch- und Kunstverlag выпустило в свет вторым изданием комплект "Мария Сибилла Мериан (1647-1747)", состоящий из двенадцати цветных открыток (14.8X10.5) с репродукциями из "Метаморфозов". В печати появилось значительное количество отзывов на "Ленинградские акварели". Помимо указанных ниже рецензий (см. № 52, 57, 60, 61, 64, 79, 81), в художественном журнале "Ду" (Цюрих), иллюстрированном еженедельнике для женщин "Фюр дих" (Берлин), а также в ряде ежедневных газет - "Зексишес тагеблат" (Дрезден), "Миттельдойче нойесте нахрихтен" (Лейпциг), "Дер Морген" (Берлин), "Тюрингише ландесцайтунг" (Веймар), "Фатерланд" (Люцерн) и других - были помещены статьи и заметки об этой книге *.

* Fix p. Maria Sibylla Merian. Leningrader Aquarelle. - Buch der Zeit, 1974, № 2, S. 1-2; Gasser M. Maria Sibylla Merian. - Du, Europaische Kunstzeitschrift, 1975, № 12; Mencken G. Botschafter der Buchkunst. Was bedeutet "Edition Leipzig"? - 180 Merian-Pergamente in Leningrad entdeckt. - Thuringisohe Landeszeitung, 1973, 14 Sept.; [Mencken G.]. Die Geschichte der wun-dersamen Auffindung von 180 Aquarellen der Maria Sibylla Merian. - Там же, 1973, 19 Okt. (4 чернобел. илл.; [Mencken G.]. Wenn Verleger in Begeisterung geraten. - Ibid., 1973, 26 Okt. (To же, Sachsisches Tageblatt, 1973, 29 Dez.; чернобел. илл.); Mencken G. Naturwunder der Maria Sibylla Merian. - Fur dich, 1974, № 12, S. 24-25; 6 цветн. илл.); Kostbare Lichtdruck-Ausgabe. Maria Sibylla Merian - Leningrader Aquarelle. - Sachsisches Tageblatt, 1974, 23 Nov.; El. Kostbarkeiten der Maria Sibylla. - Mitteldeutsche Neueste Nachrichten, 1974, 9/10 Nov.; Fix p. Gemeinschaftswerk von internationalen Rang. - Leipziger Volkszeitung, 1974, 9 Nov.; Aquarelle der Maria Sibylla Merian. - Vaterland, 1976, 27 Fevr.; R. M. Maria Sibylla Merian. Leningrader Aquarelle. - Finanz und Wirtschaft, 1975, 5 Apr.; Ullmann H. Die Aquarelle der Maria Sibylla Merian in Leningrad. - 100 Jahre Kunstwissenschaft in Leipzig. Leipzig, [1975], S. 163- 168. 7 илл.

"Ленинградскому альбому" уделено большое внимание в Швейцарии, где на него была объявлена подписка, как и на "Ленинградские акварели" *, причем стоимость книги позднее была повышена; из рецензий на второй двухтомник (в дополнение к № 62, 70, 71) можно назвать опубликованные совсем недавно в лейпцигском журнале "Урания" и еще в нескольких журналах и ежедневных газетах Бельгии, Швейцарии, ГДР, ФРГ и других стран *. Регулярно продолжают выходить в свет репродукции из "Книги цветов". Двенадцать цветных репродукций опубликовало в Дрездене "Verlag der Kunst" (Kunstkalender 1968 и 1971). В 1968-1980 гг. репродукции из "Книги цветов" печатаются издательством Oberlausitzer Kunstverlag в виде открыток общим тиражом 600000 экземпляров. Первое и второе издания составили тринадцать цветных сюжетов, третье и четвертое - девять цветных сюжетов; формат сдвоенный (14.8X21 см). Открытки экспонировались на Лейпцигской ярмарке 1979 г. в Центральмессепаласт. Пятое издание должно выйти в 1980 г.

* В связи с этим в Люцерне в 1976 г. появились проспекты: Eine einmalige Faksimile-Ausgabe aus dem Reich Verlag, с пятью цветными иллюстрациями, Maria Sibylla Merian. Schmetterlinge... - Neuerscheinungen, Herbst 1976, Reich Verlag, а также публикация А. Анклина: Ungewohnliches Buch einer ungewohnlichen Frau (Luzerner Neue Nachrichten, 1976, 22 Nov.). Двумя годами раньше "Эдицион Лейпциг" посвятило Мериан страницы 24-25 и 531 двух своих каталогов, а также специальный проспект с цветн. илл. и портретом. Статьи в каталогах назывались "Und wieder eine bibliophile Kostbarkeit".

** Ullmann E., Ullmann H. Schatze der Weltkultur. Schonheit und Sachlichkeit im Werk der Maria Sibylla Merian. - Urania, 1976, № 11, S. 20-23. 7 цветн. илл.; Leestmans R. Maria Sibylla Merian. Schmetterlinge... - Linneana Belgica. Revue beige cTentomologie. Bruxelles, 1979, p. 335-336; Meinander M. Maria Sibylla Merian. Scbmetterlinge... - Notulae entomologicae, 1978, t. 58, p. 132; Klessmann E. Sie malte in den Dschungeln SurinamS. - Buchmagazin (Luzern), 1976, S. 12; Sd. Sibyllas Aktien steigen. - Frankfurter Neue Presse. - 1976, 18 Sept.; Pracht-Band von Edition Leipzig. - Borsenblatt fur den deutschen Buchhandel, Jg. 144, 1977, H. 1, S. 9; Orth H. Leningrader Studienbuch. - Der Morgen, 1976, 7 Dez. 2 чернобел. илл.; Insekten-Studien der Merian. - Vaterland, 1976, 19 Nov.; Maria Sibylla Merian Leningrader Studienbuch. - Sachsisches Tageblatt, 1976, 1 Dez.; Schniepper X. Die Baslerin Maria Sibylla Merian. - National Zeitung (Basel), 1976, 11 Dez. 2 чернобел. илл.

Не забыт и отец Марии Сибиллы. В Гамбурге с 1947 г. по сей день уже упоминавшееся нами издательство "Хофман и Камне" печатает художественно-краеведческий журнал "Мериан (дас монатсхефт дер штедте унд ландшафтен)", посвященный истории немецких городов - в честь Маттеуса Мериана.

Еще в XV в. немецкий поэт и переводчик Г. Штайнхёвель уподоблял свою книгу цветку, а читателя - пчеле, которая не столько радуется красоте растения, сколько озабочена возможностью произвести затем мед. Иными словами, он ставил на первое место полезное содержание своего сочинения. Все книги Марии Сибиллы Мериан удовлетворяли и тому, и другому требованию. Они давали пищу уму показом "чудес" природных превращений и обращались к чувствам ценителей высокого искусства. Художница изображала не ведуты, как это делал ее отец, не натюрморты, как отчим, не портреты, подобно брату, и не шедевры архитектуры, в подражание мужу, а простейшие создания природы - цветы, насекомых, птиц, мелких животных. Интересовалась Мериан и барочной аллегорией, знание которой в то время было модным и приличествовало образованному художнику.

Для Мериан, мастера натюрморта, характерны специализация (на изображении насекомых и растений), целеустремленность, последовательность, научный пафос, не свойственные создателям прикладной живописи, ее предшественникам. Сама она выражала всё это, как уже упоминалось, одним лишь любимым словом "тщание". Наблюдательница жизни растительного и животного мира, исследовательница и рисовальщица, она превзошла своих учителей. Самый строгий критик не мог бы сказать, что она "умерщвляла природу", как это говорили о других художниках, работавших в жанре цветочного натюрморта. Органичное соединение научного и орнаментального в ее работах было призвано подчеркнуть красоту и гармонию земной жизни. Эффектные, сочные краски этих произведений поныне создают впечатление живой и радостной природы.

Насекомых она начала изучать, когда наука о них находилась на уровне познаний древних мыслителей. Даже Альдрованди, автор первой книги о насекомых, испытал сильное их влияние. Ее предшественниками были ученые, впервые применившие микроскоп для исследования насекомых - Мальпиги, Левенгук, Сваммердам. Вместе со своим современником Худартом, уступавшим ей в мастерстве, Мериан впервые стала рассматривать связи насекомых с растениями, на которых они обитают и кормятся. Это дало основание историкам энтомологии утверждать, что они вдвоем стоят у истоков биономии, или экологии (166). Действительно, важнейшим достижением исследовательской работы, которую Мериан вела с поразительным упорством, явилось изучение насекомых как части природы во взаимосвязи с другими животными и растительным миром. Такой подход, содержавший зачатки экологического метода, характерного для исследователей Нового времени (см. 243), показывает, насколько Мериан-натуралистка опередила свою эпоху.

Не менее существенной заслугой Мериан явилось ее научное путешествие. Она была не только на редкость ученой женщиной, в совершенстве владевшей техникой научной иллюстрации, блестящим натюрмортистом, но и первым глубоким исследователем природы Западного полушария, прежде всего мира насекомых. Совершить опасное плавание в Южную Америку и прожить там несколько лет было подвигом Мериан. Маршруты ее путешествий пролегли по экзотическим и неизведанным тропам американского материка.

Книги гравюр этой художницы-натуралистки по точности и красоте рисунков по сей день не знают себе равных в энтомологической литературе. Фолиант "Метаморфозы суринамских насекомых" оригинален как для тех, так и для более поздних времен. Это был первый великолепно иллюстрированный труд об экзотических насекомых и стадиях их развития.

Произведения Марии Сибиллы дают пример удивительного синтеза искусства и биологии. Вопрос о том, чему служить больше - науке или искусству, возникал перед всяким художником-натуралистом. Мериан, как лучшие из них, была удачливым "слугой двух господ", она умела находить прекрасное в достоверности, стремилась осмыслять явления живой природы научно, но видеть их глазами (и описывать рукой) художника. Верно заметил видный английский историк ботанической иллюстрации У. Блант, что лучший способ познания растений - это рисовать их. Искусство, у истоков которого стояла Мария Сибилла, продолжает свое развитие и находит много приверженцев в наш век фотографии и бурного подъема естественных наук. Одно из свидетельств тому - выставки художественно-ботанической иллюстрации, собирающие живописцев-биологов из десятков стран.

Жизнь и деятельность, разносторонний талант и вековая слава Марии Сибиллы Мериан не признавали государственных границ; ее искусство давно стало поистине универсальным. Уроженка Германии середины XVII в., она через своих родителей была кровными узами связана с Голландией и Швейцарией, а через потомков - с Россией; в совершенстве владела немецким, голландским и латинским языками. Европа оказалась тесной для ее научных путешествий, достигших заокеанского Суринама. Надежной хранительницей научно-художественного наследия Мериан стала Россия. Советско-немецкие исследования и издания 70-х гг. XX в. еще раз подтвердили неугасающий международный интерес к творчеству и ремеслу самобытной представительницы отдаленных столетий, рукодельницы и мастерицы своего дела, первооткрывательницы во многих областях - скромной и неутомимой наблюдательницы тогда еще не изученных явлений животного и растительного мира двух континентов, женщины, оставившей людям произведения, которым суждено бессмертие.