В те дни в таинственных долинах, Весной при кликах лебединых, Близ вод, сиявших в тишине, Являться муза стала мне. Евгений Онегин, 1830 Арист! и ты в толпе служителей Парнаса! Ты хочешь оседлать упрямого Пегаса; За лаврами спешишь опасною стезей И с строгой критикой вступаешь смело в бой!

Так начиналось длинное стихотворение "К другу стихотворцу", поступившее в апреле 1814-го в известный журнал "Вестник Европы". Редакция отозвалась, что готова напечатать стихи, если автор сообщит свое имя и адрес. Журналу было отвечено - и вот в 13-м номере (начало июля: журнал выходил каждые две недели) стихи появляются.
 

Арист, не тот поэт, кто рифмы плесть умеет И, перьями скрыпя, бумаги не жалеет. Хорошие стихи не так легко писать. Как Витгенштейну французов побеждать. Меж тем как Дмитриев, Державин, Ломоносов, Певцы бессмертные, и честь и слава россов, Питают здравый ум и вместе учат нас, Сколь много гибнет книг, на свет едва родясь! Творенья громкие Рифматова, Трафова С тяжелым Бибрусом гниют у Глазунова; Но полно рассуждать - боюсь тебе наскучить И сатирическим пером тебя замучить. Теперь, любезный друг, я дал тебе совет, Оставишь ли свирель, умолкнешь или нет?.. Подумай обо всем и выбери любое: Быть славным - хорошо, спокойным - ____________________________лучше вдвое.

Подразумеваются литературные противники Пушкина и его единомышленников - Шахматов, Хвостов, Бобров. Глазунов - издатель-книготорговец.

Затем следовала подпись из одних согласных, загадочная для тогдашних и столь легкая для сегодняшних читателей - Александр Н. К. Ш. П.

Так Пушкин напечатался в первый раз (но далеко не первым среди лицейских). В это время поэтические вымыслы и замыслы его буквально одолевают, о чем товарищи легко догадываются по тому, как на лице Пушкина чередуются хмурость и веселость. Избранные круг лицейских читателей вскоре узнает про комедию "Философ" из пяти действий, из которых одно уж написано. Илличевский в восторге: "Стихи - и говорить нечего - а острых слов сколько хочешь! Дай только бог ему терпения и постоянства, что редко бывает в молодых писателях... Дай бог ему кончить - это первое большое сочинение, начатое им, сочинение, которым он хочет открыть свое поприще по выходе из лицея. Дай бог ему успеха - лучи славы его будут отсвечиваться и в его товарищах".

Меж тем уже написана вместе с Яковлевым другая комедия, да еще роман в прозе "Цыган", да начата в стихах восточная сказка "Фатам, или Разум человеческий" (увы! от всех этих творений осталось всего несколько строк. Поэт к себе беспощаден и, как бы предвидя сильное будущее, не жалеет слабого прошлого...).

Однажды он признается, что видит стихи даже во сне: приснилось двустишие, к которому позже добавится целое стихотворение Лицинию.

Почти все учителя к этому увлечению Егозы довольно равнодушны. Много лет спустя, когда поклонники поэта начнут приставать с расспросами к еще живым наставникам, один из них, "каллиграф" Калиныч, ответит в сердцах: "Пушкин... Да что он вам дался, - шалун был, и больше ничего". Разве что Карцев смеется над пушкинской эпиграммой в адрес лицейского доктора Пешеля, а Пешель охотно слушает стихотворный выпад против Карцева... Только Кошанский с каждым днем все более гордится успехом молодого человека и, кажется, склонен преувеличивать тут свою руководящую роль...
 

Любезный именинник, О Пущин дорогой! Прибрел к тебе пустынник С открытою душой... Ты счастлив, друг сердечный, В спокойствии златом Течет твой век беспечный, Проходит день за днем, И ты в беседе граций, Не зная черных бед, Живешь, как жил Гораций, Хотя и не поэт. Под кровом небогатым Ты вовсе не знаком. С зловещим Гиппократом, С нахмуренным попом; Не видишь у порогу Толпящихся забот; Нашли к тебе дорогу Веселость и Эрот; Ты любишь звон стаканов И трубки дым густой, И демон метроманов Не властвует тобой. Ты счастлив в этой доле; Скажи, чего же боле Мне другу пожелать? Придется замолчать...

Именинник Пущин - редкий "не поэт". Метромания - навязчивое стремление, мания к стихосложению. Легче перечислить, кто не писал, нежели тех, кто предался опасному демону "эпидемии" стихосложения. Даже совсем "зеленый" Николинька Ржевский, по воспоминаниям товарищей, пописывал "стишонки". И не об этом ли эпизоде много лет спустя вспомнит Пушкин (в связи с нападениями на него враждебных критиков)?

"...В Лицее один из младших наших товарищей, и не тем будь помянут, добрый мальчик, но довольно простой и во всех классах последний, сочинил однажды два стишка, известные всему Лицею:

Ха, ха, ха, хи, хи, хи!
Дельвиг пишет стихи!

Каково же было нам, Дельвигу и мне, в прошлом 1830 году, в первой книжке важного Вестника Европы найти следующую шутку: "Альманах Северные цветы разделяется на прозу и стихи - хи, хи!". Вообразите себе, как обрадовались мы старой нашей знакомке! Сего не довольно. Это хи, хи! показалось, видно, столь затейливым, что его перепечатали с большой похвалой в Северной пчеле".

"Демон Метроманов" в первые лицейские годы был, видно, так силен, что даже Большой Жанно - "хотя и не поэт" - ударился в сочинительство: переводит с французского статью об эпиграмме и пародии у древних. В статье были и тексты нескольких эпиграмм которые переложить на русский язык взялись Пушкин и Илличевский (позже коллективный перевод появится в печати).

Илличевского в ту пору поклонники в классах величают Державиным, а Пушкина - Дмитриевым (то есть "рангом ниже"). Однажды неизвестно кем (или сразу многими) был сочинен прославляюще-насмешливый
 

Хор по случаю дня рождения почтенного поэта нашего Алексея Демиановича Илличевского Певец Ты родился, и поэта Нового увидел мир, Ты рожден для славы света, Меж поэтов - богатырь! Пой, чернильница и перья, Лавка, губка, мел и стол, У него все подмастерья, Мастеров он превзошел! Хор Слава, честь лицейских муз, О бессмертный Илличевский! Меж поэтами ты туз! Все гласят тебе лицейски Криком радостным: "виват! Ты родился - всякий рад!"

Он и в самом деле был остер и легок - Олосенька Илличевский. Особенно хороши его эпиграммы:
 

Клит написал одну трагедию всего, И это лучшая комедия его. "Ну что? скажи, мое двустишье каково?" - Мой друг! я до конца не мог дочесть его.

Лицейские легенды повествуют, будто Пушкин не мог докончить один стих, Илличевский тут же завершил его по-своему, а Корсаков положил на музыку...

Пройдут годы - через десять лет после окончания учения Илличевский выпустит свою единственную книгу с 270 стихотворениями. Много, может быть, слишком много будут и тогда и после говорить о неудачном соперничестве Илличевского с его гениальным одноклассником. Вяземский напишет:
 

Пред Фебом ты зажег огарок, А не огромную свечу.

Стоит ли заниматься такими сопоставлениями? Сам Илличевский в зрелые годы не считал себя крупным поэтом, хотя, может быть, и не сумел развить те ростки таланта, что имел: и Кюхельбекер и Дельвиг благодарили его" за стихи, за дружбу, за пример. Разве можно отделить Пушкина от живой, веселой, "стишистой" лицейской "питательной среды", частью которой, и заметной, был Алексей Илличевский...

Целой гурьбой и почти одновременно выходят на страницы лучших журналов и Н...К...Ш...П, и - Ийший - (Илличевский) и еще несколько лицейских: первым пытался быть Миша Яковлев со своими баснями, прося редактора не помещать под ними его фамилии. Журнал, однако, публиковать Яковлева отказался, а Илличевский тут же отозвался:
 

________Уваженная скромность Нагромоздивши басен том, Клеон давай пускать в журнал свои тетради, Прося из скромности издателя о том, Чтоб имени его не выставлял в печати: Издатель скромностью такою тронут был, И имя он, и басни - скрыл.

Кто первым начал писать - неведомо, но напечатался первым Кюхельбекер.

Много лет спустя, говоря о первых стихах умершего Дельвига, Пушкин вспоминает при том безымянного друга.

"Любовь к поэзии пробудилась <в Дельвиге> рано. Он знал почти наизусть собрание русских стихотворений, изданное Жуковским. С Державиным он не расставался. Клопштока, Шиллера и Гельти прочел он с одним из своих товарищей, живым лексиконом и вдохновенным комментарием".

"Живой лексикон и вдохновенный комментарий" - Кюхельбекер, имя которого в 1830-х годах нельзя громко произносить, государственный преступник 1-го разряда!

Дальше