За 30 лет на многочисленные важные посты выдвинулось большое число ученых низкой квалификации, сделавших карьеру на восхвалении Лысенко. Эти ученые, профессора и администраторы науки и сельского хозяйства затем благополучно пережили падение Лысенко, и деятельность двух последующих поколений их собственных выдвиженцев позволяет утверждать, что пагубное влияние лысенковщины в России чувствуется еще и сегодня, на пороге XXI века.
.
Три дискуссии
.
С того момента, как в середине 30-х годов Сталин сделал ставку на поддержку Лысенко, не прекращалось давление, в различных формах, на биологов и, прежде всего, на генетиков. Поначалу, в 35-36-м годах, была развернута жестко контролируемая партийным руководством научная дискуссия. Ее кульминацией стала сессия ВАСХНИЛ в декабре 1936 года, главной темой которой были "Спорные вопросы генетики и селекции". Сессии предшествовала и за ней последовали серии арестов ученых и администраторов науки.

Сопротивление генетиков на этой сессии не было сломлено, и следующая волна различных мер по подавлению науки завершилась осенью 1939 года публичной дискуссией под эгидой редакции журнала "Под знаменем марксизма". Теперь руководство партии и правительства перешло от научной дискуссии к идеологической, тем самым резко ограничив возможности оппонентов Лысенко. В 1940 году Лысенко, среди прочих должностей, был назначен на пост директора Института генетики АН СССР, заняв место арестованного Н.И. Вавилова. Тогда же были арестованы многие крупнейшие профессора генетики.

Но даже на этом безрадостном фоне августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 года представляется событием чудовищным: сессия провозгласила официальный запрет на нормальную научную генетику и селекцию в стране с богатейшими научными традициями.

Нормальную биологию заменила так называемая мичуринская биология (не имеющая к самому И. В. Мичурину ни малейшего отношения) - создание Лысенко, его главного идеолога Презента и их ближайших сотрудников, представляющее собой смесь обскурантизма и устаревших агроприемов, щедро сдобреных лестью в адрес верховного начальства и идеологическими выпадами против научных оппонентов.

Что же послужило причиной этого беспрецедентного события 50летней давности? Среди генетиков, переживших эпоху безвременья, бытовало несколько версий, и каждая из них содержит лишь часть истины. Поэтому, я думаю, могим будут интересны документы, проливающие свет на некоторые тайные пружины принятия решения о запрете нормальной биологии и селекции в СССР в 1948 году.

В связи с моими запросами документов о Николае Ивановиче Вавилове, в самом конце 1995 года были рассекречены некоторые материалы, почти полвека имевшие статус "строго секретно". Они включают письмо Лысенко от 27 октября 1947 года, ответ Сталина от 31 октября и его записку от 25 ноября того же года, сопровождающую рассылку письма Лысенко членам и кандидатам в члены Политбюро, секретарям ЦК, министрам сельского хозяйства и совхозов, а также директору Ботанического сада АН СССР академику Н.В. Цицину (эти материалы хранятся в фонде Сталина в составе архива президента РФ [2]).
.
Докладная записка Лысенко
.
Письмо Лысенко [3] содержит три части и важное заключение. Главный раздел: "Отчет и план работы с ветвистой пшеницей" начинается словами: "Полученные мною от Вас семена ветвистой пшеницы, называемой теперь "кахетинская"...". Роль ветвистой пшеницы в карьере Лысенко в конце 40-х годов подробно описана в капитальном труде В.Н. Сойфера [4]. Ветвистая пшеница вовсе не была новостью. Еще в XIX веке сельские хозяева знали, что в ней "от колоса до колоса не слышно голоса". Соратники Вавилова доказали беспочвенность надежд на увеличение ее урожайности [5].

О бесперспективности ветвисной пшеницы Лысенко знал также из опытов своего отца. Но поручение заняться обреченным на провал делом он получил в конце 46-го от самого Сталина. "Только после того, как Вы обратили мое внимание на ветвистую пшеницу и передали мне ее семена, по-настоящему занявшись этим делом, я понял много нового в селекции зерновых хлебов", - пишет Лысенко Сталину.

Согласие на этот проект, после некоторой паузы, Лысенко дает в таком виде, который позволил бы ему снять с себя часть ответственности за неминуемый крах, и обставляет условиями. Он сообщает, что в единичном посеве в Одессе на 0,8 га получено 4,2 ц, "т.е. с гектара примерно 5 центнеров"; в Омске пшеница вымерзла; в Горках Ленинских "урожаи получились резко различные, в переводе на гектар - от 4,5 центнеров до 30 центнеров с лишним" (при общем урожае в 16 ц).

Предположение об определенном урожае на больших посевных площадях, исходя из единичных ограниченных экспериментов, разумеется, неправомерно. Но Лысенко идет дальше и заключает: "ветвистая пшеница может давать очень высокие урожаи, порядка 50-100-150 центнеров с гектара". Следующий вывод: "селекционная работа... требует коренных изменений" - подразумевает необходимость дать ему для этого еще большую власть. Лысенко намечает на 48- -й год опыт с целью получить урожай в 100 ц/га на площади 10 га. "Для этой цели выделен участок, где два года был клевер с тимофеевкой. На каждый гектар этого участка перед осенней пахотой внесено по 20 тонн органических удобрений, по 5 центнерпов суперфосфата и по 2 центнера калийной соли". В 50-м году он намеревается засеять в Московской области 15 000 га, а в 51-м уже 50 000 га (т.е. собирается даржать громадную посевную площадь два года под тимофеевкой и вносить по 20 тонн навоза на гектар}), и получить 500 000 тонн пшеницы для нужд Москвы.

История, рассказываемая Лысенко, совершенно жульническая. Он и сам, наконец, смущается. "По данному конкретному вопросу не буду пока что дальше фантазировать. Но эта фантазия буквально меня захватила, и я прошу Вас разрешить нам проведение этой работы в 1948 году, а потом, в случае удачи этого опыта, помочь нам в деле дальнейшего развертывания этой работы".

Ветвистой пшеницы было еще недостаточно для требований, ради которых составлялось письмо. Второй раздел "О сырьевой базе натурального каучука", также имел важное практическое значение. Тогда синтетический каучук еще не был широко внедрен в производство авиационных и автомобильных шин, и эта проблема решалась вавиловским Институтом растениеводства [6].

Третий раздел "О стерневых посевах озимой пшеницы в Сибири" пропагандировал давно известный (и за бесполезностью оставленный) агроприем, рекомендованный Лысенко для широкого внедрения в колхозах и совхозах Сибири во время его эвакуации в Омск в период Отечественной войны.

Отчитавшись таким образом за поручение Сталина, Лысенко использует возможность выторговывать кое-что для себя. Он называет теоретические положения (вполне совпадающие с взглядами Сталина), основой, в которой заключается "коренное отличие нашей мичуринской генетики от менделеевско-моргановской генетики". Он утверждает, что "менделизм-морганизм, вейсманистский неодарвинизм... разрабатывается в западных капиталистических странах не для целей сельского хозяйства, а для реакционных целей евгеники, расизма и т.п. Никакой связи между сельскохозяйственной практикой и теорией буржуазной генетики там нет".

Наконец, он настаивает на административных мерах, и Сталин отчеркнул этот фрагмент:

"Дорогой Иосиф Виссарионович! Если мичуринские теоретические установки, которых мы придерживаемся и на основе колзозносовхозной практики развиваем, в своей основе правильны, то назрела уже необходимость нашим руководящим органам образования и сельского хозяйства сказать свое веское слово, внести резкий перелом в дело воспитания наших кадров биологов, агрономов и животноводов.

Метафизическое учение о живых телах - морганизм-менделизм, вейсманистский неодарвинизм преподается во всех вузах, мичуринское же учение - советский дарвинизм почти нигде не преподается.

Прошу Вас, товарищ СТАЛИН, помочь этому хорошему; нужному для нашего сельского хозяйства делу".
.
Ответ Сталина
.
Получив письмо, Сталин немедленно пишет ответ: "Уважаемый Трофим Денисович! Вашу записку от 27.Х.1947 г. получил. Большое Вам спасибо за записку". С неожиданной, едва ли не отеческой заботой он разъясняет, что хорошо (что тот занялся наконец ветвистой пшеницей), что плохо (опыты проводятся в тех местах, которые подходят ему, но не подходят пшенице), что удачно (мысль о гибридизации сортов пшеницы). Поддержкой правительства можно располагать. Планируется новая встреча (предыдущая была в конце 1946 года). Письмо завершается энергичным пассажем:

"Что касается теоретических установок в биологии, то я считаю, что мичуринская установка является единственно научной установкой. Вейсманисты и их последователи, отрицающие наследственность приобретенных свойств, не заслуживают того, чтобы долго распространяться о них. Будущее принадлежит Мичурину.
.

Среди адресатов письма Лысенко (которое было разослано перед обсуждением затронутых в нем вопросов на Политбюро), в частности, был директор Ботанического сада Академии наук Н.В. Цицин. Познакомившись с письмом Лысенко и не подозревая о содержании и самом факте ответа на него, Цицин направил Сталину и секретарю ЦК А.А. Жданову свое письмо, где подверг резкой критики теоретические взгляды и практические предложения Лысенко и предложил организовать дискуссию для их всестороннего критического обсуждения [9].

Сталин позже воспользовался предложением Цицина, истолковав его в желательном для себя смысле. Когда же Цицин получил сообщение о назначенной на август 1948 года сессии ВАСХНИЛ для обсуждения доклада Лысенко "О положении в биологической науке", которое не оставляло сомнений в ее исходе, у Цицина случился инфаркт.

Таким образом, содержание и характер публикуемых здесь материалов позволяют нам лучше понять причины и этапы планирования августовской сессии ВАСХНИЛ, наложившей запрет на полноценную биологию и селекцию, а также проливают свет на механизмы подготовки решений Политбюро и ЦК в конце 40-х годов.

1. См., напр.: Медведев Ж. Взлет и падение Лысенко. М., 1993; Joravsky D. The Lysenko Affair. Chicago-London. 1986.
2. Архив президента РФ. Ф. 45. On. 1. Д. 154. Л. 75-76, 83-106.
3. Письмо весьма пространно и объемно, поэтому приводим из него лишь важные выдержки. Полностью его предполагается опубликовать в журнале "Вопросы истории естествознания и техники". (См. №2, 1998 - V.V.)
4. Сойфер В. Власть и наука. История разгрома генетики в СССР. М., 1993.
5. Туманян М. Ветвистая мягкая пшеница // Труды по прикладной ботинике, генетике и селекции. 1934. Сер. 5. N2. С. 14.
6. См., напр.: Вавилов Н.И. Проблема растительного каучука в Северной Америке. Современное состояние использования диких каучуконосных растений и культура их в Северной Америке по углом решения проблемы растительного каучука в СССР // Труды по прикладной ботанике, генетике и селекции. 1931. Т. 26. Вып. 3.
7. Эфроимсон В.П. О Лысенко и лысенковщине // Вопросы истории естествознания и техники. 1989. ь 1-4.
8. Жданов Ю.А. Во мгле противоречий // Вопросы философии. 1983. N 7.
9. Нынешний директор Ботанического сада член-корреспондент Л.Н. Андреев, обнаруживший письмо Цицина в Партархиве. публикует его фрагменты в "Вестнике РАН".
.

.

Уважаемый Трофим Денисович!

Вашу записку от 27.Х.47 г. получил. Большое Вам спасибо за записку.

Очень хорошо, что Вы обратили, наконец, должное внимание на проблему ветвистой пшеницы. Несомненно, что если мы ставим себе задачу серьезного подъема урожайности пшеницы, то ветвистая пшеница представляет большой интерес, ибо она содержит в себе наибольшие возможности в этом направлении. Плохо, что Вы производите опыты с этой пшеницей не там, где это "удобно" для пшеницы, а там, где это удобно Вам как экспериментатору. Пшеница эта - южная, она требует удовлетворительного минимума солнечных лучей и обеспеченности влагой. Без соблюдения этих условий трудно раскрыть все потенции этой пшеницы. Я бы на вашем месте производил опыты с ветвистой пшеницей не в Одесском районе (засушливый район!) и не под Москвой (мало солнца!), а, скажем, в Киевской области или в районах Западной Украины, где и солнца достаточно и влага обеспечена. Тем не менее, я приветствую Ваш опыт в подмосковных районах. Можете рассчитывать, что правительство поддержит Ваше начинание.

Приветствую также Вашу инициативу в вопросе о гибридизации сортов пшеницы. Это - безусловно многообещающая идея. Бесспорно, что нынешние сорта пшеницы не дают больших перспектив, и гибридизация может помочь делу.

О каучуконосах и посевах озимой пшеницы по стерне поговорим в ближайшее время в Москве.

Что касается теоретических установок в биологии, то я считаю, что мичуринская установка является единственно научной установкой. Вейсманисты и их последователи, отрицающие наследственность приобретенных свойств, не заслуживают того, чтобы долго распространяться о них. Будущее принадлежит Мичурину.

Ветвистая пшеница, о которой говорится в публикации, принадлежит другому ботаническому виду (Triticum turgidum), чем обычно возделываемые в России (а также широко во всем мире) мягкая (Т. aestivum) и твердая (T. durum) пшеницы. (Первая преимущественно используется для выпечки хлеба, вторая-для изготовления макарон.) У пшеницы тургидум встречаются как обычные, так и ветвистые разновидности. Крупные ветвистые колосья с числом зерен в 3-4 раза большим, чем в колосьях обычных разновидностей, создают иллюзию очень урожайной культуры. Обычно зерно в них мелкое, а сама ветвистость возможна только на очень плодородной почве при редком стоянии растений. При попытке увеличить норму высева (загустить посев) образуются неветвистые колосья. Вот почему обычная, неветвистая пшеница значительно превосходит по сбору зерна с гектара ветвистую - тургидум. К тому же тургидум экологически тяготеет к южным приморским зонам и плохо приспособлен к климату Центральной России. Этим недостатком в полной мере страдает и Кахетинская ветвистая - местный сорт Грузии, о котором идет речь в публикации. Н. И. Вавилов неоднократно указывал также на низкие хлебопекарные качества, свойственные виду тургидум.

Вид тургидум потенциально высокопродуктивен и в современной селекции используется в скрещиваниях. В частности, известный селекционер И. Г. Калиненко создал на Дону сорта озимой тургидной высокоурожайной пшеницы. Но они имеют обычный простой колос.
.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2. О посевах озимых по стерне в Сибири, предложенных Т. Д. Лысенко

Посев озимых по стерне в Сибири, предложенный Т. Д. Лысенко в 40-е гг. (справедливости ради нужно заметить, что такие посевы пробовали делать и до Т. Д. Лысенко), - прием, имеющий под собою некоторое основание. Опуская подробности, можно указать на главные доводы в пользу стерневых посевов и, в то же время, на главные причины их неудач. Стерня накапливает снег, который удерживает температуру почвы в зоне узла кущения озимых на более высоком уровне, чем на обычных посевах. Кроме того, посев в плотную почву предохраняет от так называемого "выпирания" растений, связанного с увеличением объема замерзшего верхнего слоя почвы и имеющего следствием разрыв корневой системы и гибель растений. Но посев по стерне исключает борьбу с сорняками, которая при обычной агротехнике сводится к лущению (поверхностному рыхлению), провоцирующему прорастание семян сорняков, всходы которых затем уничтожаются вспашкой. При посеве по стерне для борьбы с сорняками может помочь применение гербицидов, но в то время их не было. Кроме того, имевшиеся сорта озимой пшеницы не обладали достаточно высокой морозостойкостью, и стерневые посевы в условиях суровых сибирских зим не обеспечивали их перезимовки. Более морозостойкими были посевы ржи. Надо отметить также, что при сухой погоде посев по стерне в почву, иссушенную предыдущей культурой, вообще не давал всходов. В результате ничего, кроме засорения полей, стерневые посевы озимых в то время не дали. Проблематичны они и сейчас: слишком суровы сибирские зимы. Впрочем, новые сорта, применение специальных стерневых сеялок и гербицидов дают больше шансов на успех.

Июль 1998