VIVOS VOCO: ХЕРЛУФ БИДСТРУП О СЕБЕ И СВОЕМ ТВОРЧЕСТВЕ

Я рисую с тех пор, как помню себя. Если только в мои руки попадал карандаш или кусок мела, я тут же начинал рисовать, а порой "рисовал", даже не имея ничего. Помню, что еще маленьким мальчиком я, бывало, по вечерам, когда меня укладывали спать, долго водил указательным пальцем в воздухе, "рисуя" различные фигуры. Многие дети любят рисовать, но меня, как видно, больше, чем других, поощряли к этому. Мой отец - маляр и художник-декоратор - в свободное время усердно занимался живописью. Он был моим первым критиком и учителем, именно он расширил мой кругозор рассказами о тех странах, в которых побывал в молодости. Став маляром, отец еще до первой мировой войны, как многие ремесленники того времени, уехал из Дании и жил своим ремеслом, кочуя с места на место. Так он пространствовал двенадцать лет и был даже в Палестине и Египте. Возвращаясь на родину, он застрял в Берлине, где встретил мою мать. Там я и родился.

Мне было два года, когда вспыхнула первая мировая война. Я и представления не имел о том, что существуют различные народы и что моему отцу не надо идти на войну, так как он датчанин. Однако я слышал, что людей с физическими недостатками не берут в солдаты, и когда матери других детей спрашивали меня: "Ну как, дружок, твой отец тоже солдат?", - то я, к удивлению моей мамы, отвечал: "Нет, мой отец горбатый!"

Положение в Германии стало невыносимым. Помню, как мы голодали. Запах супа из кольраби и до сих пор вызывает у меня тошноту. В течение длительного времени мы только и ели, что кольраби. В довершение всего отца арестовали по подозрению в шпионаже. Выйдя из тюрьмы, он решил вернуться на родину, и мы перебрались в Данию.

В Дании еды было вдоволь, но зато царил жилищный кризис. Только через несколько лет нам удалось получить квартиру. Затем нагрянула "испанка", которая чуть не сделала меня сиротой. В этих нелегких условиях моим самым большим утешением было бегство в мир фантазии. Карандаш помогал мне забывать о житейских трудностях.

Как и все детские рисунки, мои домики, люди, деревья, лошади невольно вызывали улыбки. Помню, как я обиделся на своего дядю, который расхохотался, просматривая мои творения, а ведь я трудился над ними наверно не менее старательно, чем маститый художник над созданием образа святой мадонны! Мне было тогда лет пять, и я долго размышлял над тем, почему мои рисунки воспринимаются другими совсем не так, как мне бы хотелось. Постепенно я стал понимать, что именно производило комичное впечатление, и часто, уже вполне сознательно, рисовал так, чтобы вызвать смех у зрителей. Вскоре я с удовлетворением убедился в том, что смех - мой союзник.

В школьные годы я еще больше развил в себе эту способность и иногда развлекал учеников и преподавателей, делая наброски на большой классной доске. Рисуя портреты школьных товарищей и учителей, я понял разящую силу удачной карикатуры.

Позже я использовал опыт, приобретенный в детстве, в своих политических карикатурах.

Карикатура означает преувеличение, чаще всего она понимается как искажение. Я, однако, никогда не искажал действительность, но часто пользуюсь карикатурой как способом преувеличения. Она должна создать у зрителя такое же сильное впечатление,какое изображенный произвел на рисующего. Острота восприятия рисунка, сделанного черным штрихом на гладком листе белой бумаги, да еще в значительно уменьшенном виде, естественно, слабее впечатления от действительности, значит - потерянное должно быть восполнено другим способом.

Карикатура на политического противника удается лучше всего тогда, когда она изображает не только данное лицо, но и раскрывает проводимую им политику. Главный удар наносишь ведь по политике, а не по политику. Когда, например, рисуешь ведущего буржуазного или чаще всего социал-демократического политического деятеля самодовольным, жирным, непривлекательным, то карикатура отразит не только портретные черты, но и политику, которая дала ему возможность разжиреть за счет избирателей. И, наоборот, если иной политический деятель худой, то карикатура на него может быть прекрасной иллюстрацией того, что его политика приводит к обнищанию и голоду трудящихся. При всем том карикатуристу постоянно следует учитывать, что изображение должно походить на оригинал больше, чем даже фотография. Рисовать карикатуру трудно. Здесь не помогут ни линейка, ни угольник, и, пожалуй, поэтому многие промахи художника зачастую объясняют так: "Это же всего навсего карикатура, она не должна походить на оригинал". На самом деле, если карикатура не удалась, иными словами, если стрела не попала точно в цель, то это уже не карикатура.

После десяти лет, проведенных в школе и хорошо сданных выпускных экзаменов, как-то само собой стало ясно, что я буду художником. Постепенно я начал писать масляными красками. Уже в последние школьные годы я по вечерам посещал художественное училище и изучал там геометрию, проекцию, законы перспективы, рисовал углем гипсовые бюсты. Это была необходимая подготовка к поступлению в Академию художеств. Еще год после окончания общеобразовательной школы я ходил в художественное училище и усердно писал маслом.

В Королевской Академии художеств, куда мне посчастливилось поступить, я четыре года подряд бился над проблемами живописи, а по вечерам рисовал углем натурщиков. Эти живые модели мало походили на живых существ. Мне трудно было сохранять интерес к человеку, который изо дня в день часами, а иногда и месяцами стоял не двигаясь, как мумия. Поэтому в свободное время я рисовал людей в движении. Этим я начал заниматься еще до поступления в Академию. В моем кармане всегда был небольшой блокнот, и я заполнял его всем, что попадалось на глаза в течение дня, делал зарисовки людей на улице, в трамвае, и т.д.

Время моих занятий в Академии совпало с обострением политического положения в мире. Поджог рейхстага в Берлине, приход Гитлера к власти, героическая борьба Димитрова с фашистскими палачами на Лейпцигском процессе - все это не могло не интересовать даже нас, занимавшихся столь далекими от настоящей жизни делами, как сочетание красок на четырехугольном куске холста. И хотя проблемы живописи казались нам самыми важными, мы живо обсуждали международные события.

В тот период в Дании появились ретивые поборники абстрактного искусства. Правда, их было не много. Несколько моих товарищей стали пионерами абстракционизма в нашей стране. Они ушли из тормозившей их "революционный" порыв Академии, намереваясь подорвать буржуазную культуру "новым искусством". По их мнению, для того чтобы установить социализм в Дании, на буржуазию надо было наступать прежде всего с этой стороны. Впоследствии многие из них стали ведущими датскими художниками. Теперь их высоко ценит, в частности, та самая буржуазия, против которой они некогда так рьяно выступали и которая, в свою очередь, злобно нападала на абстракционистов.

Таким образом, действительно удалось "революционизировать" буржуазную культуру, но от этого Дания ни на йоту не приблизилась к социализму.

С вершины своей башни из слоновой кости абстракционисты насмехаются над буржуазией, которая теперь уже не негодует, а, наоборот, рассматривает их творения с почтительным признанием. Ведь эта живопись не представляет никакой угрозы для капиталистического общества, наоборот, на ней даже можно подзаработать. Часто картины молодых художников скупаются по дешевке - такое имущество не облагается налогом, - а если в дальнейшем художник, станет знаменитостью, то на его произведениях можно нажить капитал. Когда буржуа стали покупать картины абстракционистов, они готовы были признать искусством что угодно. Любая мазня принимается буржуазной критикой с восторгом, о ней судят с профессиональной серьезностью.

Я совсем не намереваюсь утверждать, что эксперименты вредны. Они полезны не только для отдельного художника, ищущего таким путем форму, наилучшим образом выражающую его мысль. Эксперимент может также привести к обновлению старых, банальных способов изображения, становящихся однообразными и поэтому теряющих силу воздействия. Однако самое главное, насколько ясно выражена идея произведения, мысль художника. Ведь чтобы общаться друг с другом, мы пользуемся языком, независимо от того, русский ли это, английский или датский. Когда слушаешь русского оратора, не понимая языка, то можно, естественно, наслаждаться музыкой речи, но в конце концов захочется узнать, что же было сказано, и перевод на язык, который понимаешь, удовлетворяет твое любопытство.

Срок моих занятий в Академии кончился - я очутился на улице в плачевном положении живописца. Что же делать дальше? Прежде всего надо было найти свой стиль. Я ведь жил в век индивидуализма, обязывающий художников проявлять свою примечательную личность в живописи. Должен признаться, что на короткое время я увлекся лозунгами моих товарищей-абстракционистов. Действительно, абстрактная живопись дает возможность найти способ выражения, не похожий ни на какой другой, к тому же и времени на это требуется мало. К чему надрываться над отображением действительности, если фотоаппарат в состоянии сделать то же самое за 1/25 долю секунды, да еще гораздо точнее? Действительность - это оковы, мешающие художнику-абстракционисту решать проблемы формы в живописи. Пренебрегая скучным требованием сходства, он может валером и красками создать "великое", "чистое" произведение искусства. Меня же, интересующегося прежде всего живым человеком, абстрактные лозунги привлекали только потому, что реалистическими средствами я был не в состоянии отразить то, что больше всего меня волновало: угрозу фашизма, опасность новой войны.

Омраченная радость
В Германии сжигают синагоги.
Как жаль, что именно сейчас, когда мы имеем возможность гордиться своей организацией и дисциплиной,
мы вынуждены приписывать заслугу "стихийным волеизъявлениям".
"Культуркампен", 1938

Конечно, можно было бы писать картины, направленные против фашизма, призывающие к миру. Но возможности экспонировать их на солидных выставках для неизвестного художника были равны нулю. Если бы даже это и удалось, их увидели бы лишь немногие - те, кто в состоянии покупать картины, и те, кто действительно интересуется искусством и ходит на все выставки. Большинство же датчан не посещало выставок, где из года в год демонстрировались результаты художественных экспериментов.

Однажды вечером, как обычно, я сидел у радиоприемника и слушал одну из истерических речей Гитлера. Это было еще до эпохи телевидения, но я так ясно представил себе оратора, что принялся изображать его. Получился ряд карикатур на Гитлера - это была моя первая серия рисунков. Мне удалось поместить ее в антифашистском журнале "Культуркампен". Под рисунками были напечатаны цитаты из речи Гитлера. Эта серия была помещена под общим заголовком: "Рисунки Бидструпа. Текст Адольфа Гитлера". После этой первой серии в том же журнале были помещены многие другие мои антифашистские рисунки.

Оратория
Наброски во время речи Гитлера 7 марта.
"Культуркампен", 1936

Антифашизм был у меня, как говорится, в крови. Отец состоял членом социал-демократической партии с 1914 года. Когда же немецкие социал-демократы проголосовали за военные кредиты, он стал пламенным сторонником Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Моя мать и ее братья были на стороне левого крыла социал-демократии, боровшегося против войны. Со времени Октябрьской революции мои родители стали сторонниками Советского Союза. Следовательно, для меня трудность заключалась не в том, чтобы определить свою политическую позицию, а в том, чтобы суметь ее выразить.

Годы учения остались позади. Я не мог продолжать жить на средства родителей. Время от времени на мою долю выпадал случайный заработок. Несколько лет подряд я как художник участвовал во всех велосипедных гонках на зимнем треке Копенгагена. Я рисовал рекламы на небольшой пластинке размером 10 X 10 сантиметров. Этот рисунок тут же проектировался на полотно величиной 7 X 7 метров. В промежутках я делал надписи, из которых видна была позиция гонщиков, очки, получаемые ими, сколько кругов они выиграли или проиграли. Эти сведения мне сообщали по телефону истерически-нервные руководители соревнований. После шестидневных гонок я уставал не меньше велосипедистов. Но самая необычная работа выпала на мою долю, когда мне пришлось выступать в одном из копенгагенских ревю. За десять минут я рисовал десять карикатурных изображений известных копенгагенцев на голых спинах танцовщиц, пока они переодевались к следующему номеру. Во время танца девушки поворачивали разрисованные спины к зрителям, которые могли любоваться тем, как оживают мои карикатуры, как они гримасничают в зависимости от движений спин и лопаток танцовщиц. Этим родом "живописи" я занимался ежевечерне в течение двух месяцев. Признаться, я сердился на отца, что он не обучил меня какому-нибудь простому ремеслу, приносящему верный заработок. Ведь могло пройти много лет, прежде чем мои картины стали бы меня кормить. Но отец, больше чем я, верил в мой талант. Именно поэтому он не стал обучать меня ремеслу, чтобы не получилось так, как у него самого, когда он вынужден был зарабатывать на жизнь, а на занятия искусством оставалось слишком мало времени.

По правде сказать, мое тогдашнее положение было не из приятных. В капиталистической Дании дело обстоит не так, как в Советском Союзе, где молодые художники, окончившие учебное заведение, получают задания и гонорары за свою работу. Таким образом, они совершенствуют свое мастерство, особенно же важно, что их произведениями интересуются широкие массы народа. В Дании молодые художники не получают заказов, вообще картины покупает небольшая группа оптовых торговцев, директоров или владельцев велосипедных и молочных заводов, да еще хозяева крупного пивоваренного завода, покровительствующие искусству. Государство, правда, тоже оказывает помощь художникам, но в таких скромных размерах, что о ней и говорить не приходится.

После первых опытов в "Культуркампен" у меня появилось желание сделаться газетным художником, особенно потому, что таким путем я мог общаться с широкой публикой. За рисунки в журнале я, естественно, ничего не получал. Рисуя для коммунистической газеты, которая имела очень небольшой тираж, я также не мог рассчитывать на гонорар. Ничего не оставалось, кроме как попытаться попасть в одну из крупных ежедневных газет. К счастью, рисунки в "Культуркампен" привлекли к себе столь большое внимание, что мне предложили помещать ежедневно серии, конечно, без какой-либо политической тенденции, в крупнейшей консервативной буржуазной газете "Берлингске-тиденде". Я согласился и сделал примерно семьдесят рисунков. Они были приняты, и я мог считать себя сотрудником газеты и даже имел перспективу получить когда-нибудь пенсию. Но тут же поступило еще одно предложение - замещать в правительственном органе, газете "Сосиал-демократен", художника, который отправлялся в путешествие. Неожиданно случилось так, что две крупные газеты спорили из-за того, в какой из них я буду сотрудничать.

В конечном итоге я согласился на предложение газеты "Сосиал-демократен". Хотя я совсем не считал себя социал-демократом, меня все же привлекало то, что эта газета, в отличие от органа консерваторов, занимала тогда ясную антифашистскую позицию, направленную, в частности, против генерала Франко, в то время развязавшего войну против испанского народа.

Фашистская мораль
Муссолини. Мелочно упрекать меня в расстреле нескольких тысяч абиссинцев,
ведь вместо них рождаются десятки тысяч итальянцев.
"Сосиал-демократен", 1936

Таким образом, я начал осваивать специальность газетного художника. Вначале я рисовал небольшие виньетки и делал зарисовки театральных премьер. Я иллюстрировал также новеллы в воскресных номерах газеты. Затем мне разрешили помещать и сатирические рисунки на политические темы. Объектами моей сатиры были, конечно, в первую очередь генерал Франко, Муссолини, Геринг и Геббельс. Что касается Гитлера, то рисовать его в "Сосиал-демократен" мне никогда не позволяли. Германское посольство наложило запрет на подобные рисунки, умалявшие достоинство главы "третьего рейха". Вскоре запретили карикатуры и на Геринга. Чтобы иметь возможность выступать с сатирическими рисунками по поводу событий в Германии, мне приходилось довольствоваться изображением символической "фрау Германии". Но был заявлен протест, поскольку "госпожа Германия" изображалась мной слишком несимпатичной. Тогда уже я понял, как трудно высказывать свое мнение в суверенной стране, в которой существует "демократическая свобода слова".

Возмездие
Летчики генерала Франко топят одно английское судно за другим,
а правительство Чемберлена даже не протестует.
Чемберлен: - Зато наше уважение к Франко уменьшается с каждым днем.
"Сосиал-демократен", 1936

Еще до истечения полугодового срока я поместил в нескольких воскресных номерах газеты рисунки-рассказы без слов. Они имели успех, читатели потребовали, чтобы их публиковали каждое воскресенье. Благодаря этим сериям меня попросили остаться в газете и после того, как вернулся постоянный художник. Вскоре мои юмористические рисунки стали печатать газеты других Скандинавских стран. Потекли гонорары, и я смог купить себе автомашину и домик для родителей. Итак, лично для меня все складывалось наилучшим образом. Но на международном горизонте сгущались тучи, их зловещие тени падали и на маленькую Данию. Не встречая сопротивления, Гитлер захватил Саар, Австрию и Чехословакию. Захват последней был преподнесен в буржуазной датской печати под заголовком "Мир в наше время". Газета "Сосиал-демократен" также была восторженным сторонником политики Чемберлена. В этой связи я впервые сделал серию рисунков, имевших двоякий смысл. Она была озаглавлена "Плата за мир" и на первый взгляд казалась совершенно безобидной. Однако внимательный читатель не мог не провести параллели между нарисованными человечками и тем, что происходило на мировой арене, - истерически кричащий мальчик (Гитлер), которому старик (Чемберлен) разрешает разбить часы (Чехословакию).

Год спустя фашистские войска вторглись в Польшу, сея на своем пути смерть и пожары. Настал черед Дании. Собственно говоря, я считал, что мне следует бежать из страны, но оказалось, что "народ господ" вел в небольшом королевстве сравнительно умеренную политику, предназначив Дании роль своей продовольственной базы. Конечно, любые антифашистские выступления были запрещены, но внешне жизнь текла по-прежнему.

Данию заставляют подписать пакт о ненападении с нацистской Германией.
- Вы ведь ощущаете угрозу, не правда ли?
"Культуркампен", 1939

После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз в Дании была запрещена Коммунистическая партия, и многие из руководящих партийных работников были арестованы датской полицией. В юмористической, завуалированной форме я пытался время от времени отразить недовольство немецкой оккупацией или ее последствиями. Делать это приходилось с большой осторожностью, так как редакция очень опасалась, как бы не оскорбить оккупационные власти, с которыми все "такие демократические" партии старались наилучшим образом наладить сотрудничество.

В частности, серия "Спокойствие и порядок" была встречена гневной критикой. Начальник датской полиции выступил по радио с речью, в которой обрушился на эти рисунки. Однако редактор газеты "Сосиал-демократен" был совершенно неповинен в ее появлении. Я отдал рисунок прямо в цех клише, не показав редактору. Тот увидел его лишь по выходе газеты.

Серия эта не представляла собой прямого выпада против оккупантов; в ней изображены - немецкие лакеи - датские полицейские. Они усердно выполняли грязную работу по организации "спокойствия и порядка" для датского правительства, сотрудничавшего с поработителями Дании. Именно датская полиция арестовывала коммунистов и других борцов движения Сопротивления, скрывавшихся в подполье. Когда же добиться спокойствия в стране и справиться с движением Сопротивления не удалось, немцы арестовали полицейских и отправили их в концентрационный лагерь.

Установив в конце концов связь с находящейся в подполье Коммунистической партией, я начал рисовать для нее, ясно высказывая свое мнение, но, конечно, нелегально. Я исполнил ряд карикатур на тех датчан, сотрудничавших с оккупантами, с которыми после войны следовало рассчитаться. Эти карикатуры печатались массовым тиражом в виде открыток. Вырученные от их продажи деньги поступали в фонд партии для ее нелегальной работы. Несмотря на то, что я изменил "почерк", оказалось, что по карикатурам на почтовых открытках нетрудно было определить их автора. Мне срочно пришлось уйти в подполье. Вместе с женой и маленьким сыном я прожил до конца оккупации в небольшом дачном домике под Копенгагеном.

В тот период мы с огромным вниманием следили за передвижением "Восточного фронта" по радиопередачам из Англии, Швеции и Советского Союза. Линию фронта мы отмечали булавками на карте. От перемещения этих булавок зависело, разделим ли мы судьбу того поросенка, которого хозяин дачи в те трудные времена прятал в одной из соседних комнат, чтобы обеспечить себя мясом.

Люди, с которыми надо будет рассчитаться
Скавениус: Приятно сознавать, что за мной стоит весь народ. *
Нелегальные рисунки, 1943

* Скавениус - датский реакционный политический деятель. Министр иностранных дел и премьер-министр датского правительства, сотрудничавшего с гитлеровскими оккупантами. Примечание переводчика.

Наряду с нелегальной работой для Коммунистической партии я посылал рисунки и в "Сосиал-демократен", чтобы создать впечатление, что я все еще там работаю, и, конечно, для того, чтобы иметь заработок. Было решено, что после освобождения Дании я стану постоянным художником коммунистической газеты. И в первом же легальном номере газеты "Ланд ог фольк" появился мой рисунок. В последующие годы мои карикатуры ежедневно печатались на страницах центрального органа Коммунистической партии Дании. Наконец-то я стал работать в газете, где чувствовал себя как дома. Я благодарен моей жене, которая ни минуты не сомневалась в том, что мы должны отдать себя единственной прогрессивной партии, хотя это и могло привести к материальным трудностям для нас, имевших к тому времени уже двоих детей.

Я ушел из "Сосиал-демократен" без какой бы то ни было ссоры или обиды на кого-либо из сотрудников этой газеты или редакторов, с которыми я, правда, и не был связан крепкими дружескими узами. Пожаловаться мне было не на что. Здесь я научился тому, что необходимо знать газетному художнику, и даже сумел стать одним из самых популярных сотрудников газеты. Проведенная анкета среди читателей воскресного номера "Сосиал-демократен" показала, что мои рисунки получили наибольшее количество очков три воскресенья подряд. Я был самым высокооплачиваемым сотрудником газеты и не мог желать большего, если не считать моего стремления открыто говорить свое мнение. Этого нельзя было делать в "Сосиал-демократен", которая за время немецкой оккупации стала карикатурой на рабочую газету.

Однако я ушел из "Сосиал-демократен" не только по политическим соображениям, но и по творческим. Я понял, что, если мне не позволят говорить то, что я думаю, а тем более, если меня заставят выступать вразрез с моими симпатиями, я буду рисовать все хуже и хуже. В таком положении оказался старший художник газеты - сатирик, перешедший сюда из коммунистической прессы. Он сохранил свои старые симпатии к социализму, но в своем творчестве вынужден был зачастую отражать противоположные точки зрения, и его рисунки поэтому становились все менее и менее одухотворенными. Когда-то лучший сатирик страны стал второсортным рисовальщиком.

В газете "Ланд ог фольк" я мог свободно высказывать свое мнение и имел все основания быть довольным, возможно, за исключением того печального периода, когда лихорадка ревизионизма трясла Коммунистическую партию Дании * и длительное время не давала мне возможности говорить в своих рисунках то, что мне хотелось. В ту пору отдушиной для меня стало телевидение демократического Берлина. Здесь я мог сказать все, что думал: о контрреволюции в Венгрии, о ревизионизме и других событиях, которые тогдашний председатель партии не давал мне возможности комментировать.

* Автор имеет в виду тот период, когда бывший председатель Компартии Дании, ренегат Аксель Ларсен, перешел на позиции ревизионизма. После XX съезда КПД, состоявшегося в октябре - ноябре 1958 г., Ларсен был исключен из партии. Прим. переводчика.

В "Ланд ог фольк" в первые годы после оккупации я рисовал карикатуры на предателей родины, на коллаборационистов. Затем сатира была направлена против "плана Маршалла", против поджигателей "холодной войны", против НАТО, против капиталистических эксплуататоров и их социал-демократических подручных, против милитаризации Западной Германии, против нового вермахта, атомной бомбы, и т. п.

Не удивительно, что после сотен да, пожалуй, тысяч подобных сатирических рисунков я потерял уважение буржуазных кругов, чего, по мнению ревизионистов, никоим образом нельзя было лишаться. То и дело буржуазные газеты констатировали, что, к сожалению, я теряю "юмористический талант" под тяжестью "коммунистической диктатуры". Они выражали сожаление по поводу того, что я рисовал именно так, а не иначе. Мне это было безразлично - я ведь рисовал так, как хотел. Неприятно, конечно, было, когда вся буржуазная и социал-демократическая печать - те газеты, которые во время оккупации выступали за сотрудничество с немецкими фашистами и которые в настоящее время ратуют за подчинение датских солдат бывшим гитлеровским офицерам, - обвинила меня в антисемитизме, хотя я был именно тот датский художник, который больше всего выступал против этой мерзкой стороны "деятельности" германского фашизма. Неприятно было также и то, что все буржуазные издательства закрылись для меня, как панцирь устрицы, в результате чего работы по иллюстрированию их книг, первоначально предназначавшиеся мне, были переданы другим художникам. Неприятно было и то, что книготорговцы по всей стране прятали под прилавок ежегодные альбомы с моими рисунками.

Стражи культуры в Дании
Преследование евреев.
1943

Дух Геббельса отравлял атмосферу в Дании. Правда, мои произведения не сжигали на кострах, но ретивые борцы за буржуазную свободу снова позаботились о том, чтобы мои книги как политические, так и юмористические не попадали в руки читателей. Даже мои коллеги оказались более солидарными со своими предпринимателями, буржуазными газетами, чем со мной. Они не брали моих рисунков на выставки, которые представляли датских художников в Дании или за границей. Однажды это объяснили тем, что мои карикатуры якобы потеряются на стенах в высоких и светлых выставочных залах Стокгольма.

Сила духа
Геббельс мертв, но дух его витает над землей.
"Ланд ог фольк", 18 V 1945г.

Когда художники буржуазных газет в 1953 году организовали большую выставку под названием "Датские художники" и не включили работ художников газеты "Ланд ог фольк", мы не оставили это оскорбление без ответа. Газета "Ланд ог фольк" устроила большую выставку под названием "Художники мира". Она была открыта в Копенгагене в том же году и в ней участвовали художники Австралии, Бельгии, Венгрии, Германской Демократической Республики, Голландии, Дании, Италии, Китая, Мексики, Советского Союза, США, Франции, Чехословакии, Швейцарии, Швеции и Японии. Выставкой мы доказали, что у "Ланд ог фольк" множество друзей во всем мире. В Дании наша газета не имеет большого распространения, но взгляды, которые она защищает, разделяются многочисленными сторонниками во всем мире, и с нами приходится считаться. А художники буржуазных газет Дании оказались крупными только в маленьком утином пруду этих газет.

Плакат для выставки, устроенной в 1953 году газетой "Ланд ог фольк"

Наша выставка имела по датским условиям огромный успех, ее посетило множество простых людей. Позже буржуазные газеты вынуждены были даже признать, что наша экспозиция может служить примером организации выставок. Затем такие же выставки были устроены в Вене и в Восточном Берлине. Они подчеркивали интернациональную солидарность художников.

А нападки, которым я подвергался в течение ряда лет, во многих случаях объяснялись просто местью. Я не гладил по шерстке своих противников и, естественно, не мог ждать от них благодарности.

Тем временем буржуазная сатира в Дании постепенно приняла такой характер, что карикатуры, как это ни странно, стали больше всего нравиться тем, против кого они были направлены. Буржуазные карикатуристы соревновались в популяризации политических деятелей, жаждущих известности. Эти беззубые карикатуры, подчеркивающие лишь забавные черты тех, кого они изображают, часто пытаются выдать за политическую сатиру, чтобы тем самым поддержать миф, будто свобода слова в буржуазной печати столь велика, что любой может стать жертвой острой насмешки. В действительности "жертвы" подобных карикатур счастливы, что их имя попадаете газеты,а карикатуристы горды тем, что могут продать свой рисунок "жертве". Такие рисунки вставляли обычно в рамку и вешали дома на стене к радости изображенного и его семьи. Даже его величество король был бы огорчен, если бы время от времени в газетах не появлялись карикатуры на него и его семью.

Лично я никогда не имел охоты играть роль придворного шута. В своей политической сатире я сознательно выступал против буржуазной формы карикатуры. И нередко, к моей радости, те, кого я изображал, высказывали свое недовольство. Это дало мне повод думать, что сатира фактически является своеобразной формой черной магии. Когда-то некоторые племена негров в Африке умели уничтожать своих противников, даже не притрагиваясь к ним. Они вырезали фигурку, изображавшую того, кого намеревались поразить, и ежедневно загоняли в нее по гвоздю, стараясь довести это до сведения своего врага. В конце концов человеку начинало казаться, что он чувствует боль именно в тех частях тела, куда вбили гвозди. Психическое воздействие имело подчас такую силу, что человек умирал от разрыва сердца в тот день, когда гвоздь заколачивали в "сердце" фигурки. Хотя современная черная магия-сатира редко имеет столь сильное воздействие (кстати, карикатуристы также редко бывают столь кровожадными), я все же смог констатировать, что люди жалуются, когда удается нащупать уязвимое место их политики, которое они хотели бы скрыть от общественности.

В Дании политическим рисунком можно выразить мнение острее, чем это фактически дозволено законом, и в этом заслуга буржуазных карикатуристов. Они создали прецедент: рисунок может быть смелым, лишь бы он вызывал смех. Если бы журналист позволил себе выразиться так же смело, как художник, его сразу осудили бы за "оскорбление личности". Он не может, например, обозвать премьер-министра верблюдом. Но никому не придет в голову возражать, если художник изобразит премьер-министра в виде верблюда. Словом, придворные шуты все же сделали доброе дело.

Когда я в свое время сделался газетным художником, передо мной встала проблема: как рисовать? В наш век индивидуализма каждый художник стремится прежде всего найти свой индивидуальный "почерк", для чего прибегает к помощи особых завитушек. Я же решил не предпринимать подобных усилий, а, наоборот, придавать своим рисункам, елико возможно, безличный характер, рисовать так, чтобы читатели любого возраста могли понять нарисованное. Мою форму определяли тема рисунка, газетная полоса, а также те люди, для которых я работал. Я старался, чтобы толщина штриха гармонировала с характером шрифта газетной полосы, чтобы рисунок и набор представляли собой единое целое. Я стремился также выражать свои мысли типично, как мне кажется, "датским образом". Дело в том, что большинству датчан чувство юмора, чувство комического и чувство иронии присуще от рождения. Это, по-видимому, было заложено и во мне. Вообще же нельзя заранее решить, что будешь рисовать смешное. От этого рисунок смешным не станет. Известно ведь, что нельзя разъяснить анекдот - от этого становится только скучно.

В Дании было много хороших газетных художников, выдающихся юмористов и карикатуристов, к сожалению, с более или менее реакционными взглядами. Но не скрою, что я многому научился у них в области формы. В рецензиях двадцатилетней давности, помещавшихся в буржуазной печати, я с радостью обнаруживаю, что мои рисунки характеризовались как типично датские. А ведь типично датское зачастую - типично человеческое, и, может быть, именно потому, что я создавал типично датские рисунки, их понимали и в других странах. Популярность моих рисунков в Советском Союзе я воспринимаю как доказательство того, что мы - люди - не так различны, как нам пытаются внушить политики холодной войны. Если и в Дании и в Советском Союзе одинаково смеются над одними и теми же человеческими слабостями, то можно не сомневаться, что мы сумеем помешать возникновению новой войны, не допустим того, чтобы улыбки и смех исчезли с нашей земли.

Моя главная работа в послевоенные годы - это ежедневная политическая карикатура в газете "Ланд ог фольк". Немаловажную роль играет и текст к этим рисункам. Я редко приступаю к созданию рисунка, не заготовив заранее текста. Материал к карикатурам я подбираю во время чтения газет. Прочитав статью, я отбрасываю все лишнее, как говорится, выжимаю всю "воду", пока не остается только сущность. И тогда я делаю рисунок и подпись к нему. Получается нечто вроде политических бульонных концентрированных кубиков.

Хотя в годы "холодной войны" политическая сатира и была моей основной работой, и зачастую я чувствовал себя юмористом, отбывающим "воинскую повинность", все же каждую неделю я помещал в газете "Ланд ог фольк" юмористическую серию рисунков на общечеловеческую тему. Однако и эти рисунки иногда получали политическую окраску. Многим кажется странным, что художник выступает и с политической сатирой и одновременно рисует потешные юморески. Они считают это несовместимым, как будто во мне уживаются два человека. Но я тем не менее один человек. Возможно, что этот один состоит из двух половинок. На мой взгляд, они-то и составляют целое. Я, во всяком случае, не могу удовольствоваться только одной из них. Я не в состоянии заниматься исключительно политическими проблемами и люблю посмеяться над смешными сторонами повседневной жизни. Не сомневаюсь, что все люди так устроены.

Свои юмористические серии я строю всегда так, чтобы их можно было "читать" слева направо, как читают газеты. В ходе этого рассказа без слов я стараюсь изобразить действующих лиц таким образом, чтобы они предстали перед зрителем, как в кадрах кинопленки. Из рисунка в рисунок я передаю движение фигурок. Это оживляет их.

Контрасты - несовместимые противоречия и разные темпераменты - всегда представляют собой хорошую основу для юмора. Эти контрасты жизни могут вызвать искры, способные даже разжечь войну. Юморист тоже высекает искры из контрастов, чем вызывает улыбку, может быть смех, но ни в коем случае не слезы и не грохот пушек.

Вообще я никогда не мог понять, почему вызывать смех считается занятием более низменным, чем вызывать слезы. На мой взгляд, как смех, так и слезы дают выход чувствам человека, и в основе смеха могут лежать такие же глубокие проблемы, как и в основе слез.

Темы для моих юмористических рисунков я чаще всего черпаю из повседневной жизни. Мои дети, так же как и воспоминания моего собственного детства и моих тогдашних представлений," естественно, дали повод для создания многих серий детских рисунков. Со временем не осталось, пожалуй, такой темы, которой я бы не касался, хотя отсутствие текста несколько ограничивает выбор. Зачастую сюжетом для моей сатиры были высокомерие, тщеславие, неблагодарность, любопытство и т.п. Конкретные политические ситуации также послужили темой рисунков, которые позже воспринимались как просто комические. Так, серия "Гуманизм", помещенная в журнале "Фрит Данмарк" в 1954 году, в настоящее время выглядит как насмешка над преувеличенной любовью к животным, которая часто свойственна сердобольным пожилым дамам. На самом же деле на рисунке изображен известный радикальный культурный деятель, автор текста многих ревю, архитектор, известный до войны как антифашист. Он был сотрудником упоминавшегося ранее журнала "Культуркампен". Во время войны он уехал из Дании в Швецию, откуда с олимпийским спокойствием наблюдал за тяжелыми событиями, происходившими у него на родине.

Вернувшись после окончания войны в Данию, он ко всеобщему изумлению стал рьяным защитником тех фашистов, с которыми теперь следовало рассчитаться. Таким образом, пес, изображенный на рисунке, олицетворяет фашизм. Он с яростью набрасывается на ни в чем не повинную маленькую Данию, представленную на рисунке в образе мальчика. Когда же мальчик дает псу сдачи, дама не помогает ребенку, а, наоборот, отворачивается от неприятного зрелища - она ведь не знает, каков будет исход борьбы. Только когда борьба заканчивается, дама начинает действовать, но всю свою ненависть и гнев изливает на мальчика, проявляя нежную заботу о поверженной твари.

Если в бытность мою в газете "Сосиал-демократен" мне приходилось камуфлировать мои политические серии рисунков, то это, естественно, было излишне в антифашистском журнале "Фрит Данмарк". В данном случае общечеловеческий подход представлял собой не прикрытие, а усиление издевки над буржуазным "гуманистом". Позже я не раз пользовался этим методом, который, однако, не следует смешивать с камуфляжем.

В серии рисунков, озаглавленной "Храбрый страус", датское правительство предстает в образе страуса. Когда фашистская опасность надвинулась на Данию, страус, как и подобает трусливой птице, спрятал голову в песок. Он не возражал, когда Гитлер вырвал у него из хвоста "демократические" перья для собственного украшения, он даже позволил оседлать себя. Только когда был показан фильм о движении Сопротивления Дании, датское правительство стало проявлять "чудеса храбрости". "Бесстрашно" оно разделалось с изображением давно ушедшего к праотцам фюрера. Эти рисунки, следовательно, разоблачали существо политики правительства Дании в период оккупации, в них было показано его далеко не героическое поведение.

В послевоенные годы я временами прерывал свою повседневную работу из-за поездок за границу. Путешествуя, я делал зарисовки, как когда-то в Академии. Я заносил в блокнот все, что случайно попадалось мне на пути. Эти рисунки публиковались в "Ланд ог фольк" с написанным мною текстом. Несколько таких путевых зарисовок помещено и в этой книге.

В Советском Союзе я побывал впервые в 1952 году в составе делегации. В течение многих лет, с той поры как я себя помню, западная пропаганда - газеты, журналы, кино и не в меньшей мере учителя в школе - преподносила сведения о Советской стране в совершенно определенном духе. Теперь я мог сравнить созданную ими картину с действительностью и был поражен тем, как мало между ними сходства. Изображение Советского Союза, нарисованное западной пропагандой, было как бы негативом фотографии. Все, что на готовом отпечатке должно быть белым, на негативе - черное. Мы, участники делегации, видевшие Советский Союз своими собственными глазами, сочли своим долгом напечатать негатив; полученное фото оказалось таким прекрасным, что даже не нуждалось в ретуши. Сам я вообще никогда не ретушировал и не приукрашивал правду. Социализму нечего бояться правды, ее не выносят противники прогресса - поэтому главное орудие их пропаганды - ложь.

В московском метро

К сожалению, голос "Ланд ог фольк" недостаточно громок. После выхода из подполья газета не успела еще окрепнуть, когда буржуазная и социал-демократическая печать пошли на нее в поход. Во время нацистской оккупации эти газеты скомпрометировали себя тем, что являлись послушными передатчиками нацистской травли против Советского Союза, коммунистов и движения Сопротивления. После короткого периода молчания они вновь втерлись в доверие к населению и сразу же принялись за свое старое дело. Они развернули бешеную травлю коммунистов, на этот раз под флагом борьбы за западную культуру, свободу (против которой они боролись во время оккупации) и демократию.

Эстафета

Буржуазная печать сумела нанести "Ланд ог фольк" самый чувствительный удар. Дело в том, что на Западе реклама и объявления являются главной доходной статьей газет. И вот наши противники постарались отпугнуть тех, кто помещал объявления в "Ланд ог фольк", рассчитывая таким образом добить газету. Это было в 1948 году. События в Чехословацкой Народной Республике, где рабочий класс помешал буржуазии совершить переворот и повести страну назад, к капитализму, естественно, были одобрены газетой "Ланд ог фольк". Это вызвало яростную травлю нашей газеты, что привело к ее бойкоту теми, кто помещает объявления. Этот бойкот длится на протяжении всех долгих лет "холодной войны". И все же "Ланд ог фольк" не погибла. Она существует благодаря ежемесячным отчислениям и ежегодным сборам средств среди постоянных ее читателей и приверженцев.

К радости коммунистов, в последние годы в Дании продается немало чехословацких товаров. Прекрасный автомобиль марки "Шкода" становится популярным у нас в стране. Датские фирмы широко рекламируют его в буржуазной прессе, но, конечно, не в "Ланд ог фольк". Немудрено, что простой читатель поражается эффективности бойкота.

Хотя мы, как уже говорилось выше, не можем похвастать успехами датской Коммунистической партии и нашей газеты, все же и партия, и газета отстаивают с такой силой интересы рабочего класса, что власть имущие вынуждены считаться с этим. Только в силу сопротивления народа в Дании до сих пор нет войск НАТО и правительство выступает против атомного вооружения страны. Однако без "Ланд ог фольк", без коммунистов протест народа не смог бы проявить себя.

Главное, чему мы радуемся в Дании, - это успехам социализма в мировом масштабе. Империализм отступает на всех фронтах. В 1955 году я смог это наблюдать в Народном Китае, который нанес империализму чувствительное поражение. Мне посчастливилось побывать там вместе с моей женой. Книга, явившаяся результатом трехмесячной поездки по этой стране, к моей великой радости, была переведена на русский язык и выпущена издательством "Искусство". Поэтому мои китайские рисунки я не включаю в данную книгу.

Удивительно было путешествовать по великой стране, строящей социализм, и думать, что она одержала свои огромные победы над реакцией и империализмом именно в тот период, когда мы, коммунисты маленькой Дании, переживали горькие неудачи. Безусловно и то, что успехи коммунизма на противоположной стороне земного шара не шли ни в какое сравнение с нашими партийными невзгодами.

Мы радуемся успехам стран народной демократии, освободительной борьбе колониальных народов, но в первую очередь мы радуемся победоносному шествию Советского Союза к коммунизму. Сияющая звезда Спутника пробила брешь в "железном занавесе", который империалисты опустили между Востоком и Западом, чтобы не дать возможности простым людям узнать правду о Советском Союзе. Многочисленные космические корабли продырявили "железный занавес" в стольких местах, что теперь правду уже невозможно скрыть. Сейчас никто не может гулять под луной без того, чтобы не думать о социализме. Луна - самая грандиозная световая реклама социализма, она наводит нас на мысль о том, каких вершин достигли советская наука и техника.

Со времени Великой Октябрьской революции 1917 года "мудрые мужи", прорицатели, гадалки и астрологи Запада предсказывали скорую гибель Советского Союза. Они помешивали кофейную гущу, гадали по звездам, толковали Апокалипсис, раскладывали карты. Ничто не помогло. Советский Союз стоял нерушимо и, несмотря на все предсказания о скорой гибели, крепил свою мощь. Тщетны все гадания и заклинания. Астрологи не в силах уже найти утешения в созвездиях. Когда они обращают взгляды на небо, они рискуют увидеть советский космический корабль и не гарантированы от того, что Гагарин, Титов или третий советский гражданин взирают на них с высоты и посылают Земле коммунистический привет. Планомерно, со скоростью ракеты Советский Союз движется к коммунизму, западные же гадалки захлебываются в приготовленной ими же кофейной гуще.

Советские пятилетки

Агония империализма протекает бурно. Его конвульсии в форме "холодной войны" потрясают мир. Часто в этих условиях я сохранял силу и юмор только благодаря дружбе моих советских коллег, работами которых я восторгался задолго до того, как встретился с ними лично. Моими друзьями стали многие люди в Советском Союзе и в странах народной демократии. Я рад, что мои рисунки печатались в Германской Демократической Республике, в Чехословакии и Венгрии, что передвижную выставку моих работ увидели жители многих городов ГДР.

То, что мои рисунки, которые я делал и не помышляя о выставках, часто наспех, как журналистский вклад в повседневную борьбу, выйдут в виде книги в Советском Союзе, более того, что они были выставлены в музее имени А.С. Пушкина в Москве и в Эрмитаже в Ленинграде, я воспринимаю, как такое великое и незаслуженное признание, что кажусь себе главным героем пьесы родоначальника датской драматургии Лудвига Хольберга "Йеппе с горы".

...Крепостной крестьянин Йеппе заснул на навозной куче и, к своему удивлению, проснулся на постели барона в прекрасном замке. Он никак не может понять, откуда взялась вся эта роскошь. "Эй, - восклицает он, - что все это означает? Откуда такое великолепие и как я сюда попал? Или сон мне приснился, или наяву все это?"

Такими были мы - глазами Херлуфа Бидструпа

А таким был капитализм - глазами Херлуфа Бидструпа

И в Дании были предатели рабочего дела. Frihet - свобода, по-датски.

Забастовка - как первое предупреждение капиталистам