|
Давно ль оно неслось, событий полно,
Волнуяся, как море-окиян? Пушкин
|
XVIII век был давно. Самые старые люди, которых я знал, родились в 1840-1860-x годах, то есть в середине XIX...
В позапрошлом веке карты мира были совсем не те, что сегодня: белые пятна занимали большую часть Африки, Америки, Азии; Австралия вообще появляется только к концу столетия, Антарктиды нет и в помине. Это была эпоха париков, карет, менуэтов, треуголок; эпоха разума, книг с очень длинными названиями, "Марсельезы" и гильотины; для России же это был век, когда - основан Петербург и выиграна Полтавская битва, восстал Пугачев и шел через Альпы Суворов...
В книге "Твой девятнадцатый век" (вышедшей несколько лет назад) я предлагал читателям превратиться для начала всего лишь в 100-150-летних; напоминал, что в прошлом столетии каждый из нас имел сотни ближайших родственников, прямых предков. Я старался доказать, что всем проживающим в конце XX века очень нужен "старичок девятнадцатый" - и отвагой своей мысли, и поэтичностью мечтаний; нужен его смех, его горести, его ярость, его дух. Теперь же наш путь более далекий - в 1700-e годы, и читателям предлагается:
1) Срочно сделаться 200-250-летними.
2) Прикинуть, сколько поколений, сколько пра-пра... разделяет нас и тех прямых предков, которые в 1700-х годах, так же как и мы, радовались солнцу и лесу, любили детей, были потомков не глупее, мечтали о лучшем, скорбели о невозможном...
3) Поверить, что при всем при этом мы сегодня окружены такими здравствующими и действующими выходцами из позапрошлого столетия, как университет, академия, флот, журналы, газеты, театр; что многое, очень многое, начавшееся 200-250 лет назад, завершается или продолжается сегодня... Некоторые подробности, попавшие в эту книгу, автор отыскал в старинных фолиантах и в маленьких, похожих на тетрадки газетах XVIII столетия; немалое же число историй ожидало своего часа в архивах Москвы и Ленинграда... В огромных картонах, аккуратных папках там мирно дремлют тетради, листы, письма, записочки, некогда раскаленные от тех мыслей, страстей, идей, что витали, кипели вокруг них, оставляя на бумаге свой след: ученые прошения академика, секретные отчеты губернатора о поведении "известных персон", арестованные и запечатанные документы "крестьянского Петра III-го", "ржавые" по краям листы сочинения "О повреждении нравов в России", сожженное, но не сгоревшее завещание царицы, копия славного литературного сочинения...
Они дремлют и живут, эти бумаги; в них огромная скрытая энергия позапрошлого столетия; но если подойти, прикоснуться, произнести нужные слова - они просыпаются, говорят, волнуются, кричат. И может быть, кое-что донесется к читателям этой книги... Огромен XVIII век - сто лет, 36525 дней; однако для этой книги выбраны всего 13 дней - для 13-ти глав, да еще один день - для пролога и эпилога.
Итого, из целого столетия две недели!
14 дней, в течение которых и вокруг которых живут, действуют, пишут, разговаривают, нам загадывают загадки следующие немаловажные лица (в порядке появления):
Петр Великий, Абрам Ганнибал, Бирон, Степан Крашенинников, Брауншвейгское семейство, Ломоносов, царица Елизавета Петровна, Пугачев, царь Петр III, Михаил Щербатов, Екатерина II, Александр Бибиков, братья Панины, Денис Фонвизин, наследник - позже царь Павел, Зубовы, наконец Александр Сергеевич Пушкин: хотя и прожил он в XVIII столетии всего 19 месяцев, но так знал, так чувствовал время отцов и дедов, что может считаться их "почетным современником", незримым председателем. Им книга окончится. С него и начнется.
Московский весенний день 26 мая 1799 года.
Уж расцвели все городские сады, а в ту пору они занимали в пять раз большее пространство, чем несколько лет спустя - после великого пожара 1812 года... В газете объявления:
"Продается лучшей голландской породы бурая корова, на Пречистенке..."
"В Малой Кисловке, в доме госпожи Лопухиной, продаются разных сортов лучшие меды и кислые щи".
"В Подмосковной Его светлости князя Меншикова вотчине, селе Черемушках, отдается на сруб часть леса березового".
"В Немецкой слободе, в приходе Вознесения, в доме Николая Никитича Демидова до 5 июня будет торг. Желающие подрядиться построить полковой обоз могут явиться всякой день в 9 часов утра".
Хотя, признаемся, мы довольно равнодушны к постройке полкового обоза, но Немецкая слобода - район нынешней Бауманской, тогда Немецкой улицы, - она особенно занимает нас в этот весенний день...
Место историческое - именно сюда сотней лет раньше любил наведываться юный царь Петр. Теперь же москвичи и не подозревают о главном событии в жизни города и склонны чем только не увлечься, о чем только не посудачить!
"Сего, мая 26, в четверг представлена будет опера "Минутное заблуждение"". "В казенном рыбном заводе под № 17 у купца Романа Васильева теша белужья, икра астраханская с духовыми специями и без специй в зо копеек с развесом, а целым мешком по 25 копеек за фунт".
"Продается вдова 27 лет, учена прачке и кухарке".
"Сего мая 1 из Подмосковной старшего советника правительствующего Сената обер-секретаря и кавалера Иванова деревни Клинской округи сельца Дубинина бежали крепостные его дворовые люди, ткачи Лукьян Михеев и Игнат Демков с женами и четырьмя малыми детьми да холостые Ефтей Григорьев и Федот Сазонов" (следуют приметы).
В этот день, 26 мая 1799 года, в Москве на Немецкой улице, "во дворе коллежского регистратора Ивана Васильевича Скворцова, у жильца его маэора Сергия Львовича Пушкина родился сын Александр, крещен июня 8 дня; восприемник - граф Артемий Иванович Воронцов, кума - мать означенного Сергия Пушкина, вдова Ольга Васильевна Пушкина.
Гениальный мальчик, родившийся 26 мая 1799 года совсем не заметил, как окончился XVIII и начался XIX век.
Однако чуть позже он начал (мы точно знаем!) расспрашивать о дедах, прадедах - и ничего почти не сумел узнать. Батюшка Сергей Львович Пушкин, матушка Надежда Осиповна (урожденная Ганнибал) отвечали неохотно - и на то были причины, пока что непонятные кудрявому мальчугану: дело в том, что родители, люди образованные, светские, с французской речью и политесом, побаивались и стеснялись могучих, горячих, "невежественных" предков. Там, в XVIII столетии, невероятные, буйные, "безумные" поступки совершали и южные Ганнибалы, и северные Пушкины (еще неведомо - кто горячее!). Там были неверные мужья, погубленные, заточенные жены, бешеные страсти, часто замешенные на "духе упрямства" политическом, когда Пушкины и Ганнибалы не уступали даже царям (но и цари в долгу не оставались!).
Александр Сергеевич желал бы расспросить стариков - но и это оказалось почти невозможным. Родной дед с материнской стороны Осип Абрамович Ганнибал жил в разводе с бабкою и умер, когда внуку исполнилось семь лет. Бабка, Марья Алексеевна, правда, жила с Пушкиными, часто выручала внука, когда на него ополчались отец с матерью. Она учила его прекрасному старинному русскому языку, но не желала рассказывать о давних родственных распрях.
Шли годы. Миновало пушкинское детство, позади Лицей, Кишинев, Одесса - и осенью 1824 года поэта ссылают в имение матери, село Михайловское... Здесь, близ Пскова и Петербурга, находилась когда-то целая маленькая "империя" - десятки деревень, полторы тысячи крепостных, принадлежавших знаменитому прадеду Пушкина Абраму Петровичу Ганнибалу, Арапу Петра Великого. После его кончины четыре сына, три дочери, множество внуков разделились, перессорились - часть земель продали, перепродали, - и даже память о странном повелителе этих мест постепенно уходила вместе с теми, кто сам видел и мог рассказать...
Однако неподалеку от Михайловского, в своих еще немалых владениях, живет в ту пору единственный из оставшихся на свете детей Абрама Ганнибала, его второй сын Петр Абрамович. Он родился в 1742 году, в начале царствования Елизаветы Петровны, пережил четырех императоров - и, хотя ему 83-й год, переживет еще и пятого.
Любопытный внучатый племянник, разумеется, едет представляться двоюродному дедушке; едет в гости к XVIII столетию.
Отставной артиллерии генерал-майор и на девятом десятке лет жил с удовольствием. Жена не мешала, ибо давно, уже лет тридцать, как ее прогнал и не помирился, несмотря на вмешательство верховной власти (раздел же имущества происходил под наблюдением самого Гаврилы Романовича Державина, поэта и кабинет-секретаря Екатерины II). Все это было давно; говаривали про Петра Абрамовича, что, подобно турецкому султану, он держит крепостной гарем, вследствие чего по деревням его бегало немало смуглых, курчавых "арапчат"; соседи и случайные путешественники со смехом и страхом рассказывали также, что крепостной слуга разыгрывал для барина на гуслях русские песенные мотивы, отчего генералмайор "погружался в слезы или приходил в азарт". Если же он выходил из себя, то "людей выносили на простынях", иначе говоря, пороли до потери сознания.
Заканчивая описание добродетелей и слабостей Петра Абрамовича, рассказчики редко забывали упомянуть о любимейшем из его развлечений (более сильном, чем гусли!), то есть о "возведении настоек в известный градус крепости". Именно за этим занятием, кажется, и застал предка его молодой родственник, которого генерал, может быть, сразу и не узнал, но, приглядевшись, отыскал во внешности кое-какую "ганнибаловщину".
Одетый по моде современный молодой человек сначала вызвал у старика подозрение, но затем, однако, "старый арап" расположился, подобрел, может быть, даже "в азарт вошел". И тут, мы точно знаем, пошли разговоры, имевшие немалые последствия для российской литературы... Разговоры, за которыми и ехал Александр Сергеевич. Петр Абрамович принялся рассказывать о "незабвенном родителе" Абраме Петровиче; вероятно, признался, что сам в русской грамоте не очень горазд - поэтому лишь начал свои воспоминания (сохранилось несколько страничек корявого почерка, начинавшихся: "Отец мой... был негер, отец его был знатного происхождения..."). Зато на стол перед внуком ложится тетрадка, испещренная старинным немецким готическим шрифтом:
"Awraam Petrovitsch Hannibal war wirklich dienstleistender General Anschef In Russich Kaiserlichen Diensten..."
"Авраам Петрович Ганнибал был действительным заслуженным генерал-аншефом русской императорской службы, кавалером орденов святого Александра Невского и святой Анны. Он был родом африканский арап из Абиссинии, сын одного из могущественных богатых и влиятельных князей, горделиво возводившего свое происхождение по прямой линии к роду знаменитого Ганнибала, грозы Рима..." Пушкин держит в руках подробную биографию прадеда, написанную лет за сорок до того, вскоре после кончины "великого Арапа".
Прежде, как видно, заветная тетрадь была у старшего сына; Ивана Абрамовича Ганнибала, знаменитого генерала, одного из главных героев известного Наваринского морского сражения с турками 1770 года. Пушкин гордился, что в Царском Селе на специальной колонне в честь российских побед выбито имя Ивана Ганнибала, писал о нем в знаменитых стихах, но единственная встреча будущего поэта с этим двоюродным дедом, увы, происходила... в 1800 году: годовалого мальчика привезли познакомиться со стариком, которому оставалось лишь несколько месяцев жизни.
С 1801 года старший в роду уже Петр Абрамович, и к нему. естественно, переходит "немецкая биография" отца. Пока что он не желает отдавать ее Пушкину, но разрешает прочесть, сделать выписки...
1824 год: XVIII столетие осталось далеко позади; а в тетрадях Пушкина - один за другим - отрывки, черновики, копии документов, заметки о черном прадеде.
В первой главе "Евгения Онегина", еще за несколько месяцев до приезда в Михайловское (когда был план побега из Одессы):
| Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! - взываю к ней; Брожу над морем, жду погоды, Маню ветрила кораблей. Под ризой бурь, с волнами споря, По вольному распутью моря Когда ж начну я вольный бег? Пора покинуть скучный брег Мне неприязненной стихии, И средь полуденных зыбей, Под небом Африки моей, Вздыхать о сумрачной России, Где я страдал, где я любил, Где сердце я похоронил. |
| В деревне, где Петра питомец,
Царей, цариц любимый раб И их забытый однодомец, Скрывался прадед мой арап, Где, позабыв Елисаветы И двор, и пышные обеты, Под сенью липовых аллей Он думал в охлажденны леты О дальней Африке своей, Я жду тебя... |
Октябрь 1824 г. Обширное авторское примечание к пятидесятой строфе первой главы "Евгения Онегина" об Абраме Петровиче Ганнибале. Последние строки примечания - "мы со временем надеемся издать полную его биографию", - конечно, подразумевают немецкую рукопись.
Конец октября 1824 г. Стихотворный набросок-
| Как жениться задумал царский арап,
Меж боярынь арап похаживает, На боярышен арап поглядывает. Что выбрал арап себе сударушку, Черный ворон белую лебедушку. А как он, арап, чернешенек, А она-то, душа, белешенька. |
История "черного ворона" и "белой лебедушки" тоже взята из "немецкой биографии", хотя какие-то подробности, вероятно, заимствованы из рассказов няни Пушкина "про старых бар" (Арине Родионовне ведь было уже 23 года, когда скончался А. П. Ганнибал).
19 ноября 1824 г. На отдельном листе Пушкин записывает воспоминания о первом посещении псковской деревни и первой встрече с П. А. Ганнибалом.
Январь-февраль 1825 г. Увлечение Ганнибаловой темой продолжается. Отправив большое примечание к первой главе "Евгения Онегина", Пушкин еще пишет брату Льву: "Присоветуй Рылееву в новой его поэме поместить в свите Петра I нашего дедушку. Его арапская рожа произведет странное действие на всю картину Полтавской битвы".
11 августа 1825 г. Пушкин сообщает П. А. Осиповой, что едет к умирающему двоюродному дедушке, у которого "необходимо раздобыть записки, касающиеся моего прадеда".
Раньше думали, что Пушкин отправлялся из Михайловского в соседнее Петровское, принадлежавшее дедушке; однако совсем недавно сотрудница Пушкинского заповедника на Псковщине Г. Ф. Симакина установила, что резиденция старого Ганнибала была в другой его деревне - Сафонтьеве, верстах в 60-ти от Михайловского. Мелочь, казалось бы, но зато для Пушкина совсем не мелочь, идти ли к Петру Абрамовичу за несколько верст или трястись полдня по ухабистым псковским дорогам.
Но "Записки" стоили того... Престарелый артиллерист, любитель гуслей и настойки, прощается с великим внуком: знакомя именно Пушкина с "немецкой биографией" родителя, он будто завещает ему "корону", старшинство славного рода.
Старик проживет еще год после того подарка и скончается в 1826-м, на 85-м году жизни. Пушкин же через год начнет повесть "Арап Петра Великого", а затем пригласит прадеда и нескольких пылких, буйных предков в свои стихи, исторические труды, воспоминания.
Вот каким образом из рассказов и преданий, из книг и немецкой биографии является к Пушкину и к нам его высокопревосходительство Абрам Петрович Ганнибал, в конце жизни генерал-аншеф (по-сегодняшнему - генерал армии: чин высочайший!), "орденов святой Анны и святого Александра Невского кавалер".
