А. Шкроб: "Статья о статьях"

СТАТЬЯ О СТАТЬЯХ

А.М. Шкроб

Шкроб Александр Моисеевич - канд.хим.наук, вед.научн.сотр.
Института биомедицинской химии им. В.Н. Ореховича РАМН,
редактор-издатель сетевой образовательной библиотеки VIVOS VOCO.

Я написал эти заметки, наслушавшись про "интернетизацию" науки и образования, - в особенности, образования. Интернет представляют универсальным кладезем сведений, ценность которого особенно велика благодаря плюрализму и свободе выбора. Действительно, все большая доля информационного достояния человечества перемещается во Всемирную Сеть. При этом технические особенности Интернета уравнивают любые источники по части доступности, одновременно размывая границы между традиционными информационными слоями. В результате, забота о распознавании полезных и достоверных сведений постепенно перекладывается с распространителя информации на ее потребителя. В каком-то отношении, это - знамение века… Что есть правда, а что - ложь в рекламе, газетной статье, предвыборном плакате? В постмодернистском сознании истина и заблуждение не просто соседствуют, но, по определению, не подлежат размежеванию *.

* Смешение реалий с вымыслом ради выгоды родилось не вчера. Еще в 30-х годах XIX века О.И. Сенковский издавал журнал "Библиотека для чтения", в котором, в частности, публиковались заметки о последних достижениях науки и техники. Дабы увеличить тираж, он сознательно путал в них правду с эффектными придумками, сообщая, например, как с помощью "электрической силы" удалось оживить скорлупки диатомей, осевшие миллионы лет назад на дно первобытного океана.

Разумеется, Интернет не породил, а лишь обострил необходимость как навигации в этом первичном бульоне, так и умения классифицировать информационные материалы по их жанру, происхождению, и надежности. Именно в силу универсальности и доступности Интернета, это умение должно стать одной из основ современного образования. Без него читатель, будь он учащийся или преподаватель, беззащитен перед паранаукой, шарлатанством и пропагандой.

Мне кажется разумным начать с именно с классификации источников. При этом, волей-неволей, огранимся естественными науками, вне которых пришлось бы выйти за рамки компетенции и личного опыта.

* * *

Пока что основным источником Знания, если исключить учебники, служит научная литература. Как ни странно, произнося этот знакомый всем термин, молодые читатели редко осознают его смысл и, тем более, не владеют должными навыками при выборе и оценке книг и статей. Самостоятельно к этому, если и приходят, то далеко не сразу, после многих ошибок и разочарований. Поэтому обучение "работе с литературой" является не только критерием качества образования, но и залогом успехов в последующей деятельности.

Двигаясь от лаборатории к аудитории, попробуем вначале ответить на далеко не тривиальный вопрос: "Что можно считать научной публикацией?" Главное утверждение, которое мне хочется здесь обосновать и иллюстрировать – причисление чего-либо к науке опирается не на формальные определения, а исключительно на совокупность экспертных оценок. Решение, так или иначе, принимается сообществом ученых, как если бы речь шла о приеме в клуб. Иными словами, наука есть то, что научное сообщество считает наукой *.

* Ситуация здесь сходна с описанной Веркором в книге "Люди или животные?", где автор и его герои задаются вопросом: "Что есть человек?" Коротко говоря, по Веркору, к людям относятся существа, которых люди считают людьми.

Действительно, современная наука сохранила многие черты цехового ремесла с его замкнутостью, кастовостью, сложной системой ученичества и наставничества, обрядами испытаний и посвящений... Экзамены и научные степени, аспирантура и защита диссертаций, рецензируемые научные журналы... И в самом деле, похоже на клуб со своим уставом и ритуалами. Вся эта громоздкая система в целом работает на удивление исправно и в подавляющем большинстве случаев делает правильный выбор.

Условия членства со временем могут изменяться… Когда-то в систему наук входили астрология и алхимия, но затем они были "исключены из клуба" без права апелляции. С некоторых пор, ученые без колебаний и обсуждений отбрасывают покушения на начала термодинамики. Однако, за этими и немногими другими исключениями запреты вовсе не абсолютны. Например, расхожее мнение, что наука принципиально не занимается ненаблюдаемыми, неповторимыми или крайнее редкими явлениями, - есть миф. Достаточно вспомнить Большой Взрыв, возникновение жизни, шаровые молнии... Исторический опыт показывает, что даже самые экстравагантные гипотезы входят в ткань науки, как только наметится и реализуется способ их проверки. Мы еще вернемся к этому на примере хемоосмотической теории Питера Митчелла.

Отсутствие "царского пути в геометрию" обеспечивает такое соединение внешней обособленности с внутренней демократичностью, которое придает устойчивость развитию науки и позволяет ей преодолевать ошибки, отторгать фальсификации и прощать невольные заблуждения.

* * *

Научная литература возникла и существует как средство обмена информацией между профессиональными исследователями и вовсе не претендует на "понятность" для непосвященных. В то же время, ее отличает унификация терминологии, стиля, и формы, которая облегчает и упрощает специалистам выявление сути дела и сопоставление новых данных с известными ранее. Мировое научное сообщество за последние 100-150 лет выработало такие правила создания и публикации научных статей и книг, которые в максимальной степени отвечают девизу: "Доверяй, но проверяй!"

Начнем с "Доверяй!"… Доверие к научной публикации опирается не только и не столько на непредвзятость и априорное уважение к чужому труду, сколько на сложившуюся систему предварительной фильтрации. В норме рукопись подвергается анализу и обсуждению еще до ее представления в печать - между коллегами, на семинарах, ученых советах и т.д. В журнальных редакциях или в издательствах она попадает в руки рецензентов, мнение и замечания которых контролируются в спорных случаях редколлегиями. Затем научный и литературный редакторы приводят текст в соответствие с принятыми нормами, в том числе языковыми *. И, наконец, технический редактор и корректор отвечают за типографские качества издания.

* Языковый пуризм, принятый в современных научных статьях, вовсе не предполагает ни сухости, ни казенности. Это вопрос культуры и таланта автора. Есть публикации, напоминающие отшлифованные телеграммы, а есть - подобные стенограммам блестящих лекций. Случаются и курьезы… Известна легенда о том, как в сверхреспектабельном химическом журнале появилась вполне серьезная статья, написанная… стихами. В редакционном комментарии сетовали на отсутствие формального запрета и мягко предостерегали потенциальных эпигонов. В одной из статей автора в "Биоорганической химии" редакция снисходительно отнеслась к выражению "клёвая лажа", зато в "Электронных библиотеках" возмутились словом "изуверство".

Многим, очень многим такая сложная редакционная подготовка кажется архаичной, нарочито неспешной и бюрократически бездушной. Им можно ответить известным высказыванием Черчилля: "Эта система никуда не годится, но никто не придумал лучшей" (сэр Уинстон имел в виду демократию, разумеется, британскую). Тщательная фильтрация и стандартизация обеспечивают известную гарантию добротности публикации, снижение уровня "информационного шума". Вам не придется терпеть косноязычие, ломать голову над неведомым сокращением, продираться через напыщенное многословие и т.п.

Мне приходилось сталкиваться с двумя предельными позициями редакций в отношении авторского стиля. Первая сводилась к искоренению любого своеобразия, тогда как вторая – к принципиальному невмешательству. В самом деле, пусть статья отражает лицо авторов, уж какое оно есть… Так, разумеется, редакторам проще, но от дурного стиля страдает не только читатель, но, зачастую, и сам автор, мысли и результаты которого остаются непонятыми. Пожалуй, здесь нет лучшего примера, чем история с излучением заряженных частиц, движущихся со сверхсветовой скоростью. За открытие и объяснение этого эффекта в 1958 г. была присуждена нобелевская премия П. Черенкову, И. Франку и И. Тамму, но лишь много лет спустя случайно обнаружили, что он был предсказан выдающимся английским физиком-теоретиком О. Хевисайдом еще в 1889 г. Так вышло потому, что статьи Хевисайда было неимоверно трудно читать (на упреки современников Хевисайд отвечал, что писать их еще труднее) *.

* В.М. Болотовский, "Оливер Хевисайд", М.: изд. "Наука", 1985 г.

* * *

В миру бытует мнение о пристрастности, а то и недобросовестности редакций научных журналов. Да, такое бывает, хотя гораздо реже, чем мерещится аутсайдерам от науки. При этом искусственное сдерживание пионерских работ наблюдается чаще, чем незаслуженная поддержка слабых. Помимо избыточного консерватизма здесь могут сыграть роль не только снобизм, зависть или личная антипатия, но – пошлая конкуренция.

Конкурентная нечистоплотность не вчера проникла в науку… Вот как ее описывал еще в 1972 г. бельгийский биохимик, иностранный член АН СССР Зенон Бак: "В настоящее время конкуренция настолько усилилась, что некоторые коллеги, рецензирующие по просьбе редактора рукопись представленной в журнал статьи, не стесняются использовать такую преждевременно полученную информацию <…>, иногда применяя более совершенную <…> методику. При некотором везении и при попустительстве со стороны редактора вторичная работа может быть опубликована раньше, чем та, которая ее вдохновила"

* И все же подобные ситуации - исключение, хотя бы потому, что любая обнаруженная несправедливость означает конец карьеры виновного и наносит тяжкий удар по репутации журнала.
* З. Бак. Химическая передача нервного импульса. М.: изд. "Мир", 1977 г.

Дурное рецензирование или его отсутствие рано или поздно катастрофически скажутся на рейтинге журнала или издательства. Вот грустный пример - в отечественном, внешне респектабельном журнале "Доклады Академии наук" для публикации было достаточно представления рукописи академиком. В итоге, "Доклады…" оказались едва ли не единственным естественно-научным журналом АН СССР, который не был включен в популярную библиографическую базу Current Contents *.

* Возможно, впрочем, что сыграло роль и отсутствие англоязычной версии "Докладов"… Когда-то общепринятым языком научного обмена была латынь, а потом вклад национальных языков в какой-то мере стал отражать роль ученых той или иной страны в развитии данной науки. Например, в конце XIX – начале XX века доминирующим языком публикаций по органической химии был безусловно немецкий. Хорошо это, или нет, но в современной естественно-научной литературе глобализация уже почти достигла предела, и место латыни занял английский язык. Публикации на "экзотических" языках, вроде китайского, русского или французского, скорее всего, останутся неизвестными большинству исследователей.

В идеале, никакие заслуги автора не должны отменять традиционный тернистый пути его рукописи. Отступления обычно приводят к печальным результатам… Накануне столетнего юбилея Грегора Менделя по настоянию тогдашнего вице-президента АН СССР Н. Семенова была, в обход всех правил, срочно издана книга известного ученого и мужественного борца с лысенковщиной И. Рапопорта "Микрогенетика". Рассказывали, что академик В. Энгельгардт отнимал экземпляры этой книги у делегатов юбилейного симпозиума, которые привезли их в Брно как забавный сувенир - образчик косноязычия и путаницы.

Вопреки всем россказням, рецензенты и научные редакторы - не противники, а помощники авторов, первые посторонние читатели, обнаруживающие огрехи и слабые места. Я знаю суровых рецензентов и жестких редакторов, которые хранят благодарственные письма своих крестников.

А ошибки при рецензировании - бывают… Классическим примером такой ошибки может служить отвержение отечественными научными журналами замечательной работы В. Белоусова о периодических химических реакциях. Ее удалось напечатать лишь в каком-то никому не ведомом "Бюллетене…", и прошли многие годы, прежде чем она была замечена и должным образом оценена. Сейчас реакцию Белоусова и ее математическое описание, предложенное В. Жаботинским, справедливо рассматривают как одно из выдающихся достижений советской науки.

* * * Достойно удивления, что сознательная фальсификация в научных работах встречается исключительно редко, хотя именно ее труднее всего выявить при рецензировании рукописей. О таких случаях ходят легенды, они у всех на памяти (лет тридцать назад некий биолог был навеки опозорен - он вручную раскрашивал подопытных животных, от которых ожидалась пятнистость). Главная причина редкости подделок - вторая половина помянутого выше девиза: "Проверяй!"

Любую научную публикации следует расценивать как приглашение к проверке новых данных и выводов. Воспроизводимость экспериментальных результатов составляет основу науки; любое нарушение этого требования немедленно привлекает внимание коллег и анализируется, пока не выяснится причина случившегося. Чаще всего, невоспроизводимость возникает как следствие неучтенных или неописанных особенностей экспериментальной техники. Если же причину обнаружить не удается, автору становится очень неуютно! То же относится и к выводам, то есть к гипотезам и теоретическим заключениям автора. Они подвергаются двойному контролю: во-первых, на соответствие известным экспериментальным данным и, во-вторых, на обоснованность сделанных предсказаний.

В начале 60-х годов прошлого века П. Митчелл опубликовал несколько статей, в которых изложил абсолютно еретическую гипотезу об электрохимической природе важнейших биологических процессов: окислительного и фотосинтетического фосфорилирования. Экспериментальные основания этой гипотезы (ее называли хемоосмотической) тогда казались спорными, но она допускала проверку самыми различными методами. Поначалу никто не верил Митчеллу, однако в разных странах исследователи испытали его гипотезу на прочность и убедились в ее предсказательной силе. Сейчас уже не гипотеза, а теория Митчелла (улавливаете разницу?!) общепризнана как одна из фундаментальных концепций биологии.

И наоборот… Лет тридцать назад Л. Меклер выступил со, скажем так, оригинальной концепцией упаковки полипептидных цепей в белках и механизмов взаимодействия белков между собой и с нуклеиновыми кислотами. Как и у Митчелла, экспериментальных доказательств явно не хватало, а прогнозов - хоть отбавляй… Прошли годы, а они никем не были подтверждены. И это при голоде на свежие идеи, при самых радужных практических перспективах и т.д.

Здесь обязательно нужно отметить, что даже самые серьезные непреднамеренные ошибки исследователя не позволяют ни бросить тень на его доброе имя, ни обозвать работу антинаучной или псевдонаучной, Наука не знает другого пути, кроме "проб и ошибок"; и, в конечном итоге, важно не кто и как совершил ошибку, но, – каким образом она была обнаружена. Известный русский естествоиспытатель конца XVIII века В. Петров одной из своих книг предпослал эпиграф из Бонне, звучащий в русском переводе примерно так: "Устранить ошибку - это куда больше, чем открыть истину" *.

* В этой книге - "Собраниe физико-химических новых опытов и наблюдений", - изданной в 1801 году, описаны опыты со светящимися гнилушками. Ранее Г. Коррадори предположил, что такое свечение есть разновидность фосфоресценции, а Л. Спалланцани считал его разновидностью горения. Петров показал, что гнилушки "гаснут" при тщательной откачке воздуха, но вновь "загораются" при напуске даже незначительного количества кислорода. Тем самым, была доказана ошибочность гипотезы Коррадори и сделан решающий шаг к объяснению биолюминесценции (подробнее см. здесь).

Вот несколько поучительных примеров…

В конце 50-х годов советская научная общественность с восторгом обсуждала сообщения Л. Блюменфельда и А. Калмансона о парамагнетизме ДНК. Ходили слухи, что сам академик И. Тамм уже разработал теорию этого явления. Слухи прекратились, когда выяснилось, что образцы ДНК были загрязнены ионами железа.

Чуть позднее М. Вольпин с сотрудниками получили Ленинскую премию за открытие нового класса трехчленных ароматических циклов. Оказалось, однако, что эти авторы выбрали неудачную методику определения молекулярного веса, и циклы в действительности - шестичленные.

Еще позднее Б. Дерягин сообщил об аномальности свойств воды в сверхтонких стеклянных и кварцевых капиллярах. Со временем выяснилось, что причины наблюдавшихся явлений более чем прозаичны.

Во всех этих случаях авторы достойно встретили суровый, но вполне доброжелательный и объективный приговор - не себе, а своим ошибкам и заблуждениям. Они успели впоследствии добиться выдающихся результатов. Так, М. Вольпин и А. Шур прославились открытием нового подхода к фиксации атмосферного азота, а Б. Дерягин - разработкой оригинального метода выращивания алмазов.

Конечно же, заблуждения свойственны не только нашим ученым. Вот, например, крупнейший австралийский нейрофизиолог Дж. Экклс долгие годы упорно отвергал химическую теорию синаптической передачи нервного возбуждения и придумывал все новые способы опровергнуть ее экспериментально. Поняв, что был неправ, он признал это публично, принял новую теорию на вооружение и добился результатов, заслуживших Нобелевскую премию.

Надеюсь, сказанного достаточно, чтобы составить некоторое представление о специфике научных публикаций. Превращение исходного текста в научную статью или книгу в некотором смысле можно уподобить туземному обряду инициации. Добровольное подчинение строгим правилам отбора и контроля свидетельствует об осознанной ответственности перед научным сообществом и готовности к придирчивому анализу со стороны коллег.

* * * Для научных публикаций характерно четкое разделение на жанры, которое отражает последовательность этапов исследования.

Предварительное сообщение.В июле 1610 года Галилей послал Кеплеру письмо, содержавшее анаграмму, то есть перемешанные буквы некоей фразы. Так поступали, если требовалось сохранить одновременно и приоритет, и тайну открытия. Лишь через пять месяцев Галилей раскрыл свой секрет: "Высочайшую планету тройною наблюдал". Он полагал, что открыл два спутника Сатурна, хотя в действительности первым наблюдал опоясывающее его кольцо.

В этом эпизоде угадывается многое… Галилей опасался утерять первенство, поскольку изобретенный им телескоп-рефрактор стал орудием многих астрономов. С другой стороны, он не вполне уверен в трактовке наблюдаемого, поскольку в движении "спутников" было нечто необычное. Подожди он некоторое время, Сатурн стал бы виден в ином ракурсе, и кольца бы предстали со всей очевидностью, но…

Анаграммы больше не используют *, однако и поселе лаконичные предварительные сообщения служат, главным образом, для закрепления приоритета. К ним особенно часто прибегают в бурно развивающихся областях науки, которые привлекают много конкурирующих между собой исследователей. Существуют специальные журналы для подобных публикации - в их названиях обычно присутствуют слова "Letters", "Communications" или "News", - однако этот жанр процветает и в обычных научных журналах, скрываясь под псевдонимом "Письма к редактору". Деление урана, структура ДНК, высокотемпературная сверхпроводимость - о скольких великих открытиях человечество узнало из немногих строчек кратких сообщений! Явным чемпионом по таким эпохальным публикациям является старейший и всеми читаемый и почитаемый английский журнал "Nature".

* Едва ли не последним случаем использования анаграммы было письмо Ньютона Лейбницу в 1676 г., в котором подытоживались полученные результаты , но шифровалась сущность метода бесконечно малых. В своем ответе Лейбниц, ничего не тая, изложил основу дифференциального исчисления и, тем самым, доказал независимость своего открытия.

Посылая предварительное сообщение о важном открытии, ученый инициирует не только проверку своих результатов, но также то, что на Западе не совсем справедливо называют "крысиными гонками" - массовый приток эпигонов, стремящихся "догнать и перегнать". Поскольку их много, и они, подчас, лучше вооружены технически, первооткрыватель рискует быть оттесненным *. Поэтому и содержание, и момент отправки предварительного сообщения зависят от размеров "задела", психологии авторов, накала конкуренции и многих других факторов. Именно для предварительных сообщений особенно опасна задержка публикации или преждевременная утечка сведений по вине редакций. Что греха таить, рассказы о таких случаях бытуют, хотя до явных скандалов дело, насколько знаю, не доходило.

* Еще раз слово Зенону Баку: "Если идея развита исследователем с ограниченными возможностями и небольшим коллективом, например европейцем, его могут превзойти меньше чем за год, и оригинальное сообщение, которое положило начало несомненному прогрессу, может быть быстро забыто и даже не упоминаться в литературных указателях и обзорах, посвященных данному вопросу".

В отношении к предварительной публикации важных результатов проявляются темперамент и самооценка ученого, его склонность к риску или, напротив, педантичность и осторожность. Еще свежа в памяти ложная сенсация, вызванная торопливыми сообщениями С. Понса и М. Флейшмана о "холодном термояде". Напротив, английские радиоастрономы из обсерватории в Джодрелл-банк, впервые зарегистрировавшие периодические сигналы от пульсаров, долго держали эти наблюдения в секрете, пока окончательно не убедились в неземном происхождении источников излучения.

Самые осторожные вообще отказываются от предварительных публикаций и зачастую бывают жестоко наказаны. Общеизвестно, что советский физик Л. Мандельштам первым обнаружил комбинационное рассеяние света, но затянул с публикацией, в результате чего этот эффект обычно связывают с именем Ч. Рамана. Аналогичная история приключилась с шведским ученым Э. Лундбладом, которому в феврале 1953 года впервые удалось получить искусственные алмазы. Два года он совершенствовал технологию и… доигрался. В марте 1955 года в "Nature" о синтезе алмазов рассказали американские исследователи из компании "General Electric". "Что поделать: мы, кажется, не были опытными дельцами" - сетовал потом Лундблад.

Экспериментальная статья - главный переносчик естественно-научной информации. Описание эксперимента в такой статье, в отличие от предварительных сообщений, обязано максимально обеспечить его воспроизводимость. Обычно оно распадается на традиционные рубрики: вначале рассматриваются использованные материалы, методы и оборудование, а затем - полученные результаты. Любопытно, что есть две школы: одни предпочитают отделить собственно результаты от интерпретации, другие - излагают их параллельно. Вероятно, такое разделение имеет целью расчистить читателю поле для собственных суждений.

Буквально каждый раздел научных статей важен для их судьбы, что далеко не всегда очевидно авторам. Заголовок должен привлечь внимание читателя и дать ему представление о сути дела. Перечень ключевых слов - так называют наиболее значимые из использованных терминов и понятий - определяет легкость обнаружения статьи в указателях и базах данных. Беглое знакомство со статьей начинается с реферата, и если он дурно написан - статью могут отбраковать, не начав читать. Это особое искусство - вместить в несколько всем понятных фраз то, что вы с большим трудом втиснули в десяток-другой страниц.

Особую информационную нагрузку несет список авторов… В наше время научная работа носит коллективный характер, и статьи с единственным автором достаточно редки. Поэтому приходится решать, в каком порядке разместить фамилии. Это проблема не только честолюбия - при цитировании часто используют формулы Иванов и сотр. или Петров и др., где означенные Иванов и Петров - первые авторы в списке. В результате, от читателя ускользнет участие Сидорова - ведущего ученого в данной области, авторство которого вызвало бы заслуженный интерес. Чаще всего, таких Сидоровых помещают либо в начало, либо в конец списка, хотя иногда их положение "демократически" определяется алфавитным порядком. К счастью, последовательность авторов обычно несущественна при поиске статей по библиографическим указателям.

За последние десятилетия списки авторов невероятно разрослись – от одного-двух имен до десятка-другого. Одна из причин здесь вполне суетная – у каждого исследователя есть, по меньшей мере, один административный босс, охочий до научных степеней. Другая же состоит в том, что исследования по большей части требуют привлечения специалистов разного профиля, даром что их вклад часто сводится к вполне рутинным инструментальным операциям вроде получения спектров. В результате, владельцы и операторы особенно дорогих и сложных приборов становятся своего рода научными рантье, доход которых состоит в авторстве великого множества публикаций.

Ученые - народ наблюдательный, и недаром среди них уже много лет ходит такое присловье - если авторы в статье выражают благодарность Джонсу за техническое содействие, а Смиту за ценные советы при обсуждении результатов, это означает, что первый работу сделал, а второй - ее истолковал. Да, благодарность - дело тонкое… Самую замечательную благодарность я встретил в авторском предисловии к книге ныне покойного замечательного ученого и человека В.Я. Александрова: "Я воздержусь от упоминания имен, - заключает Александров - ибо боюсь, что читатель заподозрит меня в желании возложить на моих консультантов вину за те ошибки, которые, вероятно, еще остались в этой книге" *.

* В.Я. Александров. Клетки, макромолекулы и температура. Л-д: изд. "Наука", 1975 г.

Непременным компонентом научных статей является список цитированной литературы. Его присутствие отражает преемственность исследований - даже самые выдающиеся ученые имеют предшественников. Лучше всех об этом сказал Ньютон в письме Роберту Гуку: "If I have seen farther, it is by standing on the shoulders of giants". Оставим за скобками этическую сторону цитирования; не менее важно, что оно позволяет проследить генезис проблемы, выявить круг вовлеченных в ее изучение исследователей и лабораторий. На основе анализа ссылок определяется индекс цитирования и так называемый импакт-фактор - численные параметры, лежащие в основе рейтинга авторов, статей и журналов. Эти параметры изучаются специалистами по наукометрии, служа объективными показателями развития и взаимодействия отдельных направлений, структуры и динамики научных сообществ и т.д. Иногда, например, обнаруживается существование замкнутых "коллективов", избирательно цитирующих только "своих" и игнорирующих оппонентов или конкурентов. В такой сегрегации не всегда есть злой умысел - чаще она возникает из-за того, что замалчиваемые статьи публикуются на непонятном языке (увы! - для большинства зарубежных ученых именно таков русский язык) или в малоизвестных и труднодоступных журналах.

Администраторы от науки склонны рассматривать индекс цитирования как абсолютный критерий ценности подведомственных им научных сотрудников и их печатной продукции. Во многих случаях такой подход ошибочен. Так, например, методические работы, в целом, цитируются чаще других *, наиболее оригинальные исследования могут не сразу быть поняты и оценены, наконец, есть интересные и важные проблемы, которыми по той или иной причине занимается узкий круг исследователей. Только вдумчивый и, главное, профессиональный анализ индексов цитирования действительно помогает оценить и общее сотношение сил в данной области науки, и относительные вклады отдельных научных групп и персон..

* Хрестоматийный пример - "древняя" статья, описывающая методику количественного определения белков. В биологической литературе она - многолетний абсолютный чемпион по цитированию.

Очень любопытна классификация научных статей по динамике их цитируемости - это отдельная и очень интересная тема. Здесь важно отметить, что некоторые из них вообще не устаревают. Вот, к примеру, синтезы органических соединений, описанные в старых, по большей части, немецких журналах. Любой химик-органик, незнакомый с немецким языком, хоть раз в жизни упрашивал приятеля или коллегу перевести позарез нужную методику из "Berichte…" или "Annalen…". К иным работам интерес возрождается спустя много лет - такова была судьба уже помянутой выше статьи Белоусова, или публикаций Д. Мак-Клинток о подвижности генов.

Все же большая часть научных публикаций постепенно выходит из оборота и забывается. Что-то, становится "азбучным" и перекочевывает в учебники, что-то бесповоротно устаревает, что-то так и остается невостребованным. Есть такой эмпирический закон: "Двадцать процентов людей выпивает восемьдесят процентов пива". Он удивительно универсален и, применительно к нашей теме, означает, что основная часть по-настоящему ценной информации сосредоточена в относительно малой доле публикаций. Остальные образуют своего рода информационный фон - неотъемлемую часть коллективной науки. Счастлив ученый, у которого хотя бы одна статья остается памятной для следующих поколений.

Кстати, в выражении информационный фон нет ничего обидного. Речь идет о различии в значимости пионерских работ, которые "задают тон", "делают погоду", и последующих исследований, углубляющих и расширяющих сделанный прорыв. Например, после открытия новой химической реакции, ее используют для синтеза самых разнообразных соединений, особенно, если так их получить проще и дешевле. Или другой случай - при поиске веществ с заданными свойствами (скажем, лекарств), к цели продвигаются постепенно, по пути синтезируя множество соединений, - увы! - не удовлетворяющих поставленным требованиям. Они, быть может, кому-то когда-то понадобятся для других задач, но пока описание этих синтезов сливается с фоном.

А вот "морально устаревшие" публикации не сливаются с фоном, а как бы проваливаются под него. Особенно драматичен "выход в тираж" целых пластов информации, когда появляются принципиально новые экспериментальные методы *. Так, например, произошло, когда высокоэффективная колоночная хроматография природных соединений полностью вытеснила бумажную. Многие тысячи косвенных данных о строении активных центров ферментов потеряли свою ценность после прямого определения их структуры по рентгеновской дифракции. На смену крайне трудоемкому секвенированию ("чтению") аминокислотной последовательности непосредственно в белках пришло легко поддающееся автоматизации секвенирование кодирующей ДНК. Такова неумолимая логика технического прогресса **.

* Любопытно, что вынужденное или даже вполне уместное использование "старых" методов вскоре начинают рассматривать как нечто подозрительное по надежности и значимости. Помню, с каким скрипом мой друг защитил вполне добротную докторскую диссертацию единственно потому, что, не имея хроматографа, разделял смеси по старинке.
** Тем более трогательно выглядит традиция связывать особенно удачные образцы лабораторной техники с именами изобретателей: чашка Петри, колбы Эрленмейера и Кляйзена, холодильник Либиха, игла Франка и т.д.

Выдающиеся по значению, но утратившие сиюминутную актуальность, статьи переходят в разряд классических. О них помнят, их часто включают в библиографические списки, но крайне редко читают. И зря, потому что эти работы - вехи на пути развития человеческой мысли. Иногда - к сожалению, довольно редко! - такие статьи собирают и публикуют в виде хрестоматий. Как удачный пример упомяну здесь ставший уже редкостью сборник классических работ о химической природе передачи нервных сигналов в синаптических соединениях *.

* Теория химической передачи нервного импульса (этапы развития). Сост. М.Я. Михельсон, Л-д.: изд. "Наука", 1981.

Научные обзоры обычно рассматривают как форму обобщения экспериментальных данных и теоретических представлений, относящихся к определенному направлению исследований или к некоей области знаний. Иными словами, от автора ожидают анализ проделанной работы и, на его основе, синтез концепций, позволяющих не только упорядочить имеющиеся сведения, но также продвинуться в понимании изучаемых явлений. Лучшие обзоры именно таковы - приведу лишь пару ярких примеров из знакомых мне областей науки. Авторы таких выдающихся статей-обобщений как бы следуют завету Александра Блока:

Сотри случайные черты -
И ты увидишь: мир прекрасен.

Биологи, изучавшие трансмембранный перенос молекул и ионов, десятилетиями подразделяли эти процессы на активный и пассивный транспорт. Критерий был чисто формальный - движется ли переносимая частица против или по градиенту своей концентрации. Такой подход, в принципе, не позволяет судить о молекулярных механизмах, из-за чего в одной куче оказывались совершенно разнородные биологические транспортные "устройства". Одним из следствий этой ситуации было сопротивление биофизиков и биохимиков помянутой выше хемоосмотической гипотезе Митчелла. В результате, он написал обзор *, в котором, суммировав известные данные, предложил принципиально иную классификацию транспортных механизмов, основанную на четких физических идеях.

* P. Mitchell, "Advances in Enzymol., 29, 33 (1967).

По Митчеллу, существуют молекулярные устройства двух классов. Так называемые первичные транслоказы используют внешние источники энергии (окисление, гидролиз АТФ, свет) для совершения осмотической работы, то есть для создания исходных ионных градиентов (протонов, ионов калия, натрия или кальция). Другие - вторичные транслоказы - способны "разменивать" эти градиенты на градиенты других ионов и нейтральных молекул. Это был поистине революционный шаг, расчистивший путь к созданию современной биоэнергетики.

Другой пример - из органической химии. Даже школьники знают, что молекулы, содержащие асимметрический атом углерода, могут существовать в виде двух идентичных по химическим свойствам оптических изомеров. Если же молекулы, содержат два асимметрических атома углерода, то число изомеров (так называемых диастереоизомеров) увеличивается до четырех, и они различаются своим поведением во многих химических реакциях. Л. Бергельсон в своем обзоре "Конформации и реакционная способность ациклических диастереоизомеров" * предложил простые и эффективные правила, позволяющие буквально "на пальцах" прогнозировать скорость и направления превращений самых разнообразных соединений.

* Л.Д. Бергельсон, Успехи химии, т. 27, №7, стр. 817-844 (1958).

К сожалению, публикации такого типа появляются нечасто. В недавнем прошлом значительная доля обзоров по химии, биологии и медицине представляла собой унылое перечисление экспериментальных данных, где текст выглядит необязательным приложением к гигантским таблицам. Они приносят пользу специалистам в качестве сводок, сокращающих затраты времени и сил на сбор нужных сведений, но не более того… В наши дни, обзоры-сводки уступают место электронным банкам данных, снабженным развитыми системами поиска.

Новостные сообщения. Особый жанр составляют материалы из разделов, обычно называющихся "Новости науки и техники". Подобно обзорам, они основаны на экспертных оценках и обобщениях и содержат выводы и прогнозы, точность которых, по возможности, соединена с их доступностью специалистам в смежных областях.

Как журнальные, так и сетевые новостные службы распределяются по трем уровням, различающимся аудиторией, достоверностью источников, а также формой представления материалов:

Первый уровень. Сообщения авторизованы и основаны на анализе оригинальных публикаций. Это своего рода микро-обзоры, составленные квалицифированными специалистами и прошедшие экспертный отбор и редакционную подготовку. Текст, иллюстрации и библиография отвечают стандартам научной периодики.

Лучшим примером журнальных "Новостей", несомненно, служит раздел "News and views" в "Nature". В нашей стране первоклассный новостной раздел был создан академиком И. Кнунянцем - главным редактором журнала "Химическая наука и промышленность". Из современных отечественных научных журналов традицию публиковать новости поддерживают немногие, например, "Успехи физических наук".

Второй уровень. Исходная информация извлекается из материалов первого уровня, размещенных в новостных разделах "бумажных" научных журналов или в Интернете. Сообщения, как правило, не авторизованы, а ссылки на первичные источники обычно отсутствуют.

Этому уровню отвечает, например, большинство новостных сообщений в издаваемом РАН журнале "Природа". Такие "новости" отстают от жизни примерно на год, но для научно-популярного журнала это не так уж страшно. Пусть отстоятся…

Третий уровень. Характерен для популярных изданий, где околонаучная информация преподносится вперемешку с паранаучной и рекламной. Оценить достоверность сообщений практически невозможно, поскольку источник сведений в большинстве случаев неизвестен.

Книги. Как правило, по сравнению с журнальными публикациями книга олицетворяет более высокий уровень обобщения научных знаний. Число жанров здесь велико – монография, методическое руководство, справочник, учебник и т.д. До появления и укоренения научной периодики книга, наряду с личной перепиской, была единственной формой "бесконтактной" передачи информации. Заметим, что научные труды тогда печатались лишь при техническом посредничестве типографа, то есть, своего рода, "самиздатом" *.

* Например, профессор В. Петров работавший на рубеже XVIII и XIX веков в Петербурге – то есть на краю научной Ойкумены, - все полученные результаты публиковал в виде книг-отчетов - об особенностях биолюминесценции, об электрической дуге, об электризации трением. Книги эти печатались весьма оперативно, даже по нынешним меркам, но - крохотными тиражами, да еще на русском языке, а не на сближавшей ученых разных стран латыни. В результате, открытия Петрова не получили той известности и того отклика, которого несомненно заслуживали. Эта история – урок и современным авторам…

С тех пор ситуация изменилась, и появилось много книжных издательств, которые специализируются на издании научной литературы. В таких издательствах, рукописи отбираются для публикации и редактируются ничуть не менее тщательно, чем в редакциях научных журналов, и поэтому сама издательская марка служит известной гарантией добротности содержания. Важная деталь - практически любая монография, сборник или учебник имеет так называемого титульного редактора - специалиста, который отвечает за научный уровень и качество издания и обычно снабжает его аналитическим предисловием.

В принципе, книга, по сравнению со статьей, допускает гораздо большую степень автономности автора, поскольку может быть издана в обход редакционных барьеров, присущих научным журналам и специализированным издательствам. Этим пользуются авторы, чьи идеи кажутся рецензентам сомнительными, а результаты – недостоверными. Иногда время показывает, что "еретические" труды были отвергнуты напрасно. К примеру, тот же Питер Митчелл так и не смог преодолеть издательский консерватизм и был вынужден две свои монографии напечатать на ротаторе и разослать их по почте крупным ученым *.

* Забавно, что едва ли первым признаком признания Митчелла была перепечатка одной из этих монографий в первоклассном научном журнале в качестве гигантской обзорной статьи.

С другой стороны, я мог бы долго перечислять известные мне примеры книг-"самовыражений", выпущенных аутсайдерами. Любопытно, что в их числе довольно много крупных ученых, вдруг обратившихся к предмету, лежащему поодаль от области их компетенции. Таким был, в частности, "отец" витамина С - крупнейший химик и биохимик Альберт Сент-Дьердьи. На склоне лет он увлекся биофизикой и написал монографии – "Биоэлектроника" и "Введение в субмолекулярную биологию", - где отстаивал идеи, ошибочность которых специалистам была очевидна изначально.

После катастройки не только исчезли цензурные ограничения, но также значительно ослаб редакционный контроль над содержанием и языком печатной продукции. В результате, возник поток литературы, которую можно назвать научно-миметической, поскольку она является более или менее удачной имитацией подлинно научных публикаций. Рекордсменами здесь, безусловно, стали творцы "торсионного поля", академик Фоменко с его "новой хронологией", любители "живой" воды и, разумеется, Резун-Суворов, фальсификатор истории 2-ой мировой войны.

Если раньше всякого рода бредятина исходила, в основном, от бескорыстных невежд и/или параноиков, то теперь ее напор определяется, по большей части, выгодой и подкрепляется авторитетом "независимых экспертов" и разного рода непонятных организаций, именующих себя Академиями *. Особенно много чепухи клубится вокруг медицины, служа для продвижения шарлатанских лекарств и лечебных аппаратов.

* См., например, Бюллетень №1 Комиссии РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований, 2007 г.

Научно-миметическая литература способна нанести большой вред народному образованию и общественному сознанию, но – это кажется парадоксальным! - для самой науки она практически безопасна, так как остается вне ее. Это происходит благодаря автоматическому срабатыванию тех самых защитных механизмов, которые были описаны выше. К сожалению, будучи однажды отбракованными, научно несостоятельные представления большинству ученых кажутся уже неопасными, более не заслуживающими внимания. Например, историки искренне недоумевают, - почему так живуча "фоменковщина", маргинальность которой им – профессионалам - была очевидна более четверти века назад?

* * *

Число научных публикаций увеличивается экспоненциально. Это явление отражает не только все возрастающую роль науки в цивилизации, но также свойство научных исследований неограниченно расширять сферу познания. Отсюда - непрерывное появление новых научных направлений, рост числа научных учреждений и… журналов. Достаточно сказать, что библиографический указатель Current Contents только в разделе "Life Sciences" - "Науки о Жизни" - обозревает 1200 периодических изданий.

Рост поголовья научных журналов имеет и чисто житейскую причину: профессиональный и служебный статус научного работника зависит от числа публикаций. Попробуй здесь недобрать - не допустят к защите диссертации, завалят на переаттестации, не возьмут на работу, откажут в гранте. Стала интернациональной поговорка - publish or perish! - публикуйся или погибнешь! Cуета и спешка оборачиваются дроблением и дублированием публикаций, но главное - они порождают множество "Бюллетеней…" и "Вестников…", единственное назначение которых - вместить этот искусственно раздутый поток.

Для нашей страны особенно характерны так называемые "придворные" журналы, обслуживающие почти исключительно сотрудников и аспирантов одного института, университета или ведомства *. Их содержимое, как правило, второсортно, поскольку оно либо было отвергнуто журналами-лидерами, либо у авторов хватило осторожности избежать подобного афронта. Из этой закономерности, конечно же, следует исключить ситуации, когда исследования сосредоточены в одном центре. Вот характерный пример - прекрасный журнал "Вопросы истории естествознания и техники" содержит, в основном, статьи сотрудников Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова.

* Но даже их не хватало, и тогда для аутсайдеров придумали т.н. депонирование рукописей во Всесоюзном институте научной и технической информации (ВИНИТИ). Это "положение во склеп" формально приравнивалось к публикации. Интересно, что среди депонированных рукописей были труды помянутых здесь Л. Меклера и А. Фоменко.

Заметим, что "второсортность" вовсе не обязательно означает недостоверность; ее характерные признаки - узость темы, убогий эксперимент, незначительность результатов, часто в сочетании с путаной интерпретацией. Увы, нередко авторов подводит низкая научная культура - они просто не в состоянии грамотно описать ни поставленную задачу, ни ее решение. В результате, рукопись в редакциях либо "заворачивают" бесповоротно, либо возвращают на доработку до тех пор, пока у дорабатывающих не опускаются руки.

Растущему обилию публикаций и журналов достаточно успешно противостоит уже помянутый выше закон, который, применительно к данной ситуации, звучит так: основная доля ценных публикаций печатается в относительно небольшом числе журналов. Список таких журналов - в памяти специалиста; именно эти издания он обычно просматривает в библиотеке и именно в них предпочитает публиковать свои собственные работы. Раньше этот список возникал как сочетание коллективного и личного опыта, однако с развитием наукометрии о популярности изданий стали судить по т.н. импакт-фактору, который отражает среднее число ссылок на опубликованную статью за последние два года.

Стремление напечататься в хорошо читаемом журнале коренится не только в здоровом честолюбии, - оно также стимулируется чисто экономическими факторами, поскольку карьерное продвижение все чаще напрямую зависит от цитируемости публикаций. Так или иначе, возникает положительная обратная связь: чем популярнее журнал, тем больше в него наплыв рукописей и, следовательно, тем легче выбраковать серятину за счет первоклассных работ *.

* Высокой цитируемостью обладают хорошие обзоры; поэтому иные журналы, стремясь быстро "раздуть" свой импакт-фактор, прибегают к публикации обзорных статей.

Желанию авторов как можно скорее обнародовать свои достижения все более противостоят особенности нынешней научно-технической революции. С одной стороны, научные исследования неуклонно дорожают, с другой – вынужденно разрастается число вовлеченных в них работников и, наконец, сокращается дистанция между чистой наукой и прибылью от ее плодов. В результате, значительная доля разработок концентрируется в лабораториях крупных корпораций или военных ведомств, и отчеты о них недоступны посторонним. * * * Как современные электронные технологии сказываются на формах и механизмах распространения научной информации? Коротко говоря, эти технологии, с одной стороны, способствуют совершенствованию традиционных печатных каналов, а с другой – создают вступающие с ними в конкуренцию альтернативные пути.

Так, электронная почта и другие методы пересылки файлов, равно как использование редакционно-издательских и графических программ значительно ускорили продвижение рукописи к типографскому станку. Однако, электроника выполняет при этом чисто технические функции, поскольку ключевые операции – отбор материалов для публикации и их редактирование – осуществляются в точности как раньше.

По-прежнему, печатаются научные журналы, более того, их число продолжает возрастать. Электронные копии журналов, как правило, представлены в Интернете, но это именно точные копии печатных изданий, хотя их почему-то принято называть версиями. В последние годы, однако, начали возникать чисто интернетные научные журналы, не имеющие бумажного прототипа, например, "Исследовано в России" *. Нет технических препятствий к тому, чтобы в таких журналах статьи публиковались в любом числе и хоть на следующий день после их поcтупления в редакцию, однако – noblesse oblige! – и здесь на пути рукописи встают такие "тормозные" стадии, как рецензирование и последующая фильтрация.

* http://zhurnal.gpi.ru/

Разумеется, в тех случаях, когда необходимо скоростное, "безбарьерное" распространение научной информации, Всемирная Сеть представляет для этого все необходимые средства. Ими пользуются, например, при передаче экстренных сообщений об астрономических или иных быстропротекающих событиях, скажем, о вспышках новых звезд.

С другой стороны, родилась система адресных рассылок (или, напротив, мест коллективного хранения) так называемых препринтов, представляющих собой, хотя и не всегда, резюме или тексты предстоящих традиционных публикаций на разных стадиях подготовки к печати. Вся эта информация предназначена исключительно коллегам и рассматривается как один из способов консолидации их повседневных усилий. Итак, круг замкнулся, и исследователи на новом техническом уровне возвращаются к прямому межличностному обмену свежедобытыми сведениями...

* * *

Попав в книгохранилище солидной библиотеки, поражаешься – сколько же печатных страниц, заполняет чуть ли не километры полок и стеллажей… Этот многотонный "груз прошлого" по мере электронизации библиотечных фондов съеживается в относительно небольшое число современных оптических и/или магнитных носителей информации, удельная емкость которых, к тому же, быстро увеличивается. Экономичность хранения материалов в электронной форме особенно очевидна применительно к редко востребуемым, но объемистым изданиям, например, к научной периодике прошлых лет. Но дело не ограничивается компактностью и дешевизной...

Трудно оценить, сколько усилий тратится на "повторение пройденного", иными словами, на исследования, вызванные единственно трудностью раскопать ранние данные в гекатомбах крупных книгохранилищ. А ведь до этих хранилищ еще надо добраться - здесь и командировка, скажем, в Москву (РГБ, БЕН, …) или в Ленинград (РНБ, БАН, …), и хлопоты с пропусками, и возня с картотеками… Любой химик-органик может припомнить, как часто он импровизировал над синтезом известных соединений вместо того, чтобы разыскать соответствующие описания в монографиях или журнальных статьях. Все эти проблемы, к счастью, уходят в прошлое… Разумеется, нескоро, но и не в чересчур отдаленном будущем практически все печатная продукция человечества будет "оцифрована" и включена в базы данных и/или знаний. И чем дальше, тем большая доля этого богатства становится легко доступной, независимо от экзотичности или удаленности первоисточника. В результате, добытая некогда информация, возможно, окажется ошибочной или устаревшей, но уже никогда не будет забытой или затерянной.

Технологии поиска, систематизации и хранения нужных сведений в эпоху Интернета - это отдельные темы, которых здесь даже касаться не стоит ввиду их важности и неисчерпаемости. Общая тенденция состоит в преобразовании библиотек - и коллективных, и личных - в электронные базы данных и в возможности составления точных запросов, чтобы уменьшить долю "мусора" в найденном. Нужно, однако, четко различать собственно поиск и последующую оценку улова.

Самые горячие головы уповают на успехи "текстомики" - некоей, пока не существующей науки, занимающейся семантическим анализом. Самые занятые - доверяются авторам обзоров и составителям новостных лент. Однако, пусть даже надежные, но внешние выводы и прогнозы не отменяют необходимости выработки собственных оценок. И тут мы возвращаемся к сопоставлению науки с цеховым ремеслом, а научного сообщества - с клубом. Ибо нет лучшего способа научиться понимать прочитанное или услышанное, как участвовать в обсуждении этой информации в кругу компетентных коллег. Недаром, многие крупные ученые проводят регулярные семинары с разбором наиболее интересных литературных данных.

Такие обсуждения полезны и тем, что они помогают участникам выйти за пределы сиюминутных интересов и вникнуть в смежные и малознакомые проблемы. К сожалению, повсеместное внедрение баз данных как инструмента литературного поиска объективно препятствует расширению научного кругозора - на возможно более точный вопрос получаешь предельно четкий ответ. И только! Этого совершенно недостаточно для пробуждения и развития ассоциативного мышления - ведущего элемента творческой деятельности. Самый эффективный путь к увеличению тезауруса - просматривать свежую научную периодику; недаром во всех крупных библиотеках текущие номера журналов выложены в открытом доступе. Характерно, что возможность просмотра списков публикаций по номерам журналов предусмотрена и в популярных электронных библиографических изданиях, например, в Current Contents (ISI).

* * * Хотя новые информационные технологии совершили подлинную революцию в доступности научных публикаций и в методах обращения с ними (поиск, хранение и т.д.), традиционные формы статей практически не изменились. Эта консервативность благодетельна, поскольку она обеспечивает преемственность поколений как в исследовательской деятельности, так и при подготовке кадров, однако, на следующем технологическом этапе, перемены неизбежно грядут…

Пока что все научные публикации пишутся авторами для читателей, то есть одними людьми для других. И как бы ни были строги журнальные правила, рецензенты и редакторы, тексты статей различаются по словарю, языку и стилю, равно как по манере представления данных, аргументов и доказательств. Далеки от унификации даже такие относительно формальные элементы, как авторские рефераты. Все это, без сомнения, затрудняет вычислительные подходы, которые необходимы, чтобы огромные объемы информации преобразовать в базы знаний.

Пока совершенно неясно, как именно будет решена эта проблема, в частности, потребуется ли разработка некоего специального жаргона, в пределе понятного и человеку, и компьютеру, или же создание изощренных трансляторов при сохранении разумной свободы "человеческого" языка.

Захотят ли люди писать тексты на урезанных или трансформированных языках? Но разве авторы научных статей не занимаются этим уже столетия? Мало того, что есть специальная терминология и стандартные аббревиатуры, значительная доля научных текстов поневоле переводится с родного на чужое наречие: раньше - на латынь, а теперь - на английский. Очередь за следующим шагом…

Другое дело, будем ли мы получать эстетическое удовлетворение от чтения такой литературы? Увы, оно и так безвозвратно уничтожается техническим прогрессом, и если кто в этом усомнится, пусть почитает статьи Фарадея, Пастера, Дарвина, Павлова, Тимирязева…