VIVOS VOCO: Т.А. Лукина, "Мария Сибилла Мериан"

От автора

Науки смертных просвещают,
Питают, облегчают труд;
Художества их украшают
И к вечной славе их ведут.

Гаврила Державин

Ее имя знали и чтили коллекционеры и садоводы, художники и книгоиздатели, путешественники и кабинетные ученые. Мария Сибилла Мериан была одной из первых женщин, дерзнувших посвятить себя научной деятельности, а из наук - избрать ту, которую многие презирали. Всю жизнь она изучала "омерзительных тварей" (как тогда называли насекомых), стремясь познать их и облагородить своим искусством. Ей принадлежит заслуга детального красочного изображения и популяризации явления метаморфоза насекомых. Она, пожалуй, впервые сумела соединить высокое искусство с целями биологической науки, заставить их послужить друг другу.

XVII век - век больших открытий. Его прославили физик И. Ньютон, астроном И. Кеплер, физиолог У. Гарвей, педагог Я.-А. Коменский. Современники Марии Сибиллы изобрели паровой двигатель и насос, электростатическую машину, маятниковые часы, открыли закон всемирного тяготения, явление дифракции света и дифференциальное исчисление. Важнейшим критерием деятельности была полезность, а полезнейшей из наук признавалось естествознание. Биологическая наука тогда еще не могла подняться до больших обобщений. Но это было время жадного и увлеченного наблюдения жизни, окружающей человека, время собирания научных материалов.

Естествознание перестало быть запасом случайных сведений. На смену спорадическим догадкам пришло последовательное накопление знаний по отдельным отраслям науки. Основой познания стал направленный эксперимент, его целью - установление объективных закономерностей природы. Появились работы, посвященные специально насекомым, - книги голландцев Я. Сваммердама и И. Хударта (Гёдарта), итальянца М. Мальпиги, англичанина Т. Муффета.

Современницами этих ученых были многие образованные женщины. XVII веку были известны имена женщин, проявивших себя главным образом в литературно-общественной деятельности. Вслед за литературным салоном маркизы де Рамбуйе Н. де Ланкло образовала свой вольнодумный кружок. В историю французской литературы вошли сочинения основоположницы женского романа мадам де Лафайет, мемуары герцогини де Монпансье, новеллы графини д'Ольнуа, письма маркизы де Севинье, груды А.-Л. Дасье, переводившей "Илиаду" и "Одиссею". Одной из самых просвещенных женщин той эпохи слыла шведская королева Христина. В отличие от этих аристократок Мериан была скромной горожанкой, жизнь которой проходила между ее мастерскими и садом, служившим ей опытной лабораторией.

Искусство не было прерогативой аристократии. Еще в XVI в. во Франции прославилась Прекрасная веревочница - Л. Лабе, оригинальная поэтесса, которая была дочерью канатных дел мастера. Скромного звания была и голландская художница К. ван Хемессен. Но из какого бы сословия ни происходили талантливые женщины того времени, они, как правило, оставались далеки от научных экспериментов. Жаждавшая эмпирических знаний выдающаяся поэтесса и исследовательница Х.-И. де ла Крус вынуждена была ограничиться наблюдениями в пределах работы на кухне. Наука считалась мужским занятием - это хорошо показал Мольер в своей комедии "Ученые женщины". Писательниц называли легкомысленными, поэтому некоторые из них предпочитали скрывать свое имя под псевдонимом. Между тем умозрительная ученость (сюда относили знание риторики, астрономии, а также целомудрие) поощрялась: она как бы свидетельствовала о безупречности нравов.

То, что некая женщина стала наблюдать жизнь насекомых и писать книгу о них, оказалось для этого "века гениев" необычным. "Достойно удивления, что даже дамы присоединяются к толпе ученых мужей, таких как Муффет, Геснер, Хударт..., - писал немецкий поэт. - Задуманное Сваммердамом исполнено женской искусною рукой" (4, Bd I, s.p.) *.

* Здесь и далее в круглых скобках дается ссылка на список литературы; первая цифра - это порядковый номер, под которым цитируемое издание или источник сведений помещепы в библиографии; затем, как правило, указываются соответствующие тома, разделы или страницы.

XVII столетие было веком небывалого расцвета искусства научной иллюстрации, которой увлекались крупные живописцы: Ж. Калло во Франции, А. Темпеста в Италии, П.-П. Рубенс во Фландрии, в. Холлар в Чехии. Особо почетное место заняла среди них Мария Сибилла. Чтобы стать замечательной мастерицей иллюстрирования книг по ботанике и зоологии, ей приходилось годами вести "натуральное" хозяйство: она сама добывала "натуралии", вела научные наблюдения, обрабатывала "натуру" для натюрмортов, делала рисунки, компоновала и своими же силами гравировала их, издавала книги, вела книжную торговлю с целью получения средств, которые в значительной степени шли на исследования и составление коллекций. Коммерция была не целью, а единственным способом сделать всегда манившую ее науку доступной для женщины из небогатой бюргерской семьи.

Важнейшую черту мироощущения человека составляло в XVII в. чувство изменчивости, которое заметно отразилось в творчестве Мериан. Люди часто повторяли тогда гераклитовское "все течет" и пробовали постичь законы исторических перемен. "Человек бывает изменчив и непостоянен", - поучал Б. Спиноза (144, с. 277). Искусство вознамерилось познать и воплотить динамику человеческой личности.

Художники взялись за работу, увлекшись этой идеей подвижности во времени. Искусству XVII столетия, особенно голландскому, известны два типа живописцев. Прежде всего это крупная творческая индивидуальность. Таких мастеров синтеза, превзошедших нормы общепринятого, насчитывались единицы. Куда больше было специалистов одного жанра или конкретной его разновидности, пользующейся особенным спросом (бытописатели, пейзажисты, натюрмортисты). Они редко выходили за рамки избранных однажды мотивов и манеры письма.

Искусствоведы не очень высоко ставят такие работы (90, с. 23; 138, с. 33). Но не стоит ли присмотреться к творчеству этих художников? Среди них были, конечно, ремесленники, заслуги которых состояли лишь в усердии, но были и удивительные самородки. Понять этот противоречивый век можно, изучая не только высочайшие вершины - творчество Рембрандта, Веласкеса, Рубенса, Халса, - но и те основы, над которыми они возвышались. Произведения многих городских мастеров и мастериц отвечали вкусам и запросам своего времени. На первый взгляд, они непритязательны, но в совокупности их значение для искусства XVII в. так же немаловажно, как велика роль этих умельцев в тогдашней пауке, кпижном деле, промышленности: не было еще ни фотографии, ни всех тех вспомогательных средств, которыми располагают современная наука и индустрия.

Мериан, обладавшая выдающимся талантом колориста, была такой художницей Но творчество ее все же явление особое, ярко отразившее идеи и наивысшие художественные достижения века. Мастерица натюрморта, она по праву вошла в историю науки, хотя и принадлежала к массе тех увлеченных бюргеров, изучение деятельности которых еще предстоит (без этого трудно оценить во всей полноте искусство барокко).

Если для таких современных Марии Сибилле мыслителей, как Г.-В. Лейбниц или Дж. Локк, наука и искусство представляли собой две несовместимые сферы, то в ее деятельности познапие и художественная фантазия органически соединились.

Еще Петр I отметил, что рисунки Мериан исполнены "самым добрым мастерством живописным". Русские книжники XVIII века рассуждали об "удивительном вкусе и нежности" миниатюр художницы, о ее "неподражаемом" мастерстве. Столь же высокого мнения о достоинствах акварелистки придерживаются и литераторы XX столетия. По словам Мариэтты Шагинян, все у Марии Сибиллы "нарисовано тончайшим и точнейшим образом, с удивительным изяществом, с изъятием всего лишнего, - в полной гармонии линий и красок" (157, с. 171).

Впервые подлинные произведения художницы, те самые, которые держал в руках Петр I, стали объектом искусствоведческого анализа в 30-е годы XX в. Ими заинтересовалась дочь крупного советского биолога, директора Зоологического института АН академика С.А. Зернова. Тогда молодая рисовальщица, ныне член Союза художников СССР, Е.С. Зернова изучила каждую акварель, сравнила ее с книгами гравюр Мериан из библиотеки института и написала короткое, оставшееся неопубликованным заключение. "Сложнейшие узоры на раковинах или крыльях бабочки заставляют изумляться, какой кистью и с какими глазами можно провести подобные линии!" - восклицала она. А подобные яркие и прозрачные краски, по ее словам, "хотелось бы видеть на своих вещах многим современным художникам". Мария Сибилла Мериан "заслуживает того, чтобы о ней помнили..." (45, Bd II, S. 145).

Скромная труженица, она все свое время и все сред-ства посвящала любимому делу. Ей оказалось по силам быть искусной вышивальщицей, разводить и наблюдать растения и насекомых, зарисовывать их тысячи раз, приготовлять хитрым способом стойкие и ярчайшие краски и расцвечивать ими рисунки, составлять научные описания каждого объекта, возиться с медными пластинами, иглами и кислотой, изготовлять на тяжелом станке гравюры для своих фолиантов и распространять их по подписке, совершить научную экспедицию в тропики Южной Америки. В общей сложности ею было создано несколько тысяч красочных рисунков и эскизов. Она выпустила в свет три научно-художественных книги-альбома, выдержавших позднее не одно издание. Рукоделием Марии Сибиллы стали бесценные фолианты с раскрашенными гравюрами - труды о насекомых и растениях. Она воспитала продолжателей своего дела - прежде всего дочь, спутницу и помощницу великой художницы-натуралистки.

Мериан не училась в университетах, не была членом академий и с гордостью признавала своим главным достоинством трудолюбие, старание (Fleiss). Она умерла в бедности; на месте ее могилы в Амстердаме стоит теперь музыкальная школа. При всем том на долю художницы выпала завидная, продолжительная и подлинно мировая слава. Голландцы, поныне слагающие о ней стихи, имеют основание считать Мериан соотечественницей: она была дочерью голландки, училась у художников утрехтской школы и провела в Нидерландах двадцать пять лет жизни. Швейцарские искусствоведы и историки, не сомневаясь, называют ее своей художницей: ведь ее отец был швейцарцем. По справедливому мнению немецких ученых, творчество Марии Сибиллы принадлежит Германии: наиболее плодотворные годы ее жизни были связаны с Франкфуртом, где она родилась, и с Нюрнбергом. Суринамские краеведы с полным правом могут считать M.-C. Мериан своей предшественницей, поскольку именно с их страной связана важнейшая в научном отношении страница жизни замечательной художницы. Книги Мериан издавались в Париже. В Петербург ездили со всей Европы смотреть на самые богатые собрания ее произведений. Кроме того, в этот город переселились ее потомки. В последнее время внимание к искусству Мериан привлечено в США и в Японии, а в Великобритании печатают работу о Марии Сибилле под заглавием "Наше забытое наследство". Многогранная деятельность Мериан - образец подвижничества на благо науки и искусства, оригинальное явление европейской культуры рубежа XVII-XVIII вв.

О Мерианах, талантливых и трудолюбивых умельцах книжного дела, которое А. Франс называл "самым прекрасным из всех существующих в мире искусств", напоминают сегодня и носящие их имя немецкие площади и улицы, и серия гамбургских изданий, известная как "Мерианова библиотека". Книги М.-С. Мериан по баснословным ценам продаются на аукционах (34, S. 29). Их бережно сохраняют в отделах редких изданий крупнейших библиотек мира, в частных коллекциях. Тщательно оберегают их от влажного климата сотрудники Суринамского музея в г. Парамарибо (Республика Суринам). Имя этой любительницы биологии сияет золотом на мраморной мемориальной доске, украшающей здание Нидерландского энтомологического общества в Амстердаме. Выдающиеся художники и граверы прошлого и сегодняшние хранители голландской традиции художественного вышивания считали и считают для себя честью изготовить портрет Марии Сибиллы. О ней с восторгом отзывались аббат А.-Ф. Прево д'Экзиль, И.-В. Гёте и Ш. Нодье. Ведь Гёте был не только одним из основоположников немецкой литературы, но и крупным естествоиспытателем, изучавшим метаморфоз растений в сравнении с превращениями насекомых. Как и Марии Сибилле, ему была близка идея слияния науки и искусства. Отсюда его интерес к творчеству Мериан, которая всегда стремилась облекать свои научные достижения в форму художественных произведений.

Известность М.-С. Мериан заключает в себе парадокс. Библиография работ о ней XVII-XVIII вв. насчитывает много десятков названий. Однако характер этих сочинений таков, что в нашей стране наследие Мериан по существу оставалось неизвестным ни историкам биологии, ни искусствоведам. Европейские ученые XIX в. с умилительным педантизмом выискивали в рисунках Мериан "биологические просчеты", тогда как историки живописи были склонны считать "малярицу" служительпицей науки.

Нам удалось установить, что, благодаря двум крупным деятелям нашей культуры - переводчику М.И. Веревкину, члену Российской Академии, а также передовому книгоиздателю Н.И. Новикову, при косвенном участии аббата Прево, автора знаменитого романа о Манон Леско, русские читатели еще в XVIII в. смогли познакомиться с полным текстом важнейшего произведения Марии Сибиллы "Метаморфозы суринамских насекомых". Тем не менее ни в одной общей работе по истории биологии или по искусствознанию не упоминается даже имя этой художницы-натуралистки.

Немногие глубокие исследования, посвященные творчеству Мериан, как правило, рассматривали его расчлененно, отделяя естественнонаучное от художественного. Понять ее вклад в науку и искусство можно лишь учитывая синтетичность интересов и практической деятельности этой женщины. Пафосом изучения ее творчества должно быть объективное рассмотрение того, что ей удалось осуществить. Только в XX в. труд Мериан-энтомолога достойно оценил Ф.-С. Боденхаймер. Действительно, она является предшественницей Реомюра, ей мы обязаны сведениями о жизни экзотических насекомых, до сих пор не утратившими актуальности (166, Bd I, S. 9-10).

В известной степени справедливость по отношению к Марии Сибилле восторжествовала, когда недавно в Лейпциге появились советско-немецкие красочные факсимильные издания "Ленинградских акварелей" и "Ленинградского альбома" художницы, а также факсимиле "Метаморфозов". Эти книги, прекрасно оформленные, оказались "солиднее" знаменитой "толстой" Библии шведского короля Карла XII. Новые массивные фолианты в наш век карманных изданий - не насмешка над читателем: они служат образцом высокого полиграфического искусства, как бы показывая, насколько далеко оно ушло вперед со времен Марии Сибиллы. Полихромные фототипии и многоцветная офсетная печать в сравнение не идут с книгами гравюр, которые в XVIII в. раскрашивались вручную.

Предлагаемый читателю краткий очерк жизни и деятельности Марии Сибиллы Мериан представляет собой первую книгу, посвященную не воспроизведению миниатюр художницы, а совокупному рассмотрению важнейших периодов ее жизни и творчества, вклада в науку, судьбы ее печатного и рукописного наследия. Это вместе с тем первая в СССР специальная работа о Мериан, попытка обобщения и анализа разнообразных и труднодоступных источников, главным образом на немецком, латинском и голландском языках, таких как книги, написанные, гравированные и раскрашенные самой Марией Сибиллой.

Немецкий исследовательский корабль "Мария C. Мериан"