VIVOS VOCO: Н.Я. Эйдельман, "Твой XIX век" (Вступление)

Протекшие лета мелькают пред очами,
И в тихом восхищеньи дух...
Пушкин

Не было у меня ни одного знакомого, который родился бы в XVIII столетии. Да и XIX вдруг далеко отступил. А ведь оно было рядом, по соседству, в годы моего детства, - 1930-е.

В паспортах родителей преобладали 1900-е, но уж дедушки, бабушки - непременно из 1860-1880-х. Главы государств в ту пору все были XIX века рождения. На одной улице со мной до самой Отечественной войны жила знаменитая революционерка Вера Николаевна Фигнер, которая была приговорена царским судом в 1884-м, а вышла на волю из Шлиссельбургской крепости 20 лет спустя.

На юбилейных вечерах еще делились личными воспоминаниями о Достоевском, Тургеневе, о переживших ссылку декабристах...

Ну что же

Придет, придет и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас...

Веселую и беспощадную логику этих строк, сочиненных в селе Михайловском февральским днем 1826 года, смягчает, может быть, только одно обстоятельство.

То, что строки тревожат наш разум и чувство, не стесняясь 150-летней дистанции, что, как только мы их произносим, образуется «канал связи» между нами и находящимся под надзором отставным чиновником 10-го класса Александром Сергеевым сыном Пушкиным: он у нас в гостях, мы у него...

Другие строчки приводят с собою другие века:

Все мерзостно, что вижу я вокруг,
Но жаль тебя покинуть, милый друг...

Произнесший это заклинание получает вместе с окончанием 66-го шекспировского сонета свои 1600-е годы.

Земной свой путь пройдя до половины...

Твой, дантевский, XIV век:

Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына...

И уж наш - «IX до рождества Христова» век. * Говорят, прожить намного больше ста лет нелегко. Пустяки. Смотря в какую сторону по оси координат...

* Примечание V.V. - Здесь воспроизведена пунктуация оригинала, приводящая к явному искажению смысла. Редактору стоило бы слегка вмешаться в текст:
Твой, дантевский, XIV век.
И уж наш - «IX до рождества Христова» век:
Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына...

XXI век - направо, XIX - налево. Второе тысячелетие призрачно близко, как вершина Джомолунгмы для альпинистов, переводящих дух в последнем, предштурмовом лагере.

Стоит, однако, окунуться в старинный стих, музыку, живопись, быт, воспоминание - и тебе уже не 15, 47, 80 лет, но - 115, 347, 880! Правда, и этот путь, вверх по течению, не бесконечен. И все же изряден: на 30-40 тысяч лет по крайней мере (время «человека разумного»). И еще - миллиона на два, если признать более простых пращуров.

Конечно, мы не зря учим уроки и твердо знаем, что ничего из только что описанного случиться не может.

Но если расковать воображение, обогатить его знанием, добавить чувство, интерес, если захотеть, очень захотеть - тогда получится, и даже странно будет, если не получится...

На первый же раз читателям предлагается превращение всего лишь в 100-150-летних.

XIX век; одной родни у каждого в том столетии никак не меньше, чем в этом. Если читателю лет 15 - 20, значит, действующими лицами в прошлом веке были восемь его прадедов и прабабок, шестнадцать их родителей, тридцать два еще более старших прямых предков, а уж про боковых сородичей что и толковать!

В общем, сотни, а то и тысячи самых близких живут на том острове времени, что мы условно именуем прошлым веком. И разумеется, там просто не счесть приятелей, милых или недругов, с детства знакомых куда больше, чем предки и «кровники»...

Десять рассказов, десять выходов в XIX век.

Если мы серьезно стремимся вдохнуть, уловить аромат, колорит века, его дух, мысль, культуру, нам непременно нужно просочиться в тогдашний быт, в повседневность канцелярии, усадьбы, избы, гимназии...

А затем - снова и снова приблизиться к высокой доблести, одному из славнейших проявлений российской культуры того века: революционной мысли и действию, к декабристам, Герцену, их наследникам.

Век огромен, книжка мала.

Серьезный грех - о многом не рассказать. Еще хуже - своим девятнадцатым веком не поделиться.

Итак, 1980-е - 1800-е...