VIVOS VOCO: Н.С. Лебедева, "Подготовка нюрнбергского процесса" (Глава III)

В 1945 г. на весь мир прозвучали слова Потсдамского соглашения

"Германский милитаризм и нацизм будут искоренены, и союзники, в согласии друг с другом, сейчас и в будущем, примут и другие меры, необходимые для того, чтобы Германия никогда больше не угрожала своим соседям или сохранению мира во всем мире" [1].

Одной из таких мер, предусмотренных соглашением, был арест и предание суду военных преступников и тех, кто участвовал в планировании и осуществлении нацистских мероприятий, имевших своим результатом зверства или военные преступления.

В июле - ноябре 1945 г. во многих странах Европы были проведены судебные процессы над коллаборационистами и военными преступниками.

Лондонский центральный уголовный суд приговорил к расстрелу одного из организаторов английского Союза фашистов, Джойса, который бежал в нацистскую Германию и выступал там в радиопередачах на Англию под именем лорда Хау-Хау [2].

Несколько процессов над пособниками фашистов было проведено во Франции (процессы Петена, Лаваля, Дарлана и др.).

В Норвегии прошли суды над Квислингом и его соратниками, в Югославии - над руководителями усташевской армии, в Чехословакии - над бывшим заместителем городского головы г. Праги Пфитциером и др. В Финляндии состоялся процесс виновников войны, в Румынии - суд над Теодореску и 14 другими подсудимыми, в Вене прошел суд над фашистами, совершившими свои преступления в немецких концлагерях, в Венгрии - над бывшим премьер-министром Имреди Бела и над группой других военных преступников.

В Риме американский военный трибунал рассмотрел дело немецкого генерала Достлера, командовавшего 75-м армейским корпусом в Италии.

В октябре в американской зоне оккупации состоялся процесс над военными преступниками, обвиняемыми в убийстве 400 поляков и русских в одном из лагерей смерти. В Люнебурге (английская зона оккупации) 17 сентября начался процесс над комендантом Бельзенского концлагеря Крамером и 47 его помощниками. Процесс затянулся на несколько месяцев и выявил необходимость самой тщательной предварительной подготовки материалов обвинения и в первую очередь документальных доказательств. На суде в Люнебурге были вскрыты и те методы, к которым прибегали подсудимые и их защитники, чтобы снять с себя ответственность. Недостатки в организации этого процесса были учтены при подготовке суда над главными немецкими военными преступниками.

Деятельность Комитета главных обвинителей по подготовке процесса

Вскоре после подписания Лондонского соглашения, 13 августа 1945 г., правительство Англии назначило главным обвинителем на предстоящем процессе в Нюрнберге генерального прокурора и члена палаты общин X. Шоукросса, а его заместителем - Д.М. Файфа [3]. Советское правительство утвердило главным обвинителем от СССР прокурора Украинской Советской Социалистической Республики Романа Андреевича Руденко, обладавшего огромным опытом и широким политическим кругозором. "Р.А. Руденко, - пишет в воспоминаниях секретарь советской делегации на Нюрнбергском процессе А.И. Полторак, - как-то удивительно удавалось культивировать в комитете обвинителей дух сотрудничества. Высококвалифицированный и политически острый юрист, человек, от природы щедро наделенный чувством юмора, очень живой собеседник, умеющий понимать и ценить тонкую шутку, он импонировал всем своим партнерам, и они преисполнились к нему чувством глубокого уважения, искренней симпатии" [4].

11 сентября французское правительство объявило о назначении главным обвинителем от Франции на предстоящем процессе Ф. де Ментона, занимавшего с июня 1943 г. пост министра юстиции, а затем представлявшего Францию в Комиссии Объединенных Наций по военным преступлениям [5].

По предложению X. Шоукросса, который стал генеральным прокурором Англии лишь за две недели до своего назначения главным обвинителем и в силу этого не мог отлучиться из Лондона, основная работа комитета обвинителей на первых порах сосредоточилась в английской столице. Перед комитетом обвинителей стояли весьма важные задачи:

1) составить первый список главных военных преступников;
2) разработать регламент трибунала для представления его на утверждение Международного военного трибунала;
3) подготовить и принять обвинительное заключение;
4) согласовать индивидуальные планы работы главных обвинителей от всех четырех стран.

В Лондоне было создано несколько комитетов и подкомитетов, в том числе комитет по изучению вопроса о нарушении Германией международных договоров и соглашений, комитет по составлению правил процедуры (т.е. регламента), комитет по составлению обвинительного заключения, документальный комитет и др.

Первоочередной задачей было составление списка главных военных преступников, поскольку в соответствии с решением Потсдамской конференции его следовало опубликовать не позднее 1 сентября 1945 г. [6]. Еще в заявлении Советского правительства от 14 октября 1942 г. главными военными преступниками были названы Гитлер, Геринг, Гесс, Геббельс, Гиммлер, Риббентроп, Розенберг [7]. В Указе Президиума Верховного Совета от 2 ноября 1942 г. в этот разряд зачислялось все преступное гитлеровское правительство и командование германской армии, т.е. те, кто несет главную ответственность за все преступления, совершенные гитлеровской армией и оккупационными властями. Советское правительство неоднократно заявляло и об ответственности германских промышленников.

Представляя 17 июля предварительный проект обвинительного заключения, английская делегация предложила судить на первом процессе главных военных преступников следующих лиц: Геринга, Гесса, Риббентропа, Лея, Кейтеля, Кальтенбруннера, Розенберга, Франка, Фрика, Штрейхера и для обсуждения - фон Шираха и Заукеля [8]. Как видно, в этом списке не было ни одного промышленника, почти отсутствовали представители германского командования вооруженными силами и флотом, выпали и руководители фашистской пропагандистской машины.

В результате обмена мнениями и учета предложений советской и американской делегаций список был расширен. Он включил в себя 24 ведущих нацистских заправил, промышленников, военных, дипломатов, идеологов, которые несли главную ответственность за все преступления германских фашистов. Некоторые сомнения возникли относительно Бормана, поскольку не было полной уверенности, жив он или нет. Кое-какие данные свидетельствовали, что он погиб, показания же очевидцев не подтверждали с полной уверенностью факт его смерти.

29 августа был опубликован первый список главных военных преступников. Он включал:

Германа Вильгельма Геринга, рейхсмаршала, главнокомандующего военно-воздушными силами Германии, уполномоченного по четырехлетнему плану, ближайшего помощника Гитлера с 1922 г.;
Рудольфа Гесса, заместителя Гитлера по фашистской партии, члена совета министров по обороне империи;
Иоахима фон Риббентропа, уполномоченного фашистской партии по вопросам внешней политики, посла в Англии, а затем министра иностранных дел Германии;
Роберта Лея, одного из руководителей фашистской партии, главы так называемого трудового фронта;
Вильгельма Кейтеля, фельдмаршала, начальника штаба верховного командования вооруженными силами Германии (ОКВ [9]);
Эрнста Кальтеыбруннера, обергруппенфюрера СС, начальника имперского управления безопасности (РСХА) и начальника полиции безопасности, ближайшего помощника Гиммлера;
Альфреда Розенберга, заместителя Гитлера по вопросам идеологической подготовки членов фашистской партии, имперского министра по делам восточных оккупированных территорий;
Ганса Франка, рейхслейтера фашистской партии по правовым вопросам и президента академии германского права, генерал-губернатора оккупированных польских территорий;
Вильгельма Фрика, имперского министра внутренних дел; Юлиуса Штрейхера, идеолога антисемитизма, организатора еврейских погромов, гаулейтера Франконии;
Вальтера Функа, имперского министра экономики, президента Рейхсбанка, члена совета министров по обороне империи;
Яльмара Шахта, одного из ближайших советников Гитлера по вопросам экономики и финансов и организатора перевооружения гитлеровской Германии;
Густава Круппа фон Болен унд Гальбах, крупнейшего промышленного магната, директора и совладельца заводов Круппа, принимавшего активное участие в разработке планов агрессии и общего заговора;
Карла Деница, гросс-адмирала, командующего подводным флотом, затем главнокомандующего военно-морскими силами Германии и преемника Гитлера на посту главы государства;
Эриха Редера, гросс-адмирала, бывшего главнокомандующего военно-морскими силами Германии (1935-1943 гг.);
Бальдура фон Шираха, организатора и руководителя молодежной организации гитлерюгенд, гаулейтера фашистской партии и наместника Вены;
Фрица Заукеля, обергруппенфюрера СС, генерального уполномоченного по использованию рабочей силы;
Альфреда Йодля, генерал-полковника, начальника штаба оперативного руководства ОКБ;
Франца фон Папена, одного из организаторов захвата власти нацистами, посланника в Вене и посла в Турции;
Артура Зейсс-Инкварта, видного руководителя фашистской партии, имперского наместника Австрии, заместителя генерал-губернатора Польши, имперского уполномоченного по оккупированным Нидерландам;
Альберта Шпеера, близкого друга Гитлера, имперского министра вооружений и боеприпасов, одного из руководителей центрального комитета по планированию;
Константина фон Нейрата, бывшего министра иностранных дел, члена имперского совета обороны, протектора Богемии и Моравии;
Ганса Фриче, ближайшего сотрудника Геббельса, начальника отдела внутренней прессы министерства пропаганды, затем руководителя отдела радиовещания;
Мартина Бормана, главы партийной канцелярии, секретаря и ближайшего советника Гитлера.

Опубликование списка было встречено мировой общественностью с удовлетворением.

Второй задачей комитета обвинителей было составление проекта правил процедуры, или регламента. Еще во время работы Лондонской конференции английская делегация составила проект таких правил в целях обмена мнениями по этому вопросу [10]. Отдельные положения этого проекта в переработанном виде нашли отражение в окончательной редакции регламента, другие же были исключены полностью. При этом особенно много возражений было выдвинуто против положения о правах и обязанностях главных обвинителей. В соответствии с английским предложением они должны были действовать не коллегиально, как члены комитета обвинителей, а "как каждый из них сочтет нужным". В проекте не указывалось, когда должно быть вручено обвинительное заключение подсудимым, не определялся порядок оповещения подсудимых, не находящихся под стражей, и обвиняемых организаций, не говорилось ничего о правах председателя, об устройстве и функциях секретариата трибунала, о праве на издания правил и сроке их действия. Естественно, этот проект не мог удовлетворить обвинителей трех других стран и нуждался в серьезной доработке.

Ровно через месяц английская делегация представила переработанный проект правил. В нем были добавлены новые положения - о секретариате, о назначении технического персонала, об оповещении подсудимых. Правило .второе предусматривало, что в Берлине создается секретариат трибунала, состоящий из таких лиц и в таком количестве, какое трибунал найдет нужным назначить. Там же планировалось создать центральную регистратуру, куда должны были направляться все документы и корреспонденция, адресованные трибуналу, и храниться все официальные документы трибунала. Однако ни состав секретариата, ни его функции в английском проекте не были определены. В проекте отсутствовали положения первоначального проекта о праве подсудимых на защиту с помощью адвоката или лично, о поддержании дисциплины в суде и другие, что даже ухудшило проект по сравнению с первоначальным вариантом.

В начале сентября проект правил представила и французская делегация [11]. Он во многом дополнял английский проект и содержал важные положения относительно порядка ведения судебного процесса, опубликования и доведения до сведения подсудимых и членов преступных организаций обвинительного заключения, о правах председателя по поддержанию порядка в суде, о приведении к присяге свидетелей, о праве на издание правил и вступлении их в силу. Положения отдельных его статей нашли отражение в окончательном тексте регламента, хотя их редакция во многом отличалась от французской. Вместе с тем проект содержал много правил, целиком повторявших устав, против чего возражали делегации СССР и Англии. Некоторые положения проекта (например, что после принятия регламента в него нельзя вносить никаких изменений или дополнений, что свидетели вызываются сразу после оглашения обвинительного акта и др.) вызвали возражения со стороны делегаций других стран, в том числе и советской. Итак, ни английский, ни французский проекты не могли быть положены в основу подготовляемого документа. Необходимо было разработать текст, который вобрал бы в себя наиболее важные и соответствующие уставу положения из английского и французского проектов и в то же время не был бы простым пересказом процессуальных норм устава. Такая попытка была сделана американской делегацией [12].

Однако многие положения проекта не могли не вызвать критику со стороны советского главного обвинителя.

В частности, советскую сторону не удовлетворяла статья правил относительно секретариата и центральной регистратуры. Проект не предусматривал, что секретариат должен быть, как и сам трибунал, паритетным органом всех четырех подписавшихся сторон. Поэтому советская делегация предложила, чтобы трибунал назначил генерального секретаря, а каждый член трибунала - по одному секретарю. Имелось в виду, что генеральный секретарь по согласованию с секретарями должен организовать и направлять работу секретариата. В случае же разногласий с каким-либо секретарем вопрос должен рассматриваться трибуналом. Советские обвинители считали нецелесообразным создавать параллельный секретариату орган - центральную регистратуру - и указывали, что в обязанности секретариата должны входить прием всех документов, адресованных трибуналу, сохранение протоколов трибунала, обеспечение необходимыми канцелярскими услугами трибунала и его членов и выполнение всех функций, какие укажет трибунал.

Советская делегация считала, что в правилах процедуры не следует очень уж подробно говорить о способе оповещения обвиняемых, не содержащихся под стражей, и членов преступных организаций. Была предложена общая формулировка - "путем объявления в такой форме и таким способом, как это найдет нужным трибунал". Вместе с тем она предложила включить в это правило важное положение о праве обвиняемых на защиту лично или через адвоката и о порядке выбора и назначения защитников. В то же время советская делегация считала нежелательным дублирование устава в правилах и предложила исключить ряд статей американского проекта.

Возражали советские представители и против формы присяги, к которой должны были приводиться свидетели. Они полагали, что присяга или заявления на суде должны даваться в соответствии с обычаями, принятыми в стране, гражданином которой был свидетель.

Советские обвинители считали, что в правилах не следует предусматривать возможность отсрочек в рассмотрении судебного дела, иначе защита будет до бесконечности затягивать процесс. Предлагалось более подробно разработать вопрос о порядке вызова свидетелей и затребования документов. При этом указывалось, что защита может обращаться к трибуналу с ходатайством о вызове свидетелей или истребовании документов путем письменного заявления на имя генерального секретаря трибунала. Если свидетель или документ находились не на территории, контролируемой союзными оккупационными властями, трибунал мог просить подписавшуюся сторону или дружественное правительство озаботиться доставкой, если это возможно, таких свидетелей и документов.

Если же свидетель или документ находились на территории, контролируемой оккупационными властями, и если заявление поступило до начала судебного процесса, генеральный секретарь должен был передать заявление главным обвинителям и при отсутствии возражений с их стороны послать вызов такому свидетелю или истребовать такой документ. В случае же возражения хотя бы одного из главных обвинителей или когда процесс уже начался, генеральный секретарь должен был передать заявление трибуналу, который решал, подлежит ли ходатайство удовлетворению. По ходатайству обвиняемого, генеральный секретарь должен передать обвиняемому переведенные на понятный для него язык копии тех документов, на которые есть ссылка в обвинительном заключении, и ознакомить с теми документами, с которых нельзя снять копии.

Предложения советской делегации были приняты главными обвинителями США, Англии и Франции и внесли существенный вклад в подготовку регламента [13]. В начале октября правила процедуры были одобрены комитетом обвинителей и переданы Международному военному трибуналу.

Параллельно с работой по составлению правил процедуры комитет обвинителей интенсивно занимался подготовкой обвинительного заключения. Первый набросок этого документа был составлен английской делегацией еще в начале июля. Но это была лишь краткая формула обвинений, предъявляемых главным военным преступникам. В пункте 1 этого документа говорилось: "В период с 30 января 1933 г. по 8 мая 1945 г. подсудимые вошли в незаконный сговор между собой и с другими лицами в Целях формулирования и осуществления общего плана или заговора, направленного на установление германского владычества в Европе и на других континентах, планы которого включали или намеревались включить и заранее рассчитывали использовать незаконные средства для своего осуществления" [14].

Далее шла речь о создании подсудимыми специальных организаций, таких, как СА, гестапо, гитлерюгенд, и системы концлагерей для подавления всякого сопротивления в своей стране и в целях уничтожения еврейского населения. Этот набросок был составлен до того, как было разработано и принято определение видов преступлений, подпадающих под юрисдикцию трибунала. Вследствие этого в проекте ничего не говорилось о ведении фашистской Германией агрессивных войн, но лишь о нарушении ею тех или иных договоров и соглашений. Не было учтено также и различие между военными преступлениями и преступлениями против человечности. Сама форма документа не соответствовала достигнутой на Лондонской конференции договоренности относительно обвинительного заключения - т.е. что оно должно включать в себя все сведения относительно инкриминируемых подсудимым обвинений, а не быть лишь краткой обвинительной формулой, как это принято в англо-американской процессуальной системе. Проект, естественно, вызвал возражения со стороны советской и других делегаций и не мог быть принят даже в качестве основы для дискуссии.

11 сентября 1945 г. английская делегация представила свои предложения относительно плана обвинительного заключения, которое, по ее мнению, должно было состоять из следующих частей:

а) вступление;
b) характеристика подсудимых;
с) цели заговора;
d) средства, которые заговорщики намеревались использовать для осуществления заговора;
е) идеологические средства;
f) захват власти заговорщиками;
g) установление тоталитарного контроля над Германией;
h) тотальный контроль над экономикой Германии в целях достижения преступных целей заговора;
i) военные, экономические и дипломатические мероприятия для осуществления агрессивных целей заговора;
j) военные преступления и зверства в период оккупации и преступления, совершенные в ходе войны;
к) участие подсудимых в составлении плана и осуществлении общего заговора;
l) участие организаций в планировании и осуществлении заговора [15].

План, представленный английской делегацией, в принципе был одобрен, хотя в него и были внесены существенные изменения и дополнения. Так, было решено, что обвинительное заключение должно состоять из трех разделов в соответствии с тремя основными видами преступлений против человечества - преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности. Позднее, по предложению американской делегации, было решено добавить еще один раздел - общий план или заговор. В соответствии с обсуждением, представитель Англии в комитете по составлению обвинительного заключения, королевский адвокат Дж. Роберте подготовил проект обвинительного заключения (сначала были представлены III и IV разделы, а затем I и II) [16].

17 сентября проект обсуждался комитетом обвинителей. Американская, советская и французская делегации внесли многочисленные поправки и дополнения в этот проект. В частности, американская делегация существенно дополнила вступительную часть обвинительного заключения, особенно в разделах, касавшихся общего плана или заговора. "Общий план или ваговор, - говорилось в американском варианте I раздела, - включает совершение преступлений против мира, заключающихся в том, что подсудимые планировали, подготовляли, давали повод и положили начало агрессивным войнам, нарушающим соглашения и заверения" [17]. Однако эта формулировка ослабляла определение преступлений против мира, содержавшееся в статье 6-й устава.

В связи с этим советская делегация предложила заменить ее на более категоричную и соответствующую уставу: "Общий план или заговор включал совершение преступлений против мира, выразившееся в том, что подсудимые планировали, подготовляли и вели агрессивные войны, которые являлись также войнами, нарушающими международные договоры, соглашения и обязательства". Именно в такой редакции эта формулировка была включена в окончательный текст обвинительного заключения [18].

Кроме того, советская делегация предложила подчеркнуть индивидуальную ответственность подсудимых за их личные действия и за все действия, совершенные любым лицом для осуществления такого плана или заговора [19]. Много поправок было предложено и к подразделам американского проекта, касающимся "Особенностей, характеризующих развитие общего плана или заговора" (в советском варианте он называется - "Отдельные элементы общего плана или заговора"), к подразделу "Доктрины, в соответствии с которыми осуществлялся общий план или заговор" (в окончательном варианте - "Теоретическое" обоснование общего плана или заговора"), а также по другим разделам обвинительного заключения [20]. В ходе обсуждения было решено дать в приложении вопрос о конкретных случаях нарушения нацистской Германией международных договоров и соглашений, формулу индивидуальной ответственности за преступления, изложенные в разделах I, II, III и IV, характеристику преступных групп и организаций. При этом было указано, что в английском проекте должны были быть устранены неточности и неверные фррмулировки.

В частности, советская делегация обратила внимание на то, что факт нарушения Германией договора с СССР от 23 августа 1939 г. (в английском проекте договор от 13 августа) изложен неудовлетворительно: в проекте указывалось, что "Германия 22 июня 1941 г. в ряде мест вдоль границы Германии с СССР прибегла к вооруженной силе, атаковала и совершила агрессивные действия против СССР" [21]. Тем самым искажалась картина нападения Германии и преуменьшалась ее ответственность за развязывание войны против СССР. Советская делегация предложила редакцию, которая была одобрена и вошла в окончательный текст обвинительного заключения: "Германия 22 июня 1941 г. или около этой даты использовала свои вооруженные силы для нападения и совершения актов агрессии против СССР" [22].

Первоначально английский проект раздела о военных преступлениях состоял из двух частей - преступления в западных странах и преступления в восточных областях, в результате чего не было общей картины совершения подсудимыми военных преступлений [23]. Американская делегация предложила дать сначала общие формулировки всех видов военных преступлений, затем уже конкретные примеры преступлений в западных странах и отдельно - в восточных [24]. Это чрезвычайно усложнило бы документ и неизбежно вызвало бы дублирование. В соответствии же с предложением советской делегации было принято наиболее удачное построение данного раздела: приводилась формула обвинения по всему разделу, а в подразделах - сначала общие характерные черты данного вида преступлений, затем конкретные преступления, которые были совершены в западных странах и Западной Германии, и, наконец, конкретные преступления в восточных странах и Восточной Германии [25]. При этом, советская делегация выступила против определения того, что понималось под восточными странами в английском проекте. Она предложила и решительно настаивала в дальнейшем на следующей формулировке: "в СССР, т.е. в Белорусской, Украинской, Эстонской, Латвийской, Литовской, Карело-Финской и Молдавской Советских Социалистических Республиках и в 19 областях Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, а также в Польше... (ниже называемых Восточными странами)" [26].

Советская делегация предложила и много поправок и дополнений конкретного характера, в том числе о преступлениях нацистов на территории СССР (добавлены факты о разорении музея Л. Н. Толстого в Ясной Поляне, о разрушении Киево-Печерской лавры, Ново-Иерусалимского монастыря, о разрушении советских городов и уничтожении культурных ценностей, о коллективных наказаниях, о том, что общий материальный ущерб, причиненный СССР фашистской Германией, составил 679 млрд. руб. [27]), Польши, Чехословакии, Югославии, Дании, Люксембурга, Италии и других стран [28].

Делегация США представила важные дополнения к разделам о военных преступлениях и преступлениях против человечности, в которых предусматривалось, что эти преступления совершались в соответствии с заговором против мира и в ходе ведения агрессивной войны, чтобы сделать ее более эффективной [29]. Однако английская делегация считала нецелесообразным упоминать в этих разделах о заговоре, поскольку в статье 6-й устава конкретная связь с общим заговором устанавливается лишь применительно к преступлениям против мира. Советская делегация полагала, что упоминание о заговоре следует дать и в этих разделах, но не связывать военные преступления и преступления против человечности лишь с заговором против мира, что могло бы привести к ограничению в их квалификации. Она предложила указать, что "все обвиняемые, действуя по уговору с другими, составили и выполнили общий план или заговор с целью совершения военных преступлений, как они определяются в статье 6-й (в) устава этого трибунала". (Приблизительно такая же формулировка содержалась и в разделе о преступлениях против человечности [30].)

Французская делегация внесла также дополнения, в основном конкретного характера. В частности, она предложила дополнить подраздел об убийствах и жестоком обращении с гражданским населением на оккупированной территории и в открытом море положением о том, что гражданское население оккупированных стран подвергалось систематически "превентивному заключению": людей арестовывали и заключали в тюрьму без всякого суда и содержали в тюрьме и концлагерях в нечеловеческих условиях; в соответствии с приказом "мрак и туман" многие заключенные были отрезаны от внешнего мира, лишены права переписки, они исчезали бесследно и их родственникам не сообщалось об их судьбе [31].

Английский проект раздела о преступлениях против человечности был наиболее неразработанной частью. Он не включал даже обвинений в преступлениях против немецкого народа и, в частности, в преступлениях, совершенных по политическим и религиозным мотивам. В соответствии с предложениями других стран этот недостаток был устранен. Однако и в окончательной редакции этот раздел оставался наиболее уязвимым, так как не проводил четкой грани между преступлениями против человечности и военными преступлениями. В раздел III (Военные преступления), по предложению американской делегации, было включено положение: "Они проводили умышленное и систематическое истребление народов, то есть массовое истребление людей, принадлежащих к определенным расам и национальным группам, умерщвление гражданского населения оккупированных территорий с тем, чтобы уничтожить отдельные расы и слои населения, а также национальные, расовые и религиозные группы" [32]. Но в соответствии со статьей 6-й (с) именно этот вид преступлений и составлял основное содержание преступлений против человечности. IV же раздел обвинительного заключения был сведен лишь к обвинениям в преступлениях против немецких граждан и еврейского населения [33]. Об истреблении еврейского населения подробно говорилось и в разделе III обвинительного заключения.

В последнюю очередь были согласованы приложения к обвинительному заключению, устанавливающие ответственность подсудимых и обвиняемых организаций в совершении преступлений, а также факты нарушения договоров, соглашений, заверений и акты агрессии. Они также претерпели существеннме изменения в соответствии с предложениями делегатов. В начале октября обвинительное заключение на английском языке было подготовлено для подписания его главными обвинителями и подписано в Лондоне 6 октября [34].

Обвинительное заключение вскрывало сущность германского фашизма, разоблачало преступную политику и практику нацизма, раскрывало роль германской военщины и монополистов в подготовке, развязывании и ведении агрессивных войн, в чудовищных преступлениях, которые совершил фашистский режим. В основе обвинительного заключения лежала концепция общего заговора, целью которого было достижение мирового господства путем совершения преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечности. В обвинительном заключении подробно излагались цели и методы заговора, его "теоретическое" обоснование, показывались роль нацистской партии как центра заговора, установление всеобъемлющего контроля над Германией, подготовка к агрессии и первые агрессивные акты против Австрии и Чехословакии, перерастание войны в агрессивную войну против всего мира. Во II разделе - "Преступления против мира" - перечислялись войны, которые были спланированы, подготовлены, развязаны и проведены фашистской Германией. Раздел III - "Военные преступления" - наряду с общей формулой обвинения в совершении военных преступлений содержал конкретные обвинения по отдельным группам военных преступлений. Раздел IV - "Преступления против человечности" - содержал обвинения в убийствах, истреблении, порабощении, высылке и других бесчеловечных действиях, совершенных против населения Германии перед и во время войны, а также в преследованиях по политическим, расовым и религиозным мотивам еврейского населения. В приложении "А" формулировалась индивидуальная ответственность за преступления, изложенные в разделах I- IV, в приложении "В" определялась преступность групп и организаций. В приложении "С" содержались обвинения и пояснительные данные о нарушениях международных договоров, соглашений и заверений, совершенных обвиняемыми в процессе планирования, подготовки и развязывания войн [35].

Помимо разработки совместных документов, в задачу комитета главных обвинителей входила координация действий обвинителей от СССР, США, Англии и Франции. Комитет обвинителей должен был согласовать мероприятия по подготовке процесса (сбор и предъявление доказательств, допрос свидетелей и подсудимых, заключения по ходатайствам подсудимых и их защитников, распределение между собой разделов обвинительного заключения, за которые они несли главную ответственность, представление доказательств, установление порядка вступительных и заключительных речей главных обвинителей и др.). Но поскольку оперативные действия (допрос подсудимых, сбор доказательств, выступления в качестве обвинителя на суде и др.) должны были совершаться индивидуально главными обвинителями, то каждый из них создал свой аппарат, состоявший из помощников, следователей, консультантов, переводчиков и др. В частности, советская часть обвинения на Нюрнбергском процессе была построена по следующему принципу: главный обвинитель, его заместитель и помощники, консультанты и секретариат, следственная часть, документальная часть, вспомогательные службы (бюро переводов, пресс-бюро, административно-хозяйственная служба и служба связи).

Заместителем главного обвинителя от СССР был назначен начальник юридического отдела советской части Союзной Контрольной Комиссии в Австрии полковник юстиции Юрий Владимирович Покровский. В годы войны он был военным прокурором армии, затем помощником военного прокурора фронта. Помощниками Р.А. Руденко были государственный советник юстиции 3-го класса Николай Дмитриевич Зоря, помощник прокурора СССР, начальник отдела прокуратуры СССР; государственный советник юстиции 2-го класса Лев Романович Шейнин, начальник следственного отдела прокуратуры СССР; государственный советник юстиции 2-го класса Марк Юрьевич Рагинский, помощник прокурора СССР; полковник юстиции Дмитрий Степанович Карев, помощник прокурора СССР, начальник отдела прокуратуры СССР, который одновременно был и начальником документальной части советского обвинения; старший советник юстиции Лев Николаевич Смирнов, участник, обороны Ленинграда, прокурор следственного отдела прокуратуры СССР. Начальником следственной части СССР был назначен государственный советник юстиции 3-го класса Георгий Николаевич Александров, заместитель начальника следственного отдела прокуратуры СССР, который первым из советской делегации прибыл в Нюрнберг. В состав следственной части входили также полковник юстиции С.Я. Розенблит, старший советник юстиции Н.А. Орлов, подполковник юстиции С.К. Пирадов и др.

Американская часть обвинения состояла из двух основных отделов - документального и следственного. В дальнейшем, в ходе процесса, ее структура нередко изменялась и перестраивалась на ходу. В частности, когда начался процесс, был создан специальный отдел возражений защите [36]. Начальником документального отдела был полковник Роберт Стори, юрист по образованию и профессии. Он был выделен в помощь Р. Джексону еще в мае 1945 г. и сразу же приступил к работе по сбору и систематизации документальных доказательств. Его штаб-квартира находилась сначала в Париже, а затем в Нюрнберге. Начальником следственной части был назначен бывший специальный помощник генерального прокурора США полковник Д.X. Эмен, который руководил расследованием среди военнопленных и допросами главных военных преступников. Всего в аппарате главного обвинителя от США работало около 350 оперативных и технических сотрудников. Роберт Джексон имел шесть заместителей и 16 помощников. Его заместителями были, кроме упоминавшихся Р. Стори и Дж. Эмена, бригадный генерал Т. Тэйлор, Т. Додд, С. Олдерман и Р. Альбрехт [37].

Английская и французская части обвинения уступали по своему составу американской и советской делегациям. В частности, английская часть обвинения включала в себя, кроме главного обвинителя X. Шоукросса, его заместителя Д.М. Файфа, который занимал в это время пост королевского адвоката, главного консультанта, королевского адвоката Дж. Робертса, помощников главного обвинителя - полковника Г.Д. Филлимора, подполковника Дж.М.Дж. Гриффит-Джонса, члена парламента майора Ф.Э. Джонса и майора Д.X. Баррингтона. Фактически английскую делегацию возглавлял Д.М. Файф, поскольку главный прокурор Англии Шоукросс лишь ненадолго отлучался из Англии и находился на процессе очень незначительное время. Французскую делегацию возглавлял министр юстиции Фр. де Ментон, а с января 1946 г. - Ш. де Риб. Их заместителями были Ш. Дюбост и Э. Фор, начальниками отделов - П. Мунье, Ш. Жертоффер, Д. Дебене, помощниками главного обвинителя - Ж.В. Герцог, А. Дельпеш, С. Фюстер, К. Катр, Г. Моннерей [38].

Главный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе Р.А. Руденко
Фото В.А. Темина (РГАКФД, ед. хр. 0-362055)

Правительства Польши, Чехословакии и Югославии, присоединившиеся к соглашению 8 августа 1945 г., собрали и передали комитету обвинителей много важных доказательств. Вместе с тем они предложили назначить по одному обвинителю от своих стран, которые бы выступали с обвинениями в преступлениях, совершенных против Польши, Чехословакии и Югославии [39]. Главный обвинитель от СССР Р.А. Руденко полностью одобрил это предложение и несколько раз ставил на заседаниях комитета вопрос о назначении таких обвинителей. Однако ему не удалось добиться успеха ввиду сопротивления со стороны американской и английской делегаций. В частности, Д.М. Файф заявил, что он консультировался со своим правительством и что оно категорически возражает против участия этих представителей в качестве обвинителей и даже в качестве работников аппарата главных обвинителей [40].

* * *

Одной из главных задач обвинителей при подготовке процесса была организация сбора и систематизация документальных доказательств. Еще в годы войны национальные органы по расследованию военных преступлений, созданные в СССР, Польше, Чехословакии, Югославии, Франции, Греции, Норвегии и других странах, проводили работу по сбору доказательств преступных действий нацистов.

Особенно много материалов было собрано советской Чрезвычайной государственной комиссией по расследованию и учету злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Среди них были многочисленные показания свидетелей и потерпевших, множество документальных доказательств, в том числе подлинные немецкие документы, акты экспертиз, судебно-медицинской эксгумации, фотоснимки и кинопленки. Акты и сообщения Чрезвычайной государственной комиссии представляли большую доказательную ценность и должны были в соответствии с уставом приниматься без каких-либо дополнительных доказательств. На эти материалы опирались советские обвинители, доказывая выдвинутые ими обвинения против главных военных преступников. Но, естественно, не только на эти материалы.

Во время продвижений армий союзников в глубь германских территорий были захвачены многие вражеские архивы. В штаб-квартирах фашистской армии, в правительственных зданиях и резиденциях нацистских главарей, зачастую зарытые в землю, спрятанные за фальшивыми стенами, в соляных копях и других тайниках было обнаружено огромное количество правительственной, партийной, военной, личной и другой документации. Так, во Фленсбурге был захвачен архив ОКВ [41], в Марбурге - архив МИДа, в Фешенгайме - архив верховного командования вермахта. В Баварских Альпах были найдены важнейшие документы главного командования воздушным флотом, которым руководил Геринг. В Восточной Баварии в одном из старых замков за фальшивыми стенами был найден архив Розенберга, включая его дневники и переписку по делам нацистской партии. В подвалах Платерхофа в Оберзальцбурге был обнаружен архив адъютанта Гитлера Шмутца, в котором был найден план операции "Грюн" (захвата Чехословакии). В подвалах Государственного банка в Кёльне среди бумаг банкира К. фон Шредера были найдены письма на имя Гиммлера от 27 августа и 21 сентября 1943 г., изобличающие немецких промышленников в соучастии в военных преступлениях. Через посредство госдепартамента США были получены записи адъютанта Гитлера Госсбаха о совещании у Гитлера 5 ноября 1937 г., на котором излагались планы захвата почти всех европейских стран. Захвачены были архив Франка, в том числе более четырех десятков томов его дневника, архивы Папена, Шахта и некоторых других подсудимых.

Советское обвинение представило 520 документов [42], из которых более 60 составляли акты и сообщения Чрезвычайной государственной комиссии и приговоры по делу военных преступников, совершавших свои злодеяния на территории Харьковской, Краснодарской, Смоленской, Брянской, Орловской, Николаевской, Ленинградской областей, а также приговор Болгарского народного суда.

Документальные доказательства, представленные советским обвинением по I и II разделам обвинительного заключения, носили преимущественно официальный характер и исходили от подсудимых и их сообщников (ноты, доклады, отчеты, письма, инструкции, приказы, директивы, протоколы совещаний, записи бесед, договоры, соглашения). Кроме того, широко были использованы такие документы, как выступления на съездах, заседаниях в рейхстаге, по радио, газетные и журнальные статьи, книги, географические карты, схемы, планы. Определенная роль принадлежала также личной переписке, дневникам и мемуарам (в частности, переписке Геринга с Розенбергом, многотомному дневнику Франка и др.). По III и IV разделам в качестве доказательств в первую очередь были представлены сообщения и акты Чрезвычайной государственной комиссии. Большое место занимали здесь фото- и кинодокументы, в том числе отснятые самими нацистами. В частности, был представлен фашистский фильм о разрушении чехословацкого селения Лидице, документальные фильмы о преступлениях в Данциге, Освенциме, Майданеке, о разрушении Смоленска, разрушении памятников культуры и искусства, фотодокументы о военных преступлениях в Латвии, во Львове, о разрушении церквей, о концлагерях Майданеке и Освенциме и др. Представляла советская делегация и вещественные доказательства. Большое значение имели письменные показания и заявления потерпевших и свидетелей, как граждан стран антигитлеровской коалиции, так и немецких.

Советское обвинение представило также доказательства о преступлениях, совершенных в Чехословакии, Польше, Югославии, Норвегии и Греции, в том числе официальный доклад чехословацкого правительства с приложением документов (законов, указов, распоряжений фашистских властей, документов из архивов правительства Чехословакии и показаний лиц, занимавших видные посты в стране в период оккупации), доклад польского правительства от 22 января 1946 г. и приложенные к нему документы, доклад Югославской государственной комиссии по расследованию военных преступлений от 26 декабря 1945 г., правительственные отчеты Норвегии и Греции.

Советская делегация проделала огромную работу по подбору документальных доказательств не только перед процессом, но и в ходе самого процесса. Так, к моменту подписания обвинительного заключения советское обвинение располагало 70 документами, а в момент начала предъявления доказательств советским обвинением число зарегистрированных документов достигло уже 443, в том числе 26 документов было получено от представителей Югославии, 10 - от делегатов Польши, три - от представителей Чехословакии, 33 - от обвинения США, 10 - от обвинения Англии. Кроме того, цитировалось 43 американских и английских документа, представленных трибуналу ранее [43].

Большая работа по сбору и систематизации документальных доказательств была проделана также обвинением США. Р. Джексон, выступая перед трибуналом, заявил:

"Мы не потребуем здесь, чтобы вы осудили этих людей лишь на основании показаний их врагов. В обвинительном заключении нет ни одного раздела, который не мог бы быть доказан книгами и документами" [44].

Роберт Джексон на открытии Трибунала

Текст выступления

В поисках вражеских документов приняло участие 700 человек из персонала американского обвинения [45]. Каждой армии был придан специальный персонал, предназначенный для захвата и охранения вражеских архивов. Столь большая забота о вражеской документации объяснялась не только желанием тщательно подготовить обвинение против главных военных преступников, но в гораздо большей степени стремлением получить ценную информацию военного, экономического и разведывательного характера. Обнаруженные документы, иногда на нескольких грузовых машинах, свозились в специальные центры, созданные в каждой армии. Здесь документы сортировались, регистрировались и каталогизировались.

В начале июня 1945 г. аппарат Р. Джексона приступил к просмотру документов, собранных в этих центрах. В июле были созданы специальные полевые команды, которыми руководил майор Куган (юрист по профессии), и назначены связные офицеры при главных армейских центрах сбора документов. Тонны вражеских документов были отсортированы, просмотрены и отобраны те, которые казались наиболее важными. Далее документы пересылались в главный аппарат обвинения США (первоначально он помещался в Париже, а с августа 1945 г. - в Нюрнберге). Там документы регистрировались и передавались в аналитическую группу отдела документации, где решался вопрос, будут ли они представляться в качестве доказательств. Было просмотрено более 100 тыс. документов, из них отобрано около четырех тысяч. Отобранные документы передавались в специальный документальный центр коллегии обвинителей США, где документ переводился на английский язык, подробным образом описывался, с него снималась фотокопия, а подлинник запирался в сейф. В случае, когда защита просила предъявить подлинник документа, его выдавали соответствующему представителю обвинения. Благодаря созданию тематических карточек, каталогов, кратких аннотаций нужный документ можно было найти за несколько минут [46].

Некоторая часть документов была собрана британскими уполномоченными по расследованию военных преступлений, которые, как правило, действовали в сотрудничестве с американскими представителями в процессе поисков, захвата и обработки документов. Методы обработки захваченных ими документов в основном соответствовали методам, применяемым американским обвинением.

Дух сотрудничества и взаимопомощи, свойственный работе обвинителей, нашел свое проявление и при подборе документальных доказательств обвинителями четырех стран. В частности, один из сотрудников английского аппарата обвинения, П. Калвокоресси, обратился в сентябре 1945 г. к Р.А. Руденко с предложением организовать встречу с представителями британской разведки, чтобы облегчить использование материалов, находившихся в распоряжении различных отделов разведки [47]. Советские обвинители с большим вниманием и тщательностью изучили всю массу собранных в американском документальном центре материалов. Они широко пользовались также их библиотекой, которая занимала два больших зала и насчитывала несколько тысяч томов, в том числе официальные издания, прессу и различные "сочинения" нацистских лидеров [48]. Французские обвинители также представили важные доказательства, но преимущественно по военным преступлениям и преступлениям против человечности, совершенным в западных странах и Западной Германии.

Большое внимание в период предварительного следствия было уделено проведению допросов обвиняемых и свидетелей. Допросы нацистских лидеров, оказавшихся в руках союзных войск, начались буквально с первых дней после того, как они были интернированы. Характерно, что американские власти на первых порах ставили препоны для проведения допросов советскими следователями. Так, госдепартамент писал английскому послу Э.Ф.В. Галифаксу 18 декабря 1944 г.:

"Американское правительство придерживается мнения, что до тех пор, пока информация, полученная от пленных, представляет ценность, допросы должны производиться исключительно английскими или американскими офицерами под руководством верховного командования союзных экспедиционных сил. В интересах США заключенные, взятые в плен первой американской армией, не должны допрашиваться в этот период ни польскими, ни советскими офицерами" [49].

Лишь в конце июня 1945 г. пять советских офицеров получили возможность допросить некоторых главных военных преступников [50], которые находились в американской тюрьме в селении Мондорф, близ Люксембурга. В строгом слысле слова тюрьмой этот комфортабельный отель, в котором заключенные содержались в соответствии с их рангом и не подвергались изоляции [51], назвать было нельзя.

12 августа 15 главных военных преступников на двух американских транспортных самолетах "С-47" были перевезены в Нюрнберг (в их числе находились Геринг, Риббентроп, Зейсс-Инкварт, Кейтель, Йодль, Лей, Штрейхер, Фрик, Розенберг, Франк, Папен и др. [52]).

17 августа 1945 г. Р. Джексон, И.Т. Никитченко, X. Шоукросс и А. Гро вылетели в Нюрнберг для осмотра места процесса и организации работы по проведению предварительного следствия. В городе еще не действовали канализация, водопровод, электричество, не работали транспорт и связь. Улицы были завалены обломками разрушенных зданий, магазины закрыты [53].

Однако тюрьма и здания суда пострадали сравнительно мало и спешно приводились в порядок. На втором этаже была выделена специальная секция для допросов, куда по подземному ходу доставлялись подсудимые. Вход в секцию был строго по пропускам, подписанным начальником следственного отдела Д. Эменом. В секции имелось восемь специальных кабинетов для проведения допросов, которые для обеспечения безопасности были связаны системой сигнализации с внешней охраной [54]. Американские следователи работали четко, по графику, были хорошо подготовлены к допросам, снабжены различными справками и другими документами, необходимыми для допросов. Но, как вспоминает начальник следственного отдела советской части обвинения Г.Н. Александров, в их работе не было целеустремленности, распределение подсудимых между следователями было случайным, в результате чего Кейтель и Йодль, Шахт и Функ попали к разным следователям. Допросы американских следователей часто носили формальный характер, производились в крайне быстром темпе, вопросы следовали с такой поспешностью, что допрашиваемые не всегда успевали дать исчерпывающий ответ; крайне редко задавались дополнительные или уточняющие вопросы; ставилась задача получить как можно больше информации [55]. Подсудимые, как сообщил журналистам Д. Эмен, охотно подвергались допросам, они жаждали говорить, хотя не всегда о том, о чем их спрашивали. В своих камерах они писали докладные записки следователям по поводу того, что они забыли упомянуть на допросе [56].

Советский караул у здания трибунала во время работы Нюрнбергского процесса
Фото А.Б. Капустянского (РГАКФД, ед. хр. 0-320104)

Показания подсудимых и свидетелей делились на две категории - те, которые обвинители намеревались представить суду в качестве письменного доказательства, и те, которые имели назначение лишь ориентировать обвинителей в линии защиты обвиняемого. Первые составлялись в виде письменного заявления, сделанного под присягой, и их подписывало лицо, дававшее показания, и лицо, принявшее присягу. Вторые - подписывались только стенографом и переводчиком и не имели силы доказательства, которым обвинитель мог бы оперировать в суде [57]. По решению трибунала право обвинения на продолжение допросов подсудимых после вручения им обвинительного акта обусловливалось согласием самих подсудимых. Все они, за исключением фон Шираха, изъявили согласие продолжать давать показания. Ширах, правда, тоже не отказался давать показания, но лишь до "тех пор пока это не будет противоречить интересам его защиты". В результате, несмотря на то, что советские следователи прибыли в Нюрнберг незадолго до вручения обвинительного заключения, они смогли допросить по основным вопросам всех подсудимых, представлявших хоть малейший интерес для советского обвинения, и многих свидетелей, в том числе бывшего главнокомандующего германскими сухопутными войсками Браухича, бывшего начальника генерального штаба сухопутных сил Гальдера, генералов Варлимонта, Гудериана, Фалькенхорста, Лахузена, начальника одного из управлений главного имперского управления безопасности Шелленберга, бывшего начальника личного штаба Гиммлера Вольфа, бывшего начальника так называемой эйнзатцгруппы "Д" Олендорфа и др. [58].

До приезда в Нюрнберг советской делегации обвинители от США, Англии и Франции договорились, что предварительные допросы подсудимых будут проводиться лишь американскими следователями. Если же обвинители от Англии и Франции хотели выяснить у подсудимых или свидетелей какой-либо вопрос, они могли задать его только через американского следователя и получить ответ в письменной форме в виде протокола [59]. Такой порядок не мог удовлетворить делегацию СССР, и Р.А. Руденко пришлось вести переговоры с Р. Джексоном, поскольку на первых порах американцы возражали, чтобы советские следователи сами проводили допросы, а не через них [60].

Советские следователи (главным образом Г.Н. Александров и С.Я. Розенблит) проделали большую подготовительную работу перед тем, как приступить к допросам: просмотрели протоколы предварительных допросов, проведенных американской делегацией, изучили сотни документов, составили биографические справки и картотеки, разработали перечни вопросов, которые должны были быть положены в основу допросов главных немецких преступников. При этом ставилась задача выяснить линию их поведения и реакцию на те или другие пункты обвинения. Время допросов не должно было превышать шесть часов.

В кабинеты советских следователей, как и в американские, устремилось множество посетителей. В отличие от допросов американских следователей, допросы проводили два советских следователя - ведущий и его ассистент, который передавал ведущему допрос все необходимые документы, контролировал работу переводчиков, стенографисток, в результате чего ведущий допрос следователь мог не отвлекаться от своего основного дела. Допрос стенографировался, как правило, на русском и немецком языках, кроме того, часто сотрудники американского обвинения вели английскую стенограмму. Подсудимым разъясняли, что их допрашивает лицо, представляющее Союз Советских Социалистических Республик, и что они имеют право давать показания по вопросам, касающимся обвинения. Допросы велись через переводчика, расшифрованная немецкая стенограмма на следующий день давалась на подпись допрошенному и таким образом превращалась в официальный протокол, имеющий силу судебного доказательства. Все допросы велись в соответствии с процессуальным законодательством СССР и уставом Международного военного трибунала [61].

Наряду с проведением допросов подсудимых и их бывших сообщников обвинение приняло меры к розыску свидетелей - очевидцев преступлений и тех, кто пострадал от них. Особенно много было сделано для этого советским и французским обвинением. В письме П.И. Богоявленского А.Я. Вышинскому от 31 октября 1945 г. сообщалось, что список свидетелей от Чрезвычайной государственной комиссии (32 человека) был проверен и во всех случаях установлено их местожительство [62]. 12 ноября П.П. Богоявленский направил А.Я. Вышинскому дополнительный список свидетелей, который включал 59 человек [63]. Но, чтобы не затягивать рассмотрение дела, главные обвинители договорились между собой, что число свидетелей должно быть сведено до минимума [64].

По настоянию советского обвинителя было решено не строить процесс исключительно на письменных доказательствах. И это было весьма важное решение, поскольку показания таких свидетелей, как академика И.А. Орбели и протоиерея Н.И. Ломакина о зверствах гитлеровцев в Ленинградской области и разрушении Ленинграда, C. Ройзмана и C. Шмаглевской о чудовищных злодеяниях в концлагерях Треблинке и Освенциме, Мари Клод Вайян Кутюрье об истреблении тысяч людей в Равенсбрюке и других свидетелей, произвели огромное впечатление. Большой интерес вызвали и показания лиц, занимавших высокие должности в командовании фашистской армии и разведки, таких, как фельдмаршал Паулюс, Лахузен, Гизевиус и др. Обвинители вызывали свидетелей для удостоверения фактов, для характеристики деятельности подсудимых, для идентификации других доказательств (например, о съемке и монтаже документальных кинофильмов и др.). Всего было вызвано обвинением 33 свидетеля, но, кроме того, предъявлено несколько десятков письменных показаний и заявлений, данных под присягой (аффидэвитов). Адвокаты подсудимых вначале рьяно возражали против принятия аффидэвитов, представленных советским обвинением, но после допроса Паулюса они почти полностью отказались от этой тактики [65].

В задачу комитета обвинителей входила выработка единой линии, направленной на осуществление главной задачи процесса - быстрого и скорого суда и наказания главных военных преступников. Большая работа была проведена комитетом обвинителей по рассмотрению ходатайств подсудимых и их защитников о вызове свидетелей и истребовании документов. Отводились те из них, которые были направлены на затягивание процесса или имели своей целью выдвинуть встречные обвинения против подписавшихся стран. Попытки же затянуть процесс с помощью вызова большого числа свидетелей предпринимались почти всеми подсудимыми через их защитников. Так, лишь один Заукель ходатайствовал о вызове 55 свидетелей. По инициативе Р.А. Руденко комитет обвинителей обратился к трибуналу со специальным меморандумом и просил его пересмотреть решение о вызове свидетелей защиты в направлении их сокращения [66].

Итак, комитет обвинителей и делегации всех четырех стран провели огромную работу по подготовке процесса: составили список обвиняемых, разработали регламент МВТ, собрали и систематизировали массу доказательств, допросили подсудимых и свидетелей, выработали единую линию всех обвинителей на процессе. Столь основательная подготовительная работа, проведенная перед процессом, в большой мере обеспечила успешный ход всего судебного разбирательства дел главных военных преступников. Р. Джексон во вступительной речи отметил:

"Никогда еще в истории права не делалось попытки включить в рамки одного процесса события целого десятилетия, происходившие на целом континенте и касающиеся ряда стран, бесчисленного количества людей и происшествий. Несмотря на масштабы этой задачи, мир потребовал немедленных действий. Надо было удовлетворить это требование, даже в ущерб профессиональному мастерству. У меня на родине давно учрежденные суды, следующие привычному нам процессу судопроизводства... редко начинают процесс через год после совершения преступления. Однако менее восьми месяцев тому назад этот зал, в котором вы заседаете, был вражеской крепостью под властью германских войск CC. Менее восьми месяцев тому назад почти все наши свидетели и документы находились в руках врага. Закон не был кодифицирован; судопроизводство не было установлено; трибунал не был учрежден..., сотни тонн официальных немецких документов не были просмотрены..; почти все подсудимые были на свободе, и четыре державы, возбудившие судебное преследование, еще не объединились для совместного суда над обвиняемыми... Однако это дело вполне достаточно подготовлено для того, чтобы по нему было вынесено решение..." [67]

Организационные заседания Международного военного трибунала

9 октября 1945 г., когда работа комитета обвинителей по подготовке процесса в основном была завершена и обвинительное заключение подготовлено, члены Международного военного трибунала собрались на свое первое заседание, проходившее в здании Контрольного Совета в Берлине.

Членом трибунала от США первоначально предполагалось назначить члена Верховного суда США О. Д. Робертса, однако он отказался от этого предложения [68]. 12 сентября 1945 г. Г. Трумэн объявил о назначении бывшего генерального прокурора США Фр. Биддла членом Международного военного трибунала от США, а судьи из штата Северная Каролина Дж. Паркера его заместителем [69]. Фр. Биддл, который в правительстве Рузвельта занимал пост министра юстиции, как и его заместитель судья Дж. Паркер, искренне возмущался зверствами гитлеровцев на оккупированных территориях и питал отвращение к нацистским порядкам. Вместе с тем это был "типичный американский буржуа, весьма далекий от либерализма... Вряд ли можно было заподозрить Фрэнсиса Биддла во внутреннем одобрении всех положений устава Международного трибунала. Многие приемы империалистической внешней политики были слишком привычными для него, чтобы считать их недопустимыми, а тем более преступными" [70].

Судьи Дж. Лоуренс (Великобритания) и Ф. Биддл (США)

28 сентября английское правительство объявило о назначении членом Международного военного трибунала от Великобритании судьи Высшего апелляционного суда Дж. Лоуренса, а его заместителем - в прошлом одного из ведущих адвокатов Англии судьи Н. Биркетта [71]. Лорд Лоуренс сочетал в себе качества квалифицированного юриста, строго следующего нормам закона, и опытного политика, уравновешенного, вежливого человека. Все эти качества Дж. Лоуренса сыграли не последнюю роль, когда члены трибунала 13 октября 1945 г. решили выбрать его председателем МВТ. Дж. Лоуренс оказался на высоте своих задач - он крепко держал в своих руках бразды судебного разбирательства, но делал это очень тактично, спокойно, никогда не повышая голоса, заставляя всех присутствующих в зале, как подсудимых и их защитников, так и публику, безоговорочно выполнять все его указания. Он, как и все остальные члены трибунала, понимал, что проблема беспристрастности и всесторонней проверки доказательств имеет огромное значение для оценки процесса в будущем, что по протоколам Нюрнбергского процесса история будет судить их самих. Его заместитель Н. Биркетт также был опытным юристом с широким политическим кругозором, который прекрасно владел пером и поэтому составлял проекты многих решений трибунала, которые отличались краткостью и выразительностью [72].

Правительство Ш. де Голля утвердило судьей на процессе главных военных преступников профессора Д. де Вабра, автора многих книг по международному уголовному праву, человека консервативного и пассивного. Его заместителем стал член Высшего кассационного суда Франции Р. Фалько, представлявший свою страну на лондонских переговорах.

Советское правительство назначило членом Международного военного трибунала Иону Тимофеевича Никитченко, а его заместителем - подполковника Александра Федоровича Волчкова, сотрудника органов прокуратуры, а затем нашего посольства в Лондоне. Хорошее знание международного права, а также опыт дипломатической работы послужили определяющими мотивами при назначении его на этот пост. Советские судьи, весьма активно участвуя в процессе, старались добиться единства действий всех судей на основе устава, однако при решении принципиальных вопросов не искали компромиссов. В этих случаях советские судьи не останавливались даже перед тем, чтобы открыто выразить свое особое мнение, как это было, в частности, при решении судьбы Гесса, Папена, Фриче и Шахта и непризнании генерального штаба преступной организацией.

На организационных заседаниях трибунала в Берлине рассматривались такие вопросы, как создание секретариата, присяга для членов трибунала, работников секретариата и свидетелей, время вручения обвинительного акта, система переводов, приглашение защитников, форма одежды судей, процедура открытого заседания трибунала для вручения обвинительного заключения и многие другие. Одной из важных задач, стоявших перед трибуналом, было обсуждение проекта регламента, представленного комитетом обвинителей.

По предложению И.Т. Никитченко, на первом же заседании было решено, что каждый член трибунала назначит своего представителя во временный секретариат, причем от СССР был назначен В.Я. Коломацкий (в течение процесса советским секретариатом руководил А.И. Полторак), от Англии - А. Эллиот, от США - Г. Вилли, представитель Франции был выделен несколько позднее [73]. Структура секретариата была окончательно определена после неоднократного обсуждения этого вопроса. Было решено, что, помимо отдельных секретариатов при каждом члене трибунала, должен быть создан и генеральный секретариат трибунала. Временно генеральным секретарем был назначен секретарь американской делегации Г. Вилли, который вскоре был заменен бригадным генералом армии США В. Митчеллом.

Было решено, что председательствовать на организационных заседаниях до начала процесса будут все члены трибунала поочередно. Председательствующим для открытого заседания в Берлине, на котором должно было состояться вручение суду обвинительного заключения, был избран И.Т. Никитченко, председательствующим для процесса в Нюрнберге - Дж. Лоуренс. Решением от 17 октября 1945 г. Международный военный трибунал уполномочил лорда Лоуренса подписывать все официальные распоряжения и приказы, вытекающие из решений трибунала [74].

На одном из первых организационных заседаний рассматривался вопрос о форме одежды членов трибунала. Р. Джексон сообщил, что Г. Трумэн в беседе с ним выразил пожелание, чтобы члены трибунала были одеты в гражданскую, а не военную одежду. Члены трибунала от США, Великобритании и Франции высказали мнение, что судьи на открытых заседаниях трибунала должны быть в мантиях, как это принято в их странах. Однако по настоянию советской делегации было принято решение, что "каждый член трибунала будет присутствовать на судебных заседаниях в той форме одежды, которую он найдет для себя возможной" [75]. В дальнейшем судьи от западных стран предложили, чтобы советские представители в трибунале, если они не сочтут возможным для себя надеть мантии, были в военной форме, а не в гражданской. Это отвечало и намерениям советских судей. В результате, члены трибунала от США, Великобритании и Франции были в мантиях, от СССР - в военной форме.

Было решено, что никто из судей, их заместителей и работников секретариата трибунала не должен давать интервью печати, что прессе должны передаваться лишь принятые на заседаниях информационные сообщения о ходе процесса.

Вручение трибуналу обвинительного заключения было решено отложить до того времени, когда будут подписаны тексты на всех четырех языках. К 9 октября был подписан только английский вариант. При этом было решено предварительно разослать тексты обвинительного заключения правительствам подписавшихся сторон для ознакомления.

12 октября трибунал приступил к рассмотрению проекта регламента, представленного ему комитетом обвинителей. Члены трибунала внесли в проект дополнения и изменения. Так, по предложению де Вабра, было решено указать, что вместе с обвинительным актом должен быть вручен обвиняемым и список адвокатов, из которых они могут выбрать себе защитников [76]. И.Т. Никитченко заявил, что хотя в соответствии с уставом к обвинительному заключению должны быть приложены все документы, доказывающие его, но в данное время нет возможности это сделать, в связи с чем слово "все" он предложил опустить. Он также высказался и против того, чтобы в регламенте фиксировать срок открытия процесса - через 30 дней после вручения обвинительного заключения, и предложил предусмотреть, что процесс начнется не ранее чем через 30 дней после вручения обвинительного акта [77].

По предложению судьи Ф. Биддла, было решено внести важное дополнение о том, что в заявлениях подсудимых и их защитников относительно вызова свидетелей и истребования документов должно быть указано точное или предполагаемое местонахождение свидетеля или документа, а также обстоятельства, для выяснения которых требуется вызов свидетеля или истребование документа, и причины, почему эти обстоятельства имеют значение для защиты [78].

Оживленные дебаты возникли при обсуждении вопроса о правах председателя по поддержанию порядка в ходе суда. В результате все согласились включить положение, что право обвиняемых и любых других лиц присутствовать на открытых заседаниях суда зависит от строгого соблюдения и уважения указаний и достоинства трибунала. По предложению Никитченко, было решено не регламентировать подробно ход процесса, который в общих чертах был предусмотрен статьей 24-й устава, поскольку на данной стадии невозможно было предвидеть все тонкости слушания дела [79]. Рассмотрение статей, относящихся к секретариату трибунала, было отложено до тех пор, пока генеральный секретарь не представит проекта организации своего аппарата. Кроме того, были внесены другие изменения и дополнения редакционного характера. Проект был передан комитету обвинителей для учета замечаний, и 29 октября трибунал утвердил его текст [80].

18 октября 1945 г. состоялось открытое распорядительное заседание Международного военного трибунала в Берлине, на котором председательствовал советский судья И.Т. Никитченко. Все члены трибунала поочередно приняли присягу, в которой они торжественно заявляли, что будут выполнять свои обязанности честно, объективно и добросовестно. И.Т. Никитченко, открывая заседание, сообщил, что оно созвано в Берлине в соответствии с соглашением от 8 августа 1945 г. с целью принятия обвинительного заключения [81]. Вслед за этим обвинитель от СССР Р.А. Руденко вручил суду русский текст обвинительного заключения, а представители обвинения от Франции, Великобритании и США вручили тексты на французском и английском языках. Главные обвинители подчеркнули, что текст обвинительного заключения принят комитетом обвинителей единодушно. После вручения обвинительного заключения И.Т. Никитченко напомнил, что в соответствии со статьями 16-й и 23-й устава обвиняемые могут осуществлять свою защиту сами или избрать себе защитника из числа адвокатов, имеющих право выполнять свои обязанности перед судом в своей стране, или через защитника, назначенного трибуналом. Он указал также, что трибунал выделяет специального секретаря, на которого возлагается обязанность довести до сведения обвиняемых их права, и что обвинительное заключение будет вручено им в этот же день. Обвинительное заключение подлежало опубликованию одновременно в Лондоне, Москве и Вашингтоне не ранее 20 часов по гринвичскому времени 18 октября 1945 г. После этого заявления председателя заседание было закрыто [82].

Публикуя обвинительное заключение, газета "Правда" писала:

"Это не акт мести, это торжество справедливости. Совесть народов не может допустить, чтобы преступники, виновные в неисчислимых и неслыханных зверствах, избежали заслуженной кары... Перед судом народов предстанет не только банда преступников - предстанет фашизм, предстанет гитлеризм - чудовищное порождение германского империализма. Это со всей ясностью вытекает из обвинительного заключения" [83].

Мировая печать, комментируя этот исторический документ, подчеркивала, что предстоящий суд - событие огромного значения, что обвинительное заключение говорит от имени оскорбленной совести человечества, что перед судом не только главари гитлеровской Германии, но и вся система фашизма и нацизма [84].

В тот же день, 18 октября 1945 г., состоялось вручение обвинительного акта всем подсудимым: советским офицером - Редеру и Фриче, представителем американских оккупационных войск - Густаву Круппу, который находился в госпитале в Зальцбурге, и секретарем трибунала для связи с обвиняемыми майором Нивом - всем остальным обвиняемым, находившимся уже в то время в нюрнбергской тюрьме. Каждый подсудимый дал расписку, что он получил 18 октября в такой-то час обвинительное заключение комитета главных обвинителей, разъяснение его прав на защиту, список немецких защитников и текст регламента трибунала на немецком языке [85].

Весьма любопытна реакция подсудимых на вручение обвинительного акта.

Функ, например, воскликнул: "Могу ли я видеть офицера, назначенного судом, чтобы обсудить вопросы моей защиты? Могу я просить защитника сразу?"

Штрейхер, получивший список 44 адвокатов, среди которых были и еврейские фамилии, съязвил: "Я не могу просить, чтобы еврей защищал меня. Я не знаю этих джентльменов".

Так же держался Йодль. Он спросил: "Из какой категории происходят эти люди? Могу ли я выбрать криминалиста или юриста-международника?" Ему было отвечено, что любой юрист будет приемлем.

Шахт и Заукель выразили желание связаться со своими семьями, чтобы посоветоваться относительно выбора защитника.

Гесс сделал вид, что не проявляет никакого интереса к обвинительному заключению;

Геринг, внимательно перелистывая врученный ему документ, сказал: "Конечно, я хочу защитника, но еще более важно иметь хорошего переводчика".

Некоторые подсудимые (например, Дениц, Шпеер и др.) вручили секретарю трибунала записки с именами юристов, которых бы они желали иметь своими защитниками [86].

Итак, с самого начала процесса был взят курс на пунктуальное соблюдение прав подсудимых и эффективную защиту в интересах справедливого судебного разбирательства. В дальнейшем, переехав в Нюрнберг, трибунал главное внимание уделял именно вопросам организации защиты подсудимых.

Когда вручался обвинительный акт Г. Круппу, врачи, которые его наблюдали, заявили, что он вряд ли сможет присутствовать на процессе и что даже перевозить его с места на место нельзя без риска для жизни. В результате автомобильной катастрофы 4 декабря 1944 г. у Круппа начался процесс органического разрушения мозга, он был едва способен пробормотать несколько бессвязных слов, не узнавал своих родственников и знакомых. Трибунал решил назначить судебную экспертизу, которая установила, что физическое состояние Круппа, по-видимому, никогда не будет таким, чтобы он смог присутствовать на суде. Защитник Крупна Т. Клефиш тотчас же обратился в трибунал с ходатайством об отсрочке в слушании дела Г. Круппа [87]. Против этого решительно возражали главные обвинители. Р. Джексон в ответ на ходатайство защитника заявил: "Более чем 130 лет эта семья была символом самых зловещих сил, угрожавших миру в Европе, и находилась под их покровительством... В 1943 г. Альфред Крупп... стал единственным владельцем крупповских предприятий... Освободить Густава Круппа фон Болен от этого процесса без замены его Альфредом - значит освободить от суда всю семью Круппа, а следовательно, аннулировать всякое осуждение тех, кто изготовлял немецкое вооружение" [88].

Густав Крупп фон Болен и его сын Альфред оказывали всевозможную поддержку нацистам и способствовали захвату ими власти. Крупп передал 4,7 млн. марок в фонд нацистской партии из средств основной крупповской компании. Его влияние на осуществление нацистского плана развязывания агрессивной войны в Европе чрезвычайно велико. Оба Круппа - Альфред и Густав - использовали принудительный труд людей, вывезенных из оккупированных Германией стран, и вынуждали военнопленных работать на военных заводах, продукция которых затем использовалась против их же стран. Эти иностранные рабочие содержались в нечеловеческих условиях и подвергались жесточайшему обращению. Всего на заводах Круппа в сентябре 1944 г. работало около 55 тыс. иностранных рабочих и 18,9 тыс. военнопленных. Стоимость крупповских предприятий поднялась с 75,9 млн. марок на 1 октября 1933 г. до 237 млн. марок на 1 октября 1943 г. Заслуги Круппов перед нацистской партией были столь велики, что им были предоставлены исключительные привилегии в сфере промышленного производства.

"...Трудно нанести больший ущерб будущему миру во всем мире, чем то, к чему приведет исключение всей семьи Круппа и его военных предприятий из этого процесса, в котором должна быть осуждена агрессивная война... Интересы правосудия не будут соблюдены, если не принять во внимание интересы людей четырех поколений, чьи жизни были отняты оружием Крупна или находились под его угрозой, а также интересов народов будущего, которые не могут чувствовать себя в безопасности, если Крупп и ему подобные не будут осуждены на таком процессе", - говорилось в заявлении главного обвинителя от США Р.Джексона [89].

А несколько лет спустя Альфред Крупп, приговоренный американским военным трибуналом всего лишь к восьми годам тюремного заключения, был досрочно освобожден оккупационными властями Соединенных Штатов. Ему были возвращены все его многочисленные заводы и фабрики, все богатства, нажитые ценой крови многих сотен и тысяч людей. Миллионы долларов на восстановление и расширение военных предприятий были предоставлены ему в кредит американскими монополиями. Да, действительно, трудно было нанести больший ущерб будущему миру, чем восстановление милитаризма в Западной Германии, которому в немалой степени способствовали американские империалисты.

Когда вопрос относительно Крупна рассматривался на заседании трибунала, только советский судья высказался за то, чтобы внести в список обвиняемых Альфреда Крупна или, в случае отклонения этого предложения главных обвинителей, рассматривать дело Г. Круппа заочно [90]. Но большинством трех против одного это предложение было отклонено, и трибунал 15 ноября 1945 г. постановил удовлетворить ходатайство защитника об отсрочке, при условии, что обвинения против Г. Круппа фон Болен, изложенные в обвинительном заключении, остаются в силе и дело о нем будет рассмотрено в дальнейшем, если физическое и умственное состояние обвиняемого это позволит [91]. 17 ноября трибунал рассматривал ходатайство комитета главных обвинителей о внесении в обвинительное заключение в качестве обвиняемого Альфреда Круппа фон Болен, и вновь большинством голосов западных судей трибунал отклонил это ходатайство [92].

17 ноября трибунал обсудил вопрос о том, рассматривать ли дело Бормана заочно (статья 12-я устава предусматривает такую возможность в случае, если подсудимый не явится). Заместитель главного обвинителя от Великобритании Д.М. Файф от имени всех главных обвинителей заявил, что, поскольку никаких новых данных, подтверждающих факт смерти Бормана, нет, поскольку объявление о предании Бормана суду и предъявленные ему обвинения были опубликованы в четырех берлинских газетах и в течение четырех недель передавались по радио Гамбурга и Лангенберга, трибунал может начать рассмотрение дела Бормана заочно. Трибунал согласился с мнением комитета главных обвинителей и постановил судить обвиняемого Бормана в его отсутствие [93].

В связи с заявлением защитника Штрейхера о невменяемости его подзащитного, по предложению А.Ф. Волчкова, было решено провести освидетельствование Штрейхера врачами, находившимися в Нюрнберге. Три медицинских эксперта, проводившие обследование, представили трибуналу доклад, который гласил: "подсудимый Юлиус Штрейхер здоров. Он может предстать перед трибуналом и защищать себя... Юлиус Штрейхер находится во вменяемом состоянии, и поэтому он может понимать все, что он делал в течение времени, охваченного обвинительным заключением" [94].

Подобное обследование было проведено и относительно Гесса медиками Советского Союза, Англии, Франции и США, которые пришли к выводу, что Гесс страдает истерией, сопровождающейся частичной потерей памяти, но что это не помешает ему понимать судебный процесс. Они также заключили, что его истерическое поведение - защитная реакция против тех обстоятельств, в которых он оказался в Англии, и что оно превратилось частично в привычное поведение, что Гесс не душевнобольной в прямом смысле слова [95]. 30 ноября, когда разгорелись острые дебаты между защитником Гесса и обвинителями по вопросу, можно ли судить Гесса, последний сделал заявление: "С этого момента моя память находится в полном распоряжении суда. Основания, которые имелись для того, чтобы симулировать потерю памяти, были чисто тактического порядка" [96]. Естественно, трибунал решил отклонить ходатайство защиты Гесса об отсрочке в рассмотрении его дела.

Большой круг вопросов, которые рассматривал трибунал, был связан с организацией защиты подсудимых. Трибунал принимал все меры к тому, чтобы реально обеспечить обвиняемым декларированное право на защиту. Уже на первом организационном заседании в Берлине 9 октября 1945 г. был включен в повестку дня вопрос о приглашении адвокатов. Каждый подсудимый имел право выбрать себе защитника, но большинство из них не знало имен адвокатов, которых можно было привлечь для защиты. В связи с этим трибунал запросил от оккупационных властей список проживающих в их зонах адвокатов, чтобы подобрать такой состав защитников, который соответствовал бы желаниям обвиняемых и одновременно мог быть допущен для участия в таком процессе, как Нюрнбергский. При этом трибунал столкнулся со многими трудностями: некоторые названные обвиняемыми адвокаты были сами замешаны в преступлениях, другие решительно отказались от "чести" представлять главных военных преступников, местонахождение третьих не удалось установить и т.д. Тем не менее после истечения десятидневного срока с момента вручения обвинительного заключения и разъяснения подсудимым их права на защиту, 12 обвиняемых уже имели защитников, которые находились в Нюрнберге или на пути туда; девять обвиняемых, подавших заявления о том, чтобы им назначили защитников, еще не имели адвокатов [97]. В связи с этим трибунал сам назначил некоторым из них защитников с тем условием, что обвиняемый в дальнейшем может заменить его адвокатом по своему собственному выбору. К 10 ноября уже все подсудимые, за исключением Бормана, имели защитников.

Внутренний вид одиночной камеры,
где содержались главные немецкие военные преступники
(РГАКФД, ед. хр. В-2442)

В ходе процесса происходили изменения в составе защиты [98]. Попытки американских и английских адвокатов выступить на процессе в качестве защитников главных военных преступников были отвергнуты трибуналом. Многие защитники имели по несколько помощников, причем, злоупотребляя этим разрешением трибунала, использовали в качестве своих ассистентов таких людей, как сын Папена, зять Риббентропа и др. Трибунал 15 ноября 1945 г. решил, что только один защитник от каждого подсудимого может находиться в зале суда, а их помощники могут занимать места в той части зала, которая отведена для посетителей. В составе защиты оказалось много видных адвокатов фашистской Германии - Р. Дикc (защитник Шахта), О. Штамер (защитник Геринга), Ф. Экснер, профессор уголовного права в Лейпциге, Мюнхене, Тюбингене (защитник Йодля), О. Кранцбюллер, который более десяти лет занимал должность судьи в германском военно-морском флоте (защитник Деница), и др. Нюрнбергская защита включала и несколько молодых адвокатов, не брезговавших уже никакими средствами, - например, Зейдль, защитник Гесса и Франка, который тем не менее ревностно исполнял все инструкции Геринга и не раз устраивал провокации, предъявляя фальшивые документы. Идейным руководителем всей защиты стал адвокат Геринга Штамер [99].

Трибунал принял все меры, чтобы условия работы защитников были как можно более благоприятными. В частности, генеральный секретарь трибунала предоставил им квартиры, питание и средства транспорта [100]. Помимо этого, защитникам выплачивался довольно высокий гонорар - 4 тыс. марок за одного подсудимого и 50% этой суммы за каждого следующего подзащитного. По указанию Д. Эйзенхауэра в Нюрнбергском банке был открыт счет на 50 тыс. марок, находящийся под контролем генерального секретаря и предназначенный для выплаты гонорара защите [101]. Защите была предоставлена "документальная" комната и центр информации, в котором были сосредоточены все документы обвинения, переведенные на немецкий язык и переданные защите, а также книги, газеты и другие опубликованные материалы.

Сюда же обвинение передавало по шесть экземпляров тех документов, которые оно предъявляло трибуналу в качестве доказательств. Снабжением документами обвиняемых и их защитников занимался специальный комитет Р. Баррета. Председатель трибунала лорд Лоуренс, открывая процесс, заявил: "Трибунал весьма удовлетворен мерами, предпринятыми главными обвинителями для того, чтобы защита получила доступ к многочисленным документам, на которых основывается обвинение, с целью предоставить обвиняемым полную возможность справедливой защиты" [102].

Если документ находился в информационном центре, защитник мог получить его, даже не обращаясь к генеральному секретарю. Если же его там не было, следовало подать ходатайство об истребовании данного документа. При отсутствии возражений со стороны обвинения генеральный секретарь принимал все меры, чтобы достать документ, в ином же случае вопрос решался трибуналом. Секретариат трибунала очень много сделал для доставки тех свидетелей и документов, которые собиралась предъявить защита. Об объеме проделанной работы можно судить по тому, что трибунал удовлетворил ходатайства о вызове 61 свидетеля защиты, а 143 свидетелям были направлены опросные листы. Кроме того, 101 свидетель защиты по делу преступных организаций дал показания перед уполномоченными и было резюмировано 196 тыс. их письменных показаний. Если на предъявление доказательств обвинения в ходе процесса было израсходовано 74 дня, то защита заняла 133 дня. Однако перед лицом неоспоримых доказательств обвинения оказались бессильными и высокая квалификация защитников, и изощренность их приемов, и экскурсы в область психологической защиты, и вызов большого числа свидетелей, и все другие методы.

Таким образом, все без исключения главные немецкие военные преступники на Нюрнбергском процессе пользовались такими процессуальными гарантиями, такими возможностями для защиты от предъявленных обвинений, которые никогда не существовали не только в судах "третьего райха", но и во многих западных странах. За месяц до начала процесса каждому из них было вручено обвинительное заключение на немецком языке, каждый имел защитника - немецкого адвоката, в большинстве случаев избранного по его желанию, причем многие из защитников были членами нацистской партии, подсудимым была предоставлена возможность давать объяснения трибуналу, ходатайствовать о вызове свидетелей и истребовании документов, подвергать допросу свидетелей обвинения, выступить перед судом с последним словом после заключительных речей обвинителей.

На скамье подсудимых во время Нюрнбергского процесса.
1-й ряд - Геринг, Гесс, Риббентроп, Кейтель, Розенберг, Франк, Фрик, Штрейхер, Функ;
2-й ряд - Дениц, Редер, Ширах, Заукель, Иодль, Папен, Зейсс-Инкварт, Шпеер, Нейрат.
РГАКФД, ед. хр. В-2451)

Немалая работа была проделана трибуналом и его секретариатом для обеспечения всех необходимых условий слушания дела в зале суда. Процесс должен был проходить на четырех языках, что потребовало отработки системы синхронного перевода, который в то время был еще мало распространен. Кроме необходимой аппаратуры, следовало подготовить переводчиков, провести несколько репетиций в зале суда и т.д. Чтобы не нарушать тишину и торжественность заседаний, было решено проводить съемки процесса через специально проделанные в стенах застекленные отверстия. На возвышении был поставлен стол для судей, ниже, параллельно ему, расположился секретариат, еще ниже - стенографистки, которые менялись каждые 25 минут. Справа от входа - большие столы для сотрудников обвинения четырех держав, позади них - места для представителей прессы. Слева - скамья подсудимых, которых доставляли по подземному ходу в зал заседаний; ее окружали солдаты американской военной полиции. Впереди нее разместились одетые в мантии адвокаты. На втором этаже - балкон для гостей, который заполнялся работниками обвинения и защиты, офицерами союзных армий, политическими деятелями, родственниками подсудимых и др.

Таким образом, менее чем за четыре месяца была проделана колоссальная работа по подготовке процесса, который был единственным в своем роде в истории мировой юриспруденции и имел величайшее значение для миллионов людей на всем земном шаре. Очень часто решение вопросов, связанных с процедурой суда, представлением доказательств, допросом тех или иных свидетелей, приобретало не только юридическое, но и большое политическое значение. Причем воля к сотрудничеству и готовность к взаимопониманию, проявленные в этот период обвинителями и судьями, в немалой степени обусловили и успешное проведение самого процесса.

Литература

1. "Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны", т. 3. М., 1947, стр. 339.

2. "Правда", 20.IX 1945.

3. "New York Times", 14.VIII 1945, p. 13.

4. А.И. Полторак. Нюрнбергский эпилог. М., 1969, стр. 100.

5. "New York Times", 12.IX 1945, p. 5.

6. Это решение было принято по предложению советской делегации, которая настаивала, чтобы в решении конференции были названы в качестве примера такие главные преступники, как Геринг, Гесс, Риббентроп, Розенберг, Кейтель, Лей, Дениц, Кальтенбруннер, Фрик, Штрейхер, Франк, Папен и др. Но, поскольку англичане и американцы категорически возражали против упоминания конкретных лиц, И. В. Сталин предложил включить в английский проект положение о том, что первый список обвиняемых будет опубликован до 1 сентября 1945 г. ("Тегеран. Ялта. Потсдам". Сб. док. М., 1970, стр. 395; FR. The Conference of Berlin, 1945, vol. II, p. 984-985).

7. "Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны", т. 1. М., 1946, стр. 318.

8. "Report of R. H. Jackson...", p. 259-261; см. также ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 404, лл. 63-65.

9. ОКВ - штаб верховного главнокомандования германских вооруженных сил.

10. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 404, лл. 66-68.

11. Там же, ед. хр. 1, лл. 87-90; ед. хр. 404, лл. 49-50.

12. Там же, ед. хр. 1, лл. 91-95.

13. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 404, лл. 54-62.

14. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 404, лл. 63-65.

15. Там же, ед. хр. 1, л. 194.

16. Там же, л. 409; ед. хр. 2, лл. 104-153.

17. Там же, ед. хр. 1, лл. 44-51.

18. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 103.

19. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 2, лл. 104-113.

20. Там же, оп. 2, ед. хр. 2, лл. 44-51.

21. Там же, л. 141.

22. Там же; "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 168.

23. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 1, л. 169.

24. Там же, лл. 169-184.

25. Там же, лл. 366-373.

26. Там же, л. 325.

27. Там же, ед. хр. 2, лл. 104-113.

28. Там же, ед. хр. 1, лл. 325-341.

29. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 1, лл. 168, 174.

30. Там же, л. 170.

31. Там же, лл. 173-174. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 118-119.

32. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 2, л. 170; "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 118.

33. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 140-142.

34. Как текст регламента, так и обвинительное заключение были посланы в Москву для ознакомления с ними Советского правительства. Деятельное участие в обсуждении этих документов приняли и сотрудники ЧГК, которые представили свои соображения (см. ЦГАОР, ф. 7021, оп. 116, ед. хр. 339, 390).

35. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр, 101-168.

36. Г.Н. Александров. Нюрнберг вчера и сегодня. М., 1971, стр. 13 -14.

37. См. подробнее о них: А. И. Полторак. Указ. соч., стр. 94-97. Впоследствии "критики" Нюрнбергского процесса, такие, какамериканские конгрессмены Д. Дондеро и У. Лангер, утверждали, что в аппараты обвинителей от западных держав проникли и почти заполнили их левые элементы и коммунисты. Естественно, эти заявления не имели под собой никаких оснований, так как сотрудники набирались в основном из военных и юридических ведомств (W. Bosch. Judgment on Nuremberg. Chapel Hill, 1970, p. 83-84).

38. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 90-91.

39. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2614, лл. 10-12; оп. 2, ед. хр. 1, лл. 137-138.

40. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 391, лл. 28-29.

41. Здесь были обнаружены такие важнейшие документы, как секретная директива № 21 относительно осуществления "плана Барбаросса", запись речей Гитлера в Оберзальцбурге от 22 августа 1939 г. и многие другие документы, представленные на процессе обвинением.

42. Некоторые из этих документов включали в себя не один, а много документов, как, например, "Секретные материалы из кавказской папки" Розенберга, "Зеленая папка" (директивы Геринга по экономическому разграблению оккупированных территорий СССР), фотокопии директив и приказов гитлеровского правительства и германского военного командования об истреблении советских военнопленных и мирных граждан, архивные материалы главного имперского управления безопасности о планах использования СД и гестапо на территории Чехословакии и др.

43. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 404, лл. 7-10.

44. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 282.

45. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2608, л. 67.

46. Г.Н. Александров. Указ. соч., стр. 15.

47. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 1, лл. 104-105.

48. Г.Н. Александров. Указ. соч., стр. 14.

49. FR, 1944, vol. I, p. 1406.

50. "Военно-исторический журнал", 1963, № 5, стр. 78-87.

51. "New York Times", 15. VIII1945, p. 20.

52. "New York Times", 14. VIII 1945, p. 13.

53. W.R. Harris. Tyranny on Trial. Dallas, 1954, p. 25-28.

54. "New York Times", 23. IX 1945, p. 3.

55. Г.Н. Александров. Указ. соч., стр. 26.

56. "New York Times", 23. IX 1945, p. 3.

57. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 188.

58. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 189.

59. Г. Н. Александров. Указ. соч., стр. 48-49.

60. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 391, л. 60.

61. Г. Я. Александров. Указ. соч., стр. 47-50.

62. ЦГАОР, ф. 7021, оп. 116, ед. хр. 342, лл. 64-73.

63. Там же, ф. 7445, оп. 2, д. 396, л. 1-5.

64. Там же.

65. На Нюрнбергском процессе показания Паулюса, появление которого было полной неожиданностью для защиты, произвели эффект разорвавшейся бомбы. В воспоминаниях Паулюса о его выступлении на процессе говорится, что он решил выступить не ради того, чтобы умалить свою ответственность перед Советским правительством, а в результате осознания им тяжелой вины, которую они, немцы, приняли на себя в результате коварного нападения на Советский Союз и захватнической войны против него, "...к такому шагу, - писал он, - меня побудил и долг перед немецким народом. В интересах будущего немецкого народа, его реабилитации, его будущего мирного сосуществования с другими народами было необходимо, чтобы перед Международным трибуналом в Нюрнберге выступил немецкий свидетель с показаниями о противозаконном развязывании захватнической войны, о вызванных ею бесчеловечных деяниях" ("Военно-исторический журнал", 1960, № 3, стр. 97-98).

66. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 194-195; ЦГАОР, ф. 7445, оп. 2, ед. хр. 391, л. 28-29.

67. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 279.

68. "New York Times", 7.1X1945, p. 14; этот отказ был обусловлен отрицательным отношением консервативной части Верховного суда США к предполагаемому процессу. Председатель Верховного суда США X. Ф. Стоун даже отказался привести к присяге Ф. Биддла в связи с его назначением одним из судей Международного военного трибунала. При этом он заявил: "Я не желаю создавать видимость, даже таким косвенным путем, будто я благословляю курс на проведение намечаемого Нюрнбергского процесса" (А.Т. Mason. Harlan Fiske Stone: Pillar of the Law. New York, 1956, p. 715). Лишь три члена Верховного суда США, не считая Р. Джексона, - С. Рид, Ф. Франкфуртер и Г. Бэртон - выступали в поддержку подготавливаемого процесса.

69. FR, 1945, vol. Ill, p. 1169.

70. А.И. Полторак. Указ. соч., стр. 149-150.

71. "New York Times", 29. IX, p. 8.

72. А.И. Полторак. Указ. соч., стр. 145-149.

73. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2608, л. 3.

74. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 97-98.

75. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2608, л. 5; оп. 2, ед. хр. 1, л. 138.

76. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2612, л. 56.

77. Там же, лл. 56-59.

78. Там же, л. 63.

79. Там же, л. 78; см. также ед. хр. 2608, лл. 9-12.

80. Там же, ед. хр. 2608, лл. 26-31, 51-52. Текст регламента см. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 74-78.

81. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 98.

82. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 98-99; ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2608, л. 41.

83. "Правда", 19. X1945.

84. См. "Daily Express", 19.X 1945, "News Cronical", 19.X 1945, "Times", 19.X 1945, "Daily Telegraph", 19.X 1945.

85. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 169.

86. "New York Times", 20. X 1945, p. 4.

87. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2737, лл. 1-8.

88. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 171.

89. Там же, стр. 175.

90. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2608, л. 131.

91. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 179.

92. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 180, см. также ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2608, л. 133.

93. Там же, ед. хр. 2739, лл. 1-3.

94. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 247-248.

95. Там же, стр. 251-255.

96. Там же, стр. 273.

97. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2608, л. 54.

98. В начале процесса Гесса защищал адвокат Роршейдт, но в связи с болезнью он был заменен адвокатом Зейдлем; первоначально адвокат Заутер принял на себя защиту Риббентропа, Функа и Шираха, но вскоре Риббентроп избрал себе защитником адвоката Хорна.

99. На процессе защита использовала любые возможности для облегчения участи своих подзащитных, начиная от аргументации о неправомерности создания трибунала и о якобы несоответствии устава нормам международного права и кончая подготовкой свидетелей перед их выступлением на суде и попытками опорочить свидетелей обвинения. Терпимость судей, их стремление избежать упреков в каких бы то ни было ограничениях защиты исключали всякую возможность подвергнуть сомнению объективность ведения судебного разбирательства, проходившего в Нюрнберге.

100. ЦГАОР, ф. 7445, оп. 1, ед. хр. 2738, лл. 1-2.

101. Там же, ед. хр. 2608, л. 92.

102. "Нюрнбергский процесс...", т. 1, стр. 244-245.