Татьяна Аркадьевна Лукина   Мария Сибилла Мериан 1647 - 1717

От идеи изменчивости - к энтомологии

 

Прощай, мир! Ибо в тебе ничто не постоянно. В высокие башни ударяет молния, мельницу сносят потоки воды, дерево точат черви, зерно поедают мыши, плоды - гусеницы, а платья ест моль; скот гибнет от дряхлости, а слабый человек - от болезни.   Антонио де Гевара

Трудно понять направление научной работы Мериан, не учитывая его идейной подоплеки - приверженности мистицизму, распространением которого в различных формах издревле отмечены кризисные этапы развития человеческого общества и сознания. Учение Иоахима Флорского, пронизанная неоплатонизмом доктрина "мастера" Экхарта и пантеизм голландского писателя и теолога Яна Рёйсбрука, деятельность бесчисленных протестантских кружков способствовали новому подъему этой идеологии и практики в эпоху Марии Сибиллы. Это было сложное и противоречивое явление. Ведь еще в Германии XVI века именно мистика дала импульс идеалистической диалектике и послужила выражением протеста плебейских масс против церковной и социальной иерархий.

К XIV в. в Центральной Европе возникли немонашеские общины "братьев" и "сестер", созданию которых способствовали Ян Рёйсбрук, а позднее - Фома Кемпийский. В основу их деятельности легли бюргерские идеалы труда, умеренности и простоты. Прирейнская Германия, Нидерланды и северо-восток Франции оказались благоприятной почвой для расцвета таких общин. Их члены отдавали братству свое имущество и посвящали себя умственной и физической работе, считая важнейшей целью нравственное самосовершенствование (117, c. 53). Аналогичное явление наблюдалось в XVII в. в России и Польше, Молдавии и Валахии: были распространены так называемые братства, члены которых именовались "братчиками". Существовало, например, львовское братство "Поспешение ради благочестия". Как и на Западе, "братчики" занимались устройством школ, издательской деятельностью, работали в "братских" типографиях, выпускали в свет книги "братской" печати.

Особенное распространение мистические идеи и еретические братства сначала получили в Германии. Кровавые пожарища Тридцатилетней войны оставили в душах и судьбах людей трагический отсвет. Возникавшие ереси выражали подчас дерзкую критику официальных вероучений. Одной из причин роста их числа было превращение лютеранской церкви в некую канцелярию при князе. Протест вырывался из ремесленных кругов и выражал народную тягу к справедливости. Мистические секты выступали против идеи предопределения (перенятой кальвинистами у Августина Блаженного), религиозной нетерпимости, догматизма, препятствовавшего всякому творчеству. Их деятельность была проявлением неудовлетворенности окружающим миром в поисках нового общественного устройства.

Родоначальником немецкой мистики был Я. Бёме (1575-1624), "красноречивый маг", как называл его Дж. Байрон. Созданное им учение о внутреннем источнике истины объективно отрицало церковные догматы и обряды. По словам Ф. Энгельса, Бёме явился "новым предвестником грядущих философов" и "проблеском света" среди "окостенелой догматики теологии", приведшей Германию к "полнейшей деградации" *. Идея Бёме о мистической одухотворенности природы, его христианский пантеизм получили выражение также в стихах современника Марии Сибиллы голландца Я. Лёйкена (автора сборников "Зерцало людской суеты" и "Начало, средина и конец человеческого пути"), а несколько позже - в работах основоположника немецкой романтической живописи Ф.-О. Рунге.

 * Энгельс Ф. Заметки о Германии. - Маркс К. и Энгельс Ф. Соч т. 18, c. 574.

Несколько мистических общин было в Нюрнберге. Одна из них - тайное общество розенкрейцеров, которые в XVII-XVIII вв. действовали в Германии, Нидерландах и России. Они назывались так по имени легендарного основателя общества - X. Розенкрейца, жившего в средние века, или по их эмблеме - розе (Rose) и кресту (Kreuz). Общество уделяло много внимания научным экспериментам в области естествознания. В Нюрнберге с конца 60-х гг. его секретарем стал молодой Г.-В. Лейбниц (1646-1716).

Непосредственное отношение к мистике новой поры имели и пиетисты, ставившие превыше церковных догм религиозное чувство, внутренние эмоциональные переживания и нравственное совершенствование каждого человека. Они отвергали обряды и светские развлечения, уповая на возрождение первоначального христианства. Особенно демократический характер носил пиетизм, проповедовавшийся Г. Арнольдом в Вюртемберге.

Крупным и независимым представителем этого течения явился яростный французский проповедник и поэт Ж. де Лабади (1610-1674). Будучи первоначально иезуитом, он затем вышел из ордена и примкнул к янсенистам *; порвав с католицизмом, стал пастором и в 1669 г. оказался вынужденным бежать в Женеву. Здесь он сблизился с Ф.-Я. Шпенером, издавшим в 1675 г. во Франкфурте "Благочестивые мечты" (книгу, вероятно, знакомую Марии Сибилле). Обвиненный в приверженности к хилиазму **, Лабади скрылся от преследований за границей - в Голландии. Сначала он жил в Миддельбурге, затем образовал свою общину в Амстердаме. Магистрат города постарался однако избавиться от него. Утонченный лабадистский мистицизм осуждали и католики, и протестанты, обвиняя его сторонников в проповеди чувственности. Почитатели же называли Лабади святым Жаном Батистом. Сочинениями его зачитывались и восхищались дети мадам де Севинье. В свою секту Лабади привлекал одаренных людей, предоставлял им свободу для творчества; устроив в Голландии типографию, он печатал свои труды. Его влияние испытали голландские поэты, например Г. Терстеген. Одна из строф его хорала, обращенного к божеству, перекликается со стихотворением X. Арнольда и близка мироощущению Мериан: "Как нежные цветы распускаются и подставляют себя солнцу, позволь так же и мне тихо и радостно воспринимать твои лучи и твои деяния". Сам Лабади обладал поэтическим даром и издал в Амстердаме несколько сборников стихов (222).

* Янсенизм - возникшее в Голландии религиозное течение, близкое к кальвинизму. Внимание янсенистов привлекали вопросы нравственности, этики. Они критиковали лицемерную мораль иезуитов, призывали к самосовершенствованию, скромности, дисциплине. Во Франции к янсснистам принадлежали, например, драматург Ж. Расин, математик и философ Б. Паскаль.

** Хилиазм - мистическое учение о наступлении на Земле тысячелетнего царства Христова, осужденное официальной церковью.

Еретические учения, изгнанные инквизицией или кальвинистами из других краев, буйным цветом расцвели в Голландии. Громко звучали проповеди аскетизма, возрождения идеалов первоначального христианства, апостольской бедности. Одна из влиятельных групп возникла вокруг профессора Г. Ветиуса. Насколько близки были Марии Сибилле цели этой общины, показывает, например, тема вступительной лекции Ветиуса: "О необходимости соединять науку и благочестие". Имело успех и учение Лабади: вокруг этого неистового проповедника собралось много приверженцев. К секте одно время принадлежал К. Кульман - поэт и "рыцарь" Пегницкого пастушеского и цветочного ордена. Он воспринял хилиастические идеи чешских мистиков, которые под впечатлением ужасов Тридцатилетней войны предсказывали близкий конец "мира злата" и наступление тысячелетнего царства Христова. Совместив их пророчества с учением Бёме о "возвращении всего сущего к богу", Кульман, скитавшийся по Европе, призывал власти Англии и Голландии приблизить царство Христа. Этот "опасный ересиарх и смутьян" в своей характерной для барокко поэзии, темпераментной и подчас стилистически затемненной, предрекал близкую гибель земных тиранов. Творчество его только недавно получило объективную оценку в литературоведении.

Лабадистом был и Я.-А. Коменский, создатель новой педагогики. В своих богословских трактатах он высказал нравившиеся Марии Сибилле мысли о том, что каждое творение выражает божественную сущность и несет в себе идею своего будущего развития. Земная жизнь человека подготовляет его к небесной. К общине принадлежали серьезные голландские ученые - биолог Я. Сваммердам и медик X. ван Девентер.

У пиетистов Западной Фрисландии нашли приют талантливые женщины, которым здесь позволяли и помогали учиться и заниматься науками. Среди них была, например, А. Буриньон. Сторонницей и помощницей Лабади была А.-М. ван Схюрман (в Германии, где она родилась в семье голландских беженцев, ее называли Шюрман). Современники недаром именовали ее "второй Палладой", "Сапфо" или "звездой Утрехта". Она была поэтессой, автором трактатов о женском образовании, музыкантшей, художницей, гравером, мастерицей резьбы по дереву (224, р. 387), полиглотом (говорила и писала на многих языках, включая древнееврейский и древнегреческий). Схюрман вела обширную переписку с самыми просвещенными людьми века. Шведская королева Христина однажды специально приехала в Утрехт, чтобы поговорить со знаменитой голландкой. Несколько лет вместе со своей матерью Схюрман жила в деревне Виуверд, в замке Валта. Там она и умерла в 1678 г. После этого началось паломничество свободомыслящих женщин в Виуверд, связанный с жизнью и кончиной "десятой музы", "голландской Минервы", "апостола женской эмансипации".

Анна Мария ван Схюрман.
Рис. И. фон Зандрарта. 1675 г.

К последовательницам Схюрман присоединится и Мария Сибилла, надеясь, что во Фрисландии она сможет беспрепятственно заниматься наукой о насекомых и своим искусством. Решению вступить в секту пиетистов будут способствовать и перемены в ее жизни: смерть Мареля в 1681 г. побудила семью Графа переехать пз Нюрнберга во Франкфурт-на-Майне, где мать нуждалась в помощи и поддержке Марии Сибиллы. Дата отъезда подвергалась сомнению. Тексты изученных недавно дневников художницы показывают, что он состоялся в 1682 г. (1, [Bd I], № 120).

После возвращения во Франкфурт, где Мериан провела еще три года, она неустанно продолжала наблюдения над метаморфозом насекомых. Вот некоторые из ее записей:

"21 апреля 1683 г. наш столяр нашел в еловом полене этого белого окуклившегося червя и принес мне... 12 мая червь превратился в маленькую финиковую косточку, я ее тоже зарисовала. 4 июня вывелась моль" (1, [Bd I], № 130).

"10 апреля 1684 г. я получила серого дрозда. В его теле что-то шевелилось, хотя он был мертв. Я захотела посмотреть, какая тому причина, и вскрыла брюхо. Там было полно белых червей. Я положила птицу в коробку. Черви съели всю птицу, превратились в яйца. Из них вышла только одна муха, остальные высохли" (1, [Bd. I], № 156).

Мария Сибилла не порывала связей с Нюрнбергом. Она вела переписку с К.-Р. Имхоф, посылала ей краски, лаки, выполняла различные ее заказы (вышивки, гравированные листы для генеалогических книг).

Между супругами Граф наступило отчуждение. Возможно, у мужа были недостатки, он плохо обращался с женой, не исключено, что он завидовал ее таланту. Историк искусств А. Андресен писал в XIX веке, что "Граф был художником по призванию и был талантливым, но брак его оказался неудачным: для его жены радости семейной и домашней жизни значили куда меньше, чем наслаждение художественным творчеством, которому она предавалась с пылкой страстностью" (161, S. 206). Графу не нравились самостоятельность жены, настойчивость, стремление к исследовательской работе.

Пиетистический мистицизм Мериан, неудачи ее брака, смерть Мареля, оставившего, кроме трехсот двадцати картин, одни долги, влияние брата Каспара, уже в 1677 г. вступившего в голландскую общину лабадистов - все это побудило ее задуматься об отказе от обыденной жизни. В романе Гриммельсхаузена "Симплициссимус" судьба его героя напоминает как бы моменты биографии Мериан - "отшельничество", затем "робинзонада". Для Марии Сибиллы секта, а позднее Суринам были теми "островами", где она в трудах отрешалась от мирской суеты, придавая божественно иллюзорную красоту конкретному миру природных явлений: в общине она получила возможность душевного покоя и занятий любимым делом, а главное - образования, расширить которое ей более было негде.

В 1685 г. было принято окончательное решение вместе с матерью и дочерьми отправиться в уже упоминавшийся замок Валта в Западной Фрисландии и вступить в лабадистскую общину. Так состоялось переселение художницы в Голландскую республику, ставшую ее второй родиной.

Когда Мериан вступила в лабадистскую общину, основателя секты уже одиннадцать лет не было в живых. Просторный замок Валта, в котором сторонники Лабади нашли убежище, принадлежал трем сестрам Анне, Марии и Люции ван Соммелсдейк. Их брат - губернатор голландской колонии Суринам Корнелис ван Соммелсдейк - сам был приверженцем лабадистов и помогал лабадистским миссионерам добираться до Суринама. Возвращавшиеся не столько жаловались на тяжкий климат страны, сколько расхваливали ее необыкновенную природу, показывая кое-какие "натуралии".

Замок стоял на возвышенности, под которой теснились домики деревни Виуверд. Его башни издалека были видны среди зеленой равнины. Одинокие ветряные мельницы оживляли пейзаж. Ворота замка почти никогда не закрывались: общине незачем было таить свои дела. Вся власть принадлежала правителю секты - проповеднику П. Ивону, мужу Марии ван Соммелсдейк. В нижних помещениях замка располагались типография, прядильня и мастерская по изготовлению изразцов.

Члены общины вели большое хозяйство, следуя апостольской заповеди: "Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь". Предпочитая полезные занятия, они не забывали и о молитвах. Который раз слышала и пела Мария Сибилла псалом: "Дни человека, как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его". Ей вспоминалась знаменитая "vanitas vanitatum", "суета сует" Экклезиаста:
 

Восходит солнце, заходит солнце, спешит к своему месту и вновь восходит... Что было, то будет, и что вершилось, то вершится, и ничего нового нет под солнцем.

Все в мире было, но сколько непознанного еще для человека! Подобно своей замечательной современнице - мексиканке Х.-И. де ла Крус, жаждавшей "лишь для ума обогащенья" и решившейся ради этого "навек проститься с радостью мирскою", Мериан могла воскликнуть:

"Преданность наукам есть непременное условие моего существования ... Вся вселенная служила мне как бы раскрытой книгой... Нет в мире сем создания, сколь бы ни было оно ничтожно, на коем не виднелось бы «me fecit Deus» (меня сотворил бог) и от коего, ежели рассмотреть его, как подобает, разум не приходил бы в изумление" (112, c. 163, 165).

Если Иоганна Елена охотно удалилась в секту вместе с матерью, то Доротее Марии труднее было расставаться с домом во Франкфурте. Всем им отвели кельи для гостей. Мария Сибилла чувствовала себя там спокойно. Годы, проведенные в замке Валта, она употребила для образования. В университеты дорога ей была закрыта. Даже в наиболее передовых странах библейское "Женщины в церкви да молчат!" толковалось как запрет представительницам женского пола учить и учиться. Многие полагали, что разум не к лицу женщине. Мериан придерживалась иного мнения. Она совершенствовала знание латинского языка, изучала и рисовала бабочек и цветы, продолжала наблюдения над гусеницами, любовалась богатой коллекцией суринамских насекомых К. ван Соммелсдейка *.

* Некоторые записи в дневнике свидетельствуют, что во Фрисландии Мериан регулярно вела наблюдения над метаморфозом лягушек (1, [Bd I], № 203).

Дорога в Виуверд и короткие экскурсии по Фрисландии открыли Марии Сибилле и ее дочерям новый, непривычный мир. Женщин поражало, что в стране не только совсем не было гор, но едва ли не вся эта влажная и плоская земля лежала ниже уровня моря, и если бы не прибрежные дюны, а также не бесчисленные дамбы, сооруженные трудолюбивыми жителями республики, то обширные зеленые равнины и уютные города давно скрылись бы под водой. Внимание Мериан, автора нескольких флорилегиумов, привлекали прежде всего тюльпаны и гиацинты редкостной красоты, которыми голландцы гордились как самой дорогой частью своего состояния. Вся страна была охвачена тюльпаноманией. Бюргеры ценили луковицы некоторых тюльпанов выше бриллиантов. Рассудительная художница не поддалась тюльпанопоклонству и осталась верна теме своих ученых занятий - наблюдению превращений у насекомых (см. рис. ниже).

Уже можно было заметить, что она не придерживалась принятой тогда у ремесленных художников узкой специализации и не стала бы рисовать льва в виде розы. Ее интересовала главным образом проблема метаморфоза, для изучения которой она считала наиболее подходящим только еще открываемый мир мелких существ.

Голландия радовала Мериан мирной деловитостью. С трудом верилось, что страна в системе коалиций вела затяжные войны с Францией и в долгом и напряженном соперничестве с Англией понемногу уступала этой державе свои позиции в мировой торговле. Не все было спокойно и внутри государства. В 1696 г. Мария Сибилла стала свидетельницей народного восстания в Амстердаме.

Семь северных нидерландских провинций образовали первую в Европе буржуазную республику. Она была крупнейшей морской и колониальной державой мира, обладала самым мощным торговым и военным флотом. Голландские корабли можно было встретить в портах Европы, у берегов Америки, Африки, Австралии. Республика Соединенных провинций сделалась центром европейской торговли, страной высокоразвитой земледельческой культуры (хотя ее городское население намного превышало сельское). Мировой размах торговли потребовал развития техники и науки. Высокого совершенства достигло тогда инженерное искусство. Были возведены надежные плотины, препятствующие затоплению равнин, создано множество каналов и шлюзов.

Выдающийся русский просветитель Н.И. Новиков писал:

"Красильни, сахарные варницы, полотняные белильни, разные заводы, изобретенные голландцами; книгопечатное искусство и все искусства, соединенные с оным; искусство гранить алмазы, возведенное новой роскошью и открытием бразильских алмазных мин на высочайший степень совершенства и соделанное одною из прибыльнейших ветвей торговли: все сие процветало в Голландии, и не оставалось ни одной ветви прилежания, которую не преселил бы наконец в Голландию дух гонения или которую пе привлекла бы туда свобода" (129, c. 546).

Свобода мысли и предпринимательства способствовала расцвету художеств. Голландия была самым просвещенным и самым терпимым государством века. Это была страна университетов, ученых обществ, печатных машин, журналов; относительно свободно действовали в ней религиозные секты, отвергавшие официальный голландский кальвинизм. Там находили приют и закоренелые еретики, и просто люди, пытавшиеся думать по-своему. После изгнания гугенотов из Франции (в связи с отменой в 1685 г. Нантского эдикта) многие из них переселились в Голландию. Лейденский университет стал центром науки, где в одних "коллегиях" жили и учились французы и голландцы, католики и протестанты. XVII век ознаменован трудами Б. Спинозы, X. Гюйгенса, А. ван Левенгука. В республике творили Ф. Хале, Рембрандт (139, c. 132).

Новыми сюжетами в произведениях Марии Сибиллы стали птицы. К этому периоду относится изображение щегла-птенца (Carduelis carduelis). Он еще не имеет такой окраски, как взрослые птицы. По отношению к растению, на котором он сидит, щегол слишком мал. Такое несоответствие характерно и для других изображений птиц у художницы (2, Bd II, № 59).

В 1688-1691 гг. Мария Сибилла создала серию зарисовок лекарственных и полезных в хозяйстве растений: фенхель, укроп, сныть, "божье дерево" (Artemisia abrotanum), чабер, щавель. Включила она сюда и девясил, применявшийся как лекарственное, пряное и декоративное растение, цикорий, пижму, чистотел, разные виды ромашки (2, Bd II, № 47-64). Из бабочек, изображенных в произведениях этой серии, наиболее интересен махаон. Его зеленая с красными точками гусеница при прикосновении выбрасывала на затылке вилку цвета красного мяса (2, Bd II, № 48). На одной из работ представлены стадии развития бабочки раковый суп (Scoliopteryx libatrix). Гусеницу Мария Сибилла, по ее педантичному свидетельству, раздобыла около замка Валта в 1689 г. (2, Bd II, № 49).

В 1686 г. в Виуверд приезжал Граф. Он предлагал Марии Сибилле вернуться к нему, соглашался и сам вступить в секту, но, получив отказ, уехал в Нюрнберг. После этого окончательного разрыва с мужем художница стала подписывать свои работы девичьей фамилией.

В это время умер Каспар Мериан. Община, где трудилась Мария Сибилла, постепенно редела, приходила в упадок. Миссионеры, посланные в Суринам, часто погибали или пропадали без вести. Суровые штрафы, которые Ивон налагал на членов общнны за малейшую провинность, вызывали недовольство. Кое-кто стал попрекать его в произвольном обращении с казной. В 1688 г. замка Валта достигли тревожные известия о судьбе губернатора Суринама, покровителя лабадистов. Из Германии сообщали о смерти друга семьи Мерианов И. фон Зандрарта, хорошо известного в Голландии (он провел там немало лет вместе с Мерианом Младшим).

Мария Сибилла решила покинуть замок Валта, где провела пять лет. Период ее пребывания в секте биографы иногда называют непродуктивным. Анализ дневниковых записей убеждает, что это не так: художница продолжала наблюдать явления метаморфоза насекомых, к этому времени относится много ее рисунков (один из них, созданный в 1690 г., воспроизведен на рис. ниже). Сам П. Ивон распорядился, чтобы для Марии Сибиллы было сделано исключение из правил лабадистов: ей вернули часть ее имущества. Она смогла увезти в Амстердам свои гравировальные доски и этюды. После смерти матери в 1691 г. Мария Сибилла с обеими дочерьми переехала в Амстердам. Это не означало разрыва с сектой, связи с влиятельными лабадистами у нее не порывались.

В Амстердаме женщины поселились на Вейзелстраат. Город стоял на ста островах, с узкими улицами и множеством каналов. Воды каналов были как бы зелеными: в них отражалась зелень берегов, а по вечерам - светящиеся окна домов. Повсюду привлекали внимание цветы, изобилие редких растений.
 

Голландия, твой город Амстердам - Сад на воде, в нем расцветают башни,

- скажет впоследствии голландский поэт.

Воздух был насыщен запахом торфяных болот - ароматом этой страны. Мериан отметила про себя, что краски города - сильные и мрачные, а формы строений симметричны. Чувствовалось, что жители спешили обосноваться на покоренных болотах, наладить деловую жизнь, промышленность, им было не до постройки дворцов. Зима бывала продолжительна, солнце - ненадежно, а свет скуп. Глаза и ум быстро приучались там к терпеливому, внимательному, кропотливому исследованию.

Сады в городе имели форму плоского партера, разбитого на клумбы с геометрическим рисунком. Дорожки были посыпаны белым, желтым или розоватым песком. Аллеи украшались статуями и колоннадами, беседки - вьющимися растениями. В садах журчали фонтаны; бассейны и каналы были изобретательно устроены на разных уровнях. Всякий садовод не мог не заметить обилие видов одного и того же рода растений. Выращивались и декоративные растения, и ароматические травы, и плодовые деревья.

Амстердам в ту пору стал крупнейшим европейским центром издательского дела и картографии. В результате войн с Англией в XVII в. торговля настолько уменьшилась, что в 1653 г. в городе было около четырех тысяч пустующих зданий. Но вскоре она достигла прежних размеров. В Генеральных штатах - парламенте республики - бургомистры Амстердама играли главную роль. Ко времени переселения Марии Сибиллы Амстердам стал самым богатым городом Северной Европы и рынком всех продуктов Востока и Запада. В географических справочниках того времени он фигурировал как "богатейший купеческий город во всем свете, понеже ост- и вест-индейские компании жилище свое тамо имеют" (95, c. 99). Особенно примечательны в городе были так называемые "магазины" - огромные сооружения, где размещались хранилища товаров, запасы снаряжения для заморских экспедиций, мастерские, служебные и жилые помещения. Наиболее грандиозным из "магазинов" было пятиэтажное здание Ост-Индской компании, где помимо всех прочих служб находились арсенал и бойня. Рядом располагалась корабельная верфь. Фасадные части гигантского здания были украшены порталами и увенчаны классическими фронтонами. Над островерхой кровлей высилась башня с флюгером. Здание как бы олицетворяло положение Голландии, новой торговой державы мира, и составляло предмет особой гордости жителей города *. Сюда часто приходила Мария Сибилла.

* В этом здании в 1697 и в 1717 г. останавливался Петр I.

Об Амстердаме - правда, несколько более раннего времени - хорошо сказал Рене Декарт:

"Здесь, в этом большом городе, я единственный человек, не занимающийся торговлей... Я мог бы провести здесь всю свою жизнь совершенно незамеченным ... Шум от людской сутолоки не прерывает мои мечты... Работа всех этих людей направлена к тому, чтобы красивее устроить место, где я живу, и сделать так, чтобы я ни в чем не испытывал недостатка ... Здесь меня восхищает вид прибывающих кораблей, которые доставляют нам в изобилии все, что производят обе Индии, и все, что есть редкого в Европе. Есть ли во всем мире второе место, где можно было бы так легко приобрести все удобства жизни, все достопримечательности, какие только можно пожелать, как здесь? В какой другой стране можно наслаждаться более полной свободой, где можно спать с большей безопасностью?" (цит. по: 86, c. 69).

Своеобразный колорит Амстердама, о котором писал Декарт, сохранила голландская живопись тех времен. Художники запечатлели залы Амстердамской биржи, многоплеменную толпу ее посетителей.

Мария Сибилла оказалась в благоприятном для ее работ окружении, радовалась счастью старшей дочери, вышедшей замуж за Я.-Х. Херолта, коммерсанта из прирейнского городка Бахарах, который часто посещал общину лабадистов. Здесь - вдали от докучливого Графа, от франкфуртских родственников, никогда не помогавших ей, от лабадистов с их аскетизмом - Мария Сибилла чувствовала себя спокойно.

Херолт неоднократно ездил по торговым делам в Суринам и, возвращаясь, рассказывал о Южной Америке, о богатстве ее растительного и животного мира. Мария Сибилла получала много заказов от голландских любителей цветов, имевших богатые оранжереи. Она рисовала для них цветы, украшая картины бабочками и жуками, препарировала тропических бабочек, привозимых купцами из Суринама. Особенно часто она выполняла заказы жительницы Амстердама А. Блок, которая выращивала экзотические цветы в собственных теплицах, а также мастерицы вырезания ножницами и рисовальщицы по фарфору И. Кёртен-Блок (69, S. 43; 54, S. 33) и Рахели Рейс, писавшей картины на цветочные сюжеты. По заказу И. Кёртен-Блок Мария Сибилла гравировала титульный лист для генеалогической книги (69, S. 44).

В Амстердаме Марии Сибилле открылся новый мир искусства и науки. Она проводила часы и дни в библиотеках, среди папок и гравюр нидерландских художников, впитывала в себя богатства их красок, углублялась в созданные ими портреты, созерцала картины великих мастеров, преклонялась перед силой их восприятия и искусством изображения.

В Голландии Мария Сибилла считала своим важнейшим делом продолжить изучение мира насекомых. Позднее она писала:

"Но я не видела в Голландии ничего более любопытного, чем различные насекомые, которых привозят из обеих Индий, в особенности после того как получила разрешение осмотреть кабинет знаменитого г-на Николааса Витсена, бургомистра Амстердама и правителя Ост-Индской компании, и собрание г-на Ионаса Витсена, секретаря городского управления. Я видела интересный кабинет г-на Фредерика Рейса, прославленного доктора медицины и профессора анатомии и ботаники; наконец, коллекции г-на Левина Винсента и многих других, где я обнаружила неисчислимое множество насекомых..." (16, s.p.).

Коллекционирование препарированных животных в XVII и в XVIII вв. было очень распространено. Ученые и дилетанты устраивали у себя кабинеты "натуралий". В эпоху барокко благодаря этим коллекциям возникла целая литература с иллюстрациями, на которых были изображены минералы, окаменелости, бабочки, жуки.

Мериан забывала о пище и питье, не замечала времени, проникая в мир, который прежде туманно себе представляла. Теперь он возник перед ней во всем величии. В коллекциях Витсена перед ней предстала жизнь растений и насекомых Индии и Южной Америки. Папку за папкой заполняла она эскизами и набросками. В ней пробуждалось желание увидеть живым все то, что лежало перед ней в ящиках шкафов. Рано утром она спешила в гавань, смотрела на корабли, приходившие из стран, о которых мечтала, и уходившие туда.

Уже месяцы провела опа в родном городе Я. Сваммердама, наиболее близкого ей из ученых. Художница хотела напечатать третью часть "Книги о гусеницах", перевод на голландский язык первых двух частей и еще одно издание той же книги в большом формате (последнее намерение не осуществилось). Вместе с дочерьми она предполагала переиздать труд Хударта. Для этого амстердамские граверы одолжили ей иллюстрированные книги. Художница вела переписку с К.-Р. Шейрль (в девичестве Имхоф), предлагала присылать редкости из Ост- и Вест-Индии, а взамен просила то, чего ей не доставало для работы: европейских змей, бабочек, жуков, советовала, как лучше изготовить препараты (69, S. 45; 76, S. 23).

Мария Сибилла изучала труды о насекомых И. Хударта, Т. Муффета, М. Мальпиги, Ф. Реди, А. ван Левенгука, голландского лекаря С. Бланкарта. Ботаникой она занималась с К. Коммелином, директором Ботанического сада в Амстердаме.

Повлияло ли на Мериан учение Б. Спинозы? Материалистические взгляды философа послужили причиной его изгнания из Амстердама. При жизни Спинозы были опубликованы лишь его "Припципы философии Декарта" и "Богословско-политический трактат". Распространенное представление об атеизме великого мыслителя (лишь в XX в. спинозизм стали трактовать как пантеизм и даже мистицизм) и наложенный в Голландии запрет на его сочинения как на "кощунственное и безбожное учение" едва ли могли способствовать тому, чтобы благочестивая Мария Сибилла, сторонница пиетистов, стала последовательницей Спинозы.

На наш взгляд, ее "естественная религия" сродни философскому рационализму и деизму Г.-В. Лейбница. Он сорок лет состоял на службе у ганноверских герцогов, стал первым президентом созданного по его инициативе Берлинского научного общества (позднее - Академии наук). Многократно встречался с Петром I, разработал проекты развития образования и государственного управления в России. Лейбница занимала проблема единства вселенной. Попыткой ее решения явилась теория предустановленной гармонии: бог сотворил каждую субстанцию так, что в ней все рождается из ее собственных источников, но в соответствии с внешними вещами. В процессе развития субстанции как бы взаимодействуют.

Действительной связи между ними нет, но, в силу первоначального творческого акта, состояния каждой монады (живой, духообразной единицы) соответствуют состояниям всех других. Источник соответствия между телом и душой заключается в изначальной воле божества. Лейбниц считал, что все тела, подобно рекам, находятся в постоянном движении; части беспрерывно входят и выходят из них. Такая смена идет то медленно, то быстро, в последнем случае происходит рождение или смерть. Организмы не разрушаются полностью, а только изменяют форму. Рождение - это развитие и увеличение (evolutio), смерть - свертывание и уменьшение (involutio). У животных бывают метаморфозы. После смерти животного душа погружается в дремоту, но сон длится не вечно. Дух человека бесконечен и независим. Теория предустановленной гармонии объявляла божественное начало источником мирового порядка.

"Век философов" был в сущности эпохой зарождения биологических наук. Первые ботаники и зоологи неутомимо регистрировали и описывали по морфологическим признакам роды и виды растений и животных. Путешествия натуралистов в тропики, например Ш. Плюмье и X. Слоана в Вест-Индию, доставили ученым множество новых материалов. Пафосом всей науки тогда было изучение механического движения. Масштабы механики прилагались к процессам в природе. Дж. Борелли, например, пытался объяснить с помощью законов механики все формы движения животных и даже процесс пищеварения. Естествознание носило механистический характер. Изобретение микроскопа позволило заняться анатомией растений и насекомых.

Многие естествоиспытатели той поры пытались соединить опытные, реальные знания с теологическими. Богословом был, к примеру, крупнейший английский ботаник XVII в. Дж. Рей. M.-C. Мериан придерживалась деистических воззрений, характерных для многих выдающихся представителей эпохи Просвещения, т.е. полагала, что, гениально сотворив мир, бог более не вмешивается в его самостоятельное развитие. Она разделяла лейбницианские представления о гармонии и целесообразности в природе. Новые факты, открываемые в области энтомологии, служили для нее доказательством мудрости бога. Она принадлежала к тем естествоиспытателям, которые, подобно немецкому философу X. Вольфу, превращали естествознание как бы в прикладную теологию и с этих позиций старались осмыслить явления природы (см. 126, c. 165). Мир для нее был отражением мудрости божества, открывающей перед человеком возможность рационалистического познания бога. Эти идеи оказались очень живучими и получили распространение в XVIII в. Их развивал X. Вольф, утверждавший антропоцентрическую направленность бытия. Испытавший его влияние М.В. Ломоносов писал о боге, который "создал человека, дабы он, рассуждая безмерное сотворенных вещей пространство, неисчислимое множество, бесконечную различность и высочайшим промыслом положенный меж ними союз, его премудрости, силе, милосердию со благоговением удивлялся" (118, c. 97). Подобные высказывания нередко можно встретить и в книгах Мериан.