VIVOS VOCO: Б.Г. Юдин, "Мораль, биология, право"

МОРАЛЬ, БИОЛОГИЯ, ПРАВО

Б. Г. Юдин

Юдин Борис Григорьевич - член-корреспондент РАН,
и. о. директора Института человека РАН.

С момента своего возникновения, то есть в течение почти трети столетия, биоэтика развивается по двум основным направлениям. Одно из них связано с осмыслением медицинской практики и порождаемых ею этических проблем, другое - с необходимостью для человечества ориентироваться в тех многочисленных моральных затруднениях, которые порождают взрывоподобный прогресс биологических наук и продуцируемых ими биотехнологий. Конечно, эти направления отнюдь не чужды друг другу, и множество коллизий возникает именно в окрестностях точки их пересечения - там и тогда, где и когда научно-технический прогресс начинает "работать" на медицину и здравоохранение.

Достаточно напомнить, что само зарождение биоэтики многие специалисты связывают с эпизодом, в котором появление новой биомедицинской технологии столкнуло людей с необычной дилеммой. Дело происходило в одной из больниц американского города Сиэтла (штат Вашингтон), где установили совершенно новый по тем временам аппарат искусственного диализа. Его применение позволяло спасти жизнь многим пациентам, страдающим почечными заболеваниями. Но, как это обычно бывает, число пациентов, которым мог помочь аппарат "искусственная почка", существенно превышало его возможности. Перед врачами, таким образом, встал вопрос: кого из пациентов первым подключать к аппарату, спасая ему жизнь, а кого третьим-четвертым, обрекая его тем самым на смерть. В этой ситуации врачи не захотели брать на себя в буквальном смысле слова сверхчеловеческую ответственность. Они потребовали создать комиссию из наиболее уважаемых граждан округа, которая была бы полномочна определять очередность подключения пациентов к аппарату.

В этом примере, между прочим, отчетливо отразилась одна из ключевых черт биоэтики: вопрос о применении новой технологии рассматривался с участием не только специалистов, но и широкой общественности. Объяснение тому достаточно очевидное: многие из современных биотехнологий обладают способностью чрезвычайно глубоко и основательно воздействовать и на самого человека, и на важнейшие для его существования характеристики окружающего мира. И сегодня мы все более отчетливо понимаем, что это воздействие отнюдь не ограничивается сферой медицины и здравоохранения, сколь ни важна она сама по себе. Развитие биологической науки порождает - и требует так или иначе решать -множество проблем этического характера. Именно о них и будет идти речь в статье.

* * *

Первой в нашей стране организацией, созданной для обсуждения и решения этических проблем, которые возникают в ходе развития современных биологических наук, стал Российский национальный комитет по биоэтике (РНКБ). Он был сформирован под эгидой РАН в 1992 г. Символично, что его первыми сопредседателями были авторитетнейшие представители двух разделов научного знания - естественник, академик А.А. Баев и гуманитарий, академик И.Т. Фролов. После кончины Баева сопредседателем РНКБ стал один из лидеров отечественной биологии академик Р.В. Петров, возглавляющий комитет и поныне, после того как ушел из жизни Фролов. Все проекты, реализуемые комитетом, по своей сути являются междисциплинарными, требующими тесного взаимодействия биологов, медиков и гуманитариев. Вполне естественно, что в научно-организационном плане его работа обеспечивается Институтом человека РАН.

РНКБ занимается как исследованиями в области биоэтики, так и деятельностью по экспертизе и консультированию, подготовке отечественных и международных нормативных документов, написанию учебных пособий и иных материалов, необходимых для биоэтического образования. Комитет принимал активное участие в подготовке Всеобщей декларации о геноме человека и правах человека, которая принята ЮНЕСКО в ноябре 1997 г. В этом документе излагаются основные этические принципы проведения геномных исследований и практического применения их результатов.

Так, в статьях 2 и 6 Декларации ЮНЕСКО говорится о необходимости уважения достоинства и прав каждого человека независимо от его генетических характеристик, а следовательно, о недопустимости дискриминации кого-либо по этим характеристикам. В свете последних событий в ге-номике и вокруг нее, в частности, притязаний некоторых фирм на патентование, а значит, и на исключительное обладание генетической информацией, получаемой в ходе геномных исследований, и ограничение доступа к ней, весьма актуальна статья 4 Декларации, гласящая: "Геном человека в его естественном состоянии не должен служить источником извлечения доходов". Важна в этом отношении и статья 12, требующая обеспечить всеобщий доступ к достижениям биологии, генетики и медицины.

Как и во всех других международных нормативных документах последнего времени, посвященных проблемам биоэтики, в Декларации содержится принципиальное положение, согласно которому никакие исследования, касающиеся генома человека, "не должны превалировать над уважением прав человека, основных свобод и человеческого достоинства отдельных людей или, в соответствующих случаях, групп людей" (ст. 10). По своему смыслу эта этическая норма восходит к знаменитой максиме Канта: ни к какому человеку нельзя подходить как к средству, но только как к цели в себе. В то же время в Декларации провозглашается и принцип свободы проведения научного исследования как составной части свободы мысли (ст. 12 b).

Говоря об исследованиях, связанных с изучением генома какого-либо человека, Декларация подчеркивает необходимость получения предварительного свободного и ясно выраженного согласия этого человека либо, если он не в состоянии его выразить, того, кто по закону уполномочен представлять интересы данного лица (ст. 5 b). Таким образом, моральным авторитетом Декларации еще раз подкрепляется биоэтическая норма информированного согласия. В наши дни она становится общеобязательной не только при проведении биомедицинских исследований, но и при всяком медицинском вмешательстве вообще. Вместе с тем в Декларации отмечается - и это характерная особенность именно генетики человека - право каждого "решать, быть или не быть информированным о результатах генетического анализа и его последствиях" (ст. 5 с). Дело в том, что методы генетического анализа сегодня позволяют предсказать, порой с очень высокой степенью вероятности, возможность появления у данного лица с течением времени того или иного наследственно обусловленного заболевания (например, болезни Альцгеймера). К сожалению, некоторые из них не поддаются лечению, так что если генетическое тестирование покажет наличие у человека генов, вызывающих болезнь, то отнюдь не ясно, будет ли для него благом узнать об этом.

Еще один важный механизм этического регулирования геномных исследований в Декларации ЮНЕСКО - необходимость предварительной оценки потенциальных опасностей и преимуществ для испытуемых от участия в исследовании (ст. 5 а,е). Каждая заявка на такое исследование в обязательном порядке должна быть рассмотрена и одобрена независимым этическим комитетом, - его положительный вердикт необходим для получения финансирования.

Хочу обратить внимание, что при подготовке Декларации ЮНЕСКО РНКБ неоднократно рассматривал его проекты, внося свои предложения и замечания. Так, в первоначальном варианте статья 1 содержала норму, согласно которой геном каждого человека является всеобщим достоянием человечества. Разработчики Декларации, видимо, хотели подчеркнуть, во-первых, единство человечества, включающее неисчислимое многообразие конкретных генетических комбинаций, и, во-вторых, недопустимость, если можно так выразиться, "приватизации" знаний о геноме человека. Однако подобная формулировка могла восприниматься и как ограничение прав индивида на любые действия, могущие так или иначе повлиять на его гены, - получалось, что всякое такое воздействие, скажем, с терапевтической целью, должно быть санкционировано всем человечеством. Это и было отмечено в экспертном заключении РНКБ. В результате статья 1 обрела такой вид: "Геном человека лежит в основе изначальной общности всех представителей человеческого рода, а также признания их неотъемлемого достоинства и разнообразия. Геном человека знаменует собой достояние человечества" (выделено мной. - Б.Ю.).

Другое дополнение, инициированное российскими экспертами и вошедшее в окончательный текст (ст. 18 и 23), налагает на государства обязанности принимать соответствующие меры с тем, чтобы способствовать распространению информации, широкому обсуждению и просвещению населения как в вопросах генетики человека, так и в содержании принципов, изложенных в Декларации. Это важно хотя бы потому, что люди уже сегодня все чаще сталкиваются с ситуациями, когда им самим надлежит делать очень серьезный и ответственный выбор относительно тех или иных манипуляций с их генами или генами их близких.

* * *

Немало сложнейших этических коллизий порождают исследования, проводимые в рамках международного научного проекта "Геном человека". Следует подчеркнуть, что с самого начала его реализации этическая проблематика находилась в сфере интересов участников проекта. Это и высшей степени знаменательно, поскольку в прошлом человечество обращалось к изучению социальных и этических последствий, вызванных применением новых технологий, лишь когда эти последствия - а они, как все мы слишком хорошо знаем, далеко не всегда бывают приятными - приобретали угрожающие масштабы. И то обстоятельство, что в данном случае люди задумались о возможных последствиях уже при разработке проекта, на мой взгляд, красноречиво свидетельствует: человечество все-таки способно извлекать опыт из своих прошлых ошибок.

И при первом руководителе отечественной программы "Геном человека" А.А. Баеве, и при сменившем его на этом посту Л.Л. Киселеве этическая проблематика была и остается в поле зрения программы. Подготовлен и издан (совместный с РНКБ) сборник, содержащий все принятые международным сообществом документы, посвященные этическому и правовому регулированию исследований по геномике, так и применения ее достижений в практике биомедицины и в других сферах жизни общества, во все большей мере использующих технологии, основанные на этих достижениях [1]. Нелишне будет заметить, что в сборник включены 12 различных документов, что свидетельствует, между прочим, о большом пиимании, которое уделяется этой тематике мировым сообществом. В сборник также вошли: выборочный перечень законов и других нормативных актов, регулирующих исследования и практические приложения геномики в разных странах мира, статьи ведущих зарубежных специалистов о достижениях геномики и порождаемых ею этических проблемах.

В 1999 г. было подготовлено и принято на 9-й ежегодной конференции программы "Геном человека" Этическое заявление. В нем от лица российских участников выражается поддержка выработанных международным сообществом этических норм, регулирующих исследования по геномике, и приверженность российских исследователей как положениям Конституции и законодательства РФ, так и этим нормам. К числу последних относятся:

• приоритет интересов индивида над интересами науки, общества и иными интересами;
• допустимость вмешательства в геном человека только в терапевтических целях и тогда, когда оно не направлено на изменение генов в потомстве исследуемого лица;
• недопустимость использования геномных исследований как основы для дискриминации отдельных лиц или групп населения;
• необходимость получения добровольного информированного согласия от лиц, участвующих в исследованиях или подвергающихся диагностическим и терапевтическим вмешательствам в геном;
• необходимость независимой этической экспертизы каждой заявки на проведение геномных исследований;
• обязательная доступность генетического консультирования для испытуемых или подвергающихся медицинским вмешательствам, при этом консультирование должно быть, насколько это достижимо, недирективным, то есть консультант не должен навязывать консультируемому свой выбор;
• обеспечение конфиденциальности об испытуемых, проходящих тестирование и подвергающихся медицинским вмешательствам.

Характерно, что нормы, зафиксированные в этом заявлении, применяются и к исследованиям, проводимым без прямого вмешательства в организм испытуемого, но с использованием изъятых у индивида биологических материалов или генетической информации, которая была получена от него ранее для тех или иных целей. Это - новые области этического регулирования биологических и медицинских исследований, применительно к которым во всем мире пока нет достаточно разработанной нормативной базы. В данном случае риск от участия в исследовании обусловлен не опасностью для здоровья испытуемого, а тем, что для посторонних лиц открывается возможность несанкционированного доступа к конфиденциальной и порой чрезвычайно значимой информации об испытуемом.

Поскольку расшифровка структуры человеческого генома в первом приближении считается законченной, встает вопрос о новых направлениях геномных исследований [2]. В этой связи начинают активно обсуждаться перспективы геном-ной идентификации индивида. Замысел состоит в том, что в принципе для каждого человека можно будет создавать нечто вроде геномного паспорта. Метод сулит колоссальные перспективы в области медицины - не только такие, как генная диагностика различных заболеваний, но и, скажем, возможности точного индивидуального подбора методов терапии и лекарственных средств (фармакогенетика), создания индивидуальных банков тканей и клеток и т.п.

Вместе с тем генная идентифицикация может применяться и далеко за рамками медицины. Уже известно ее использование в криминалистике, при установлении родства и опознании погибших в чрезвычайных ситуациях. Но сегодня в повестку дня встает вопрос и о генетическом тестировании на предмет способности человека к тем или иным видам деятельности. А эта тематика подозрительно близка к евгенике, которая после хорошо известных событий XX в. в США, нацистской Германии и некоторых других странах Запада вполне заслуженно, на мой взгляд, пользуется недоброй славой.

* Дискуссию об оживлении неоевгеники в связи с последними достижениями генетики человека см. [3, с. 420-436].

Тем не менее обсуждение ситуаций, в которых генетические знания используются не в медицинских целях, а ради улучшения тех или иных качеств человека или получения индивидов с заранее заданными свойствами, становится все более широким. Самый известный пример - использование генетических методов ради выбора пола будущего ребенка.

Однако в отличие от евгенических проектов первой половины прошлого столетия нынешние, как правило, не ставят задачей достижения желаемых результатов в популяционных масштабах. Сегодня речь идет о возможностях выбирать характеристики отдельного индивида, причем выбор будет происходить на уровне семьи. В связи с этим и этическая оценка такого рода возможностей бывает не столь однозначной, как в случае популяционных проектов, - многие считают, что семьи имеют право использовать шансы, которые открываются благодаря прогрессу генетики. С позиций либерализма люди свободны поступать таким образом в той мере, в какой при этом не ущемляются свободы и права других лиц. В целом же есть все основания полагать, что с предельной остротой эти проблемы встанут перед человечеством в не столь отдаленном и явно не простом будущем. И нынешние дискуссии, будем надеяться, позволят людям морально подготовиться к этому будущему.

* * *

Не будет сильным преувеличением сказать, что для современных биотехнологий наиболее характерны манипуляции с генетически модифицированными организмами. Вовлечение всего этого в орбиту биоэтики только начинается, и далеко не все специалисты склонны к такому существенному расширению поля зрения ее интересов. Дело в том, что в фокусе данной предметной области традиционно были медицина и здравоохранение, и прежде всего взаимоотношения между врачом и пациентом, особенно в той мере, в какой на них воздействуют новые биомедицинские технологии. Соответственно, очень многие специалисты по биоэтике перешли в эту сферу из медицины, либо из так или иначе связанных с нею областей. Поэтому вполне естественны их затруднения перед намного более широким проблемным полем, которое раскрывается при изучении этических вопросов, порождаемых развитием современных биотехнологий. Каковы же эти проблемы?

В мае 1999 г. в Овьедо (Испания) проходила организованная Советом Европы Международная конференция об этических вопросах, возникающих в связи с применением биотехнологий [4]. На ней работали секции: окружающая среда, производство пищи, здравоохранение, благополучие животных, научные исследования, промышленность, взаимоотношения Севера и Юга, восприятие биотехнологий обществом и СМИ.

Производит впечатление и перечень конкретных биотехнологий, этические проблемы которых обсуждались на конференции. Это - разведение генетически измененных лососей; выращивание фруктов, к примеру бананов, с помощью которых можно проводить вакцинацию, или устойчивой к гербицидам сои и устойчивой к насекомым-вредителям кукурузы; генетическая модификация животных с целью использовать их органы для пересадки человеку; разработка методов тестирования in vitro для того, чтобы уменьшить количество животных, используемых при проверке токсичности новых косметических средств; применение генетически модифицированных организмов для производства ксилитола - заменителя сахара. Сообщалось и об исследованиях, направленных на создание технологии, которая позволит фермерам выращивать на полях заменители минеральных масел для нужд промышленности. Как видим, в западных странах, где остро стоит проблема перепроизводства продуктов питания, но в то же время ни сами агропроизводители, ни общество не склонны отказываться от фермерского уклада жизни, предлагается занять фермеров выращиванием сельскохозяйственной продукции не пищевого, а промышленного назначения.

Острые дискуссии вызывают сегодня и складывающиеся на почве использования биотехнологий взаимоотношения промышленно развитого Севера и развивающегося Юга. На конференции в Овьедо эту тему затронула в своем докладе В. Шива (Индия). Она рассказала, что местное население на протяжении веков использовало в фармацевтических целях экстракты, приготовленные из растущего в Индии дерева ним, которое часто именуют "деревенской аптекой". В наши дни зарубежные фирмы, особенно из США и Японии, лишь слегка модифицировав процессы, применявшиеся столетия, патентуют технологии. Такую практику В. Шива назвала ресурсным пиратством, так как естественные ресурсы индийских народов попросту изымаются без всякой компенсации и даже без спроса. Эту же практику она определила как интеллектуальное и культурное пиратство, поскольку "культурное и интеллектуальное наследие общин и страны в целом открыто изымается без признания этого и без разрешения и используется для получения... патентов и торговых марок" [4, р. 60], и как экономическое пиратство, разрушающее местные рынки.

Не менее острые дискуссии ведутся вокруг возможных экологических последствий и заболе-

паний, к которым может привести потребление гснетически измененных продуктов. В разных странах мира общество по-разному воспринимает продукты, полученные с использованием генетически модифицированных организмов. Особенно настороженное отношение к таким продуктам в странах Западной Европы. Если в США введение новых технологий предшествует оценке связанного с ними риска, то в Западной Европе, напротив, технологии начинают применяться только после предварительной оценки риска.

Вообще же при оценке новых биотехнологий все шире используется принцип предосторожности (precautionary principle), обсуждавшийся еще на Всемирной конференции по устойчивому развитию в Рио-де-Жанейро в 1993 г. В соответствии с этим принципом бремя доказательства ложится на плечи тех, кто намеревается произвести воздействие на окружающую среду. Они должны доказывать, что предполагаемое воздействие не нанесет серьезного риска, а не их оппоненты - доказывать возможность существенного риска. При этом стандарт доказательства должен быть соизмерим с потенциальным риском для окружающей среды [4, р. 24].

В дискуссиях по потенциальным опасностям генетически модифицированных организмов часто выдвигается тезис, согласно которому новые биотехнологические методы не требуют введения новой парадигмы регулирования. Такую позицию разделяют столь авторитетные организации, как Национальная академия наук и Национальный исследовательский совет США, Организация экономического сотрудничества и развития, Организация Объединенных Наций по промышленному развитию. Международный совет научных союзов. Однако, по мнению их оппонентов, ценность многих экспериментов, в которых оценивается риск, весьма сомнительна. Поэтому наряду с предварительной оценкой риска они считают необходимым проведение мониторинга уже после того, как данная биотехнология начинает применяться на практике.

В обществе, как известно, распространено настороженное отношение к продуктам, получаемым с применением генетически модифицированных организмов. Общепринятая позиция - право потребителя быть информированным и иметь возможность выбора. Важны также широкие общественные дискуссии и интенсивная коммуникация между наукой и обществом, чтобы довести до общества цели биотехнологии, а до ученых - озабоченность общества.

Удачным примером такой коммуникации может служить поведение научного сообщества при подготовке референдума по биотехнологии в Швейцарии (1999). Его инициаторы предлагали ввести три запрета: на создание трансгенных животных, на распространение генетически модифицированных организмов в окружающей среде и на патентование трансгенных растений. Благодаря активности научного сообщества, а также студентов, фермеров, врачей, которые проводили публичные демонстрации и широко информировали население, ситуацию удалось переломить: если первоначально большинство населения было настроено в поддержку запретов, то в итоге только 33% голосовавших высказались за запрет биотехнологии.

Серьезное внимание вопросам безопасности биотехнологий уделяется и в нашей стране. В 1996 г. принят Федеральный закон "О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности". В нем генная инженерия определяется как "совокупность приемов, методов и технологий, в том числе технологий получения рекомбинантных рибонуклеиновых и дезоксирибонуклеиновых кислот, по выделению генов из организма, осуществлению манипуляций с генами и введению их в другие организмы". Законом предусмотрено создание в стране целостной системы контроля за производством генетически модифицированных организмов и их выпуском в окружающую среду. В соответствии с законом сформирована Государственная межведомственная комиссия, которая и призвана заниматься как оценкой экологического риска новых биотехнологий, так и мониторингом последствий их применения. Комиссия после соответствующей экспертизы дает разрешение на проведение конкретных генно-инженерных работ.

Первоначально из предмета регулирования закона исключалось применение методов генной инженерии к человеку. Впоследствии, в связи с быстрым развитием генодиагностики и генотерапии, встал вопрос о необходимости законодательного обеспечения и этих видов генно-инженерной деятельности. Соответствующие изменения и дополнения в закон внесены в 2000 г. В "Обосновании принятия дополнений...", в частности, отмечается, что наша страна не должна стать территорией для неконтролируемых работ в этой области и свободного "импорта" зарубежных технологий, безопасность которых еще должна быть установлена.

Вместе с тем необходимо обеспечить правовые основы "для оптимального развития генно-инженерной деятельности и ее методов для целей генотерапии". Это обстоятельство имеет принципиальный смысл, поскольку исследователи, ведущие работы в соответствии с законом, получают юридическую защиту от возможных необоснованных претензий со стороны, скажем, средств массовой информации. Указывается также, что "современное состояние генотерапии, при котором развиваются пока только технологические подходы к лечению генетических болезней, предоставляет идеальную возможность заранее подготовить ее правовое поле, обеспечив контроль применения технологий и необходимую юридическую защиту прав и достоинства человека".

Напомню, что первое клиническое испытание генной терапии состоялось в сентябре 1990 г. По данным, приводимым в ежегодном докладе Консультативного комитета по генной терапии Великобритании, за прошедшие после этого 10 лет во всем мире было одобрено всего 400 клинических протоколов. Проблема, однако, в том, что до сих пор применение генной терапии не приводило к сколько-нибудь заметным результатам, и потому первоначальный энтузиазм по поводу ее перспектив явно пошел на убыль. Впрочем, в том же докладе говорится об "ободряющей информации о позитивных клинических результатах испытаний по тяжелому комбинированному иммунодефициту и по гемофилии" (цит. по [5, с. 5]).

* * *

Интерес к биоэтике со стороны как широкой общественности, так и ученых резко возрос в 1997 г., когда было сообщено о клонировании млекопитающего - овцы Долли. Пожалуй, ни одно достижение биологии, может быть, и науки в целом не вызывало столь сильного общественного резонанса. Главной темой обсуждений стала, естественно, возможность применения технологии клонирования для создания человеческих особей.

Опасения и настороженность общества в отношении такой перспективы были столь велики, что спровоцировали едва ли не мгновенную реакцию политических лидеров всех ведущих стран мира. К сожалению, они не посчитали для себя возможным прислушаться к мнению научного сообщества. Впрочем, и само сообщество не сумело достаточно оперативно выработать согласованное мнение. Между тем в 1974 г., когда была открыта возможность манипулирования с рекомбинантными молекулами ДНК, ученые сразу же предупредили не только своих коллег, но и широкую публику о потенциальных опасностях, к которым может привести применение этой технологии. Именно научное сообщество на протяжении всего развития событий удерживало за собой инициативу. Самими же учеными был наложен временный мораторий на исследования в этой области, предприняты специальные изыскания с тем, чтобы не только оценить риск неконтролируемого распространения в окружающей среде организмов, содержащих рекомбинантные молекулы, но и разработать методы исследования, позволяющие этот риск минимизировать [6, с. 287-310].

В ситуации с технологией клонирования события развивались по другому сценарию: научное сообщество не смогло выступить в качестве стороны, определяющей и направляющей ход событий. Довольно скоро было принято множество политических решений по этому вопросу. Что касается научного сообщества, то, скажем, заявление, подписанное созвездием известных ученых и философов и предлагавшее не прибегать к запретам на исследования, исходящим извне науки [7], не привлекло сколько-нибудь существенного внимания.

В целом были разработаны две различные модели этического и правового регулирования в этой области. Одну из них использовал Совет Европы, который уже в 1998 г. разработал Дополнительный протокол к "Конвенции о биомедицине и правах человека". Этим протоколом запрещается "любое вмешательство (имеется в виду медицинское вмешательство. - Б.Ю.) с целью создания человеческого существа, генетически идентичного другому человеческому существу, живущему или умершему". При этом в качестве генетически идентичных рассматриваются человеческие существа, обладающие одним и тем же набором генов. В настоящее время Протокол о запрете клонирования подписали 24 страны (из 43 стран, входящих в Совет Европы), которые тем самым обязались ввести соответствующий запрет в свое национальное законодательство. Формально Протокол вступил в силу 1 марта 2001 г., после того, как 5 стран - членов Совета Европы не только подписали, но и ратифицировали его *. Закон о запрете клонирования был принят и в Японии в конце 2000 г.

Другая модель регулирования реализуется в США, где речь идет не о бессрочном, а о временном запрете (моратории) на клонирование человека. Предполагается установить мораторий сроком на пять лет с тем, чтобы к концу этого периода проанализировать научные достижения в области технологий клонирования и заново оценить ситуацию, учитывая возможные изменения в настроении общества. В течение этих пяти лет в обществе будут развернуты широкие дискуссии по морально-этическим аспектам проблемы клонирования.

Протокол Совета Европы вводит запрет на обе известные науке формы клонирования: на перенос ядер соматических клеток (именно так была получена Долли) и на разделение эмбрионов. В Соединенных Штатах предполагается регулировать лишь первую технологию. Один из аргументов в пользу такой позиции заключается в том, что разделение эмбрионов - явление, существующее в природе до и помимо всякого вмешательства человека, так что и применение этой технологии не выглядит столь вопиющим нарушением естественного хода событий.

Необходимо отметить, что каждая из стран, входящих в Совет Европы, вправе самостоятельно решать, присоединяться или не присоединяться ей к Протоколу.

С момента появления информации о клонировании овцы Долли Российский национальный комитет по биоэтике РАН стал заниматься проблемами этико-правового регулирования в этой области. В частности, в замечаниях к проекту Дополнительною протокола Совета Европы в 1998 г. комитет высказал мнение о целесообразности объявлять не бессрочный, а временный запрет на клонирование человека. Впоследствии, когда в России была создана Межведомственная рабочая группа по проблемам клонирования человека, включившая в свой состав высококвалифицированных экспертов из РАН, РАМН, Минздрава РФ, тогдашнего Министерства науки РФ, РАСХН и других ведомств, за основу была принята именно такая позиция.

Она и нашла отражение в подготовленном группой экспертов и рассматривающемся в настоящее время проекте Федерального закона "О временном запрете на клонирование человека". Предлагается запретить на пять лет клонирование человека, то есть "создание человека, генетически идентичного другому человеку, живому или умершему, путем переноса в лишенную ядра женскую половую клетку ядра соматической клетки человека". Таким образом, в сферу регулирования закона не включается клонирование путем разделения эмбрионов.

В проекте запрещается также ввоз на территорию страны и вывоз за ее пределы клонированных эмбрионов человека. Тем самым ставится барьер на пути "импорта" в Россию клонов, в частности, из тех стран, которые не ввели аналогичный запрет, и соответственно, превращения нашей страны в полигон для отработки "грязных" в этическом отношении технологий. Предусмотрена и специальная процедура возможного продления срока действия запрета: за полгода до окончания срока его действия правительство должно будет внести в Государственную думу соответствующие рекомендации. Проект закона, с одной стороны, не ставит неоправданных препятствий перед научными исследованиями и разработкой новых технологий и, с другой стороны, ограждает достоинство человека, его права и свободы, ценность его личности от сомнительных в морально-этическом отношении манипуляций.

* * *

В последние десятилетия научные исследования все более направляются на познание самых разных способов воздействия на человека и возможностей самого человека. Более 30 лет назад Г. Ионас, один из самых глубоких философов прошлого столетия, прозорливо отметил необходимость каким-то образом ограничить "непомерные аппетиты индустрии научных исследований". Он полагал, что "теперь научному сообществу придется бороться с сильнейшим соблазном - перейти к регулярному, повседневному экспериментированию с наиболее доступным человеческим материалом: по тем или иным причинам зависимыми, невежественными и внушаемыми индивидами" [8, р. 529].

В то время Ионас - и такова, в целом, была общепринятая точка зрения - мог утверждать, что эксперименты с людьми "мы относим именно к чрезвычайным, а не нормальным способам служения общественному благу" [8, р. 526]. Тогда действительно считалось, что всякий эксперимент с людьми вследствие сопряженного с ним риска для испытуемого может быть оправдан лишь крайней необходимостью, тем, что просто нет иного пути получить важные научные данные.

За прошедшие десятилетия индустрия научных, точнее биомедицинских, исследований с участием человека стала реальностью, а сами такие эксперименты все чаще рассматриваются с точки зрения не только риска, но и блага, которое они могут принести испытуемому. Обычно в качестве блага выступает терапевтический эффект от изучаемого нового лекарственного средства, либо метода лечения.

Важно подчеркнуть при этом, что общепринятой нормой стало обязательное этическое сопровождение всех такого рода экспериментов [9]. В биомедицинских работах сегодня используется два основных механизма этического регулирования. Во-первых, процедура информированного согласия, которое перед началом исследования дает каждый испытуемый. Так, в статье 43 "Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан" отмечается: "Любое биомедицинское исследование с привлечением человека в качестве объекта может проводиться только после получения письменного согласия гражданина. Гражданин не может быть принужден к участию в биомедицинском исследовании" *. Во-вторых, с современной практике биомедицинских исследований принято, что каждый проект может осуществляться только после того, как заявка будет одобрена независимым этическим комитетом.

* Подробнее о процедуре информированного согласия см. [10, с. 183-196].

Структуры этического контроля, первоначально осуществлявшегося коллегами, впервые возникают в 50-х годах XX в. в США, а в 1966 г. официальные власти делают проведение этической экспертизы обязательным для всех биомедицинских работ, которые финансируются из федерального бюджета. Впоследствии экспертиза распространяется также и на исследования, финансируемые из других источников. Характерно, что в США обязательной этической экспертизе подлежат не только биомедицинские исследования, но и психологические, антропологические и т.п., коль скоро они проводятся на человеке, а также эксперименты на животных. В 1967 г. этические комитеты появляются при больницах и научных учреждениях Великобритании *.

* Об истории создания и практике работы этических комитетов см. [11, р. 25-331].

По мере того как расширялась практика биомедицинских исследований, совершенствовалась и деятельность этических комитетов. Ныне вопросы их структуры, функций, статуса, состава, полномочий и т.п. разработаны до мельчайших деталей. В разных странах действуют свои схемы взаимодействия комитетов различных уровней - местных, функционирующих на уровне лечебного или исследовательского учреждения, региональных и, наконец, национальных. В последние годы значительное внимание уделяется вопросам организации экспертизы исследований, проводимых одновременно в разных странах; особые сложности при этом возникают тогда, когда дело касается развивающихся стран.

Таким образом, тесное, непосредственное воздействие этических норм на научное познание перестало быть всего лишь прекраснодушным пожеланием. Это не просто свершившийся факт, но повседневная реальность, рутина, в которую вовлечено множество людей. Однако практика этического регулирования порождает множество проблем, таких, скажем, как противоречие между независимостью и компетентностью членов этического комитета или формализм в проведении экспертизы. Порой утверждается и, надо сказать, не без оснований, что все детальнейшие процедуры и регламенты этического контроля защищают не столько испытуемых, сколько самого исследователя. Так как где-то в протоколах есть запись о том, что испытуемые были предупреждены о возможном риске или негативных последствиях, то при наступлении таких последствий к исследователю невозможно будет предъявить претензии.

И тем не менее сама обязательность этической экспертизы влечет за собой принципиально важное для научно-познавательной деятельности следствие. Общепризнанно, что квинтэссенцией научного познания и научной деятельности является именно исследование. Обратим теперь внимание на то, что при осуществлении биомедицинского проекта, точнее, при его планировании, даже при выработке его замысла, общей идеи, исследователю необходимо иметь в виду, что возможность реализации получит не всякий замысел, будь он даже безупречен в теоретическом, техническом и методологическом отношении, а только такой, который будет одобрен этическим комитетом. Но это как раз и значит, что требования, исходящие от этики, оказываются в числе реально действующих предпосылок научного познания, иными словами, связь между этикой и наукой не только возможна, но и вполне естественна.

Механизмы этического контроля действуют ныне и в исследованиях, которые проводятся без непосредственного воздействия на испытуемого (так что, строго говоря, его и нельзя называть испытуемым). Скажем, если для так называемого эпидемиологического исследования необходимы сведения о состоянии здоровья, генетические, биохимические и другие данные тех или иных групп населения, то перед исследованием необходимы и процедура информированного согласия, и независимая этическая экспертиза. Это справедливо и для случаев, когда изучается тот или иной биологический материал (например, кусочек ткани), взятый у человека.

Важно отметить и то обстоятельство, что область биомедицинских исследований, а следовательно, и этического регулирования, неуклонно расширяется за счет воздействий, не имеющих целью улучшение здоровья человека. Научно-технический прогресс, который направлен на непосредственное удовлетворение потребностей человека, непрерывно порождает все новые материалы, окружающие нас в быту, приборы и устройства, предметы одежды, продукты питания, средства косметики и многое другое. В принципе каждый такой предмет может быть допущен к потребителю только после того, как он будет проверен на безопасность с токсикологической, экологической и прочих точек зрения. И каждая подобная проверка предполагает проведение испытаний на добровольцах с соблюдением все тех же механизмов этического контроля.

В целом же можно констатировать, что практика не только биомедицинских исследований, но и их этической экспертизы обрела черты, присущие индустриальному производству. Этика здесь выступает не только в регулятивной, но и в инструментальной роли. Одним из следствий такой индустриализации и инструментализации, между прочим, оказывается то, что механизмы этического регулирования исследований используются как средство в конкурентной борьбе, характерной сегодня для мировой науки.

В отечественной биомедицине механизмы этического контроля находятся в зачаточном состоянии: нет ни проработанной законодательной базы, ни системы этического тренинга исследователей. И это оборачивается не только тем, что наши граждане недостаточно защищены от недобросовестности и небрежности исследователя, но и ослаблением позиций отечественной биомедицины на международном уровне.

Известны случаи, когда результаты исследований, полученные в нашей стране, не признаются за рубежом, а статьи не принимаются к публикации в международных научных журналах именно потому, что этическая сторона работы не представлена на должном уровне. Наряду с этим наши ученые зачастую не могут получить то финансирование исследований из зарубежных источников, на которое вправе рассчитывать, поскольку у них нет возможности провести этическую экспертизу в соответствии с общепринятыми критериями. Следует поэтому признать контрпродуктивной позицию тех, кто видит в этической экспертизе исследований не более чем лишнюю бюрократическую препону и некомпетентное вмешательство посторонних.

Будучи областью знания, биоэтика, однако, занимается не одними лишь исследованиями, даже междисциплинарными. Как мы могли убедиться, каждая рассматриваемая ею проблема порождает острые публичные дискуссии, поскольку затрагивает интересы не только ограниченного круга специалистов, но и буквально каждого человека, сколь бы ни был он далек от науки. В докладе, подготовленном по просьбе президента Комиссии Европейских сообществ Р. Проди созданной при этой комиссии Европейской группой по этике в науке и новых технологиях, отмечается, как важно предоставить гражданам возможность вырабатывать информированную и сбалансированную позицию в отношении достижений науки и техники. "Такая позиция противоположна той слепоте, которая характерна как для технофилии, так и для технофобии. Наука и техника должны расширять, а не сокращать свободу и возможности выбора для каждого" [5, р. 6].

Более того, в силу серьезной общественной значимости биоэтических проблем они, как правило, требуют и ответственных политических решений. Между тем развитие науки и техники все чаще ставит человечество перед необходимостью принятия сложных и ответственных решений. И потому становится все более нетерпимым то обстоятельство, что в России нет органа, который позволял бы на систематической основе выявлять новые социально-этические проблемы, связанные с развитием биотехнологий, и предлагать приемлемые варианты их решения. Достаточно сказать, что обсуждение биоэтических проблем заняло центральное место на саммите "большой восьмерки" 2000 г., проходившем в Японии.

Рано или поздно нашим политикам придется осознать, что эффективное социально-этическое регулирование многоплановых воздействий, которые оказывают на жизнь человека и общества научно-технические достижения, возможно, только если мы будем иметь с ними дело не от случая к случаю, а на постоянной основе. Сегодня в стране действует несколько структур, так или иначе занимающихся биоэтической проблематикой: наряду с Российским национальным комитетом по биоэтике РАН - это и соответствующий комитет, созданный Минздравом, и комиссия по биоэтике, действующая в РАМН, и Национальный этический комитет Российской медицинской ассоциации, и т.д. Все они, конечно, решают важные и нужные задачи, но беда в том, что у них, как правило, есть сила только морального авторитета и нет реальных полномочий. К тому же все они являются ведомственными, в отличие от самих биоэтических проблем, которые обычно не укладываются в ведомственные рамки.

Научная (и не только научная) общественность неоднократно ставила вопрос о создании комитета (комиссии) по биоэтике при Президенте России или правительстве. Об этом говорилось и в решениях парламентских слушаний по биоэтике, состоявшихся несколько лет назад, и в документе, принятом по итогам представительной международной конференции (Москва, ноябрь 2000 г.), проведенной Советом Европы и Минздравом России.

Сходная ситуация, между прочим, в Великобритании, где при появлении каждой новой биоэтической проблемы организуется рабочая группа или комиссия для того, чтобы разработать пути ее решения. Поскольку при таком подходе нет возможности иметь дело с этими проблемами тогда, когда они только возникают, приходится форсировать подготовку и принятие решений. К тому же не обеспечивается и преемственность, столь важная для разработки непротиворечивой последовательности решений все новых и новых проблем. По словам редактора "Бюллетеня медицинской этики", издающегося в Лондоне, "корень проблемы лежит в отсутствии какой-либо последовательной, настроенной на перспективу системы консультирования правительства по вопросам медицинской этики. Великобритания ныне почти единственная из западных стран, не имеющая национального этического комитета" [5, р. 1]. Эта оценка, на мой взгляд, в высшей степени справедлива и для нашей страны.

ЛИТЕРАТУРА

1. Этико-правовые аспекты проекта "Геном человека" (международные документы и аналитические материалы). М., 1998.

2. Киселев Л. Приступить к опознанию // Поиск. 2001.23 февраля.

3. "Не хотим быть клонами!" Проблемы современной евгеники // Биоэтика: принципы, правила, проблемы. М„ 1998.

4. International Conference of the Council of Europe on Ethical Issues Arising form the Application of Biotechnology. Proceedings. Council of Europe Publishing, 1999.

5. Bulletin of Medical Ethics. № 164. Dec. 2000/Jan. 2001.

6. Фролов И.Т., Юдин Б.Г. Этика науки: проблемы и дискуссии. М., 1986.

7. Декларация в защиту клонирования и неприкосновенности научных исследований // Человек. 1998. № 3. С. 26-28.

8. Hans J. Philosophical Reflections on Experiments with Human Subjects // Experimentation with Human Subjects / Ed. by P.A. Freund. George Braziller Inc., 1970.

9. Этические и правовые проблемы клинических испытаний и научных экспериментов на человеке и животных. Сборник материалов к конференции. М„ 1994.

10. Введение в биоэтику. М.: Прогресс-традиция, 1998.

11. Crawley Francis P. Ethical Review Committees: Local, Institutional and International Experiences // International Review of Bioethics. 1999. V. 10. № 5.

Цитата из статьи д.б.н. В.М. Ковальзона
(Институт проблем экологии и эволюции им. А.Н.Северцова РАН)
"О положении в российской сомнологии",
опубликованной в журнале "Природа" (№10, 2001 г).

В то же время мировая наука переживает революцию в области молекулярной биологии и генетики. Внедрение новых методов породило целый каскад открытий в фундаментальной сомнологии, а российские специалисты не могут принять участие в решении таких проблем. Да и работы эти порой остаются недостаточно известными в нашей стране. Как привлечь к этим проблемам интерес исследователей, особенно молодых, восстановить научные связи и укрепить контакты с коллегами-соотечественниками, постоянно работающими за рубежом?
Очевидно, что это, как и в других подобных случаях, невозможно сделать без «привлечения иностранного капитала», в данном случае - крупных грантообразующих фондов США, объединенной Европы и Японии. Речь идет не о выделении особых средств в виде «гуманитарной помощи» для наших ученых, а о взаимовыгодном сотрудничестве. Ведущие ученые, участвующие в формировании научной политики упомянутых фондов, не знают, что в настоящее время именно Россия может предоставить им такие возможности в фундаментальной сомнологии (да и вообще в экспериментальной биологии и медицине), какие они не смогут получить ни в одной другой стране мира.
Дело в том, что западный исследователь, опыты которого связаны с вивисекциями, в последние годы сталкивается со все более мощным противодействием многочисленных обществ охраны животных. Созданные первоначально с вполне разумными и благими целями (соблюдения правил гуманности при хирургических операциях, улучшения содержания лабораторных животных в вивариях, контроля за отловом в научных целях редких диких видов и т.п.), эти общества очень скоро выродились в обскурантистские и мизантропические. Во главе таких организаций стоят лица, как правило, весьма невежественные, но чрезвычайно агрессивные и экстремистски настроенные, нормальное общение с ними практически невозможно. Научное сообщество на Западе оказалось беспомощным и беззащитным перед натиском, создающим совершенно бессмысленные и порой непреодолимые преграды перед исследователями даже в тех областях экспериментальной биомедицины, которые, как сомнология, дают непосредственный выход в клинику в виде новых лекарств и методов лечения...
В России же, к счастью, контроль за использованием подопытных животных в научных целях пока лежит на самих ученых, как это было на Западе еще лет 20 тому назад. Кроме того, только у нас современный исследователь имеет уникальную возможность для проведения зоофизиологических (в том числе - сравнительно-сомнологических) экспериментов на диких животных в лабораторных и полуестественных условиях, которые предоставляют Черноголовская и Утришская биостанции Института проблем экологии и эволюции им.А.Н.Северцова... РАН.