№4, 2004 г.
№4, 2004 г.
© Я.С. Драбкин
Эрнст Генри -
"наш человек в ХХ веке"Я.С. Драбкин
Драбкин Яков Самойлович - д. ист. наук, проф., засл. деят. наук России,
председатель Центра германских исторических исследований Института всеобщей истории РАН.Историку-публицисту Эрнсту Генри, известному старшему поколению читателей под этим именем, в 2004 г. исполнилось 100 лет. Стоит вспомнить, что в конце XIX в. "столетие" жестко связывалось с понятием "вечно" [1] Человеку вечность не грозит, и далеко не о многих можно сказать, что его жизнь отражает тот или иной век. Эрнст Генри сам однажды выявил такую связь, эффектно озаглавив свое эссе о великом грузинском поэте-просветителе Шота Руставели - "Наш человек в XII веке". Воспользуемся этой метафорой.
ДИЛОГИЯ О ГИТЛЕРЕ
В биографии журналиста Эрнста Генри за его долгую жизнь накопилось немало загадок, которые прояснялись лишь постепенно. В известной мере он и сам был заинтересован в поддержании некоторого ореола загадочности вокруг его имени и биографии, лукаво усмехаясь в усы, когда ему об этом говорили. Скажем для начала, что это - псевдоним, и притом не первый. Появился же он в связи с выходом в 30-е годы тех двух книг, переиздание которых в одном томе только что, к юбилею автора, получил русскоязычный читатель [2]. Презентация хорошо изданной книги (с обращением к нему академика Е.М. Примакова) успешно прошла в Центральном доме литераторов 17 марта с.г.
Первоначально эти острые книги-памфлеты об агрессивных планах Гитлера и его сподвижников появились в 1934 и 1936 годах не на родине автора в СССР, а в Англии, притом в респектабельном издательстве "Dent" на английском языке, затем на немецком, французском, ряде других. В русских изданиях, вышедших в свет соответственно в 1935 и 1937 г., они названы переводом книг "английского журналиста", хотя издатели, разумеется, знали, что автор - наш соотечественник. Правда, прожив почти 15 лет в Германии и покинув ее в 1933 г., он, переехав в Англию, написал их по-немецки.
Такая нехитрая маскировка была, как нам теперь ясно, продиктована желанием автора и его издателей более убедительно раскрыть - прежде всего перед западным читателем - ту смертельную опасность, какую представляла в то время для народов Европы и мира все более агрессивная политика недавно пришедшего к власти в Германии диктаторского режима Гитлера и его партии национал-социалистов.
Само название "Гитлер над Европой?" [3] было парафразой хвастливого нацистского пароля "Гитлер над Германией!", означавшего, что "фюрер" первым среди кандидатов широко использовал самолет в ходе избирательной кампании. Поверим и в то, что сам Генри написал в предисловии к первой книге: она не была "инспирирована" ни в каких кругах, не была связана с какими-либо "официальными" или "неофициальными" кругами ни в одной стране.
В выборе псевдонима, как доверительно рассказывал мне сам автор, был и некий конспиративно-романтический аспект: придумать его помогала бывший личный секретарь известного писателя-фантаста Герберта Уэллса писательница Амабел Уильямс - Эллис. Найден был специально такой, который в какой-то мере скрывал национальность автора: Ernst Неnri, подходил и немцу (от Генриха) и французу (читалось: Анри). Позднее он приобрел также английскую форму написания: Ernst Henry. Вдобавок имя Эрнст значило по-немецки "серьезный". Впоследствии эта полушутка с псевдонимом обернулась для автора реальной смертельной угрозой. Когда гитлеровцы планировали высадку вермахта в Англии (операция "Морской лев"), то в составленном гестапо черном списке лиц, подлежавших аресту, где первым значился Уинстон Черчилль, а вторым архиепископ Кентерберийский, числился и Эрнст Генри с примечанием, что адрес его неизвестен. Этот трофейный немецкий документ демонстрировался после войны на Нюрнбергском процессе германских военных преступников.
Современный читатель без труда поймет, чем так досадил автор гитлеровцам. Он проницательно, безжалостно и выверенно точно разоблачал тайные тогда связи нацистов с магнатами капитала и банкирами (в пропаганде нацистов "для народа" в ту пору еще звучали антикапиталистические требования). Правда, случилось и непредвиденное: главный поначалу поклонник и покровитель фюрера крупнейший промышленник, глава рурского Стального треста Фриц Тиссен потом от Гитлера отшатнулся и едва сам избежал расправы. Но его место заняли Круппы, Флики, многие другие (как мы ныне говорим, представители "военно-промышленного комплекса"), и число их росло. Глубинная причина кровавой расправы в июне 1934 г. Гитлера с Ремом и другими штурмовиками, которые привели его к власти, - стремление освободиться от ставших ненужными мелкобуржуазных радикалов - тоже была понята современниками далеко не сразу.
Расстановка сил в Европе тогда год от году менялась: формирование гитлеровской (а, с другой стороны, и антигитлеровской) коалиции проходило разные стадии. Так что за событиями в Германии и остальной Европе практически не поспевали ни ведущие политики, ни самые дотошные журналисты. Все так или иначе ошибались в своих расчетах и предположениях. Да и общественные науки того времени не располагали надежными прогностическими средствами и еще чаще, чем ныне, били мимо цели.
Тем с большим интересом западная демократическая общественность встретила основательно документированные и ярко написанные книги неизвестно откуда взявшегося на арене международной публицистики "Генри", который смело пытался проникнуть вглубь набиравших силу процессов и дерзко очертить возможные перспективы развития. Обе книги имели сенсационный успех. А. Эйнштейн, гениальный физик, вынужденный эмигрировать из нацистской Германии, высоко оценив исследовательский и публицистический талант Генри, написал о первой книге, что "многому из нее научился", и добавил: "Если эта книга встретит такое понимание, какого заслуживает, то ее воздействие на развитие отношений в Европе может стать благотворным". Известный британский философ Б. Рассел лаконично заметил: "Исключительно интересно и ценно".
Официальная позиция издателей русских переводов и критиков была более сдержанной. С одной стороны, они, убедительности ради, поддержали версию об "иностранном авторе". С другой, - исходя из позиций догматизированного "коминтерновского марксизма", - придирчиво выпячивали реальные или мнимые расхождения автора с официально утвержденными Коминтерном оценками фашизма и социал-фашизма, которые, как ныне всем известно, были впоследствии откорректированы или вовсе опровергнуты ходом истории.
Так, в редакционном предисловии к первой книге можно было прочесть длинный список того, чего автор будто бы "не понял". В том числе названы: причины прихода фашизма к власти, его социально-экономическая сущность, неустойчивый характер мелкой буржуазии, принципиальная невозможность интернациональных объединений капиталистических хищников и т.д. Вдобавок говорилось, что "верить в дьявольскую реальность (!) фашистской фантастики, как это делает Генри, значит из-за деревьев не видеть леса, значит потерять перспективу всего развития и тем самым не замечать (!) борющихся с фашизмом мощных революционных сил германского и международного пролетариата, а также могучей роли СССР в качестве фактора гарантии мира". Если все эти критические эскапады принять всерьез, то должно было возникнуть естественное недоумение: почему все же такую книгу рекомендовали советскому читателю?
На возможный ответ я наткнулся случайно, разбирая недавно архив Коминтерна, впервые ставший доступным историкам. В фонде Г.Е. Зиновьева [4] сохранилась рукопись проекта его предисловия к первой книге. Оно было написано в 1934 г. давно уже "бывшим" коминтерновским лидером, судьба которого была предрешена: ему, как разоблаченному Сталиным "врагу народа", предстоял показательный судебный процесс и расстрел.
Проект предисловия Зиновьева начинался с шумной похвалы: "Среди вышедших до сих пор иностранных книг о германском фашизме работа Эрнста Генри безусловно должна быть признана одной из лучших, несмотря на ее недостатки". Но затем следовал добрый десяток страниц с перечислением обнаруженных в русском тексте рукописи серьезных ошибок автора, в числе которых были: "гипноз фашистской силы", "сбивчивость" тезиса о роли мелкой буржуазии, недооценка угрозы нападения на СССР и т.п. Завершало предисловие, по понятным причинам не попавшее в книгу, такое резюме: "За всем тем Генри искренно ненавидит фашизм, умеет в ряде случаев ярко показать действительные корни фашизма и талантливо представить опасность германского фашизма для дела мира".
Вторая книга Э. Генри называлась в английском издании "Гитлер над Россией" [5], а в русском переводе - "Гитлер против СССР" [6]. Старшее поколение советских читателей, пережившее все испытания Великой Отечественной войны, лучше всего сохранило в памяти те главы этой книги, где автор обстоятельно, на основе скрупулезного сопоставления множества привлеченных им документов и материалов, анализировал "новый германский стратегический план" ведения Гитлером агрессивной войны против СССР. Генри называл его "планом Гофмана", хотя антисоветски настроенный генерал умер еще в 1927 г.
Далеко не все в ходе реальной многолетней битвы нашего народа, которая, как сказал поэт, шла "не ради славы, а ради жизни на Земле", подтвердило предположения, высказанные Генри. Он не разделял официального мнения, что Красная Армия не пустит врага на территорию страны, а разобьет его на чужой земле. Однако в духе тогдашнего советского оптимизма война виделась ему сравнительно краткосрочной, поначалу преимущественно воздушной и состоящей из пяти стадий. На первой "Гитлер наступает, имея первой целью Ленинград и Киев, второй целью Москву, третьей - пан-европейскую империю нового тевтонского ордена". На второй стадии — фашистская армия отброшена; на третьей - социалистическая армия развивает сокрушительное контрнаступление; на четвертой начнется "великая антифашистская революция в Германии"; на последней - бегство и гибель Гитлера и его сообщников.
Генерал-полковник П.А. Белов в своих военных мемуарах вспомнил прежде всего о впечатлении, которое в 1938 г. произвела на него книга "Гитлер против СССР". А затем также и об удивлении, испытанном им в начале войны, когда эта книга вообще исчезла из обихода, а высказанные в ней важнейшие соображения о планах германского наступления, очевидно, не были должным образом оценены и использованы Генштабом Красной Армии [7]
Квалифицированное сопоставление военных аспектов умозрительной интерпретации Э. Генри "плана Гофмана" и реального гитлеровского "плана Барбаросса" осуществил крупнейший историк-публицист Л.А. Безыменский [8]. Мне же представляется важным обратить внимание на три обстоятельства, характеризующие личность и творческую манеру Генри, проявившуюся в названных бестселлерах, которые создали ему в его 30 с небольшим лет устойчивую мировую известность.
Прежде всего, это вдумчивый, самостоятельный, нетривиальный, исследовательский подход историка-публициста к актуальным событиям современности, событиям, еще находящимся, как говорят химики, в состоянии зарождения, в момент незавершенного образования. Генри не раз спрашивали, в чем же секрет его умения не только предугадать общий ход международных событий, но и высветить многие детали,которые не отразились в документах, доступных компаративной критике. Ответ всегда гласил: "Методика предвидения у меня была лишь одна - думать, думать и еще раз думать".
Далее, это широчайший кругозор, наработанный огромным кругом чтения, систематическим изучением разнообразной и многоязычной прессы, умением извлечь и придать жизненный блеск сухим фактам, почерпнутым из скучнейших экономических и географических справочников и иной подсобной литературы.
Наконец, это талант детектива, мастерски умеющего распутывать сложнейшие переплетения и узлы человеческих отношений, всесторонне владеющего дедуктивным методом в сопряжении с яркой литературной формой раскрытия противоречивой динамики событий, с запоминающимися личными характеристиками деятельных исторических персонажей.
Все это вместе взятое опиралось на неизменно оптимистическую жизненную установку Э. Генри. Она была тем более важна, что он по доброй воле решил разобраться с самыми мрачными и жестокими силами современной ему истории, в первую голову с человеконенавистническими (самый длинный эпитет!) взглядами и действиями фашистов. При этом он не давал себя запугать или запутать, никогда не терял из вида прогрессивной перспективы и считал бессмысленным жаловаться на нежданные повороты и каверзы, которые то и дело порождала история.
Задуманная Генри третья книга "Гитлер и Англия", которая превратила бы дилогию в трилогию, не была тогда в сутолоке будней написана, хотя автор на много лет поселился именно в этой стране.
КТО ЖЕ СТОЯЛ ЗА ИЗВЕСТНЫМ ПСЕВДОНИМОМ?
Для начала придется вернуться на три с лишним десятилетия назад. 16 февраля 1904 г. в провинциальном городе Витебске в семье довольно богатого еврейского торговца льном и спичечного фабриканта Абрама (Аркадия) Хентова родился сын, названный Леонидом. Он был очень болезненным десятым ребенком в семье, где до него (кроме одного умершего) были только девочки. Его очень баловали, но серьезно учили дома, а потом в классической гимназии. Иностранные языки и гуманитарные предметы давались ему поразительно легко. Газеты он стал читать с семи лет. Как он сам вспоминал позднее, его очень заинтересовала политика, а "перо само просилось в руки".
Многое резко переменилось с началом первой мировой войны, которая застала отца в Гамбурге, куда тот уехал по экспортным делам фирмы и где был интернирован. Весной 1917 г. Леонид со старшими сестрами, Полиной и Минной, переехал в Москву и продолжил учебу в гимназии в Хлебном переулке. С этой поры он стал регулярно читать "Правду" и "Социал-демократ". Летом следующего года отсутствие средств и голод заставили детей отправиться в Киев, который оставался под немецкой оккупацией. Отсюда им удалось связаться с уже освобожденным отцом, и вскоре 15-летний подросток, получивший в Киеве советский паспорт, оказался в Германии. Интерес его к политике стал еще сильнее и конкретнее.
В Берлине судьба свела его с группой "Junge Garde" немецкого комсомола и с немецкими организаторами созданного в ноябре 1919 г. Коммунистического Интернационала молодежи (КИМа) журналистом Вилли Мюнценбергом и писателем Альфредом Куреллой. Они сочли Леонида подходящим для осуществления функции курьера, который должен был весной 1920 г. нелегально отправиться с посланием в Москву. На этом пути ему пришлось преодолеть множество трудностей, особенно при переходе польской границы: почти месяц он просидел в польских тюрьмах в Слуцке и Бобруйске, где его избивали. Едва ли не чудом освободившись с помощью подпольщиков, он был переправлен ими через линию фронта и только к лету добрался до цели. Встретившись с российским организатором КИМа Лазарем Шацкиным, Леонид получил задание снова вернуться в Берлин и передать указание Коминтерна, что руководство КИМа должно пребывать не в Германии, а в Москве.
В Берлине Леонид вступил в КПГ, этим именем подписал первые заметки и статьи для центральной партийной газеты "Роте фане". В 1922 г. ему в Отделе международных связей Коминтерна "сделали" советский паспорт. Так он стал Семеном Николаевичем Ростовским, родившимся будто бы в 1900 г. в Тамбове. "Лишних" 4 года ему "приписали" специально, чтобы уберечь от молодежных тюрем, где "воспитывали". Паспорт же прислали через советское посольство в Берлине. Он возобновлялся неоднократно, и с ним Леонид Аркадьевич Хентов прожил до самой кончины в 1990 г. Эти подлинные данные я позволил себе впервые публично раскрыть только на панихиде в Доме литераторов.
Между тем нелегальная работа продолжалась: под именем "Леонид" он был на подпольном съезде турецкой компартии в Анкаре, а в 1923 г. отсидел 8 месяцев в Моабитской тюрьме в Берлине якобы за участие в "попытке государственного переворота"; затем освобожден за недоказанностью обвинения и выслан в Саксонию. Он написал в это время несколько брошюр, в том числе о закулисной стороне "Рурской войны", вызванной франко-бельгийской оккупацией в январе 1923 г. Рурской области, опубликовал в журнале "Интернационале" большую статью о фашизме и немецких средних слоях. Он предчувствовал опасность их соединения и призывал коммунистов к позитивному противодействию.
Только в 1927 г. Семен (или Симон) Ростовский смог легализоваться и переехать из Дрездена в Берлин. На протяжении многих лет он собирал свой собственный архив литературных материалов о закулисной стороне политики и экономики мирового капитализма. Они легли в основу его работы сразу над двумя книгами: "Концентрация капитала" и "Динамика нового германского империализма". Рукопись последней была к исходу 1932 г. почти готова к публикации в издательстве Коминтерна.
Но 30 января 1933 г. к власти в Германии пришел Гитлер, а жизнь журналиста и писателя перевернул "господин случай". Месяц или два спустя Ростовского телеграммой вызвали в Лондон, где тяжело заболела его старшая сестра Полина, художница. Она вскоре скончалась от раковой опухоли в мозгу. А через несколько дней пришло известие, что прусская полиция произвела обыск в берлинской квартире писателя. Тогда английские друзья, среди них прежде всего шотландский коммунист Уильям Галлахер, стали настоятельно рекомендовать Генри не возвращаться в Германию, остаться жить и трудиться в Англии. Здесь все очень мало знали о Гитлере и не сознавали опасности его режима и далеко идущих планов мирового господства немецкой расы. Об этом стоило написать книгу.
Хотя и лишившись собранных архивных материалов, использовав лишь некоторые уцелевшие наработки из готовившихся книг, будущий "Эрнст Генри" написал одну за другой упоминавшиеся выше две новые работы, которые, спустя почти 70 лет, могут теперь прочесть современные российские читатели. В августе-сентябре 1933 г., завершая работу над книгой "Гитлер над Европой?", Генри напечатал в левом английском еженедельнике "New Statesman & Nation" три большие статьи о революционном движении в нацистской Германии. В них он, в частности, рассказал о героической деятельности подпольных антифашистских "пятерок", создававшихся на руинах разгромленных нацистами коммунистических и других рабочих, демократических организаций.
К этому времени относится начало его знакомства с несколькими студентами Кембриджского университета. Среди них были Ким Филби, Гай Берджесс, Энтони Блант, Дональд Маклин, Джон Кернкросс. Один из друзей Берджесса опубликовал весной 1934 г. в "Нью стейтсмэн" рецензию на книгу Генри, назвав ее "вероятно, самой лучшей работой, изданной в Англии о третьем рейхе, которую должен прочесть каждый". В разное время и различными путями эти молодые образованные англичане, настроенные антифашистски, симпатизировавшие СССР и коммунистам, были вовлечены в сферу действий советской зарубежной разведки. За успешные операции в годы войны их назвали даже "славной кембриджской пятеркой". После войны и провалов они оказались в Москве. Из них приятелем Генри стал только Дональд Маклин. Под именами М.П. Фрезер, Мадзелевский он был научным сотрудником академического Института мировой экономики и международных отношений, сотрудничал в журнале "Международная жизнь".
В недавнее время из кругов, близких к перебежчикам и "разоблачителям" КГБ, пошла гулять легенда, будто Генри был "вербовщиком", а то и "руководителем пятерки", даже "нелегалом ОГПУ". Но видный англо-американский историк Уолтер Лакёр давно уже разобрался в том, кто такой Эрнст Генри, а позднее узнал и его настоящее имя. Он видел в нем “советского политического комментатора, который в 30-е годы пользовался большим успехом и в Советском Союзе и в Западной Европе. Его впервые представил читателям лондонский "Нью стейтсмэн" как беженца из Германии, имеющего исключительные источники информации” [9]
Книги Генри о планах Гитлера Лакёр считал вовсе не сочиненными неким английским журналистом, а "показательными для уровня коммунистического толкования марксизма", поставив их в один ряд с работами Л.Д. Троцкого и К.Б. Радека. Резкость некоторых антикоммунистических выпадов Лакёра (к примеру, его заявление о "пустых сенсациях Э. Генри, составленных из бессвязной смеси фактов, цифр и полной фантазии") не делает чести ученому. Тем более, что он сам признает: "Замечания Генри на политические темы весьма интересны"; его суждения "в то время находили немало доверчивых слушателей", а "в какой-то мере недостаток понимания подлинного характера нацизма даже среди самых ярых антифашистов был своего рода знаком времени" [10].
Живя в предвоенные годы в основном в Англии, но довольно часто разъезжая по Бельгии, Франции, Италии и другим странам, С.Н. Ростовский сотрудничал прежде всего с советским посольством в Лондоне и по поручению посла И.М. Майского (видного дипломата, а впоследствии историка, академика) писал еженедельные отчеты о "закулисных сторонах" британской политики. Но в сфере наиболее глубоких его интересов центральное место по-прежнему занимали две страны: Советский Союз и Германия. Продолжая размышлять об угрозе надвигавшейся мировой войны, он в послесловии ко второму изданию книги "Гитлер против СССР" подчеркнул свое представление об исходе предстоявшего гигантского сражения "двух формаций" - "армии мира, социализма и народов, с одной стороны, а с другой - армии агрессии, варварства и тирании": "Если будет атака, то победит СССР, победит мировой народный фронт за мир, свободу и социализм" [11].
В самом начале Великой Отечественной войны С.Н. Ростовский был назначен ответственным редактором издававшегося посольством СССР в Лондоне газеты "Совьет во ньюз" ("Советские военные новости"), а потом еженедельника "Совьет во уикли". Будучи одновременно представителем Советского Информбюро в Англии, он организовал при посольстве бюро пропаганды.
Только в конце 1946 г. после долгих лет, проведенных за рубежом, он вернулся на Родину. 9 месяцев прожил в гостинице "Метрополь", а затем начались долголетние мытарства жизни в комнатах по частному найму. Как крупнейший знаток Великобритании он несколько лет работал в Москве старшим редактором английского отдела Советского Информбюро, а потом обозревателем во Всесоюзном радиокомитете. Сотрудничал в журналах "Новое время", "Международная жизнь" (псевдоним А. Леонидов), "News" (псевдоним А. Лосев) и других. По договору с Политиздатом Ростовский работал над большой книгой "Кризис лейборизма".
НЕЖДАННЫЙ ПОВОРОТ СУДЬБЫ
Начало марта 1953 г. было, как известно, ознаменовано внезапной смертью И.В. Сталина. Какое это могло иметь отношение к судьбе беспартийного публициста-международника Эрнста Генри? Да ровно никакого, если не считать того, что 3 марта консилиум кремлевских врачей сделал заключение: жизнь Сталина после инсульта продлится лишь несколько дней, без возвращения сознания [12]. А накануне вечером ничего не знавший об этом журналист был арестован на квартире своей сестры в Москве и доставлен на Лубянку.
Предъявленные Ростовскому обвинения он сам счел "совершенно фантастическими". И действительно. Из документов о реабилитации, полученных много лет спустя в военной прокуратуре сыном арестованного Михаилом Семеновичем [13] и показанных мне, следует, что отец его С.Н. Ростовский (он же Хентов Л.А., еврей, гражданин СССР, беспартийный, по профессии журналист) был арестован 2-м главным Управлением МГБ СССР. Основанием послужили агентурные материалы о том, что он, проживая длительное время за границей (в Германии и Англии), имел, начиная с 20-х годов, "подозрительные по шпионажу связи с иностранцами".
Что же это были за "связи"? В постановлении о прекращении дела и освобождении арестованного из-под стражи, утвержденном зам. министра внутренних дел СССР И. Серовым 13 февраля 1954 г., можно прочесть: "Находясь в Германии, Ростовский в 1922-1923 годах дважды арестовывался немецкой полицией, но каждый раз при сомнительных обстоятельствах (?) освобождался из-под стражи". В 1922 г. он был журналистом-наблюдателем на подпольном съезде турецкой компартии в Анкаре. Впоследствии весь состав делегатов был арестован и казнен. Поразительно, но именно эти данные представились следователю МГБ достаточным "основанием подозревать Ростовского в предательской деятельности". Логика следователя была предельно проста: откуда журналист мог знать о германских планах войны против СССР? Не иначе как он был доверенным лицом германской разведки.
Еще примечательнее последующее:
“За время пребывания в Англии с 1933 по 1946 г., где он занимался литературно-журналистской деятельностью, - говорилось в постановлении, - были получены материалы о его связи с англичанами, известными своей причастностью к английской разведке... Установил личную связь (!) с послом СССР в Лондоне Майским,... был ответственным редактором официального бюллетеня посольства "Советские военные новости", где Ростовским неоднократно помещались материалы, по своему содержанию вредные (!) для Советского Союза”.Далее говорилось, что к моменту ареста"также имелись показания арестованного Майского И.М., который на допросе 2 марта 1953 года показал, что со слов англичанина Коатс ему известно о связи Ростовского с английской разведкой. Кроме того по агентурным данным Ростовский характеризуется как антисоветски настроенная личность".Впрочем, в постановлении МВД отразились и перемены, происшедшие после смерти Сталина. Так, в нем было сказано, что Майский "от своих показаний отказался, заявив, что они вымышленные", а "проверкой по архивам МВД СССР данных, которые бы свидетельствовали о связи Ростовского с немецкой или другой какой-либо иностранной разведкой не получено". Обвинение, будто Ростовский "возводил клевету на государственный строй в СССР, на руководителей партии и Советского правительства" оказалось основанным лишь на утверждениях немецкого писателя Альфреда Куреллы. Еще 20 допрошенных свидетелей "однако не дали показаний об антисоветских настроениях Ростовского, поэтому в распоряжении следствия недостаточно данных для обвинения Ростовского в проведении антисоветской агитации".В результате почти годичного пребывания Ростовского на Лубянке, мучительных допросов и очных ставок следствию пришлось установить, что для привлечения его к ответственности "за шпионскую деятельность и проведение антисоветской агитации" нет достаточных оснований. Дело было прекращено, а обвиняемый 13 февраля 1954 г. освобожден и позднее реабилитирован.
О своих переживаниях этого времени Семен Николаевич рассказывать не любил. О смерти Сталина, которая спасла его жизнь, он узнал на Лубянке много позже. Только о лжесвидетельстве Куреллы, с которым познакомился еще в 1920 г. в Германии, он вспоминал с яростью. Мне он поведал, что, наслышанный о методах "подсадных уток", предпочитал одиночное заключение. А, будучи лишен возможности писать, сочинял в уме (притом на английском языке) фантастически-приключенческий роман о Тибете. Так же рождался и философский роман "Прометей", записанный им позднее и еще ждущий публикации.
Нельзя закончить этот раздел, не поговорив об отношении Э. Генри к Сталину, хотя это выведет нас за хронологические рамки 50-х гг. Еще с предвоенных лет, когда он наблюдал жизнь в СССР в основном из заграницы, у него сложилось критическое отношение к личности Сталина. Семен Николаевич выражал искреннее удивление, когда мы в "кухонных беседах" рассказывали, что долгие годы верили Сталину и даже горевали о его смерти. Перечитав недавно книги Э. Генри о Гитлере, я с удивлением отметил, что в них не было даже упоминаний о Сталине, не говоря уже о привычных для того времени обильных цитатах из его выступлений.
Правда, имеется исключение: в послесловии ко второму изданию книги "Гитлер против СССР" (подписанному: "14 сентября 1937 г. Париж"), подводя предварительный баланс знаменательному 1937 г.. Генри написал, - очевидно, вопреки собственному знанию, - следующее:
"В тылу у социализма:Современный читатель, умудренный последующим историческим опытом, может поразмышлять над таким феноменом, увязав его с тем, что Э. Генри был тогда представлен Соцэкгизом (разумеется, включившим в свое предисловие цитату из речи Сталина о "ликвидации троцкистских и иных двурушников") как "английский журналист", разоблачающий подготовку гитлеровской агрессии...Решительное очищение государственного, военного и хозяйственного аппарата СССР от вредительских и шпионских элементов.Укрепление Красной Армии путем улучшения командного состава, продолжающейся механизации, моторизации и повышения квалификации.
Укрепление советского государства путем введения Сталинской Конституции и укрепления кадров" [14].
Но пропустим почти 28 лет и обратимся к рукописному документу, датированному Э. Генри 30 мая 1965 г. и долгое время ходившему по рукам в "самиздате". Речь идет об известном "Письме Илье Эренбургу" [15]. Оно начиналось так:
“Илья Григорьевич!Обстоятельно разобрав шесть особенно важных разногласий, Эрнст Генри заключил:Я принадлежу к тем, кто считает Вас одним из самых умных и передовых писателей нашей страны. Как и другие, я особенно ценю Вас за то, что в трудное время Вы стремились не гнуть спину и часто, когда другие молчали или лгали, вслух говорили правду. Этим Вы завоевали себе место, которое у нас делят с Вами немногие, и этим, прежде всего, помянет Вас будущее. Каждый настоящий писатель или крупный публицист создает себе нерукотворный памятник и Ваш построен на том, чтобы до конца не поддаваться неправде, даже в какой-то ее части. Я всегда думал, что Вы это чувствуете лучше других.
Тем более странно и непонятно было для меня прочесть некоторые Ваши высказывания о Сталине в заключительной главе Ваших воспоминаний в четвертом номере "Нового мира".
Вы откровенно пишете, что не любили и боялись Сталина, хотя и добавляете, что "долго в него верили". Вы не скрываете, не умаляете его "несправедливых, злых дел", его коварства, отмечаете, что при нем "мы не могли жить в ладу со своей совестью". Сказать это с Вашей стороны естественно: Вы говорите правду и иного никто от Вас не ждал. Но в то время, когда Вы теперь подводите итог прожитому, в Ваших словах звучит нечто для меня неожиданное... Сплетение "зла и добра" в отношении Сталина бросается в глаза... Это - политический оправдательный приговор Сталину. И то, что выносите его Вы, Эренбург, трудно понять. Не Вам бы это делать, И.Г.”.
"...то, что Вы теперь пишете о Сталине, Вы пишете против себя. Зачем Вам помогать в создании легенды о творившем добро злом советском Маккиавели?.. Нельзя противопоставлять совести историю, она всегда мстит за это".Случилось так, что Генри пришлось еще раз наблюдать, уже годы спустя, в брежневские времена, снова возникшую опасность по меньшей мере частичной реабилитации Сталина. Тогда он стал вдохновителем сбора под письмом протеста подписей виднейших интеллигентов. Желающих набралось 25: от ученых с мировым именем — Л.А. Арцимовича, П.Л. Капицы, А.Д. Сахарова, И.Е. Тамма - до деятелей культуры К.Г. Паустовского, М.М. Плисецкой, М.Д. Ромма, Г.А. Товстоногова и других. Опасность была отражена.Но главным полем своей общественной активности Э. Генри продолжал считать публицистику журналиста-международника. Ей он был верен, ею он жил.
КАК ПИСАТЬ "ИСТОРИЮ СОВРЕМЕННОСТИ"?
Вернувшись к исследовательской работе, С.Н. Ростовский выпустил в 1961 г. в Военном издательстве Минобороны СССР (под псевдонимом А. Леонидов) серьезную научную книгу: "Политика военных монополий" [16]. На основе множества конкретных данных о производстве оружия и личностях главных воротил выгодного бизнеса в ней высвечивалась роль интернациональных "торговцев смертью". На первом плане - ракетно-атомные короли США, за ними фирмы "Виккерс" и другие в Англии, послевоенные судьбы германских военных концернов, международные объединения поставщиков оружия, деятельность отставных генералов, перешедших на службу корпораций. Следуя традиции времен "холодной войны", автор из обобщенного им обширного материала сделал востребованный тогда политический вывод, что деятельность монополий - "яркий пример загнивания и разложения капитализма".
В следующем году Э. Генри, теперь уже лауреат премии в области журналистики имени В.В. Воровского, стал автором вышедшей в издательстве Института международных отношений остро полемической книги "Есть ли будущее у неофашизма?" [17]. Работа возникла из нескольких статей автора, ранее опубликованных в периодической печати. Ее непосредственной целью было привлечь внимание общественности к этой проблеме и стимулировать дискуссии. Он утвердительно отвечал на вопрос, жив ли фашизм в бывших главных фашистских странах - Германии и Италии, видел новые очаги в виде организации террористов ОАС в Алжире, угрожавшей Франции, призывал не игнорировать сторонников О. Мосли в Англии, подчеркивал, что, перейдя Атлантический океан, фашизм не только обосновался в США, но и пытался создать свой новый международный центр, строит новые планы, ищет и находит новых союзников в военных кругах. У неофашистов есть генералы, есть террористы, есть бомбы и есть деньги. Вопрос в том, смогут ли они в странах Запада привлечь на свою сторону массы? Автор считал, что мелкая буржуазия "уже не та", что организованные противники фашизма стали бдительнее, что время на стороне антифашизма. А потому у неофашизма будущего нет. Последующие десятилетия этот прогноз в общем подтвердили.
Став членом Союза писателей и Союза журналистов, лауреатом литературной премии Алексея Толстого, С.Н. Ростовский выдвинулся в ряд наиболее известных и читаемых публицистов-международников. Он публиковал статьи в разных изданиях и под разными псевдонимами. Но чем дальше, тем все чаще и заметнее со страниц советской прессы снова звучал голос любимого многими читателями публициста-историка "Эрнста Генри".
Этот автор умел будоражить читателя неожиданностью подходов, сюжетных поворотов и личных характеристик. На протяжении десятилетий он был не просто нашим современником, но и человеком, который своим талантом и энциклопедическим знанием дела помогал нам осмысливать события современности в широком международном контексте.
Следуя В.И. Ленину, написавшему однажды: "...дело публицистов - писать историю современности" [18], Генри сделал эпиграфом своего послевоенного творчества придуманную им самим яркую формулу: хороший публицист обязан писать "историю современности". И, строго следуя этому завету, он стал ведущим автором зарубежной рубрики "Литературной газеты", часто печатался в "Комсомольской правде", в журналах "Международная жизнь", "Новое время", "Дружба народов", "Наука и жизнь", "Молодой коммунист", "Юность" и многих других. Не подыгрывая читательским вкусам, он умел всякий раз чутко угадывать своеобразие уровня, запросов и интересов той или иной аудитории.
На первом плане самой жесткой критики Генри оставались фашизм и опасность неофашизма. Так, он с радостью взялся помогать М. Ромму, когда тот работал над фильмом "Обыкновенный фашизм". Они остались довольны друг другом:
"Ромм создал из сырого материала, - отметил Генри, - динамическую драму, захватывающую внимание зрителя с первого до последнего кадра... Художественное мастерство и историчность у Ромма неотделимы друг от друга. Он не подменяет историю и не навязывает ей чуждые ей роли. Он только помогает ей рассказать об одном из самых трагических периодов в жизни людей. Слушая ее, мы вместе с ним задумываемся над тем главным, что она хочет нам сказать. Избитых фраз, шаблонов в фильме нет... Главная заслуга Ромма состоит, по моему мнению, в том, что он взглянул на фашизм с самой высокой, философской вышки".В свою очередь Ромм написал о Генри:"Этот глубокий, умный и тонкий человек был нашим консультантом. Как положено консультанту, работал на подаче. Мячи подавал точно. Спасибо ему за помощь" [19].Для наиболее развитой интеллектуально элиты Э. Генри долго и тщательно отбирал самые значимые и глубокие из своих статей и очерков разных лет. Так появились в академическом издательстве "Наука", один за другим, два больших сборника, почти по 30 авторских листов в каждом, названные им: "Заметки по истории современности" (1970) и "Новые заметки по истории современности" (1976) [20]. О том, как непросто было в то время публиковать нестандартные работы даже всемирно известному и признанному властями журналисту, свидетельствует тот факт что, несмотря на "гриф" Института мировой экономики и международных отношений, вторая книга пребывала "в наборе" более трех лет. За "соседскую помощь" в редактировании книг Генри почтил меня лестными дарственными надписями - "Другу, соседу, редактору, настоящему историку, хорошему человеку" и еще лаконичнее и выразительнее: "Непримиримому другу".Историки и беллетристы хорошо знают, что едва ли не самой сложной, и подчас коварной "заковыкой" литературного творчества часто становятся портреты реальных исторических личностей. Как только они попадают на печатные страницы, автору не дано, как говорится, "ни убавить, ни прибавить". Вместе с тем ему никак не обойтись без проявления личного пристрастия: либо приподнятой героизации, либо, наоборот, яростного ниспровержения кумиров. Особенно, когда речь заходит о действующих персонажах суровой жизненной драмы, в которой на карту поставлены судьбы миллионов или даже всего человечества. Уже сам список "портретов", удостоенных рассмотрения в двух книгах, содержал более 20 имен и свидетельствовал не только о смелости дерзаний Э. Генри, о широте его знаний, но и о четкой определенности его симпатий и антипатий.
От Шота Руставели ("Наш человек в XII веке") и Чингисхана ("Величие или варварство?") огромная дуга шла до Конрада Аденауэра ("Смерть Аденауэра").
За авторами "десяти книг, которые потрясли мир (Архимед, Мор, Коперник, Галилей, Спиноза, Гегель, Дарвин, А. Эйнштейн, К. Маркс, В.И. Ленин)" следовали снова Маркс и Ленин ("Маркс - публицист", "Ленин за работой"), а также Ф. Энгельс ("Человек, который все видел"). У. Черчилля ("Последний из могикан") сменял У. Галлахер ("Революционер из Шотландии").
Далее шли революционеры разных уровней: А.И. Желябов и С.Л. Перовская ("Заговор смелых"), Р. Люксембург и К. Либкнехт ("В огне истории"), Г. Димитров ("О революционном бесстрашии"), Б. Кун ("Коммунист из Венгрии").
После Бетховена ("Композитор и история") шли М.Д. Ромм ("Художник-мыслитель") и И.Г. Эренбург ("Мастерство публициста").
Наброски о мелких, но вредных зарубежных политиках наших дней - Д. Ачесон ("Юрисконсульт из Вашингтона") и Франц-Иосиф Штраус ("Господин из Мюнхена"), которых автор позднее назовет "политическими карликами", соседствуют с зарисовками видных советских деятелей - "Свидание с прошлым" (Ф.Э. Дзержинский, Г.В. Чичерин), "Дипломаты, каких раньше не было" (М.М. Литвинов, Л.Б. Красин, В.В. Боровский, А.М. Коллонтай).
Сам автор, комментируя свой набор персонажей, заметил, что каждый из этих людей был по-своему, пусть и не в сравнимых масштабах, тесно связан с историей современности. Он признал, что иногда сам "слишком пристрастен или слишком резок... Тем, кого он ценит и любит, противопоставлены те, кого он осуждает или не уважает. Но и те и другие типичны для своей эпохи. Стоя друг против друга, они ее освещают, а автору это и нужно".
Структура сборников, группировка статей были продиктованы прежде всего соображениями автора о самых актуальных задачах послевоенной мировой политики. На первый план поначалу выдвигались соображения, связанные с прошедшей войной: забывать прошлое никак не следует ("Тень Освенцима"), угрозы усиления неонацизма в Германии реальны ("Адольф Второй?"), надо продолжать разоблачения немецкого и иного реваншизма. Постепенно наплывала новая проблематика, связанная с противодействием маоизму.
Однако интересы автора всегда были шире любой политической или идеологической схемы. Свидетельство тому - более десятка небольших и разноплановых статей-рассуждений, объединенных лишь причудливой литературной рамкой: "Глядя из машины времени". Основательнее и глубже статьи из серии "За кулисами". Мы находим здесь серьезные исторические изыскания по темам у нас мало изученным: "Мировая политика ордена иезуитов" и "Эволюция международного масонства". Истории США посвящена большая статья "Двухсотлетний итог". Не менее примечательны, хотя и весьма спорны, рассуждения автора о "кумранских рукописях" и раннем христианстве ("Древний подлог").
В 1981 г. Политиздат выпустил книгу Э. Генри "Профессиональный антикоммунизм. К истории возникновения" [21]. Воспроизводя многие документы прошлого, прослеживая происходившее за сценой и анализируя формы и методы антикоммунизма на различных стадиях исторического процесса, автор ведет счет не с Октября 1917 г., а с революций 1848 г., напоминая о Кельнском процессе против коммунистов 1852 г., о действиях царской охранки, о травле социалистов германским "Имперским союзом борьбы против социал-демократов", о чикагском "Национальном гражданском союзе", "Антибольшевистской лиге Штадтлера в Германии”, международной "Лиге Обера" и множестве других организаций в разных странах, включая "Антикоминтерн" Геббельса. Сердцевиной антикоммунизма Генри считал "патологический антисоветизм".
В этой книге, мобилизовавшей, как обычно у Генри, огромное множество разнообразных фактов, имен и рассуждений, проявилась и имманентная слабость историка-публициста, когда он, - превышая предел человеческих возможностей, - прибегает для "провидения" будущего к методу более или менее простой экстраполяции прошлого. Современный читатель, переживший распад СССР и крах мирового коммунизма, разочарованно пожмет плечами, взглянув на последние строчки книги: "И все-таки профессиональные антикоммунисты неотвратимо осуждены историей, которой они тщетно пытаются ставить палки в колеса" (выделено нами - V.V.). Воистину, как знали еще древние, "егrare humanum est" - "человеку свойственно ошибаться".
В том же году Э. Генри написал, и снова специально для издательства АПН, еще одну книжку. Его несомненно привлекало то, что они выходят огромными тиражами на множестве языков мира. А проблема на сей раз представлялась ему особенно актуальной и необходимой. Она именовалась: "Против терроризма". Автор решил дать в ней действительно аргументированный ответ на жгучий вопрос: "Чем объяснить бурный рост терроризма в современном капиталистическом мире?". Он сделал это, умело и четко различая и сопоставляя два социальных слоя, питающих терроризм справа и терроризм слева, отмечая возможности блока между ними и особенно акцентируя внимание на позиции и роли молодежи.
Анализируя прежде всего, что естественно, терроризм "снизу". Генри не обошел вниманием и терроризм "сверху". Однако в главе "государственный терроризм" находим странное ограничение: в скобках стоит "ЦРУ". И ни единого слова нет о сталинском (ежовском, бериевском и т.д.) терроризме! Сознавая, что не корректно упрекать автора за то, о чем он не написал, считаю своим долгом все же привлечь к этому внимание современного читателя, ибо ему важно понимать, что еще в 80-е годы прошлого века в СССР нельзя было никому об этом напечатать ни слова. Но в XXI в. никак нельзя оставить без опровержения заявление, что "терроризм был одним из самых уродливых явлений XX в., порожденных обострением общего кризиса капитализма, конвульсиями буржуазного общества". Не только был, и не только этого общества [22].
Генри любил давать своим произведениям парадоксальные заголовки, понимая, что в этом заложена важная часть успеха публицистики. Так появились брошюры: "Разоружение: кто против?", "За сценой в Бонне", "За дверьми Белого дома", "Чего хотят во дворце Чжуннаньхай?", "Китай против Азии", "Ось Пекин-Бонн". Притом критика германского реваншизма и американского империализма порой даже отступала перед разоблачением маоизма. На всем литературном творчестве Генри лежала неистребимая печать времени. Он сам это высоко ценил, и для того были веские основания. Однако имелась и негативная сторона: с изменением условий самые острые злободневные характеристики довольно быстро устаревали, шаблоны стирались и меркли. Да и сама публицистическая манера нуждалась порой не просто в корректировке, а скорее в смене методов и форм.
Мы видели, что для многих работ Генри была характерна жесткость и однозначность оценок, заслонявшая иногда многообразие ситуаций и действующих лиц. Между тем навязчивое противопоставление двух миров, двух непримиримых социальных и политико-моральных систем, двухцветная светопись с преобладанием черного и белого, или вернее коричневого и красного, переставала соответствовать жизненным реалиям. Особенно после крушения европейского коммунизма красное становилось все более блеклым, намечались новые пути к сотрудничеству в рабочем движении. Генри, к примеру, оказался вынужденным закончить свою привычно воинственную брошюру "Социал-демократы на перепутье" бодренькой констатацией: "Идти рядом по дороге к миру и социализму коммунисты и честные (!) социал-демократы могут уже теперь".
ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ
Зимой 1982 г. одновременно Э. Генри и мне пришла в голову мысль создать о нем своеобразный биографический очерк. Превратности его судьбы, яркость жизни и творчества содержали благодатный материал для размышлений о сложностях жизни творческой личности в наш бурный век, когда изломы и переломы следовали один за другим. Так появились сочиненные мною "вопросы для романа", после чего серия домашних вечеров "на троих с диктофоном" породила полдюжины кассет, заполненных подчас напряженным диалогом.
Скажу сразу, что биография Э. Генри не получилась. Прежде всего потому, что не нашлось в ту пору издательства, готового рискнуть издать книжку о "полудиссиденте", а друзья покровители быстро "увяли". Откровеннее других оказалось издательство "Московский рабочий", которое бесцеремонно предложило мне написать книжку... о ком-нибудь другом.
Из "ненапечатанного", пожалуй, наиболее интересными оказались рассуждения Генри о "третьей мировой войне" и о некоторых перспективах истории. Ограничусь воспроизведением лишь небольших отрывков, притом в неизбежно фрагментарной форме.
В то время многие говорили и писали о растущей опасности ядерной войны, вызванной концентрацией на европейском континенте противостоявших друг другу в мобилизационной готовности мощных ракетных систем, как НАТО, так и Варшавского договора, оснащенных ядерными боеголовками. Меня естественно интересовал вопрос: как же оценивает Генри - автор убедительных прогнозов относительно хода и исхода второй мировой войны - вероятность "третьей мировой"?
Сразу же выяснилось, что Генри сомневался, действительно ли возможна мировая ядерная война. Во-первых, потому, что она означала бы "страшный риск для самой Америки". Во-вторых, потому, что это противоречило бы интересам народов всех стран мира. “Пойти на такое самоубийство и "нажать на ядерную кнопку" вряд ли согласится какой-нибудь видный американский политик, а ведь это должен быть сам президент”. Нельзя, повторял Генри, прогнозировать военную акцию без политики. Возможны все новые взаимные угрозы, но "я не верю в ракетно-ядерную мировую войну".
В преддверии второй мировой войны, продолжал Генри, расстановка политических сил была гораздо более ясной, и предвидеть общий ход событий было не так уж трудно. А теперь все сложнее. Делать прогнозы на основе "а если... то-то и то-то случится" вообще нельзя. Нужно основательное, разностороннее знание множества факторов. Но этого мало: должна включиться интуиция исследователя. "Помню, как у меня после чтения газет и других материалов появлялись какие-то ниточки соображений, потом другие, затем они сплетались и укреплялись... Мысли о внутренних проблемах Германии дополнялись международными, пока не сложилась картина об опасности нацистской агрессии для всего мира".
Возвращаясь к вопросу о будущей войне, Э. Генри сделал поправку к собственным суждениям насчет прогнозов. “Да, война будет самоубийством для США, если они ее развяжут. Но это при условии, если не будет изобретено какое-то "сверхоружие", способное сделать ее "молниеносной" и резко изменить соотношение сил”.
Говоря о прогнозировании, как таковом, он употребил слово "озарение". Хотя тут же сделал оговорку, что термин неудачен. "А прогнозирование это все же дар. Нужно смотреть не на близкое будущее, а в более долгосрочной перспективе при более широком охвате регионов". В этом плане он считал одним из самых главных явлений будущего сближение коммунистов и социал-демократов на базе антивоенной политики.
Драматургия событий всегда захватывает читателя из любой среды. Но это отнюдь не значит, что историк современности должен постоянно повышать голос и, споря с противниками, говорить только на резких нотах. Сила публицистики не в педалировании, страсть и убежденность не измеряются количеством громких слов. История считает не сроками человеческой жизни, у нее своя мера времени, и сентиментальностью она не страдает. "Драматически-историческое чувство мне свойственно давно. Оглядываясь на мою уже длинную жизнь и подчас очень трудные обстоятельства, к примеру, когда жил в условиях нелегальщины или находился в советских и зарубежных тюрьмах, я не хотел бы ничего избежать. И даже скажу, что чем дальше, тем больше люблю наше столетие, нашу эпоху, нашу Землю. В этом корень моего оптимизма".
На вопрос, верит ли мой собеседник в существование неземных цивилизаций, он ответил, что в настоящее время сомневается и не мечтает с ними лично встретиться. Думаю, сказал он, что если бы существовала более развитая цивилизация, она бы уже дала о себе знать.
Вспоминая о читательских откликах на его "Заметки по истории современности", Эрнст Генри заметил: "Мы живем в самую великую, самую драматичную и самую нелегкую из всех эпох... Мы по-новому воспринимаем и то, что было до нас, и то, что происходит на наших глазах, лучше разглядываем хорошее, яснее видим зловещее".
Сборник очерков разных лет "Заметки публициста", изданный АПН в 1988 г.. Генри открыл общими возвышенными размышлениями о грядущем XXI в.
"Еще ни одна эпоха не ставила перед публицистом столько жгучих и неожиданных вопросов и не давала ему такой колоссальный драматический материал, как та, в которой мы живем. Мир движется сквозь небывалый водоворот событий, человечество с трудом переводит дыхание. Все меняется, на горизонте - непрекращающиеся вспышки молний. Кажется, будто земной шар переделывается заново. Вся наша жизнь проходит в зоне этой бури и, вероятно, еще долго будет оставаться в ней" [23].Предчувствия оправдались с лихвой, но до крушения социалистической системы и связанных с ней иллюзий Э. Генри, - возможно, к счастью для него, - не дожил. Многоликий Леонид Хентов (он же С.Н. Ростовский, он же Эрнст Генри) скончался 4 апреля 1990 г. на 87-м году жизни.Своеобразным итогом многолетнего опыта публициста-международника Генри стали две его дружественные дискуссии с коллегами - молодыми и пожилыми. Оба раза он попытался в сжатой афористичной форме рассказать, чему научила его жизнь журналиста-профессионала. Говорил он как бы по-разному, но, в сущности, об одном и том же.
Молодым он убедительно объяснял, кто из них не может считать себя публицистом: если он трус, нет у него внутреннего огня, если сам скучает над своими писаниями, если не говорит правды, не умеет любить и ненавидеть, если не задумывается, не проверяет себя, не исправляет ошибок... Ветеранам он преподал "рецепт против старения", который начинался советом: беречь как зеницу ока искру жизненного оптимизма. Ни за что не давать себе окисляться. Иначе старость пришла и не уйдет. Далее, он предлагал всем и всегда глядеть на окружающий мир с неистощимым любопытством и, наконец, "делать то, что я каждое утро твержу себе сам: не скрипеть". Такой или похожей юмореской в разных вариациях Генри обычно начинал свои публичные выступления, в том числе далеко на периферии нашей страны и на семинарах, которые регулярно вел в Центральном доме литераторов.
Последняя книжка Генри, изданная АПН в 1989 г., за год до его кончины, при помощи его редактора и друга Вячеслава Симакова, была, как и две первые книги, доступные ныне российскому читателю, снова посвящена "врагу № 1" - Гитлеру. Вышла она на многих языках мира и называлась сверхкратко и емко: "Античеловек". Так дилогия о Гитлере спустя более полувека после ее создания превратилась, все-таки, в трилогию.
Литература
1. Поэтому, к примеру, в международных документах аренда заморских колоний Англии и других держав на Дальнем Востоке, чтобы не стать "вечной", была ограничена 99 годами, и по истечении срока потребовалось по меньшей мере юридическое "переоформление".
2. Генри Э. Гитлер над Европой? Гитлер против СССР. Составитель Михаил Ростовский. М., 2004.
3. Henri Е. Hitler over Europe? London, 1934.
4. Г.Е. Зиновьев. Эрнст Генри. "Гитлер над Европой". Предисловие - Российский государственный архив социальной и политической истории (РГАСПИ), фонд 324, оп. 1, д. 487, л. 16-34.
5. Henri Е. Hitler over Russia. London, 1936.
6. Генри Э. Гитлер против СССР. Грядущая схватка между фашистскими и социалистическими армиями. М., 1937.
7. Белов П.А. За нами Москва. М., 1963, с. 11.
8. См.: Л.А. Безыменский. Э. Генри и германский военный план "Барбаросса". - Генри Э. Гитлер над Европой? Гитлер против СССР, с. 466-472.
9. Лакёр У. Россия и Германия наставники Гитлера. Вашингтон 1991 с 291-293
11. Генри Э. Гитлер против СССР, с. 265.
12. Медведев Ж. Сталин и еврейская проблема. Новый анализ. М., 2003, с. 259.
13. Личный архив М.С. Ростовского.
14. Генри Э. Гитлер против СССР, с. 265.
15. Личный архив М.С. Ростовского.
16. Леонидов А. Политика военных монополий. М., 1961.
17. Генри Э. Есть ли будущее у неофашизма? М., 1962.
18. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 208.
19. Ромм М.Д. Избранные произведения в 3-х томах, т. 2. М., 1981, с. 324.
20. Генри Э. Заметки по истории современности. М., 1970; его же. Новые заметки по истории современности. М., 1976.
21. Генри Э. Профессиональный антикоммунизм. К истории возникновения. М., 1981.
22. Генри Э. Против терроризма. М., 1981.
23. Генри Э. Заметки публициста, М., 1988, с.7.
