VIVOS VOCO: Натан Эйдельман, "Счастья баловень безродный..."

АЛЕКСАНДР ДАНИЛОВИЧ МЕНШИКОВ - фигура всем известная: почти нет книг и статей о Петре Великом без Меншикова - второго человека после царя-преобразователя, "герцога Ижорского, светлейшего князя Римской империи и Российского государства, генералиссимуса, верховного тайного действительного советника, рейхсмаршала, президента Военной коллегии, адмирала красного флага, санкт-петербургского губернатора, кавалера русских и иностранных орденов".

Через сто лет после его смерти любопытство потомков приведет к двукратному вскрытию предполагаемой могилы Меншикова в Березове, когда тобольский губернатор и известный ученый Д. Н. Бантыш-Каменский распорядится "выдернуть из бровей покойного несколько волос, поместить их в пробирку со спиртом и отправить ее вместе с башмаком родственникам в столицу". (За эту инициативу губернатор получит царский выговор, а позже еще откроется, что могила не Меншикова, а, вероятно, его дочери.) "Светлейший" и до того, и после постоянно волнует воображение многих славных мастеров: "Счастья баловень безродный, полудержавный властелин" появляется на страницах пушкинских стихов и прозы, на знаменитой картине Сурикова, в "Петре Первом" Алексея Толстого, в "Восковой персоне" Тынянова; миллионам запомнился на киноэкране в исполнении Михаила Жарова...

Можно ли сегодня отыскать нечто существенно новое о столь заметном и уж третье столетие "наблюдаемом" политическом деятеле?

Можно и должно - отвечает советский историк Н. И. Павленко своею книгой "Александр Данилович Меншиков", выпущенной издательством "Наука" под редакцией и с предисловием академика А. П. Окладникова (Павленко Н. И. Александр Данилович Меншиков. М. ,1981).

В этом сравнительно небольшом сочинении имеется 285 ссылок на цитируемые или использованные материалы; из них почти половина (128) начинается со странных для неискушенного читателя и столь милых сердцу специалиста сочетаний вроде ЦГАДА, ЛОИИ - сокращенные названия Центрального государственного архива древних актов. Архива Ленинградского отделения Института истории...

Архивы, архивные сноски - признак того, что данный материал впервые вводится в научный оборот; за каждой же сноской - одно или несколько прежде не изученных или совершенно не известных обстоятельств.

Итак, сотни новых фактов о Меншикове, не говоря о том, что и старые, прежде уже публиковавшиеся материалы в книге часто осмысляются по-новому. Сотни фактов: споры о происхождении Меншикова, о мифических знатных предках, которых изобретал для себя светлейший, теперь, вероятно, прекратятся - пирожник он, "блинник"!

Распространенное предание подтверждено научным разбором.

Другую легенду "о Данилыче" - насчет его неграмотности - Н. И. Павленко подтверждает с поражающей буквальностью: главный помощник царя по внедрению новой культуры, губернатор, командующий, администратор, финансист, хитроумный дипломат, бегло говоривший по-немецки, Меншиков, оказывается, был неграмотен абсолютно (умел только подписаться, вернее, нарисовать свою подпись), зато какова должна быть смекалка такого человека, каковы его секретари и помощники!

Между тем в документе, написанном не кем иным, как Исааком Ньютоном, Александр Данилович извещается об избрании в члены Британского королевского общества в знак уважения к его "величайшей просвещенности"!

И ведь в самом деле - министр очень много сделал для российского просвещения... Но таков был век, таковы были герои, что просветитель Данилыч участвовал в казнях стрельцов и "хвастал, что самолично отрубил головы двадцати обреченным".

Он - герой, одно из главных действующих лиц в сражениях при Калише, Батурине, Переволчне, Полтаве. Но служа отечеству, слаб и к "маятностям": за успех при Калише награждается тростью, оцениваемой в "3064 рубля 16 алтын 4 деньги". Подобная точность, сохраненная в документе, особенно парадоксальна на фоне других, куда более приблизительных и "обширных" чисел: Петр разрешает любимцу в связи с рождением у него сына взять какую пожелает деревню с сотней дворов, а любимец жалуется, что "сто дворов не изыскал, а сыскал деревню в 150 дворов", и просит удержать с него деньги за лишние пятьдесят дворов. От царя получил ответ, на который и рассчитывал: "О деревне будь по вашему прошению, а вычту в те поры, когда бог даст вам другого сына".

Позже царь разгневается, ибо Меншиков заподозрен в хищении 1 млн. 581 тыс. 519 рублей. "Ему мало, - отмечает Павленко,- ста тысяч крепостных, золота, бриллиантов, роскошных дворцов. Он весь в поисках новых источников дохода и безоговорочно принимает любой совет, если его реализация сулила получение хотя бы мелочных барышей. В Москве он скупал лавки, харчевни, погреба, торговые места с тем, чтобы все это на выгодных условиях сдавать в оброк мелким торговцам и промысловикам. За границу Меншиков продавал традиционные товары русского экспорта. Его агенты действовали в районах производства пеньки, воска, сала, кож и отправляли их в Петербург и Архангельск для продажи английским и голландским купцам".

"Маетности" по всей Европе, но когда в пьяном виде светлейший теряет драгоценный орден с бриллиантами, из объявленной награды в двести рублей выдает принесшему 190...

Миллионы и гроши, великие битвы и мелкие надувательства соседствуют на страницах книги - и порою второстепенная, бытовая деталь куда резче обозначает личность, натуру, чем обстоятельные рассуждения о более важных предметах.

Меншиков в книге Павленко живет, действует, разговаривает: он встает ежедневно между пятью и шестью утра и до полудня делает основную часть дел; моется в "мыльне", как правило, раз в месяц (за что слывет при дворе чистюлей), в любую свободную минуту садится за шахматы; опасаясь петровского гнева по поводу погибших в море судов, восклицает: "Я отправил оный флот против неприятеля, а не против бога и элементу (случая)!"; в другой раз для того, чтобы удивить своего повелителя, велит к свадьбе царевой племянницы свезти со всей страны карликов и карлиц: "Из двух разрезанных пирогов вылезли модно одетые карлицы, обратившиеся к новобрачным со словами приветствия. Затем, по свидетельству очевидца, заиграли менуэт, и карлицы весьма изящно протанцевали этот танец на столе перед новобрачными. Каждая из них была ростом в локоть".

Но вот Петр умирает, и Меншиков как будто уже не вторая, а первая фигура:

"Кто-то из сенаторов предложил было открыть окно, чтобы спросить у толпы людей, собравшихся у дворца, кого они желают видеть преемником, но Меншиков пресек эту затею.

- На дворе не лето, - сказал он хладнокровно. Весомость своим словам он придал приглашением в покои вооруженных офицеров".

На дворе не лето... Еще немного - и его дочь, кажется, станет женой Петра II, а он сам - членом царствующей фамилии. Уж приготовлен план из шестидесяти пяти пунктов для составления грандиозной его биографии. Однако колесо фортуны, подняв вверх, сбрасывает вниз. Князь-генералиссимус проигрывает политическую игру и едет в ссылку - впрочем, на 33 каретах, со 148 слугами...

Потом специальные чиновники станут описывать меншиковское имущество, чтобы доказать преступные хищения, однако улик найдут так мало, что власть вынуждена отказаться от мысли о выпуске специального обвинительного манифеста, его черновик обнаружат в архиве два века спустя (в 1728 г. ограничились лишь кратким указом о каких-то преступлениях Меншикова).

Вместо предполагаемых многих миллионов оказалось "всего" 400 тыс. рублей (по курсу начала XX в.- 3,5 млн.); впрочем, даже эта сумма составляла двадцатую долю ежегодного государственного дохода страны! Загадка меншиковских "маетностей" затем переходит к следующим поколениям. Н. И. Павленко спрашивает:

"Какова дальнейшая судьба сокровищ светлейшего, кто стал владельцем осыпанного бриллиантами складня, оцененного в 16 тыс. рублей, бриллианта к прусскому ордену Черного Орла в семь тыс. рублей, кому достались запонки, серьги, перстни, булавки и прочее добро? Канули в неизвестность - таков самый короткий ответ. Попытки обнаружить следы сокровищ Меншикова в собраниях главных музеев страны - Эрмитаже, Оружейной палате. Историческом музее - не увенчались успехом".

Множество любопытных эпизодов, цифр, "бытовых анекдотов" делает работу Н. И. Павленко чтением очень занимательным. Меж тем в ней ставятся и самые общие вопросы - о типе отношений царя Петра со своими "птенцами" (слуги или друзья?), высвечиваются некоторые прежде не очень ясные этапы Северной войны (глава "Удачи и промахи в Померании").

Любопытны и размышления о "пополнении" правящего класса из народа:

"Прошлое оставляло (у Меншикова) всего лишь неприятное воспоминание, создавало своего рода комплекс социальной неполноценности в общении с родовитыми людьми, впрочем, легко преодолеваемый при жизни Петра, поскольку рядом с сыном конюха с царем сотрудничали сын сидельца в лавке купца, сын пастора, а супруга царя, будущая императрица, в прошлом была прачкой".

Интересно было бы проанализировать, в какие исторические периоды особенно интенсивно происходит такое пополнение господствующего слоя, как это сказывается на методах, своеобразии политического и культурного развития (с одной стороны, неграмотность, с другой - бешеная, неукротимая энергия!).

Н. И. Павленко рассматривает личность главного героя с должным историческим подходом - без насильственного навязывания человеку XVIII в. мерок и критериев позднейших времен (хотя, полагаем, следовало бы больше порассуждать о взгляде той эпохи на пределы жестокого и дозволенного - в связи с делом стрельцов и процессом царевича Алексея).

Итак, свежая, насыщенная новыми фактами и соображениями книга о человеке, которого изучают уже добрую четверть тысячелетия. Но как же десятки прежних историков не заметили того, что публикует Н. И. Павленко? Как могло такое произойти? Попробуем ответить вкратце на этот вопрос.

Во-первых, долгое время многие важные, откровенные, страшные подробности не допускались в печать. Так, важные материалы по делу Алексея Петровича были впервые обнародованы лишь в конце 1850-х годов, почти через полтора века после самого события.

Во-вторых, число старинных бумаг огромно, работа по их выявлению, прочтению, толкованию необыкновенно сложна и трудоемка: достаточно сказать, что издание "Писем и бумаг императора Петра Великого", начатое более ста лет назад, еще не завершено.

И наконец, третье соображение: в давние времена история писалась преимущественно как "история личностей" - царей, полководцев, великих людей. Возможно, книги были от того интереснее (много анекдотов, бытовых подробностей), но легковеснее.

Когда наступил век научного познания прошлого, когда были поняты социальные и другие общие закономерности, прежним наивным рассказчикам досталось немало насмешек. История стала умнее, научнее, но... Но... как бы выразиться точнее? Во многих работах "с водой выплеснули ребенка". Рассказ подчас становится суше, скучнее - лишается человека: в самом деле, современному ученому легче описать внутреннюю и внешнюю историю больших человеческих групп (класс, сословие, нация), нежели биографию отдельного деятеля!

Меж тем потребность в человеческой истории не проходила никогда -и в наше время есть все возможности для такой науки: мы говорим не о возвращении к былому, простодушному бытописанию, а к личностной истории, опирающейся на все научные завоевания последнего столетия.

В этом смысле работа Н. И. Павленко отражает самую современную тенденцию, это научная биография в сложнейшем историческом контексте, это - общее, всероссийское, рассмотренное сквозь быт, денежный счет, анекдот, колоритный языковой строй, семейный уклад одного примечательного человека.

Мы верим в силу, жизнеспособность подобного "возвращения к личности", и достоинства книги "Александр Данилович Меншиков" - весомое тому доказательство.