Это строки из ответа на несохранившееся письмо Дельвига, отыскавшее Пушкина за две тысячи верст, в Кишиневе. 6 мая 1820 г. Дельвиг и Павел Яковлев, брат лицейского Паяса, провожают до первой станции уезжающего в южную ссылку поэта и друга: несколько лет им не видеться; только чудом и заступничеством друзей "пронесло" мимо отправку в Сибирь или в Соловецкий монастырь - за опасные стихи-эпиграммы. Как раз в эти дни Пущин после длительной командировки возвращается из южных краев в Петербург: "Белорусский тракт ужасно скучен. Не встречая никого на станциях, я обыкновенно заглядывал в книгу для записывания подорожных и искал там проезжих. Вижу раз, что накануне проехал Пушкин в Екатеринослав. Спрашиваю смотрителя: "Какой это Пушкин?" Мне и в мысль не приходило, что это может быть Александр, смотритель говорит, что это поэт Александр Сергеевич едет, кажется, на службу, на перекладной, в красной русской рубашке, в опояске, в поярковой шляпе (время было ужасно жаркое). Я тут ровно ничего не понимал - живя в Бессарабии, никаких вестей о наших лицейских не имел. Это меня озадачило..." В той необыкновенной,тревожной ситуации их встреча на какой-нибудь станции Белорусского тракта была бы важна и памятна обоим, но, увы, российская география развела на разные концы двухнедельного пути - и не видеться им еще пять лет. "Проезжай Пушкин сутками позже до поворота на Екатеринослав, я встретил
бы его дорогой, и как отрадно было бы обнять его в такую минуту! Видно,
нам суждено было только один раз еще повидаться".
И в этих нескольких строках мемуары о годах жизни и скитаний :Кишинев,
Одесса, Каменка.
Новые стихи и поэмы, расходящиеся строфы "Евгения Онегина". Директор Лицея Энгельгардт - Горчакову (в Лондон): "Пушкин в Бессарабии и творит там то, что творил всегда: прелестные стихи, и глупости, и непростительные безумства. Посылаю вам одну из его последних пьес, которая доставила мне безграничное удовольствие: "ней есть нечто вроде взгляда в себя. Дал бы бог, чтобы это не было только на кончике пера, а в глубине сердца. Когда я думаю, чем этот человек мог бы стать, образ прекрасного здания, которое рушится раньше завершения, всегда представляется моему сознанию..." Внимательный директор, так же как и некоторые друзья, видит только поверхность явлений - говорит о "разрушении" того здания, что поднимается с каждым днем. И как же трудно поэту жить, если даже свои, лицейские, не всегда понимают! Здесь, на юге, вокруг Пушкина - декабристская стихия и в то же время - враги, клевета, злоба, предательство, преследование, доводящие поэта до исступления, до грани самоубийства... Наконец новая схватка с властями и новая ссылка, под надзор в Михайловское. Между тем и на севере невесело, нелегко. В 1821-1822 годах, после доноса ретивых служак, приходит конец былым лицейским вольностям. Куницын, Галич и другие лучшие наставники уволены, уходит и Энгельгардт. Переписка поэта с далекими друзьями в эти годы редка, он чаще является
им печатно ("Бахчисарайский фонтан", "Кавказский пленник") или рукописью
("Кинжал", "Послание цензору", новые эпиграммы). Зато с удалением во времени
и пространстве все острее становятся воспоминания,
Муза странствует вместе с гонимым поэтом:
|
Оглавление | Страница Натана Эйдельмана | VIVOS VOCO! |