VIVOS VOCO: Г.С. Остапенко, "БРИТАНСКАЯ МОНАРХИЯ ОТ ЭДУАРДА VIII ДО ЕЛИЗАВЕТЫ II"

БРИТАНСКАЯ МОНАРХИЯ
ОТ ЭДУАРДА VIII ДО ЕЛИЗАВЕТЫ II

Г.С. Остапенко

Остапенко Галина Сергеевна - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.

Предшествующую статью по истории британской монархии в XX в. см.: Новая и новейшая история, 1999. № 6.

Конституционные рамки британской монархии окончательно определились при Эдуарде VII и Георге V. Но история XX столетия приготовила для этого Института новые сюрпризы, связанные с развитием демократии и освобождением королевской семьи от традиционных условностей. Как и прежде, мы видим свою задачу в том, чтобы охарактеризовать личность каждого суверена, его роль в государственной политике и в период правительственных кризисов.

ЭДУАРД VIII. ТРАГИЧЕСКАЯ СТРАНИЦА В ИСТОРИИ МОНАРХИИ

В мемуарах, названных "Сердце имеет свои законы", Уиллис Симпсон, ставшая герцогиней Виндзорской, признавалась, что ее чувства к супругу составляли смысл ее существования. Что же касалось герцога Виндзорского, бывшего короля Эдуарда VIII, то его любовь к ней сочеталась с неудовлетворенностью жизнью. По наблюдениям герцогини, особенностью натуры бывшего короля была его вера в непредсказуемое будущее и изменение обстоятельств, при которых он смог бы обрести свое "я". Оценивая сложность их взаимоотношений, герцогиня писала: "В течение всех прожитых лет я ощущала, как будто что-то загадочное и неуловимое разделяет нас. Я думаю, что именно королевское достоинство, унаследованное им от романтических Ганноверских предков и скрываемое в глубине души, ...мешало ему быть счастливым" [1]. Были ли это сожаление об утраченной короне или боль оскорбленного самолюбия? И что ждал опальный герцог от своего будущего? Ответы не могут быть однозначными. Мы же попытаемся проанализировать путь Эдуарда VIII к отречению.

Преемник Георга V Эдуард VIII был первым британским монархом, не испытавшим непосредственного влияния своей прабабушки королевы Виктории на формирование его личности и взглядов.

20 января 1936 г., когда миллионы людей в Великобритании с печалью провожали в последний путь Георга V, находились и те, которые надеялись, что его сын вдохнет новую жизнь в институт монархии. И в самом деле, по сравнению с консервативным отцом новый король отличался кипучей энергией, раскрепощенностью в общении с людьми и проявлял интерес к техническим новшествам. Помимо этого природа наделила его статностью, красотой и обаянием. Эдуарда так и называли "шарман принц". Все это, на первый взгляд, выгодно отличало его от следующего по старшинству брата Альберта, воспринявшего многие черты от Георга V.

Вот, что сам Эдуард писал о себе в мемуарах: "Я был первым королем XX столетия, который не провел, по крайней мере, половину жизни под жесткой властью королевы Виктории. Мой отец прожил половину отпущенного ему срока, когда умерла бабушка. И многое в своем характере он перенял от нее, а не от своего отца (т.е. Эдуарда VII - Г. О.)... Его двор до конца сохранял дух викторианства, а сам он выражал взгляды поколения шестидесятилетних" [2].

Эдуард был уверен что ему предстоит долгое правление, и он будет хорошим монархом. В 1957 г., оглядываясь назад, на свое короткое царствование, он категорически отрицал, что не хотел быть королем: "Это ложь. Я твердо заявляю, что всю мою жизнь я готовился к этой работе и в 24 года как принц Уэльский я преданно служил моей стране и Содружеству. Вступив на трон, в течение года, я работал напряженно и самозабвенно. Я хотел быть королем. Более того, я хотел остаться королем". Его супруга Уиллис Симпсон в мемуарах подтверждала: "Он был одержим мыслью выполнить миссию по модернизации монархии, сохранив ее традиционную славу и влияние" [3].

Отношения между наследником и Георгом V в последние годы его царствования нельзя было назвать теплыми. Фрейлина и близкая подруга королевы Марии графиня Эйрли утверждала, что незадолго до смерти король молил бога, чтобы его старший сын никогда не женился и не имел детей, что позволило бы Альберту, носившему тогда титул герцога Иоркского, и его уже появившейся на свет дочери Елизавете стать непосредственными преемниками трона [4].

Причина же возникшей размолвки между королем и его наследником была тривиальной. В 1934 г. сын познакомил родителей с 38-летней американкой Уиллис Симпсон, вторым браком вышедшей замуж за англичанина Эрнеста Симпсона, а до этого успевшей побывать женой младшего морского офицера Соединенных Штатов. Почти одновременно Георг V узнал, что его 39-летний сын состоит в долговременной интимной связи с представленной ему дамой. Будущее престола сразу же обрисовалось королю в самых мрачных красках, и тяжелые мысли не оставляли его в последний год жизни. Предвидение Георга V оправдалось.

Лишенный материнской заботы и ласки в малолетнем возрасте принц Уэльский искал эти качества в приглянувшихся ему юных аристократках. Ими же обладают зрелые замужние женщины. С некоторыми перерывами долгие годы продолжался роман Эдуарда с состоявшей в браке красавицей Дадли Уард. Но ее чары поблекли, когда на пути принца встретилась не отличавшаяся знатным происхождением и красотой, но известная предприимчивостью и искусством обольщения представителей мужского пола Уиллис Симпсон. Самый младший из четырех сыновей почившего короля герцог Георг Кентский считал ее колдуньей в любовных утехах. Так или иначе, но Уиллис не оказалась золушкой, плененной прекрасным принцем, а сразу же стала ведущей в их любовном дуэте [5].

Заняв трон, Эдуард VIII без промедления попытался сблизить Симпсон со своей семьей. Но его попытки оказались тщетными. Вдовствующая королева Мария и его братья не приняли Уиллис. Они единодушно восприняли ее как невоспитанную иностранку и не допускали даже мысли, что эта особа может стать королевой.

На фоне благополучных браков всех остальных сыновей Георга V связь Эдуарда VIII с Уиллис можно было сравнить со штормом, надвигавшимся на дом Виндзоров. Если бы Эдуард остался холостяком, это рассматривалось бы как нарушение традиций, но его порабощение разведенной американкой выглядело страшной бедой.

Шокировали, как тогда считалось, буржуазные манеры Симпсон. Уиллис не стеснялась при посторонних отчитывать прислугу за мелкую провинность или учить ее, как делать сэндвичи для гостей. Но еще более возмущали собственнические замашки возлюбленной короля. Так, во время официальных приемов в резиденциях монарха она чувствовала себя почти хозяйкой, и, что было уже совсем невыносимо, могла вытащить сигарету изо рта короля, когда его курение казалось ей неуместным.

Между тем сам Эдуард VIII восхищался домовитостью Уиллис и ее решительным характером. Если его дед Эдуард VII повелевал возлюбленными, то он был создан, чтобы им покоряться. В их дуэте все казалось гармоничным. Некоторый ущерб наносился лишь государственным обязанностям суверена.

В августе 1936 г. влюбленная пара с узким кругом друзей, укрывшись на яхте, совершила круиз по Средиземному морю. Британские газеты, благодаря договоренности между двумя королями прессы Бивербруком и Ротермиром, хранили на этот счет молчание. Но американская пресса, уже привыкшая выдавать тайны английского двора, поместила фотографии Эдуарда и Уиллис в купальных костюмах. Такое никоим образом не сочеталось с представлениями британцев о моральном облике короля.

Осень 1936 г. ознаменовалась монархическим кризисом. Король известил премьер-министра Стэнли Болдуина о том, что Уиллис начала развод со своим вторым мужем. Развод и оформление нового брака должны были состояться до коронации Эдуарда VIII, намеченной на 12 мая 1937 г. Новый король собирался вступить на ступени Вестминстерского аббатства, чтобы быть коронованным, вместе со своей подругой. Но такая перспектива была неприемлема для королевского дома, премьер-министра, правительства, Церкви Англии и видных фигур британского истеблишмента.

Деликатные переговоры, касавшиеся женитьбы монарха, С. Болдуин поручил вести своему личному секретарю А. Хардингу. Последний 13 ноября 1936 г. обратился к Эдуарду VIII с письмом. В нем короля предупреждали, что молчание британской прессы о его взаимоотношениях с госпожой Симпсон не может далее продолжаться и что правительство намерено незамедлительно обсудить сложившуюся ситуацию. Если же оно примет решение уйти в отставку, то весьма сомнительно, сможет ли король найти кого-либо, способного сформировать правительство, пользующееся поддержкой палаты общин. Единственной альтернативой в таких обстоятельствах могли быть роспуск парламента и объявление новых выборов, на которых личное дело суверена явится главной темой обсуждений. Неизбежным в этом случае будет ущерб, нанесенный короне как краеугольному камню государственной структуры, на которой держится Британская империя. Чтобы избежать грядущей опасности. Его Величеству в вежливой форме давался настоятельный совет - без промедления отправить госпожу Симпсон за границу.

Король был потрясен и разгневан. 16 ноября он пригласил Болдуина в Букингемский дворец. Аудиенция была не из приятных. Эдуард заявил премьер-министру, что он намерен жениться на Уиллис Симпсон как король, если же это окажется невозможным, то он готов отречься от престола. Болдуин поставил в известность о состоявшейся беседе кабинет, не сдержав при этом эмоций. "Я услышал такое от короля, которое никогда не думал услышать", - восклицал он.

Кризис достиг кульминации. Очевидную обеспокоенность наряду с правительством проявлял и епископат англиканской церкви. Вечером 16 ноября в то же самый день, когда король заявил о своем судьбоносном решении премьер-министру, он встретился с королевой Марией, а на следующее утро с тремя братьями - герцогами Йоркским, Глостером и Кентским. Все они отказались одобрить какую-либо возможность отречения Эдуарда [6]. Но настоящий шок испытал непосредственный преемник короля герцог Йоркский. Подобно своему отцу Альберт, как звали его от рождения, не жаждал власти, был счастлив в семейном кругу и понимал, какая ответственность ляжет на него при обретении короны. Вскоре он пришел в себя и 25 ноября сказал своему личному секретарю Г. Томасу, что, если худшее произойдет, он примет ношу и постарается выполнять свои обязанности наилучшим образом.

Следующий по старшинству герцог Гарри Глостер служил в кавалерийском полку и слыл среди офицеров шутом и глупцом. Но главное - он, как и Альберт, был доволен своим положением и не думал о троне.

Судьба самого младшего из четырех сыновей Георга V и королевы Марии герцога Кентского складывалась непросто. Подобно старшему брату, Эдуарду VIII, он был высок, строен, обладал привлекательной внепжостью. Но карьера морского офицера, предназначенная для него отцом и начавшаяся с учебы в Дортмутском военно-морском колледже, оказалась принцу не по плечу. Георг страдал от морской болезни и тосковал по дому.

Переход на гражданскую службу первоначально в министерство иностранных, а затем внутренних дел коренным образом изменили жизнь молодого человека. Увлеченность живописью и коллекционированием картин известных художников не мешали его ночным кутежам в компании старшего брата, тогда еще принца Уэльского. Чувство юмора, почти профессиональные знания в области искусства в дополнение к природной красоте и королевскому происхождению вскоре сделали Георга центром притяжения лондонской богемы.

По слухам он был дружен с эстетами-гомосексуалистами, но одновременно пользовался успехом у девушек из высшего света и артистического мира. Имеются сведения, что одна из возлюбленных Георга в 20-х годах приобщила его к наркотикам. К счастью, лечение в санатории избавило принца от этого пристрастия.

Брак с греческой принцессой Мариной в ноябре 1934 г. положил конец разгульному образу жизни Георга и оказался счастливым. К моменту возникновения критической ситуации герцог Кентский, единственный из братьев, имел наследника сына. К этому несомненному преимуществу добавлялось и то, что среди британской элиты Георг считался самым способным и образованным из трех младших братьев короля.

3 декабря на первых полосах британских газет впервые появилось сообщение о решении короля связать свою судьбу с Уиллис Симпсон. В этот же день возлюбленная монарха покинула берега Англии. В то же самое время в британском обществе начались разговоры о формировании "партии короля" и возможности его морганатического брака. У. Черчилль выступил на стороне Эдуарда VIII и призвал политиков проявить выдержку. Правда, его сочувствие королю объяснялось не столько симпатией к опальному суверену, сколько его собственными далеко идущими планами. Дело в том, что находящийся не у дел известный и предприимчивый государственный деятель собирался использовать предоставленный шанс для устранения от руководства консерваторами своего соперника - С. Болдуина [7].

В критической ситуации на стороне монарха оказалась и часть прессы. Складывалось впечатление, что события могут принять неожиданный оборот. В русло этих домыслов укладывался и курьезный перерыв в общении Эдуардом VIII с герцогом Йоркским между 3 и 7 декабря. По свидетельству герцога, виновником этого был Эдуард. Реальность же заключалась в том. что решительный разговор между братьями, а, следовательно, и само отречение затягивалось. Объяснений подобному положению вещей может быть несколько.

Прежде всего, можно допустить, что Эдуард находился в стрессовом состоянии и ему требовалось время, чтобы взять себя в руки. У. Черчилль, посещавший его 4 и 5 декабря, вспоминал, что во время их беседы хозяин постоянно отвлекался на звонки из Франции, где находилась Симпсон, и их разговоры были тяжелыми и тревожными [8].

Кроме того, некоторые представители британского истеблишмента сомневались, будет ли герцог Йоркский достойным королем. По сравнению с представительным и общительным братом он был невзрачен и отличался болезненной застенчивостью. Смущал и его давний физический недостаток - заикание. Возникало опасение, что монарх не сумеет сохранить величие и будет выглядеть жалким во время своих публичных речей [9].

Учитывая эти моменты, некоторые исследователи допускают, что правительство рассматривало возможность передачи короны через голову Альберта и считавшегося посредственностью Гарри их младшему брату Георгу. Чтобы располагать большим временем для размышлений, Болдуин, вероятно, и просил Эдуарда VIII отложить встречу с герцогом Йоркским.

7 декабря колебания всех сторон, если они были, закончились. Эдуард и Альберт встретились для решительного разговора, а 10 декабря состоялся исторический момент. Эдуард VIII подписал акт отречения и обращение к британскому парламенту и парламентам всех доминионов. По воспоминаниям лорда Маунтбеттена, он выглядел как беззаботный школьник перед очередными каникулами, а его спальное ложе в несколько слоев было покрыто телеграммами от губернаторов, премьер-министров, членов кабинета, мэров городов и простых людей со всех частей Содружества. Их содержание сводилось к следующему: "Ради бога не отрекайтесь, не бросайте на произвол судьбы Содружество!" Корона оставалась вершиной и символом империи, и колониальная администрация опасалась за прочность трона.

Отречение подорвало престиж королевского дома как образцовой семьи нации. Были поставлены под вопрос и традиционные отношения монарха с Церковью Англии. Английский епископат, обеспокоенный моральным обликом главы церкви, с тревогой следил за развитием событий. Но решающую роль в отречении Эдуарда VIII несомненно сыграло правительство.

При всем этом возникает вопрос. Была ли предполагаемая женитьба на Уиллис единственной причиной для смещения Эдуарда VIII с трона? Британские историки делают в связи с этим ряд предположений.

В начале царствования Эдуарда все шло хорошо. Монарх с энтузиазмом читал направлявшиеся ему бумаги и делал заметки на их полях. Но через несколько месяцев его усердие было исчерпано, и конфиденциальные документы возвращались в кабинет непрочитанными. В своем отношении к рутинной работе монарха Эдуард VIII в чем-то повторял своего деда Эдуарда VII.

Интерес короля был направлен главным образом на внешнюю политику. В частности, он питал очевидную симпатию к фашистским диктаторам Германии и Италии. Отчасти это объяснялось тем, что в начале 30-х годов, а затем в ноябре 1936 г. Эдуард посещал депрессивные районы Южного Уэльса и наблюдал безработицу и ужасающую бедность. Не видя решения этих проблем в собственной стране, он предполагал, что изучение опыта Германии и Италии с их централизованной системой поможет справиться с бедами населения Великобритании. Испытывая страх перед большевизмом, как и другие представители правящего класса, Эдуард VIII начал флирт с фашизмом. Вскоре же после его вступления на трон, 21 января 1936 г. германский посол в Лондоне фон Хёрш докладывал своему руководству в Берлине: "Вы осведомлены из моих отчетов, что король Эдуард совершенно определенно испытывает симпатию к Германии. Я убедился после откровенных и продолжительных разговоров с ним, что его симпатии являются глубокими и достаточно серьезными, чтобы противостоять противоположным влияниям, о которых вы нередко слышите" [10].

В марте 1936 г., когда германские войска оккупировали Рейнскую область во Франции, и не было исключено вмешательство Великобцитании, король сообщил германскому послу, что он будет против британского вмешательства. Подобную же позицию Эдуард занял и тогда, когда Италия захватила Абиссинию. По некоторым свидетельствам, он полагал, что ради мира на континенте Германия и Италия как великие нации должны быть удовлетворены в своих территориальных претензиях в Европе и колониальном мире.

В целом к декабрю 1936 г., по утверждению лорда Маунтбеттена, для правительства было совершенно ясно, что король, а также его подруга Уиллис Симпсон придерживаются пронацистских взглядов. По крайней мере министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп, по воспоминаниям руководителя зарубежной разведки нацистской Германии В. Шелленберга, считал его "искренним и настоящим другом Германии" [11] и по поручению Гитлера поставил перед Шелленбергом летом 1940 г. задачу похитить отрешенного от трона герцога Виндзорского, проживавшего тогда в Испании, с тем чтобы использовать его в далеко идущих политических целях Германии. При этом Эдуард не был одинок в своих профашистских симпатиях. В конце 30-х годов так называемая "политика умиротворения" Германии и Италии находила поддержку среди многих членов консервативной партии. Но мог ли король действительно поддерживать Германию и Италию?

В ответ на этот вопрос можно утверждать, что Гитлер и Муссолини переоценили роль короля в политической системе Великобритании. Вместе с тем диктаторы могли рассчитывать на получение некоторой конфиденциальной информации от своего доброжелателя, сидящего на троне.

Учитывая ситуацию и нарушая конституционное право короля быть информированным, Болдуин ограничил поступление к Эдуарду VIII некоторых секретных материалов. Но он не мог препятствовать спонтанным и свободным беседам суверена с иностранными послами, в ходе которых монарх мог превысить свои конституционные обязанности.

Все это приводило к тому, что Эдуард VIII становился неудобным королем, и к декабрю 1936 г. у правительства имелись уже два аргумента, настраивающих министров против дальнейшего царствования суверена: пронацистские взгляды монарха и его решение сделать королевой дважды разведенную американку. Этого было достаточно, чтобы инициировать кампанию отречения.

Эдуард VIII мало что успел сделать для страны. Монархии он нанес огромный ущерб своим отречением, а его связи с фашистской Германией не раз еще самым негативным образом сказывались на престиже его преемников.

Первым актом нового суверена бывший король получил титул Его Королевского Величества герцога Виндзорского. 3 июня 1937 г. состоялось долгожданное бракосочетание Эдуарда и Уиллис. Герцог очень хотел, чтобы его братья, сестра и особенно мать прибыли на их свадьбу, но все они проигнорировали присланные приглашения, ограничившись поздравительными телеграммами. Для бывшего короля это означало начало своеобразной ссылки.

После оформления брака Уиллис стала величаться герцогиней Виндзорской без титула Ее Королевское Величество, что молодожены восприняли как новый оскорбительный жест в их адрес. Виндзоры считали себя также обделенными в вопросах выделения им собственности.

По свидетельству Уолтера Монктона, доверенного лица и советника герцога Виндзорского, бывший король часто звонил своему брату, пытаясь помочь ему освоиться с новой ролью. Причем его рекомендации часто шли вразрез с тем, что предлагали министры Его Королевского Величества. Но что было особенно неприятно Георгу VI, в телефонных беседах неизбежно затрагивались вопросы, касающиеся раздела наследства и отношения королевской семьи к Уиллис. В конце концов переговоры были прерваны по инициативе Букингемского дворца, что, естественно, было новой травмой для герцога Виндзорского.

Королева Мария не смогла простить старшему сыну его отречения и союза с женщиной, которая по всем канонам не подходила королевскому дому. Молодая королева Елизавета проявила не меньшую твердость, настояв на том, чтобы герцогам Виндзорским не было места в Соединенном Королевстве. Георг VI тяжело переживал вынужденную ссылку своего брата, но последовал советам самых близких ему женщин.

Возникшая отчужденность между братьями никогда уже не была преодолена. Напротив, вскоре у нее появились новые основания. Дело в том, что летом 1937 г. молодожены нанесли визит в нацистскую Германию, что подтвердило их интерес к фашистскому режиму. Встречи герцога Виндзорского с ведущими нацистскими деятелями, включая Геринга, Гиммлера, Гесса, Гебельса и, наконец, самого фюрера широко освещались в европейских газетах и с неодобрением встречались в Англии. К тому же германская пресса, не без умысла и с преувеличением, отмечала восторг герцога и герцогини по поводу благоустроенных домов для рабочих, хорошо оборудованных фабрик, больниц и летних молодежных лагерей. Виндзоров встречали с почетом. В ряде случаев в их честь производился салют [12]. Что ожидал Гитлер от опального короля? Были ли у него иллюзии о возвращении его на престол дипломатическим или военным путем? Обоснованных ответов на эти вопросы пока нет.

В годы второй мировой войны экс-король обратился к британскому правительству с просьбой предоставить ему возможность помочь родине. Военный кабинет при консультации с Георгом VI назначил герцога Виндзорского на малопрестижный пост губернатора небольшой британской колонии Багамские острова. Губернаторство продолжалось с 1940 до 1945 гг., и, по сведениям американской печати, Виндзоры не оставили о себе добрую память. Герцога обвиняли в расовых предрассудках, проявившихся в отношении темнокожего населения островов, а его супругу - в непозволительных в годы войны тратах средств на собственные наряды и украшения [13].

Впрочем, в своих воспоминаниях Уиллис вопреки этим утверждениям подчеркивала плодотворность деятельности губернатора в улучшении системы здравоохранения колонии и обеспечении ее жителей продовольствием. Одновременно она описывала и свой вклад в работу местного отделения Красного Креста [14].

После второй мировой войны братья так и не встретились. В 1952 г. герцог Виндзорский приехал в Лондон на похороны Георга VI в одиночестве, а через год также без супруги он хоронил свою мать королеву Марию. В роли миротворца между родственниками выступила королева Елизавета II. Первоначально она проявила внимание к дяде, поздравив его в 1964 г. с 70-летием. Затем в 1966 г. официально пригласила супругов Виндзоров в Лондон на открытие мемориальной доски в память королевы Марии. В мае 1972 г. Елизавета II, герцог Эдинбургский Филипп и наследник престола принц Чарлз в ходе государственного визита во Францию навестили умирающего герцога в его поместье в Болонье. А через несколько дней гроб с телом экс-короля был доставлен в Англию, и после кремации прах герцога был помещен в семейную усыпальницу в часовне Виндзорского замка.

"НАРОДНЫЙ" КОРОЛЬ ГЕОРГ VI

Принц Альберт стал королем под именем Георга VI в день отречения Эдуарда VIII 10 декабря 1936 г. Через четыре дня, 14 декабря, новому монарху исполнился 41 год. Судьба долгое время не баловала Альберта. В детстве он, как и старший брат Эдуард, был обделен родительской любовью и поддержкой. По недосмотру родителей няни испортили ему желудок, суровым обращением спровоцировали заикание, а природа наградила принца вывернутыми коленками и сделала левшой. Врачи справились только с одним недугом. После долговременного ношения шин коленки встали на место. Физическая развитость левой руки, доставившая ребенку немало страданий, в дальнейшем способствовала его спортивным успехам. С болезнью желудка и заиканием Георгу VI пришлось бороться всю жизнь.

Считавшийся отцом нации Георг V проявил жесткость и раздражительность в воспитании собственных сыновей. В свое время морская карьера приучила его к дисциплине и порядку. Того же он требовал и от малолетних детей. Сыновьям запрещалось кричать, играть в шумные игры. Уже упоминавшаяся графиня Эйрли вспоминала, что в мрачном и тесном коттедже герцогов Йорков в замке Сандригэм она никогда не видела резвящихся малышей. Заикающегося принца Альберта отец беспощадно передразнивал. Порой его обращение с собственными детьми доходило до жестокости. Так, например, во время завтрака король позволял своему любимому африканскому попугаю садиться на плечи детей, больно впиваясь в них коготками. Пострадавшие же не смели даже пикнуть [15].

Более интеллектуально развитая, но замкнутая по своей натуре принцесса, а затем королева Мария предпочитала не вмешиваться. Ее чопорность и сдержанность даже по английским меркам считались чрезмерными. Воспитанная в благополучной, но консервативной семье она полагала, что для отца, а тем более короля, нет запретов. Не способствовали сближению с детьми и частые государственные визиты родителей. Так, например, в 1901 г. они совершили семимесячный тур в Австралию, а в 1905 г. -шестимесячную поездку в Индию. Взаимопонимание и теплые чувства, возникшие между родителями, так и не распространились на детей и не сделали семью счастливой. Только когда дети стали почти взрослыми, домашний климат несколько потеплел.

Застенчивый, нервный и чувствительный ребенок, запуганный и склонный порой к слезам Альберт не ожесточился. Поддержкой ему был любящий внука дед Эдуард VII.

В 1902 г. семилетний мальчик и его старший брат Эдуард были переданы из женских в оказавшиеся более теплыми мужские руки. Новым слугой стал уравновешенный и заботливый 30-летний Ф. Финч. Обязанности опекуна и воспитателя были возложены на Г.П. Ханселла, компетентного учителя, но не имевшего педагогических навыков.

Ни по одному предмету Альберт не проявил способностей, а изучение иностранных языков для заикающегося ребенка оказалось настоящей пыткой. Тем не менее в 1908 г. он вслед за братом сдал вступительные экзамены в тот же Королевский Морской колледж, получив самые низкие оценки. Затем с еще большим трудом в конце 1910 г. поступил в Королевский Военно-Морской колледж в Дортмуте. Родители направляли сыновей на традиционную для монаршего дома морскую службу.

Пятилетнее морское обучение принесло кадету королевской крови немало страданий. Оказавшись в незнакомой среде, он стал больше заикаться. Бойкие сверстники смеялись над принцем, а учителя считали его полным идиотом. По успеваемости Альберт нередко был на последнем месте в классе. Приходилось заниматься сверх программы и прибегать к репетиторству в каникулярное время.

Впрочем, уже некоторые воспитатели в Осборне отметили твердость характера принца и обратили внимание на то, что он никогда не жалуется на своих обидчиков. Позднее в Дортмуте один из преподавателей описал достоинства Альберта следующим образом: "Совершенно не испорченный, честный, ясномыслящий и с хорошими манерами юноша" [16].

Более удачливым Альберт оказался в спорте, особенно в игре в крикет и рэгби. Между тем жизнь в морских колледжах состояла не только из уроков. В 1912 г. в один из праздников принц в компании с другими кадетами устроил фейерверк в туалетной комнате. В качестве наказания за озорство Альберт наравне с остальными проказниками получил 6 ударов розгами. Для Англии такое событие не было чрезвычайным. В привилегированных учебных заведениях детей нередко пороли за провинности.

В последний год обучения в Дортмунде Альберт совершил путешествие в Вест-Индию, Квебэк, Ньюфаундленд на крейсере "Камберлэнд". Как все кадеты, он стоял на вахте и выполнял тяжелые корабельные работы. Но самое главное - принц начал знакомиться с подвластными Англии колониальными территориями.

После окончания учебы Альберт под именем Джонсона был назначен корабельным гардемарином на военный корабль "Коллинвуд". По существу это означало выполнение обязанностей курсанта училища, т.е. все той же тяжелой работы. Георг V не хотел предоставления сыновьям во время их службы на флоте каких-либо привилегий, и на судне не знали о королевском происхождении Джонсона. Однажды в результате матросской потасовки принц был сброшен с подвесной полки и получил серьезный ушиб глаза. При всем этом никаких перерывов в несении службы не последовало.

В декабре 1913 г. на Гибралтаре Альберт отметил свое 18-летие. Ему разрешили курить, и королева Мария прислала сыну пачку сигарет. Так началось пристрастие принца к этому наркотику, которое фактически привело его к раку легких и преждевременной смерти в 1952 г.

В августе 1914 г., когда Англия объявила войну Германии, "Коллинвуд" патрулировал берега Британских островов. Но принц пострадал не от немецкого флота. Тяжелая военная служба обострила гастрит, полученный в детстве, а вскоре из-за приступа аппендицита Альберт был доставлен в Абердинский госпиталь. Операция спасла принца. После выздоровления доктора запретили ему возвращаться на судно. Предполагалось, что Альберт получит место в Военном штабе Адмиралтейства. Но вопреки бедам морская служба стала уже желанной и привычной для молодого человека. В феврале 1915 г. он добился разрешения вертуться на свой корабль.

В течение всех военных лет принц вел упорную борьбу со своей болезнью. Его гастрит перешел в язву. Вновь не обошлось без операции. Военная служба на кораблях "Коллинвуд", а затем "Малайя" несколько раз прерывалась лечением в госпитале. Тем не менее Альберт неоднократно участвовал в боях своего корабля с немецкими подводными лодками. Самым примечательным в его биографии этих лет стало участие в 1916 г. в Ютландском морском сражении. Преодоление собственных недугов и военных опасностей способствовали его самоутверждению. Георг V проникся уважением к сыну. В декабре 1916 г., в день, когда принцу исполнился 21 год, король наградил его Орденом Подвязки, одним из почетных орденов Соединенного Королевства. К 1917 г. Альберт дослужился до чина лейтенанта.

В 1918 г. Англия занималась созданием воздушного флота, и король решил, что один из его сыновей должен освоить новый род службы. С этой целью в том же году Альберт был направлен командовать молодежным соединением Королевской морской авиационной службы, а затем в кадетскую школу того же профиля. Опыт общения с молодыми людьми вскоре пригодился принцу для осуществления своеобразного социального эксперимента, о чем мы расскажем в дальнейшем.

К тому времени Альберт привык со всей ответственностью относиться к поручению отца и всерьез заинтересовался романтической профессией летчика. Осенью 1918 г., в конце войны он прилетел во Францию, чтобы наблюдать действия Королевских Воздушных Сил против немецкой армии. Мужественное поведение британских пилотов и их мастерство утвердили принца в его решении освоить новую специальность.

Весной и летом 1919 г. Альберт усиленно тренировался с инструктором летного дела и в июле получил диплом, удостоверявший его квалификацию летчика. Два его младших брата Гарри и Георг также учились пилотажу и поднимались в воздух, но никто из них не преодолел последнего рубежа и не получил подобного сертификата. Правда, медицинская комиссия, освидетельствовав Альберта, рекомендовала ему не летать в одиночку. Да и сам принц не стал энтузиастом в новой области. Королеве Марии он писал после первого полета: "Это было необыкновенное ощущение, и я был рад, что испытал его... Но, вряд ли, впредь мне будет нравиться летное дело. Гораздо лучше быть на земле, она надежнее" [17]. Для принца важнее всего было преодолеть себя и заслужить уважение отца и окружающих.

Георг V и в самом деле был доволен сыном, но, испытывая острый недостаток знаний в области современных научных дисциплин, он хотел, чтобы его дети стали более образованными. В октябре 1919 г. в соответствии с его решением принцы Альберт и Гарри на несколько семестров были направлены в Колледж Святой Троицы Кембриджского университета.

До Альберта дилетантское образование в университетах Эдинбурга, Оксфорда и Кембриджа получал Эдуард VII, а его старший брат принц Уэльский провел короткий период в Колледже Магдалины Оксфорда. Была ли польза от этого?

Премьер-министр У. Гладстон не без иронии как-то сказал об Эдуарде VII: "Он знал все кроме того, что было написано в книгах". Президент Колледжа Магдалины сэр Г. Уоррен охарактеризовал внука Эдуарда VII, будущего короля Эдуарда VIII подобным же образом: "Любителем книг он никогда не будет" [18].

У Альберта не оказалось способностей к академическим наукам, но прилежания у него было явно больше, чем у деда и старшего брата. В Кембридже принц изучал историю, экономику, гражданское право с особым акцентом на известный труд В. Баджегота "Английская конституция". Вслед за прежними монархами, взявшими на вооружение концепцию этой книги, Альберт сумел извлечь из нее немало полезного. Всю жизнь он старался следовать настоятельной рекомендации Баджегота о том, что королевская семья должна быть образцом общественной морали.

Годовое пребывание в Кембриджском университете оставило у Альберта самое приятное воспоминание. В дальнейшем он считал себя человеком Кембриджа и с удовольствием принимал приглашения посетить это учебное заведение по тому или другому поводу.

3 июня 1920 г. король пожаловал Альберту титул герцога Иоркского. Молодому герцогу было 24 года. Он получил к этому времени хорошую военную подготовку и ограниченные академические знания, участвовал в первой мировой войне, умел, как и Георг V в молодости, командовать и подчиняться. Заметные успехи в теннисе, гольфе, вождении мотоцикла сделали его крепким и ловким. По сравнению с отцом принц был менее консервативен и обладал большим кругозором. Он не отличался импозантностью старшего брата, но, как и Георг V, был человеком долга, лишенным неоправданного самомнения. А самое главное - жизнь изменила характер принца. Испытания и достижения сделали его более уверенным в собственных силах.

Послевоенные годы в Англии были тесно связаны с социальными и экономическими потрясениями. Значительное социальное расслоение, трудности военного времени, экономические кризисы обостряли противоречия в британском обществе.

Нищета, особенно заметная в рабочих кварталах, вызывала сочувствие членов королевской семьи. Георг V, королева Мария и их наследник Эдуард наносили визиты в рабочие районы Лондона и занимались филантропической деятельностью, в том числе и за счет средств королевской семьи. Эдуард, тогда еще принц Уэльский, подобно своему деду Эдуарду VII имел обыкновение раздавать толпе монеты из собственного кармана.

В это же время под влиянием либеральных и лейбористских лидеров была выработана новая внутриполитическая стратегия. Ее составной частью явилась доктрина социального партнерства, предусматривавшая установление взаимопонимания между рабочими и предпринимателями и улучшение условий жизни бедноты за счет филантропической деятельности богатых. Речь, естественно, не шла о социальном выравнивании, хотя процесс стирания граней между аристократией и представителями бизнеса шел особенно быстро еще в период правления Эдуарда VII.

В 1919 г. правительство предложило Георгу V, чтобы один из его сыновей стал президентом "Общества промышленного благосостояния", занимавшегося устройством рабочих столовых и центров здоровья. Президентство выпало на долю принца Альберта. А он по собственной инициативе, отказавшись от церемониальных функций, изменил профиль организации и стал заниматься контролем за испытанием технических новшеств: трамваев, автобусов, лифтов. Принц был убежден, что эти изобретения облегчат труд и спасут жизни рабочих. Знания же, полученные им на военной службе, позволяли Альберту делать новую работу достаточно компетентно. Пресса называла его "промышленным принцем".

В 1921 г. у Альберта родилась идея организовать совместные летние лагеря для молодежи из рабочих районов и учащихся привилегированных частных школ. В какой-то степени он был идеалистом и мечтал о возвращении давних времен, когда ученики ремесленника жили единой семьей со своим мастером и нередко женились на его дочерях.

Как члену королевской семьи, а затем королю Альберту удавалось привлекать средства предпринимателей на организацию лагерей с 1921 по 1939 гг. У многих состоятельных родителей идея социального смешения не вызывала энтузиазма, так как они опасались за здоровье и манеры своих детей. Говорили даже о возможной большевизации молодежи. Но тот факт, что покровителем лагеря выступал сын короля, побуждал семьи из британского истеблишмента отбрасывать сомнения и направлять своих детей для участия в социальном эксперименте.

С другой стороны, профсоюзные деятели и, в частности, корреспонденты газеты "Дейли Уокер" называли принца старомодным патерналистом и считали, что его лагеря лишь отвлекают рабочую молодежь от решения ее проблем [19]. В значительной степени это так и было. Но все же совместное проживание мальчиков из богатых и бедных семей способствовало их взаимному познанию друг друга. Общий же результат организации лагерей скорее улучшил связи между короной и населением, чем между классами.

За время организации лагерей в жизни Альберта произошло немало событий. И самое радостное из них - его женитьба на Елизавете Боулз-Лайн. Подобно старшему брату Альберт, второй из британских монархов, сам выбрал невесту. Но на этот раз брак устраивал всех и на редкость оказался счастливым.

Елизавета родилась в августе 1900 г., была девятым ребенком в аристократической шотландской семье, обладавшей древней родословной. Как и многие девочки ее круга и ее времени, она получила приличное домашнее образование, направленное на изучение музыки, искусств, литературы. Не менее важно, что от своей семьи она унаследовала импульсы доброжелательства и жизнелюбия, что позволило этой ровеснице века дожить до конца столетия и оставаться всеми уважаемой королевой-матерью. 4 августа 2000 года ей исполняется 100 лет.

Будущие супруги встретились в 1920 г. на одном из великосветских балов в Лондоне, но прошло более двух лет, и Альберту пришлось дважды делать предложение своей избраннице, пока, наконец, 26 апреля 1923 г. брак состоялся.

Альберт, как и его брат, выбрал девушку с сильным и самостоятельным характером. Еще до встречи с ним она пользовалась громадным успехом среди молодых людей и жила в атмосфере обожания своих поклонников. Елизавета не считалась красавицей, была невысокого роста, темноволосой, но привлекала очаровательной улыбкой, остроумием и искренностью. Благодаря своему артистизму и способности перевоплощаться в знакомых и незнакомых лиц она постоянно была центром компании, но одновременно умела слушать и сочувствовать своим друзьям.

Альберта Елизавета оценила не сразу, но постепенно его преданность и благородство покорили ее. У супругов оказалось немало общего. И того и другого не пьянила близость к трону, оба отличались добротой и старомодностью в привычках и вкусах. Все окружающие единодушно отмечали, что супруги преданы друг другу и очень влюблены. Каждый из них был удовлетворен своей ролью в семейной паре. А самое главное, Елизавета, как когда-то принц-консорт Альберт для королевы Виктории, стала надежной опорой своему супругу не только в выполнении его обязанностей, но и в преодолении недугов [20].

В домашнем кругу герцог почти перестал заикаться, но любые церемониальные речи стоили ему громадных усилий. В 1926 г. Альберт начал серьезно лечиться от заикания у доктора-самоучки Лионела Логю из Австралии. Елизавета изучила методику лечения и систему необходимых упражнений. После уроков герцога с Л. Логю занятия продолжались с Елизаветой. Благодаря упорству всех трех болезнь постепенно отступала. На своей коронации в 1937 г. Георг VI выглядел вполне достойно. А перед этой торжественной процедурой Логю был награжден почетным королевским Орденом Подвязки.

И все же преодоление недуга давалось нелегко. В годы второй мировой войны Георгу VI приходилось много раз выступать с радиообращениями к своим подданным. В связи с этим он возненавидел микрофон. Во время наиболее ответственных выступлений по радио доктор и королева были рядом. Оба молились. Были едва заметные паузы в чтении обращений, но конфузов не было. Без учителя король впервые обошелся во время его рождественской речи по радио в 1945 г., но консультации с Логю продолжались до конца жизни короля.

После восшествия на трон Георга VI Елизавета быстрее освоилась с ролью королевы, чем ее супруг. Он же с детства чувствовал себя неуютно на публике. К тому же острее, чем кто-либо, Георг осознавал, что не сможет быть таким блестящим и раскованным на официальных приемах, как это удавалось его старшему брату. Но не менее важным было то, что он не был подготовлен к выполнению функций монарха.

В первый же день своего царствования Георг пожаловался своему кузену, видному военачальнику, а в дальнейшем вице-королю Индии лорду Маунтбеттену: "Все это ужасно. Я никогда не хотел, чтобы подобное произошло. Я совершенно не подготовлен для царствования. Эдуард учился этому всю свою жизнь. Я никогда даже не видел государственных бумаг. Я только морской офицер. Это единственная профессия, которой я владею" [21].

Почти то же самое говорил его отец Георг V, когда в 1894 г. умер его старший брат Эдуард и он стал наследником престола. Но тогда у отца и сына было еще время для обмена опытом. Георг же сразу должен был приступать к новым обязанностям.

Один из свидетелей, наблюдавший за новым монархом в первый день после отречения Эдуарда VIII, вспоминал: "Его лицо было смертельно бледным... Он ничего не видел вокруг. Его воображение рисовало ему бесконечные толпы людей и жестокую уединенность, мир помпезности, в котором раб будет играть роль императора, мир, от которого нет спасения хотя бы на несколько часов" [22]. К тому же он знал о предубеждениях, которые имелись в правительственных кругах против него и, в частности, со стороны премьер-министра Стэнли Болдуина.

Чтобы подчеркнуть связь с отцом, которого он боготворил несмотря на все превратности детства, Альберт начал свое правление под именем Георга. И в самом деле по характеру и стилю правления новый король напоминал отца. В дальнейшем историки называли его "вторым изданием Георга V". Но в данном случае это была символическая преемственность, и Болдуин одобрил первый шаг короля, отметив: "Обязательство, которое внушило новому монарху любовь его народа, заключалось в том, что он больше, чем кто-либо из братьев, имел сходство по характеру и образу мышления со своим отцом" [23].

Между тем первостепенная задача, которая стояла перед Георгом VI, заключалась в том, чтобы восстановить пошатнувшийся авторитет монархии. Основания для беспокойства были. Один из американских авторов, изучивший обстановку в Великобритании, опубликовал в это время книгу "Сумерки британской монархии" под псевдонимом "Американский резидент". В ней утверждалось: "Отречение Эдуарда явилось не только мятежом короля против его министров и парламента, но чем-то большим - бунтом суверена против его собственного института монархии" [24]. Возникший кризис, по мнению автора книги, нарушил традиционное табу: люди могли отныне более откровенно говорить о членах королевской семьи, рассматривая их как обычных смертных. И он был прав. Это был первый симптом исчезновения магии, окутывавшей британский престол в течение предшествующего времени.

Вопреки предположениям и опасениям многих в самой стране и за рубежом характер Георга VI оказался тверже, а его дух гораздо сильнее. По-видимому, сработал механизм преодоления трудностей, укрепившийся в нем еще в детстве. Во многом помогла и Елизавета с ее апломбом и творческой инициативой. По свидетельствам многих, наблюдавших короля, он менялся на глазах. Свойственная ему робость уступила место уверенности и почти свободному общению с людьми.

Коронация, намеченная на 15 мая 1937 г., явилась своеобразным общественным экзаменом для монарха. По совету Архиепископа Кентерберийского Георг VI согласился, чтобы служба, совершавшаяся в Вестминстерском Аббатстве, транслировалась по радиовещанию Би-Би-Си на Британскую империю и вне ее пределов. Торжественное мероприятие прошло с триумфом. Речь монарха при открытий парламента 26 октября 1937 г. также показала публике, что он и его блистательная супруга способны выполнять свои функции.

Смена Стэнли Болдуина на посту премьер-министра Невиллем Чемберленом также несколько облегчила жизнь короля. Выдержанный, замкнутый, интеллигентный и настойчивый в своих устремлениях Н. Чемберлен отличался, как и король, врожденной застенчивостью. Взаимопонимание между главой государства и главой правительства установилось сразу же. Чемберлен исправно информировал короля по всем аспектам деятельности кабинета, но особую симпатию Георга VI вызывали его попытки сохранить мир в Европе. Точнее говоря, король поддерживал так называемую политику умиротворения, проводившуюся премьер-министром по отношению к Германии и Италии. Не случайно после подписания 30 сентября 1938 г. печально известного Мюнхенского соглашения с Германией Н. Чемберлен прямо из аэропорта направился в Букингемский дворец, где королевская чета самым сердечным образом приветствовала его [25].

Король Георг VI в 40-е годы

Причина же столь восторженного восприятия заключенного соглашения состояла в том, что Георг VI, как и Чемберлен, не считал, что это означает капитуляцию перед фашистскими диктаторами. Но главное - он принадлежал к тому поколению людей, которые испытали ужасы первой мировой войны и не хотели их повторения. Кроме того, король был осведомлен о том, что Англия только начала перевооружаться и не была готова к противостоянию Германии. Прагматизм, как его тогда понимали Чемберлен и Георг VI, был не последним мотивом, которым они руководствовались.

Впрочем, к марту 1939 г. иллюзии "почетного мира" после ряда агрессивных действий со стороны Германии у правительства и монарха рассеялись. Англия усилила подготовку к войне. На долю Георга VI пришлись дипломатические визиты в Канаду и США в мае - июне того же года, которые должны были подготовить официальные договоренности на правительственном уровне по военным вопросам.

Успех визитов превзошел все ожидания. Георг и Елизавета произвели наилучшее впечатление, и повсюду им был оказан самый теплый прием. Секрет же столь доброжелательного отношения заключался в естественной манере поведения монарха и его супруги и умении Георга VI вести дипломатические беседы. В последнем случае он оказался способнее своего отца.

В Канаде и США в Георге VI видели не только короля, но и морского офицера, участвовавшего вместе с народами этих стран в первой мировой войне. По воспоминаниям канадского генерал-губернатора лорда Туидсмюира, в момент открытия сувереном и его супругой мемориала, посвященного памяти погибшим в первой мировой войне солдатам и офицерам, имел место примечательный случай: король и королева вместо предназначенной им почетной трибуны предпочли спуститься к собравшимся ветеранам, насчитывавшим около 10 тыс. человек. Каждый из присутствовавших хотел поближе увидеть прибывших гостей, и в любой момент толпа могла раздавить их. Лица королевской охраны из Скотланд Ярда выражали ужас. Но ветераны образовали круг и заменили телохранителей. Мужество же короля и особенно королевы канадцы высоко оценили.

Беседа с американским президентом Ф. Рузвельтом носила вполне деловой характер и затрагивала перспективы участия США в предстоявшей мировой схватке. При этом Рузвельт вел себя вполне доверительно и признавал в своем собеседнике влиятельного государственного деятеля и профессионала по военным вопросам. Результаты же переговоров были вполне благоприятными для Англии, предварительно заручившейся поддержкой США в случае войны с Германией.

Предвоенное путешествие Георга VI в Северную Америку стало кульминацией его царствования. Так или иначе, но с этого времени для самого короля стало очевидно, что "вхождение во власть" закончилось, и он твердо стоит на собственных ногах. В правительственных кругах также признали этот факт.

Вечером 3 сентября в день, когда Англия и Франция объявили войну Германии, король в своем радиообращении призвал народы Англии и всей Британской империи объединиться и быть твердыми в годы опасности. Георг VI стал символом нации в ее борьбе за независимость и свободу страны. Как и для премьер-министра У. Черчилля, сменившего на этом посту Н. Чемберлена, вторая мировая война, по утверждению многих биографов Георга VI, была для него "звездным часом".

В первые годы жесточайшей битвы, когда казалось, что Британия в любой момент может быть оккупирована и побеждена, король подтвердил свою репутацию мужественного человека, "народного монарха". Он всегда появлялся на публике в военной форме, демонстрируя своим подданным, что он, как солдат, на военной службе. В немалой степени благодаря совместным усилиям У. Черчилля и Георга VI была предотвращена эвакуация королевского двора, правительства и парламента в глубь страны, хотя такие планы строились предшествующим правительством Н. Чемберлена [26]. Этот факт, а также пребывание короля и королевы в Букингемском дворце во время тяжелых бомбардировок поддерживали патриотический порыв британцев.

После окончания войны некоторые трудности для Георга VI были вызваны победой на выборах в мае 1945 г. лейбористской партии. Особенно беспокоила монарха выдвинутая лейбористами обширная программа национализации ряда важнейших отраслей промышленности, имевшая, по его мнению, революционную направленность. Настораживало и послевоенное полевение трудящихся масс. Но при всем этом король не испытывал того страха, который пришлось пережить его отцу перед приходом первого лейбористского правительства в 1924 г.

Нельзя сказать, что Георг VI был консерватором крайних взглядов или реакционером. Его работа в Обществе промышленного благосостояния и организация молодежных лагерей по принципу социального смешения говорили о симпатиях короля в отношении предоставления большего равенства возможностей для экономического продвижения всех классов. С сочувствием относился Георг VI и к идеям либерала Уильяма Бевериджа, предложившего еще в годы войны программу реформ в области социального обеспечения и здравоохранения. В большей или меньшей степени, но монархи адаптировались к менявшейся обстановке.

При всем этом многое зависело от личных взаимоотношений Георга VI и лейбористского премьер-министра К. Эттли. А их встречи в первое время были нелегкими, хотя премьер был умеренным социал-демократом, окончил привилегированную частную школу, Оксфордский университет, имел, как и король, отличия за участие в первой мировой войне. Мешали, видимо, предубеждения со стороны К. Эттли и короля. Кроме того, по сравнению с разговорчивым, экспансивным и остроумным У. Черчиллем новый глава правительства выглядел скучным и неуверенным в себе человеком. Все же благодаря усилиям с двух сторон вскоре контакт был налажен.

В дневнике Георг VI записал, что при формировании лейбористского кабинета ему удалось воспользоваться правом советовать и настоять на назначении министром иностранных дел Эрнеста Бевина вместо предполагавшегося Хью Дальтона. Со своей стороны Эттли позднее опровергал этот факт и настаивал на том, что Э. Бевин был его собственным выбором. Кто из них прав, выяснить трудно. Нет сомнения только в том, что короля устраивала политическая позиция Бевина, выражавшаяся в том, что он был противником коммунизма и в конце войны выступал против доминирования России в Восточной Европе. Дальтон же, напротив, был известен своими прокоммунистическими симпатиями.

Была еще одна характерная черта мировоззрения Георга VI. Монарх считал естественным, если социалист как, например, Эньюрин Бивен, исполнявший обязанности министра здравоохранения в правительстве, происходил из рабочего класса. Подтверждением такого восприятия явилось дружеское общение короля с этим леволейбористским деятелем. В то же самое время он не мог понять, как Дальтон, окончивший престижную школу в Итоне и являвшийся сыном друга королевской семьи, мог стать социалистом. В сознании короля общество представало в образе пирамиды, разделенной на ступени с почти непреодолимыми границами. Сам же монарх помещался на вершине этого сооружения. Долгое время фактически так и было, но с начала XX в. пирамида незримо разрушалась.

В первый год правления лейбористов 15 августа 1945 г. Великобритания отпраздновала победу над Японией. Как обычно, толпы народа собрались около Букингемского дворца. Вся королевская семья под восторженные возгласы людей несколько раз выходила на балкон. К. Эттли среди них не было. Победа ассоциировалась с королем и с Черчиллем. Вечером экс-премьер прибыл в Букингем для участия в торжественном приеме.

Программа нового правительства, предусматривавшая национализацию шахт, железных дорог, Банка Англии, газовой и электрической систем, создание государственной службы здравоохранения, а также установление контроля над отраслями экономики, была оглашена Георгом VI при открытии парламента осенью 1945 г. В речи короля было также подчеркнуто обязательство правительства по улучшению всех категорий образования и повышению благосостояния трудящихся масс.

Несмотря на то, что Георг VI в целом принял программу правительства по осуществлению мирной экономической и социальной революции, он постоянно высказывал свои возражения в тех случаях, где он считал их необходимыми. В первую очередь это касалось законодательства по национализации, государственному контролю, высокому налогообложению состоятельных классов. Его взгляды полностью совпадали с идеологической платформой консерваторов, находившихся в оппозиции.

При встречах с Эттли Георг чувствовал, что его советы не принимаются, а доверие к нему лейбористского главы кабинета весьма далеко от того, что он испытывал при консервативных премьерах: Болдуине, Чемберлене и Черчилле. Это некоторое противостояние короля, не выходившее за стены его дворца, не оказывало влияния на правительственные акции, но свидетельствовало о том, что по сравнению со своим отцом Георг VI был более активен в государственных делах. Фактически же это были последние симптомы легкого противостояния между лейбористами и монархом. Лейбористская партия завоевывала более прочные позиции в двухпартийной системе, и суверену пришлось примириться с новой ситуацией.

В марте 1946 г. король тепло приветствовал знаменитую речь У. Черчилля в Фултоне, означавшую начало так называемой "холодной войны" между Западом и Востоком. Выступление экс-премьера отвечало воззрениям Георга VI.

Предоставление лейбористами независимости Индии, Пакистану, Бирме и Цейлону в 1947-1948 гг. больно задело суверена и лишило его короны Индийской империи, полученной королевой Викторией из рук премьер-министра консервативного правительства Б. Дизраэли. Британский флаг, привезенный по просьбе короля из Индии, до сих пор сохраняется в Виндзоре. В апреле 1949 г. на конференции премьер-министров стран Содружества Георг VI был провозглашен главой Содружества. Республиканская Индия признала его именно в этой роли.

Во второй половине 40-х годов резко ухудшилось здоровье короля. С января 1947 г. Георг VI страдал от сильных судорог ног, вызванных артериосклерозом. Операция, проведенная в марте 1949 г., избавила его от тромбов и на время облегчила общее состояние. Но впереди короля ждали еще более страшные испытания. В сентябре 1951 г. ему удалили левое легкое в связи с раковой болезнью. После парламентских выборов в октябре 1952 г. король успел еще порадоваться возвращению к власти в октябре 1951 г. консервативного кабинета, возглавляемого дружественным ему У. Черчиллем. В феврале 1952 г. король скончался.

Сравнивая двух Георгов и отмечая общие черты в характере царствования отца и сына, нельзя все же не сказать, что последний оказался более компетентным и инициативным в государственных делах. Во время нахождения у власти консервативных правительств С. Болдуина и У. Черчилля Георгу VI удалось в какой-то мере восстановить одно из оставшихся прав монарха - советовать своим премьер-министрам [27].

ЕЛИЗАВЕТА II - КОРОЛЕВА ПО ПРИЗВАНИЮ

Исторический портрет дочери и преемницы Георга VI современной королевы Елизаветы II создан в отечественной историографии бывшим послом в Великобритании В.И. Поповым и дополнен переводным трудом Сары Брэдфорд [28]. В связи с этим мы не будем столь подробно останавливаться на освещении основных вех жизненного пути Елизаветы II, а сосредоточим свое внимание на политической позиции королевы, проявившейся во время наиболее острых правительственных кризисов второй половины XX в.

Елизавета II появилась на свет 21 апреля 1926 г. и была названа Елизаветой-Марией-Александрой в честь матери, бабушки и прабабушки со стороны отца. Ребенок был настолько очаровательным, что вскоре стал любимцем не только всей королевской семьи, включая даже нерасположенного к детям короля Георга V, но и британской публики.

Бабушка королева Мария, одна из первых увидевшая новорожденную, записала в своем дневнике, что крошка необыкновенно хорошенькая и складненькая по своей комплекции. Несмотря на то, что в списке наследников престола дочь герцогов Йоркских, т.е. родителей Елизаветы, была лишь третьей, внимание к ней общественности быстро возрастало. Портреты голубоглазой девочки с белокурыми локонами вскоре появились на обложках самых престижных журналов.

Любящие няни позаботились не только о здоровье принцессы, но и приучили ее к аккуратности и порядку. Близкие сразу же заметили, что девочка отличается способностями и сильным характером. Ездить верхом на подаренном ей Георгом V шотландском пони и испытывать интерес к лошадям Елизавета научилась раньше, чем читать и писать.

В шесть лет у принцессы появилась гувернантка. Эту обязанность выполняла 22-летняя шотландка Марион Кроуфорд, получившая образование в Эдинбургском университете. Молодая наставница сумела привить Елизавете такие качества, как самодисциплина, прилежание, пунктуальность.

В дальнейшем обучение принцессы носило главным образом гуманитарную направленность. Девочка получала знания по истории, географии, грамматике, литературе, французскому языку. К этим ежедневным урокам прибавились занятия музыкой, светским этикетом, танцами и рисованием. Вопрос о более серьезном образовании за стенами дворца даже не стоял. В семье тогда еще герцогов Йорков не придавали большого значения обучению детей. Елизавета и появившаяся через четыре года сестра Маргарет готовились к роли благовоспитанных невест. Общение со сверстниками строго ограничивалось. Но девочки почти не страдали от этого. Дружная семья и особенно кипучая энергия и изобретательность старшей Елизаветы долгое время восполняли этот пробел [29]. К тому же при всей своей демократичности, особенно после коронации, Георг VI и его супруга следовали традиции, подтвержденной В. Баджеготом и гласящей, что жизнь монарха окружена тайной [30].

И все же благодаря стараниям бабушки королевы Марии Елизавета и Маргарет познакомились со многими произведениями английской литературы и лондонскими музеями. Она же не в меньшей степени была озабочена тем, чтобы принцессы осознали высоту своего положения. В кодекс королевского поведения в число основных качеств включались чувство собственного достоинства и сдержанность. По мере того как средства массовой информации усиливали внимание к королевскому дому, соблюдение этого кодекса становилось особенно важным, и Елизавета научилась следовать его правилам.

Ограниченные знания, полученные на уроках, будущая королева сумела восполнить благодаря своей любознательности, чтению и общению с высокообразованными людьми, вращающимися в кругу ее родителей.

В 13 лет, накануне второй мировой войны, Елизавета встретилась с принцем Филиппом, кадетом Дортмутского королевского военно-морского училища. Будущий жених родился в 1921 г. и был сыном принца Андрея Греческого и принцессы Алисы, старшей сестры лорда Маунтбеттена, близкого родственника королевской семьи. По родословной матери он был прямым потомком королевы Виктории, а по отцу связан с греческо-датской королевской фамилией, а также с российским императорским домом. Его дед греческий король Георг I женился на княжне Ольге, внучке царя Николая I [31]. Но пройдет еще 7 лет пока принц, теперь уже бывалый морской офицер, участвовавший в военных сражениях, станет супругом принцессы.

С 1947 г., когда после свадьбы супругам были присвоены титулы Ее и Его Королевские Величества герцогиня и герцог Эдинбургские, наследница престола получила личного секретаря и доступ к государственным бумагам.

В ноябре 1948 г. у Елизаветы и Филиппа на свет появился принц Чарлз, затем принцесса Анна и принц Эндрю. Значительно позднее родился принц Эдвард.

Со времени повзросления дочери Георг VI передавал ей опыт своего царствования, а во время его болезни молодые супруги брали на себя исполнение представительских функций. Причем и Елизавета, и особенно Филипп, отличавшийся независимым характером, страшились того дня, когда им придется стать первыми лицами в государстве, а принцу - подданным своей супруги.

Роковой день настал 6 февраля 1952 г. Смерть короля и любимого отца знаменовал мучительный перелом в судьбе Елизаветы, и она мужественно перенесла его, не поддавшись панике. Обязанности королевы и сохранение престижа монархии стали приоритетными в ее жизни.

Британцы были подготовлены к правлению молодой привлекательной наследницы уважаемого суверена, а Елизавета оказалась соответствующей своему статусу. Такие ее качества, как умение работать и учиться делали ее с каждым годом мудрее и компетентнее. Одна из придворных дам, долгое время общавшаяся с монархиней, охарактеризовала ее следующим образом: "Елизавета II обладает железной волей, дисциплинированностью и любит порядок. Она избегает проявления эмоций и держит свои чувства под жестким контролем. Иногда Вы увидите мускулы, двигающиеся на ее щеках, но не более того. Елизавета полностью идентифицировала себя с ролью королевы" [32].

Принц Филипп, превратившийся из главы семьи в подданного своей супруги и вынужденный прервать свое блестящее продвижение по военно-морской службе, некоторое время не мог примириться с происшедшими переменами. Тучи сгущались над их личной жизнью. Но взаимные чувства, уважение и такт, проявленный супругой, спасли их брак [33]. Елизавета безраздельно признала его авторитет в домашних делах, а Филипп стал надежной опорой в выполнении ее обязанностей. Неслучайно их сравнивают с королевой Викторией и принцем-консортом Альбертом. 19 ноября 1997 г. королевская чета отпраздновала свою золотую свадьбу.

Фундаментальные биографии, вышедшие в Англии к 70-летию Елизаветы II и основанные на новых документах Виндзорского архива, а также мемуары видных государственных деятелей дают возможность получить некоторое представление о политических симпатиях монархии во время критических для ее страны ситуациях в 1956 и 1963 гг.

Напомним, что в годы царствования Елизаветы II суверен еще играл некоторую роль в назначении премьер-министров. Такая ситуация могла возникнуть, если бы премьер-министр, представлявший партию парламентского большинства, умер или ушел в отставку, а среди деятелей этой партии не оказалось признанного лидера. Кроме того, партия могла оказаться с двумя лидерами - в палате лордов и палате общин. Впрочем, и в этих обстоятельствах свобода выбора главы кабинета ограничивалась тем, что ни один премьер-министр не может сформировать правительство, если он не пользуется поддержкой палаты общин и своей партии в этом органе.

Политические кризисы коснулись консерваторов. К тому же лейбористы, когда они заменили на политической арене либералов, уже выработали механизм выбора своего лидера, превращавшегося в случае их победы на всеобщих выборах в премьер-министра. У тори подобного механизма не было, но в большинстве случаев оставались очевидные преемники на пост премьер-министра. Тем не менее имелось несколько примеров, когда выбор приходилось делать. Рассмотрим две наиболее острые кризисные ситуации второй половины XX в.

Первая относится к последним месяцам 1956 - началу 1957 гг. и характеризуется неудачей в Суэцкой войне, кризисом в партии тори и необходимостью смены лидера и премьер-министра.

В фундаментальной биографии Елизаветы II, написанной Б. Пимлоттом и основанной на архивных материалах, приводятся документы, свидетельствующие о том, что накануне войны противники военного решения суэцкого вопроса как, например, консерватор лорд Маунтбеттен, а также премьер-министр Австралии Р. Мензис использовали королеву как лоббиста, чтобы повлиять на решения премьер-министра А. Идена [34]. Очевидно, что их миссия не удалась, но это не значит, что лоббистская функция королевы с ее влиянием и компетентностью утратила свое значение.

В начале 1957 г., заявляя о своей отставке, Иден предложил королеве две кандидатуры: министра финансов Г. Макмиллана и лорда-хранителя печати и лидера палаты общин Р. Батлера. На лорда Солсбери была возложена задача зондирования мнений среди тори. По его инициативе круг опрашиваемых был ограничен членами кабинета и бывшими министрами. В итоге реформатор партии и представитель ее радикального крыла Батлер был забаллотирован, а поддержку получил более умеренный по своим взглядам Макмиллан. Королева приняла мнение руководства тори, и премьер-министром стал Г. Макмиллан.

Вместе с тем, как считают оппоненты Макмиллана и биограф Елизаветы II Б. Пимлотт, у королевы был выбор, и она могла пойти по другому пути. Прежде всего, согласно конституции, монарх мог спросить "совета" у уходящего в отставку премьера и действовать в соответствии с ним. Елизавета же сознательно не использовала эту возможность и, кроме того, не придала значения осторожному суждению Идена, высказанному в пользу Батлера. Но основной грех королевы, по мнению приверженцев Батлера, заключался в том, что, зная о противоречиях в партии, она предпочла опереться "на старую гвардию", наиболее консервативную часть тори. При ее одобрении лорд Солсбери избрал метод консультаций, исключающий из опроса рядовых членов парламентской фракции тори. А именно среди них соперник Макмиллана пользовался наибольшей поддержкой. Состоялся таким образом союз монарха и наиболее консервативных сил в партии тори. Альтернативные пути, предоставлявшие шанс Батлеру, королева проигнорировала [35].

Другой случай отставки главы консервативного кабинета, когда его властные полномочия не истекли, имел место в октябре 1963 г. Прелюдией к нему явились скандалы, подорвавшие репутацию ряда министров Макмиллана и поставившие под угрозу престиж всего кабинета. Больше всех шума наделала связь министра обороны Дж. Профьюмо с топ-моделью и женщиной легкого поведения Кр. Киллер. Конфиденциальные встречи происходили в доме известного врача-остеопата и одновременно придворного художника С. Уорда. Положение усугублялось тем, что посетителем тайных собраний, по слухам, был и заместитель советского военно-морского атташе Е. Иванов, использовавший свое общение с влиятельными людьми в разведывательных целях.

При содействии прессы супружеская неверность Дж. Профьюмо и его сомнительные связи превратились в почти детективную историю. Результатом судебных разбирательств явились отставка Профьюмо, добровольный уход из жизни С. Уорда, подрыв престижа всего кабинета консерваторов и в какой-то степени самого двора [36].

В начале октября 1963 г. Г. Макмиллан серьезно заболел и собирался уйти в отставку, не оставив признанного преемника. У партии оказалось немало желающих занять его место, но вскоре выделилось двое: заместитель премьера Батлер и министр иностранных дел лорд Хьюм. При этом сам Макмиллан, контролировавший ход событий из госпиталя, вновь вступил в игру против своего прежнего конкурента.

Королева и на этот раз оказалась на стороне "старой гвардии" и позволила Макмиллану манипулировать ее действиями. Но сторонники Батлера также пытались оказать давление на монарха. В Букингемский дворец обращались как члены кабинета, так и рядовые парламентарии. Фактически Елизавета II вовлекалась во внутрипартийную борьбу. При этом конституционная прерогатива монарха в отношении назначения премьер-министра признавалась обеими сторонами [37]. Но прецедент использования данного полномочия сувереном уходил в прошлое, и Макмиллан решил проигнорировать его. Стремление преградить путь к власти настойчивому политическому сопернику оказалось сильнее физических страданий. Ослабленный болезнью и операцией Макмиллан сумел принять королеву в больничной палате, убедить ее в преимуществах кандидатуры лорда Хьюма и вручить ей меморандум, рекомендовавший назначить его ставленника на освободившийся пост. Попавшая в щепетильную ситуацию и не чуждая сострадания к больному Елизавета II предпочла подчиниться воле бывшего главы правительства. К тому же обладавший обаянием аристократ Хьюм был давним знакомым королевы и разделял ее увлечения лошадьми.

В результате при поддержке королевы ставленник Макмиллана одержал победу над Батлером и во главе правительства стал консервативный по своим убеждениям и нерешительный деятель.

Шанс повлиять на политическую жизнь страны в прогрессивном направлении, чрезвычайно редко предоставляемый монархам, не был использован Елизаветой II. Сторонники Батлера до сих пор упрекают ее в поддержке консервативных сил. К тому же недальновидность Макмиллана и просчет монархии вскоре стали очевидными.

Дуглас-Хьюм не сумел удержать партию тори у власти. Его дискредитация среди своих коллег привела к тому, что в начале 1965 г. он же, теперь уже лидер оппозиции, согласился с демократическими изменениями в партии. Был разработан механизм будущих выборов партийного лидера. Отныне в консервативной и лейбористской партиях никто не может занять пост премьер-министра, если он до этого не был избран лидером партии [38]. Выбор короны таким образом ограничивался одной персоной, и она фактически потеряла возможность на назначение премьер-министра.

Демократический и по существу республиканский принцип государственного устройства, в конце концов, должен был вступить в конфликт с олигархическим методом выбора лидера крупнейшей политической партии. Монархия потеряла последний рычаг своего непосредственного воздействия на политику. Тем не менее сохранились влияние суверена, основанное на почитаемой подданными монархической традиции, и его лоббистская функция, зависящая от авторитета конкретной личности главы государства. Не утрачены и признанные еще В. Баджеготом права монарха: быть информированным, награждать и советовать. И самое примечательное - британская корона неоднократно доказала свою способность адаптироваться и в какой-то степени врастать в демократическое устройство общества.

Елизавета II, несмотря на проявленные ею симпатии к "старой гвардии" тори, восхищала министров редким умением устанавливать личные контакты с государственными деятелями любой политической ориентации. Так, после поражения на выборах в октябре 1964 г. консервативного правительства ей впервые за годы царствования пришлось иметь дело с лейбористами.

Четверо предшествующих глав правительств - У. Черчилль, А. Иден, Г. Макмиллан и А. Дуглас-Хьюм были аристократами, людьми, происходящими из ее сословия.

Новый премьер Гарольд Вильсон принадлежал к низшим слоям среднего класса. Многое в его карьере давалось ему нелегко, и даже блестящее окончание Оксфорда мало изменило его облик и привычки. Для королевы в интеллектуальном, социальном и политическом плане он был преуспевающим человеком с улицы, а для ее двора - пришельцем с другой планеты.

На первую встречу с Елизаветой II - "поцеловать руку" королевы и получить государственную печать, что по традиции символизировало назначение его премьером, Вильсон вопреки церемониалу прибыл с женой, двумя сыновьями, отцом и секретаршей, что несколько шокировало дворцовое общество. Темы светских бесед о лошадях, скачках и охоте сразу же отпали. Правда, вскоре же выяснилось, что, с одной стороны, коммуникабельность и остроумие нового главы правительства, а с другой - такт и умение слушать самой королевы помогают им при обсуждении государственных вопросов и в познании друг друга.

Елизавету II сразу же пленило уважение Вильсона к английским традициям, включая пышные зрелища прибытия королевы на открытие парламента, о чем он неоднократно говорил репортерам [39].

В свою очередь лейбористский премьер был очарован обаянием и интеллигентностью королевы. В общении с ней Вильсон не стремился быть ни ее патроном, как, например, У. Черчилль и Г. Макмиллан, ни актером, надевавшим маску подобострастия перед коронованной дамой. Вопреки дворцовому этикету новый глава правительства относился к Елизавете II как к равной и говорил с ней так, как будто бы она была членом его кабинета. И при этом, имея лишь небольшое лейбористское большинство в парламенте, премьер никогда не использовал монархиню для привлечения ее подданных на свою сторону. В окружении суверена заметили, что уважение и симпатии первых лиц государства друг к другу растут, а продолжительность официальных еженедельных встреч увеличивается. Заговорили даже о неординарных отношениях между первыми лицами государства. Не было сомнения, что взаимопонимание между Елизаветой II и Г. Вильсоном для пользы дела было достигнуто [40].

В то же самое время министр лейбористского правительства по жилищному строительству Ричард Кроссман явно не одобрял дворцовые ритуалы. В его описании церемонии "целования ручек" королевы, через которую проходили министры, присягавшие монарху в качестве членов Тайного совета, сквозит ирония. Р. Кроссман рассказывает, как он и его коллеги накануне предстоящего посвящения тренировались в умении преклонять колени, держать библию, брать руку королевы и, наконец, отходить, оставаясь обращенными к ней лицом и пятясь спиной к выходу. Затем в большой гостиной дворца Елизавета II принимала их, стоя с протянутой рукой в течение сорока минут, пока министры совершали свои упражнения. "Нам было неловко, - пишет Кроссман, - и ей было нелегко. Но после завершения формальностей не лишенная юмора королева пошутила: "Вы пятились великолепно". И все рассмеялись" [41].

Левый лейборист Тони Бенн, отказавшийся в свое время от титула виконта, также участвовал в описанной церемонии и воспринял ее как "ужасную деградацию", напоминающую обычаи африканского племени. Не без основания Бенн заметил, что их заставляли присягать королеве, "в то время, как они несли ответственность лишь перед своими избирателями". Позднее, чтобы отделить себя от "подобострастных коллег", он отверг приглашения на дворцовые приемы [42].

В целом же на протяжении XX столетия отношения между суверенами, с одной стороны, и главами кабинетов и министрами, с другой, оставались взаимоуважительными. Некоторые трения возникли лишь во время пребывания у власти М. Тэтчер, на чем мы остановимся ниже.

ЕСТЬ ЛИ У БРИТАНСКОЙ МОНАРХИИ БУДУЩЕЕ?

Все вышеизложенное позволяет поставить вопрос, есть ли у института монархии перспективы сохраниться и иметь влияние в XXI в.

Начнем с того, что в Соединенном Королевстве нет какого-либо влиятельного движения, выступающего за республиканское устройство страны, хотя имеется небольшой по численности антимонархический союз. При опросах общественного мнения, проводившихся до начала 90-х годов, обнаруживалось, что около 80-88% населения предпочитали иметь монарха как главу государства. Поддержка суверена обеспечивалась со стороны всех социальных категорий населения. В январе 1990 г. только 6% участников опроса, представлявших главным образом молодежь, посчитали, что монархия должна быть ликвидирована [43].

При этом, по мнению одних социологов, современная монархия принимается британцами как часть государственности, наследие славного прошлого, необходимый атрибут стабильности, своеобразный патронаж, обеспеченный всем подданным. По мнению других, восприятие монархии для жителей Соединенного Королевства так же естественно, как восприятие неравенства, национальной идентичности.

Ни одна влиятельная политическая партия не включала требование установления республики в свою программу.

Тори традиционно считались партией, поддерживающей трон, англиканскую церковь и империю. Праворадикальный консерватор Инок Пауэлл, выражая мнение многих коллег по своей партии, в 1993 г. определял монархию как центр лояльности, позволившей Британии избежать многих политических кризисов и гарантировать демократическое развитие государства [44].

Отношение лейбористов к монархическому принципу довольно своеобразно. В программе партии был зафиксирован принцип равенства, чему, естественно, противоречили наследственные привилегии членов королевского двора и палаты лордов. Между тем, в практической деятельности отстаивание этого принципа не стало первостепенным делом для лейбористов. Кроме того, ежегодная конференция партии 1923 г. подавляющим большинством отвергла республику как форму государственного устройства Великобритании. И можно сказать, что с этого момента на долгое время для партии в целом вопрос был закрыт. Правда, это не исключало антимонархических выступлений отдельных лейбористов. Т. Бенн, Р. Кроссман и В. Гамильтон полагали, что монархия увековечивает классовую систему и препятствует демократическим преобразованиям.

При всем этом убежденный республиканец В. Гамильтон в книге "Моя королева и я", опубликованной в 1975 г., признал, что "открытое выступление его партии против монархии могло бы оказаться политическим самоубийством" [45].

На бытовом уровне все, что происходит в королевской семье, жителям островов еще более интересно, чем просмотр по телевизору "мыльной оперы".

В годы нахождения у власти консервативного правительства М. Тэтчер (1979-1990 гг.) сложилась курьезная ситуация. В газетах всех политических направлений говорилось о трещине, наметившейся в отношениях между монархом и премьер-министром, и о том, что Елизавета II категорически не приемлет "королевский" стиль руководства М. Тэтчер. Отмечалось также, что глава государства озабочена тем, как бы поддержка премьер-министром Южно-Африканской республики, проводившей политику апартеида, не повредила влиянию Англии в африканских странах - членах Содружества [46].

В июле 1986 г. газета "Тайме" авторитетно заявила, что королева обеспокоена позицией британского правительства, блокирующего применение санкций против расистского режима ЮАР [47]. По-видимому, консервативный кабинет оценил этот, хотя и замаскированный демарш Елизаветы II как ее вмешательство в политические дела. Закулисный обмен претензиями закончился тем, что вскоре после появления публикации в "Тайме" пресс-секретарь королевы, выполняющий в щепетильных обстоятельствах функцию громоотвода, подал в отставку. Между тем в мемуарах М. Тэтчер отрицала наличие каких-либо разногласий с королевой и отмечала "ее опытность, способность быстро разбираться в текущих вопросах и общую плодотворность их бесед" [48]. По-видимому, она сочла нецелесообразным выделяться из ряда своих предшественников в отношениях с монархом.

В то же самое время особенностью 11-летнего пребывания у власти М. Тэтчер явилось возникновение критики в адрес королевского дома в самой консервативной партии. Так, один из энтузиастов рыночного подхода к функционированию государственных институтов Э. Мортон утверждал: "Если у государства нет необходимости добывать уголь (имелась в виду консервация правительством тори неприбыльных шахт. - Г.О.), то еще более очевидно, что оно не должно содержать дворцы" [49].

В начале 90-х годов стало очевидно, что не все неизменно в Соединенном Королевстве.

С 1990 г. консервативный кабинет возглавил преемник М. Тэтчер Джон Мейджор, а среди его министров наметились острые разногласия, в прежние времена в значительно большей степени характерные для лейбористов, чем для консерваторов. Одна часть членов кабинета Дж. Мейджора, называемых "рыночниками", выступала за тесную интеграцию с Европой, другая, именуемая "евроскептиками", полагала, что подобная политика нанесет ущерб суверенитету Великобритании [50].

"Рыночники" уже более категорично, чем раньше, распространяли свои принципы на монархию. Стефан Хейзлер, убежденный европеист, автор книги "Конец Виндзорского дома и рождение Британской республики", вышедшей в 1993 г., развил целую концепцию о несоответствии монархического устройства современной жизни. Он писал: "Наша культура, стереотипы мышления и жизненные ценности - все, что называется "британским образом жизни", не позволяют нам эффективно конкурировать с современным миром свободного предпринимательства... Ура-патриотизм (опирающийся главным образом на необразованных и сентиментальных граждан) усиливает этот тупиковый консерватизм, препятствуя полной модернизации страны и получению преимуществ от новой глобальной экономики и интеграции с Европой" [51].

Исходя из этого, Хейзлер призывал к тщательному пересмотру состоятельности британских институтов. "Если мы рассчитываем на основательное вовлечение в Европу, - отмечал он, - необходимо фундаментальное изменение в системе управления. Британское государство с его неписаной конституцией, крепкой привязанностью к монархии, лордами и учрежденной церковью - полный анахронизм..., препятствующий дальнейшему развитию нашей страны" [52]. Как выход из создавшегося положения автор предлагал ликвидировать монархию актом парламента с последующим референдумом.

Впрочем угроза престижу монархии в большей степени исходила из самого Виндзорского дома. Семейные скандалы и бракоразводные процессы, коснувшиеся сестры королевы принцессы Маргарет, ее дочери принцессы Анны и двух сыновей - наследника престола Чарлза и среднего из братьев - принца Эндрю, получили широкую огласку и поколебали авторитет первой семьи нации. Так, согласно опросам службы Гэллопа, опубликованным 22 февраля 1993 г., 26% британцев уже не считали, что монархия составляет гордость нации. [53].

1996 г. открыл кризисную полосу для авторитета монархии в общественном мнении страны. Число противников этого института по разным основаниям составляло временами около 40%. Главной мишенью критики стал наследник престола принц Чарлз. 28 августа 1996 г. произошел официальный развод принца Чарлза и его супруги, любимицы публики, принцессы Дианы. Расторжение этого брака не было неожиданностью, но тем не менее явилось сенсацией для общественного мнения. 43% опрошенных британцев заявили, что не хотят в будущем иметь разведенного короля. Высказывались даже суждения, что после кончины Елизаветы II корона должна быть передана ее внуку, старшему сыну Чарлза и Дианы принцу Уильяму [54].

Откровенное неодобрение произошедшему событию высказали иерархи Церкви Англии. 25 августа, еще до расторжения брака, многие епископы выступили с заявлением. В нем они предупреждали принца, что его решение вступить в повторный брак послужит причиной раскола среди духовенства. Часть церковнослужителей не сможет примириться с тем, что человек, нарушивший обет венчания и заключивший новый союз при здравствующей супруге, станет главой их церкви [55]. Между тем такая перспектива была возможна, т.к. подругой Чарлза в течение многих лет являлась Камилла Паркер Боулз, не пользовавшаяся симпатией граждан Великобритании.

В 1997 г. антагонизм внутри Церкви Англии стал очевидным. Почти одна треть священников, привлеченных к опросу в августе того года, сказали, что они откажутся поклясться в верности новому королю, если им будет Чарлз. Три четверти из них заявили, что церковь не должна санкционировать новый брак Чарлза [56].

Впрочем, сам Архиепископ Кентерберийский Джордж Кэри занимал более гибкую позицию в отношении личных проблем принца. Летом 1996 г. высший иерарх Церкви Англии уведомил общественность в том, что он не видит препятствий к тому, чтобы разведенный принц занял престол. Свое отступление от церковных правил Дж. Кэри обосновал тем, что приходится жить в стране, где около 50% молодых пар разводятся [57].

Помимо личных проблем наследника престола в отношениях между ним и консервативно мыслящей публикой, включая церковнослужителей, имелись и другие сложности. Дело в том, что эта часть общественности не разделяла политические взгляды Чарлза и опасалась его радикальных действий после того, как он обретет корону. Тревога не была безосновательной. К этому времени принц Уэльский уже проявил себя как личность. Из всех своих предшественников - наследников короны Чарлз является самым образованным человеком. В молодости после окончания Кембриджского университета он получил степень бакалавра искусств в области истории. Еще более широки его теоретические познания и практическое умение в области военного дела. Все это Чарлз приобрел, завершив обучение в Гренвильском колледже по военному пилотированию и Дортмутском военно-морском училище. Помимо всего принц - прекрасный спортсмен, что весьма ценится в Англии.

В зрелые годы наследник престола написал книгу по истории архитектуры, проявлял интерес к сельскому хозяйству и к экологии, много занимался благотворительностью.

Как следует из публичных высказываний будущего короля, неоднократно прозвучавших по телевидению и отраженных в печати с начала 90-х годов, он намерен реформировать монархию в нескольких направлениях.

Прежде всего Чарлз собирается "удешевить" этот институт, значительно сократив число королевских особ, получающих субсидии от государства по так называемому цивильному листу и участвующих в торжественных церемониях. Таким образом он отвечал на обвинение в расточительности двора, предъявляемое частью консерваторов и лейбористов [58].

Еще более примечательным стало заявление принца Уэльского о том, что он внесет поправку в коронационную клятву. Речь шла о том, что король должен быть защитником всех вероисповеданий, а не только англиканства, с которым монархи традиционно связаны уже в силу того, что они поочередно являлись светскими главами Церкви Англии. Сам принц объяснял свое намерение тем, что граждане его страны исповедуют разные религии и принадлежат к разным культурам.

Новый взгляд Чарлза на отношение между монархией и религиями выразился также в том, что он намерен устранить почти 300-летнее запрещение для наследников престола вступать в брак с римскими католиками и разрешить перворожденному ребенку королевской четы наследовать трон независимо от пола [59]. Предполагается таким образом дезавуирование одного из важных положений Акта о престолонаследии 1701 г.

Радикализм воззрений Чарлза сказался и в том, что он еще до проведения в 1997 г. референдумов в Шотландии и Уэльсе и последующего предоставления им некоторого самоуправления поддерживал возвращение этих регионов "к их собственным корням".

Демократизмом отличались и заявления наследника престола, касавшиеся внутриполитических проблем. Так, например, его беспокоили возросшая безработица среди молодежи, бедственное положение матерей-одиночек, этнических меньшинств, судьба бездомных. Тревога обернулась практической помощью. Был основан специальный благотворительный фонд "Опека принца". Каждый год дотации в эту организацию благодаря деятельности Чарлза, включая и его личные взносы, увеличиваются в несколько раз.

По утверждению газеты "Тайме", план реформирования монархии, выдвинутый Чарлзом, был выработан профессором Оксфордского университета и наперсником принца Верноном Богданором. В 1995 г. был опубликован труд Богданора "Монархия и конституция". Во время подготовки книги были учтены и воззрения будущего короля. Ключевая концепция монархии XXI в. вырабатывалась под определенную личность [60]. Но она могла быть реализована лишь парламентскими решениями при поддержке той или иной правящей партии.

Какая же из партий сможет модернизировать монархию? Очевидного ответа еще нет. Инициаторы реформирования традиционного института есть в той и другой партии.

В центре общественного внимания - возможный разрыв альянса суверена и Церкви Англии. С точки зрения противников Чарлза, такой поворот событий приведет к лишению Церкви ее привилегированного государственного статуса и падению влияния англиканства. Культура, воззрения и нравственность граждан, основанные на англиканских ценностях, окажутся подорванными.

Тем не менее у будущего короля-реформатора немало сторонников. И что еще важнее - в какой-то степени можно говорить о совпадении взглядов наследника престола и Энтони Блэра, нового премьер-министра Великобритании и лидера лейбористской партии, победившей на майских выборах 1997 г. У этих людей, казалось бы принадлежащих к разным политическим силам - правым, имея в виду монархию в целом, и левым, если говорить о партийном спекторе, сложились доверительные отношения. Принц поддерживал программу "новых лейбористов", и, в частности, его фонд включился в реализацию их социальных мероприятий. Много схожего в подходе Чарлза и премьер-министра в отношении равенства всех британских церквей [61]. К установлению полного религиозного равенства в стране Блэра подталкивают не только широкие демократические взгляды, но и тот факт, что его жена Чери является католичкой.

Личный контакт двух известных личностей сказывается и в их взаимной поддержке в сложных ситуациях. Так, Энтони Блэр, вопреки распространенным взглядам, с пониманием отнесся к перспективе появления Камиллы Паркер Боулз в качестве новой супруги Чарлза.

И все же открытое одобрение наследником престола лейбористской программы можно назвать беспрецедентным явлением и даже нарушением политической нейтральности членов королевской семьи. В связи с этим известный конституционный эксперт, консерватор по своим убеждениям, 80-летний лорд Блейк заявил в июле 1997 г., что поддержка принцем нового лейбористского правительства подвергает опасности традицию, согласно которой все члены королевской семьи были политическими кастратами [62].

Не остался равнодушным к происходящему и недавно избранный лидер консервативной партии Уильям Хейг. Несколько позднее он обвинил Блэра в том, что тот использует ближайших родственников королевы, чтобы нажить политический капитал.

Между тем негодование консерваторов вполне объяснимо. Сближение Чарлза и Блэра создает новую ситуацию, при которой знамя монархии перехватывается социал-демократической партией, а территория общественного влияния консерваторов неизбежно сужается.

Говоря о перспективах британской монархии, нельзя не коснуться последних событий общественно-политической жизни Соединенного Королевства.

Настоящим потрясением для семьи Елизаветы II и всей страны явилась трагическая смерть принцессы Дианы в Париже 31 августа 1997 г. Вечером этого дня шофер "мерседеса", в котором находились Диана и ее возлюбленный, сын египетского миллиардера Доди Аль Файед, затеял гонку с искателями сенсаций - журналистами, преследовавшими лимузин на мотоциклах. Соревнование закончилось катастрофой. Машина на бешеной скорости врезалась в одну из опор туннеля Альма. Принцесса и Доди Аль Файед погибли.

Скорбь, охватившую жителей Британских островов после получения этого известия, назвали "Дианоманией". Площадь перед Букингемским дворцом превратилась в ковер из цветов. В день похорон принцессы за движением траурного кортежа, покрытого белыми лилиями, на улицах Лондона наблюдали около миллиона британцев. Даже проводы в последний путь героя второй мировой войны, бывшего главы правительства У. Черчилля по массовости присутствующих не могли сравниться с похоронами принцессы. Для большинства тех, кто ее оплакивал, Диана стала символом сострадания ко всем страждущим. Э. Блэр назвал ее "народной принцессой" [63].

Трагедия, произошедшая с принцессой Дианой, поколебала авторитет королевской семьи, обвиненной в жестокости, и самого института монархии. Об этом свидетельствуют многочисленные опросы общественного мнения. В лейбористской и консервативной партиях будировался вопрос о проведении референдума в отношении целесообразности монархического устройства Великобритании.

И все же можно сказать, что это была лишь временная угроза позиции суверена. Парадоксально, но драматические события августа-сентября 1997 г. показали и устойчивость монархических симпатий. Ведь Диана завоевала популярность после того, как она стала принцессой Уэльской и получила "роль" в "мыльной опере", имея в виду ежедневный показ эпизодов из жизни королевского дома по телевидению.

Для подтверждения данной точки зрения обратимся к публикациям солидного британского еженедельника "Экономист". В октябре 1994 г. журнал заявлял, что он предпочел бы, чтобы монархия была ликвидирована, так как она является антитезой большей части того, что мы отстаиваем: демократии, свободе, награждению за достижения, а не по наследственному принципу. Тем не менее объективная оценка всего, что было пережито страной в осенние дни 1997 г., побудила редколлегию и авторов еженедельника придти к иным выводам.

Ряд статей сентябрьских номеров журнала посвящен трагедии в королевской семье. В одной из них говорится: "Монархия обладает мощной силой в возбуждении чувств патриотизма и национальной солидарности... Ни всеобщие выборы, ни парламентские дебаты не смогли бы настолько овладеть душами британцев и объединить нацию, как это сделала смерть принцессы Уэльской". Было признано также, что популярность и народная любовь к принцессе в значительной степени объяснялись ее принадлежностью к королевской семье [64].

"Экономист" опубликовал опросы общественного мнения, проведенные 6-7 сентября 1997 г., когда критика Елизаветы II, обвиняемой в равнодушии к гибели Дианы, достигла своего пика. Тем не менее 73% респондентов заявили, что они хотели бы, чтобы монархическое правление продолжалось. Причем эта цифра возрастала до 82%, когда в качестве короля опрашиваемым предлагался старший сын Дианы принц Уильям [65].

Учитывая некоторые колебания в общественном мнении, авторы журнала отмечают, что было бы лучше всего, если бы популярность монархии была подтверждена референдумом. Но и в данном случае у них нет сомнения в том, что суверен получит мандат на продолжение своего царствования.

Не менее важно обратиться к поведению и позиции премьер-министра во время тревожных дней, пережитых дворцом и страной, и непосредственно после них. Динамизм и интуиция, свойственные Блэру, сказались и в этих обстоятельствах. Новый глава правительства выработал совершенно особый стиль поведения, коснувшийся и монархии.

Вряд ли можно вспомнить политика такого масштаба в Англии или в других монархических странах Европы, который во время похорон члена королевской семьи лично зачитывал бы отрывок из Священного Писания. Смысл этого отрывка: любовь долготерпит, милосердствует и не гордится. Это был долг памяти принцессе, отражавший чувства ее почитателей, и обращение к Елизавете II - простить все горести. причиненные ей Дианой, и понять скорбь своих подданных [66].

7 сентября 1997 г., уже на следующий день после похорон Дианы, премьер-министр встретился с королевой в ее шотландском замке, чтобы обсудить будущее монархии, а затем выступил перед телезрителями в одной из программ Би-Би-Си. В своей речи он подчеркнул, что продолжает поддерживать институт монархии и всецело доверяет Чарлзу, который, по его мнению, является главной модернизирующей силой в королевской семье. Обращаясь к некоторым коллегам в своей партии, Блэр заявил, что не одобряет их республиканских устремлений. "Перед Британией, - сказал премьер, -был выбор - иметь монархию или президента. Я лично думаю, что монархия - это традиция, которую мы должны продолжить. Но монархия адаптируется и изменяется и будет модернизироваться с каждым поколением" [67].

Вместе с тем политический процесс продолжается. Большая часть реформ, намеченных лейбористским правительством Э. Блэра, в противоречие с его личной поддержкой королевского дома объективно ослабляют монархию. Так, учреждение органов самоуправления в Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии подрывает единство Соединенного Королевства и ослабляет влияние суверена. Стремление к большей самостоятельности особенно характерно для шотландцев, тяготеющих к национальным традициям и консолидирующихся вокруг своей кальвинистской пресвитерианской церкви, не связанной историческими узами с королевой.

Еще большую опасность представляет реформа палаты лордов. Ее замысел был раскрыт в речи Елизаветы II при открытии новой сессии парламента в ноябре 1998 г. [68]

Обращаясь к истории, нужно сказать, что наследственные права пэров давно уже не дают покоя некоторым членам лейбористской партии. Но до последнего времени правительство, да и общество в целом были еще не готовы к тому, чтобы выступить против древних аристократических кланов.

В 80-90-х годах именитые родословные теряли свою привлекательность, и к тому же с подобной инициативой выступил уже сам премьер-министр Э. Блэр. По его словам, он был полон решимости покончить со "священным правом" тори править страной. Аргументируя свое предложение, премьер подчеркнул, что это просто несправедливо, чтобы 750 наследственных пэров, из которых большую часть составляют консерваторы, постоянно держали в руках палату лордов, общее число членов которой составляет 1100 человек. "Пришло время покончить с феодальным господством партии тори в половине нашей законодательной системы", - заявил глава кабинета в парламенте [69].

Внесенный лейбористами билль прошел палату общин и 26 октября 1999 г. с третьего чтения был одобрен палатой лордов 221 голосом против 81. В соответствии с новым законом абсолютное большинство из наследственных графов, герцогов и баронов должны будут покинуть палату лордов. Лишь 92 пэрам временно было оставлено право заседать в верхней палате наряду с пожизненными пэрами.

Таким образом, вековая наследственная пирамида Великобритании разрушается, а самое главное - суверен остается единственной персоной, чьи титул и привилегии будут передаваться по наследству.

Возвращаясь к общественному положению Чарлза, отметившего в ноябре 1998 г. свое 50-летие, можно сказать, что за два года, последовавших после смерти Дианы, он значительно улучшил свою репутацию. Будучи и раньше неплохим отцом, в новой ситуации Чарлз полностью взял на себя заботу о детях, 17-летний принц Уильям и 15-летний принц Гарри учатся в престижном частном колледже - Итоне и большую часть свободного времени проводят с отцом в его загородном поместье Хайгроуве в графстве Глоустершир. Кроме того, подобно своей бывшей супруге Диане Чарлз стал более открытым для прессы. В борьбе двух лагерей в общественном мнении Великобритании, имея в виду почитателей погибшей принцессы и сторонников Чарлза, наметился перевес в сторону лагеря принца.

Остается и еще один щекотливый вопрос, затрагивающий отношения принца с Камиллой Паркер Боулз. Большая часть британцев негативно относятся к тому, чтобы она стала королевой. Но помимо этого сама Елизавета игнорирует долговременную связь сына с его возлюбленной. Даже свое 50-летие Чарлзу пришлось отмечать дважды: вместе с королевской семьей на торжественном приеме в Букингемском дворце и не менее пышно в собственном загородном поместье в широком кругу знаменитостей и друзей, включая Камиллу Паркер Боулз. Приведем в связи с этим интересный факт, отражающий демократизацию и адаптацию к новым условиям Церкви Англии. В январе 2000 г. специальная церковная комиссия опубликовала отчет, в соответствии с которым снимался запрет на проведение обряда венчания для людей, вступающих в повторный брак после развода с прежними партнерами. Последнее слово остается за Генеральным Синодом Церкви Англии, но уже сейчас большая часть духовенства склонна одобрить новый подход к заключению церковных браков.

Некоторую роль в принятии этого решения сыграла неопределенность отношений между наследником престола и будущим главой Церкви и его подругой, оказавшимися несчастливыми в первом браке и разведенными со своими супругами. По-видимому, высшие иерархи стремятся сохранить свою паству и одновременно оттянуть грядущий развод Церкви и государства [70].

В июне 1999 г. королевская семья пережила радостное событие. Состоялась долгожданная свадьба младшего сына Елизаветы II 35-летнего принца Эдварда. Учитывая, что этот брак нельзя назвать обычным для королевской семьи, остановимся на нем несколько подробнее.

Дело в том, что вопреки традиции Эдвард отказался от карьеры морского офицера и в начале 90-х годов впервые в истории монархии стал основателем собственного бизнеса. Он вложил 200 тыс. ф. ст. в телевизионную компанию "Ардент Продакшенс", являясь одновременно спонсором и продюсером ее проектов. Программа компании предусматривала обращение к историческим сюжетам, включая воссоздание портрета Эдуарда VIII и его взаимоотношений с королевским домом. За пять лет существование компании обернулось убытками в 1,5 млн. фунтов стерлингов, но тем не менее надежды на доходность предприятия в будущем остаются [71].

Будущая невеста принца родилась в 1965 г. в Кембридже и происходит из семьи, относящейся к среднему классу. Ее отец занимался торговлей автомобильными шинами, мать работала секретаршей. Родители имели стабильный доход и репутацию добропорядочного семейства. Проработав ряд лет в должности пресс-атташе в одной из радиокомпаний столицы и специализируясь в дальнейшем по тому же профилю - связям с общественностью, Софи постоянно продвигалась в своей карьере.

К моменту бракосочетания молодая женщина уже имела авторитет профессионала и преуспела в бизнесе значительно больше, чем ее будущий супруг. Она открыла собственное дело и стала директором двух компаний по общественным связям. Годовой доход Софи оценивался в 300 тыс. ф. ст. В то же самое время ежегодное довольствие, которое принц получал от королевы, составляло 90 тыс. ф. ст. В связи с этим газеты не без иронии писали, что молодая жена способна обеспечить супругу тот комфорт, к которому он привык с детства [72].

Елизавета II оценила благоразумие и уравновешенность не столь юной подруги младшего сына и проявила к ней благосклонность.

К этому времени нравы дворца утратили свою чопорность, и избранница принца не только разделяла с ним прогулки верхом и охотничьи забавы, но и заблаговременно поселилась в его апартаментах в Букингемском дворце.

Софи оказалась в центре внимания прессы сразу же после смерти Дианы. Всех поразило сходство невесты Эдварда с погибшей принцессой. Фотографии очаровательной молодой женщины, распространяемые в качестве сувениров накануне ее свадьбы, с удивительной точностью возрождали облик Дианы. Не было лишь экстравагантности в туалетах новой знаменитости и столь характерной для "народной принцессы" печальной улыбки на ее лице.

Венчание Эдварда и Софи прошло с меньшей пышностью, чем предшествующие события подобного рода. Примечательно также, что молодожены, несмотря на выполнение ими представительских функций, намерены расширить свой бизнес.

В заключение отметим, что на протяжении XX столетия Дом Виндзоров пережил ряд кризисов. Наиболее серьезные из них были связаны с его внутренними проблемами. Тем не менее можно утверждать, что британская монархия, продемонстрировавшая свою способность к адаптации, войдет в XXI в.

Литература

1. The Heart Has Its Reasons. The Memoirs of the Duchess of Windsor. New York, 1956. p. 356-357.
2. Цит по.: Judd D. King George VI. London. 1982. p. 124.
3. Ibidem; The Heart Has Its Reasons. The Memoirs of the Duchees of Windsor, p. 215.
4. Брэдфорд С. Елизавета II. Биография Ее Величества королевы. Пер. с англ. М., 1998, с. 65.
5. Judd D. King Georg VI. р. 125-126.
6. Hastings A., A History of English Christianity 1920-1985. London, 1986, p.248; Judd D. Op.cit..p. 130-132.
7. Трухановский В.Г. Уинстон Черчилль. Политическая биография. М., 1977, с. 258-259.
8. Middlemas K., Barnes J. Baldwin. London, 1969, p. 1009-1010.
9. Judd D. Op.cit., p. 135.
10. Ibid., р. 137.
11. Шелленберг В. Мемуары. Пер. с нем. М., 1991, с. 96-105.
12. Judd D. Ор. cit., р. 140-149; The Heart Has Its Reasons. The Memoirs of the Duchess of Windsor, p. 298-299; Ziegler Ph. King Edward VIII. The Official Biography. London, 1990, p. 386, 391, 397.
13. Judd D.Ор. cit., p. 147-149.
14. The Heart Has Its Reasons..., p. 336-350
15. Judd D.Op.cit., p. 7-9.
16. Ibid., р. 22-23.
17. Ibid., р. 30-50.
18. Ibid., р. 46.
19. Prochaska F. Royal Bounty. The Making of Welfare Monarchy. New Haven - London, 1995, p. 217. 244-245; Judd D. Op. cit., p. 77-86.
20. Longford Е. The Queen Mother. London, 1981; Judd D. Op. cit., p. 61-68.
21. Jndd D. Op. cit., p. 140.
22. lbid., p. 141.
23. Ibidem.
24. lbid., p. 150-151.
25. Wheeler-Bennett J. George VI: His Life and Reign. London, 1958, p. 328-329.
26. Sunday Express, 22. IX. 1957.
27. Judd D. Ор. cit., р. 226, 238, 249.
28. Попов В.И. Жизнь в Букингэмском дворце. Елизавета II и королевская семья. М., 1966; Брэдфорд С. Указ. соч.
29. Pimlott В. The Queen. A Biography of Elizabeth II. London, 1996, p. 2-20.
30. Bagehot W. The English Constitution. World's Classics Edition. London, 1949.
31. Judd D. Prince Philip. A Biography. London, 1980, p. 23-30, 31-48.
32. The Sunday Telegraph Review, 2.XI. 1997.
33. Judd D. Prince Philip, р. 151-160.
34. Pimlott В. The Queen. A Biography of Elizabeth II, p. 253-256.
35. Pimlott B. Op. cit., p. 259; Butler R.A. The Art of Possible. The Memoirs of Lord Butler. London, 1971, p. 195.
36. Брэдфорд С. Указ. соч., с. 333-335; Pimlott В. Op. cit., р. 319-320.
37. Pimlott В. Op. cit., р. 324-335; Ноrnе A. Macrnillan 1957-1986. The Official Biography. London, 1989, v. II, p. 533, 553; Macmillan H. Memoirs. London, 1973, p. 490.
38. Горбик B.A. Консервативная и либеральная партия в политической системе послевоенной Англии. Киев. 1977. с. 33-34.
39. Daily Express, 5.Х1.1965.
40. Pimlott В. Op. cit„ p. 342-344; Wilson H. The Labour Goverment 1964-1970; A Personal Record. London, 1971. p. 22.
41. Pimlott В. Op. cit., р. 345.
42. Ibidem.
43. Billing М. Talking of the Royal Family, London - New York, 1993. p. 3, 7, 175.
44. Пaуэлл И. Парадокс монархии. - Исследования по консерватизму. Вып. 1. Консерватизм в современном мире. Материалы международной научной конференции. Пермь. 27-28 мая 1993. Пермь, 1994, 53-57.
45. Billing М. Ор. cit, р. 6-8.
46. Correspondent, 22.1V. 1990.
47. Times, 13.V11.1986; Marxism Today, September, 1988, p. 20-25.
48. Thatcher М. The Downing Street Years. London, 1993, p. 18.
49. Sunday Times, 21.1.1990.
50. Перегудов С.П. Тэтчер и Тэтчеризм. М., 1996, с. 221-285.
51. Haseler St. The End of the House of Windsor. Birth of a British Republic. London - New York. 1993, p. 3-4.
52. Ibid., p. 4-5, 39-43.
53. Daily Telegraph, 22. II. 1993.
54. Times, 31. VIII. 1996.
55. Sunday Telegraph, 25. VIII. 1996.
56. Times, 31. VIII. 1997.
57. Times, 29. VIII. 1996.
58. Times. 20. VIII. 1996.
59. Sunday Telegraph, 25. VIII. 1996; Times, 20. VIII. 1996.
60. Times, 20. VIII. 1996.
61. Independent of Sunday, 20. VII. 1997.
62. Ibidem.
63. Guardian Weekly, 14. IX. 1997.
64. Economist, 6-12 September, 1997, p. 17, 23.
65. Economist, 13-19 September, 1997, p. 20.
66. Guardian Weekly, September 14, 1997, p. 10-15.
67. Weekly Telegraph, 17-23 September, 1997, p. 1-2, 12-13, 26, 28.
68. Economist. 14-20 November, 1998, p. 34-35.
69. Times, 25. XI.1998.
70. Times. 26.I. 2000
71. The Sunday Times, 20. VI. 1999.

72. Ibidem.