VIVOS VOCO: Т.А. Лукина, "Мария Сибилла Мериан"

На иллюстрации № 17 вместе с раковиной "Рог Тритона" представлена самая большая в мире улитка (Semifusus aruanus). Улиткам посвящены и гравюры № 32, 35. Многокрасочные раковины побуждали коллекционеров присоединять их к своим кабинетам "натуралий". Мария Сибилла искусно воспроизвела причудливые формы и окраску раковин конуса, арфы, волюты, птероцеры. Сюжетами нескольких гравюр послужили коллекции раковин переднежаберных и двустворчатых моллюсков. Зарисовала она и так называемые громовые клинья - окаменелые трубкообразные раковины головоногих моллюсков. Они бывали представлены в кабинетах редкостей как загадочные находки, происхождение которых наука того времени не могла объяснить. Судя по названию, считалось, что образовались они от удара молнии. Это белемниты, или чертовы пальцы. Интерес Мериан к изображению раковин Румфиуса неудивителен. Как раз в это время европейские мастера декоративного искусства и архитектуры особенно увлекались созданием орнамента в виде раковин, того, что французы называли "рокайль" (с этим связано и зарождение стиля рококо) (См. рис. ниже).

На гравюре № 52 перед нами уголок старинной коллекции редкостей, где вместе с образцами минералов (кварц, горный хрусталь, апатит) изображены украшения, изготовленные из стекла и фарфора. На острова, лежащие вокруг Амбоины, они привозились из Китая и Португалии и считались там величайшими драгоценностями. Сюжет двух гравюр (№ 50 и 56) составили дендриты, напоминающие отпечатки растений на сланце. Они образовались на поверхностях потрескавшихся камней под действием окисей железа и марганца. На второй из гравюр представлены также отполированные куски яшмы и пестрого агата. Участие Марии Сибиллы в подготовке к изданию книги Румфиуса и характер ее иллюстраций говорят о глубоких для той поры знаниях художницы в области зоологии, ее интересе к палеонтологии, минералогии и другим наукам *. Работа над "Амбоинским кабинетом" потребовала много усилий.

* Единственный экземпляр книги, который Мериан раскрасила сама, хранится в Амстердаме в библиотеке Королевского зоологического общества, известного под названием "Природа - наставница искусства" (225, S. 121). Труд Румфиуса переиздавался в 1741 г. (14), а в 1766 г. был переведен на немецкий язык (15). Кроме того, известна другая его работа на латинском языке - "Сокровищница изображений ..." [1711 (12) и 1739 (13)], содержащая те же выполненные Мериан гравюры, что и "Амбоинский кабинет редкостей".

Жизнь Марии Сибиллы в Амстердаме была полна напряженного труда, отчасти потому, что путешествие сильно пошатнуло ее хозяйство. Она едва сводила концы с концами, но с коллекциями расставаться не хотела, продолжая старательно обрабатывать их. Увидев богатейшие научные и художественные материалы, привезенные из Суринама, друзья художницы заявили, по ее словам, что "это самое прекрасное произведение, исполненное когда бы то ни было художником в Америке" (16, S. p.). Они убедили ее взяться за создание книги о суринамской природе.

Прохладная сырость Голландии, тропическая влажность Южной Америки, насекомые и время, все превращающие в тлен, должны были привести Мериан к мысли, которую позднее выскажет Дидро: "Все картины обречены на гибель. Холод, жара, воздух и черви уничтожили уже множество из них. Только гравюра может спасти то, что еще сохранилось" (103, с. 204).

Еще усерднее принялась Мария Сибилла теперь за тяжелое дело гравера. Но гравированные контуры были лишь жалкими схемами рисунков мастерицы цвета. "Гравер по меди - прозаик, поставивший себе задачу перевести поэта с одного языка на другой. Цвет, краски исчезают. Сходство с натурой, контуры, композиция, характер, выражение остаются", - писал французский ценитель искусства граверов и продолжал: "... гравюра убивает живописца, если он только колорист. Перевод убивает писателя, не обладающего ничем, кроме слов" (103, с. 204).

Мериан была одновременно и поэтом красок, и гравером-переводчиком. Хотя любовь к красочности сочеталась у нее с талантом рисовальщицы, она стремилась вдохнуть душу в гравюры, кропотливо раскрашивая их от руки. И теперь, прежде чем приступить к обработке и изданию суринамских материалов, она иллюминировала двести двадцать четыре гравюры в книге "История редких растений Амстердамского медицинского сада" (172). Автор этого двухтомного труда Я. Коммелин не успел опубликовать его; работу завершил К. Коммелин.

Наконец, покончив со всеми другими делами, Мериан взялась за работу над альбомом картин южноамериканской природы. Она проштудировала "Анатомию" Бидлоо, "Историю мексиканских растений" Ф. Эрнандеса, труды Бланкарта. По ее словам, она вознамерилась печатать эту книгу не ради корысти или заработка, хотя, возможно, ей и удастся частично покрыть расходы по экспедиции. Главное - она желает послужить науке. "Я ничуть не поскупилась ни на гравюру, ни на бумагу, - писала Мария Сибилла, - лишь бы доставить удовольствие знатокам и тем, кто изучает природу насекомых и растений, и оправдать их ожидания; я буду рада, если мне это удалось" (16, s.p.).

В 1705 г. книга "Метаморфозы суринамских насекомых, нарисованные с натуры и в натуральную величину и описанные Марией Сибиллой Мериан", вышла в свет в Амстердаме (16). Текст издательница написала сама, а ботанические комментарии - К. Коммелин. Эта книга форматом в большой лист, с 60-ю гравюрами на меди, принесла Марии Сибилле еще большую известность. Но только три из гравюр были изготовлены художницей, здоровье уже не позволяло ей гравировать самой; тридцать пять гравюр выполнил П. Слейтер, двадцать одну - И. Мюлдер и одну - Д. Стоопендеел (54, S. 36).

Книгу, изданную на свои средства, Мария Сибилла посвятила "всем ревностным и прилежным наблюдателям природы". В пояснительном тексте часты ссылки на труд Маркграва (208), особенно это касается названий животных и растений. Преобладают изображения .насекомых. Другие животные встречаются реже: например, на гравюре, изображающей жасмин, для оживления рисунка помещена змея, по словам Мериан, "прекрасная и редкая, пойманная мной у корня этого растения; она имеет привычку свиваться в круг своеобразной формы" (16, № 46).

Изготовляла ли художница в Суринаме только образцы, по которым позднее работала в Амстердаме, или законченные произведения? На одной странице "Метаморфозов" она говорит, что картины рисовала в Амстердаме, а на следующей, что все они созданы в Америке. Вероятно, имело место и то и другое. Во всяком случае, работы с микроскопом над привезенными материалами производились по возвращении в Европу.

С микроскопом, который раскрывал все новые чудеса мира мельчайших живых существ, исследовательница не расставалась целыми днями. Она была близко знакома не только с этим аппаратом, но и с его изобретателем и совершенствователем А. ван Левенгуком. Увлеченность современников Мериан работой с микроскопом хорошо передал М.В. Ломоносов в "Письме о пользе стекла":

Но в нынешних веках нам микроскоп открыл
Что бог в невидимых животных сотворил!
Коль тонки члены их, составы, сердце, жилы
И нервы, что хранят в себе животны силы!
Не меньше, нежели в пучине тяжкий кит,
Нас малый червь частей сложением дивит.

(119, с. 519)

Через микроскоп Мария Сибилла исследовала крылья нескольких суринамских бабочек. У одних, например у хеликопсис эндимион, чешуйки крыльев были похожи на перья, рисунок нижней стороны задних крыльев напоминал разводы на павлиньем хвосте. Строение серебристо-синих крыльев у менелая чешуйчатое, как "кровельная черепица". О волосистых бабочках в ее книге сказано так: "Насекомое сие сквозь увеличивательное стекло кажет на себе великие красоты, да и так, что сочинитель не нашелся в состоянии совершенно того описать" (28, с. 516). Бывало иначе - красивая на глаз ночная бабочка под микроскопом производила противоположное впечатление: "В стекле увеличивательном видом своим походят на венгерских медведей; столько же приятны зрению без стекла, сколько сквозь оного гадки: каждая на них щетина кажется ячменным колосом" (28, с. 515).

Мериан заключила, что ночные бабочки покрыты волосками, а дневные "перьями". На крылышках желтой, украшенной зелеными пятнами бабочки Papilio Dido из семейства парусников она заметила "мучнистый порошок, подобный рыбьей чешуе. Каждая чешуйка имеет три зубчика с перышками. Их очень много, невозможно сосчитать все эти перышки" (16, № 2). Ночная чернобелая бабочка из семейства бражников "на крыльях имеет порошок, похожий на куриные перья, желтого, белого и черного цветов. Все тело мохнатое, как у медведя. Лапки и антенны очень красивы" (16, № 3).

В комментариях к книге, вообще довольно скупых, суховатых и подчас наивных, встречаются неожиданные сравнения и эмоциональные пассажи. О неких гусеницах, покрытых белым или желтым пухом, у Мериан сказано: "Кожа на них точно как человеческая. Если хотя мало дотронешься до нее рукою, то она начнет пухнуть с великою болью. Гады сии хотя и имеют лапы, но ползают пригибаясь. Волокно, ими даемое, смешано с их пухом; выходят из них гнусные и малые мухи" (28, с. 550- 551). Насекомые у сочинительницы часто "журчат подобно волынке".

Размеренность и педантичность повествования нарушается, когда натуралистка описывает бабочек. Чувствуется, что пишет художница, живо ощущающая красочность мира:

"...Вышла прекрасная бабочка, как серебряная... По местам видны были под верхним цветом зеленый, синий и перламутровый. Словом, столь прекрасная, что ни перо, ни кисть не могут ее живо изобразить. На каждом крылышке по три круглые померанцевые пятна с закраинами черными; а сверх черного сего круга еще круг зеленый. Края крыльев померанцевые с полосками черными и белыми" (28, с. 546).

Мериан не ограничилась в книге рассказами о насекомых, "предметах мерзостных". Она наблюдала и других животных, и растения, с большим вниманием изучала обычаи индейцев и негров. Все это нашло отражение в "Метаморфозах".

Во время своих разысканий Мария Сибилла сталкивалась с ядовитыми растениями или животными. Испытав на себе их действие, она разузнавала у местных жителей противоядие. В ее тексте немало замечаний из области народной медицины. Когда однажды Мерпан дотронулась до прекрасной розового цвета бабочки, которая вывелась на кокосовой пальме, "стала у ней рдеться, пухнуть и болеть рука до самого локтя. Помазав скорпионовым маслом, в полчаса выздоровела" (28, с. 553).

В этом основополагающем труде об экзотических животных, где Мериан впервые описала и зарисовала стадии развития более семидесяти видов суринамских насекомых, лягушек, змей, ящериц, крокодилов, игуан по собственным наблюдениям, содержались, таким образом, и другие интересные сведения о Суринаме на рубеже XVII-XVIII вв. Мало кому из европейских ученых времен Мериан, да и позднее, удавалось с научными целями проникнуть в глубины Южной и Центральной Америки. Лишь немногие из них смогли тогда по-настоящему послужить науке в нелегких условиях тропиков. Но самым сложным оказывалось доведение до конца научного замысла - опубликование результатов экспедиций. Это было под силу лишь людям неистощимой энергии, самым целеустремленным. Пролежав сто лет в Эскориале, в огне пожара пропали бесценные плоды семилетней работы в Новой Испании XVI в. Ф. Эрнандеса, которого тоже называли "Плинием Нового Света". Утрата или забвение - такая судьба постигла многие материалы, включая и ценнейшие рукописи участников первой русской экспедиции в Бразилию под руководством академика Г.И. Лангсдорфа. Мария Сибилла приложила максимум усилий к тому, чтобы ее работу смогли сразу же оценить все. В этой книге мастерство Мериан достигло вершины. "Метаморфозы" остаются одним из лучших трудов о природе Южной Америки, одной из самых роскошных иллюстрированных книг, которые когда-либо издавались.

В том же 1705 г. "Метаморфозы" вышли из печати и на голландском языке (17). Некоторая часть экземпляров была тщательно раскрашена, причем наиболее удачными оказались рисунки, выполненные самой Марией Сибиллой *. Художница хотела издать вторую часть "Метаморфозов", но замысел не осуществился. Было подготовлено только двенадцать гравюр, которые вошли в последующие издания. Не смогла она издать и перевод книги на немецкий язык: на объявленную ею подписку откликнулось только двенадцать человек (76, S. 46).

* Известный библиофил З.-К. Уффенбах в 1711 г. приобрел такой экземпляр за сорок пять гульденов, в то время как другие продавались по пятнадцати (54, S. 37).

После завершения работы над книгой Мериан создала зарисовки бабочек в композициях со стеблями, листьями и цветками. На некоторых акварелях изображены дикие и садовые растения, за ними видны насекомые. Растения чаще всего лекарственные или пряные: ромашка, укроп, чистотел (2, Bd II, № 57-58). На других рисунках представлены садовые растения и южноамериканские бабочки - гастнида, хеликония, оливковый махаон, из европейских - только наиболее крупные виды: многоцветница, сиреневый бражник (2, Bd I, № 9-12).

Поздний период деятельности художницы-натуралистки был особенно продуктивным. Она рисовала европейских птиц. Одна из них - широконоска {Anas clupeata) изображена в момент, когда чистит перья (66, р. 226), зяблик нарисован на одном из видов томата (2, Bd I, № 1; см. рис. ниже).

Возобновилась и работа над "Книгой о гусеницах". Художница задумала подготовить новое, расширенное издание, присоединив третью часть. Сюда включены результаты исследований, выполненных в замке Валта. Первые две части Мериан сама перевела на голландский язык. Они вышли в свет в 1713 и 1714 гг., тоже дополненные наблюдениями фрисландского периода (5, d. I, II). Мериан добавила комментарии к гравюрам № 11 (медведица нола, капуцин, Nola cucullatella), № 12 (пяденица цидария, Cidaria tophaceata), № 23 (малый ночной павлиний глаз, Saturnia pavonia), № 39 (совка золотая фитометра, Phytometra chrysitis). Развившуюся форму длиннобрюхой орехотворки (Cynips longiventris, № 50) она смогла наблюдать только в Амстердаме в 1710 г. и соответственно изменила текст предыдущего издания. Вторая часть пополнилась сообщением о наблюдениях в 1688 г. в Валте над гусеницей обыкновенного кистехвоста, или античной волнянки (Orgyia antiqua). У этого насекомого бывают женские и мужские куколки. Заинтересованная этим явлением, Мериан наблюдала за развитием гусениц, но паразитические мухи-тахины часто мешали ее работе (5, d. II, № 34). Гусеницу глазчатого бражника, найденную в Валте, она поместила дополнительно на 37-ю гравюру.

Мария Сибилла продолжала также создавать натюрморты и декоративные рисунки, которые ей заказывали жители Амстердама. Ее работам этого периода свойствен особый стиль. По воспоминаниям о тропиках она писала фантастические картины, на которых преобладали розовый, голубой и зеленовато-синий цвета. Насыщенный цветом барокко в ее произведениях начал сменяться легким игривым рококо. Этот переход заметен на рисунке, опубликованном Г. Лендорф (69, рис. 7). Мериан скомпоновала пышный барочный букет из маков, роз и лилий и соединила его с прихотливым изображением нежноокрашенных летних цветов, окраску которых она произвольно изменила.

В 1715 г. болезнь помешала Марии Сибилле подготовить третью часть "Книги о гусеницах". Паралич приковал ее к креслу. Иоганна Елена в это время была в Суринаме, за матерью самоотверженно ухаживала Доротея Мария. Ей было в это время тридцать три года. Рано овдовев, она вторично вышла замуж за художника Г. Гзеля, который квартировал у Мериан вместе со своими двумя дочерьми.