VIVOS VOCO: Ф.Ф. Волькенштейн, "Воспоминания о Я.И. Френкеле"

Даже не искушенный в искусстве человек отличит в музыке Прокофьева от Шопена, в поэзии - Маяковского от Пушкина, в живописи - Гогена от Рафаэля. У разных композиторов, поэтов, художников - разные почерки. Так же и в физике. У каждого физика - свой, характерный для него стиль.

Яков Ильич Френкель создал свою школу френкелевского стиля. Его учеников сразу можно узнать по самой постановке задачи, по манере ее решения.

Характерная особенность Френкеля заключается в том, что он - физик в самом глубоком смысле этого слова: именно физик, а не математик. Для него математика не представляла самодовлеющего интереса. Это лишь одежда, в которую одета физика. Этим Яков Ильич отличается от многих современных молодых теоретиков, заматематизированных, если можно так выразиться, с головы до ног.

Каждая работа Френкеля содержит в себе ту или иную физическую идею. Математика - это мясорубка, в которую обязательно должна быть заложена физическая идея, для того чтобы получилась физическая теория. Если такой идеи нет, можно без конца крутить ручку этой мясорубки, не получая ничего.

Физики френкелевского типа есть и за рубежом. Например, в Англии - это Мотт. Французским аналогом Френкеля является Бриллюэн. Но есть теоретики совершенно не похожие на Френкеля, теоретики совсем другого стиля, например Дирак в Англии или в нашей стране Ландау или Фок.

Не всегда и не всеми за Френкелем признавалось то место в физике, которое он в действительности занимал.

Как-то, много лет тому назад, у меня в гостях был Ландау (Дау - как мы его называли). Это было в доме моих родителей в Детском селе (ныне г. Пушкин) под Ленинградом. Когда Дау знакомили с кем-либо, он делал реверанс, как девочка, и говорил: "Мяу". Его ученики находили это очень остроумным.

Тогда же Дау поведал мне, что все женщины и все физики делятся на четыре класса. Дау тогда еще не был женат. Когда он женился, его жена была отнесена к первому классу. В первом классе физиков находились только два человека: Гейзенберг и, конечно, сам Дау. Абрам Федорович Иоффе был помещен в четвертый, самый низший класс. Что касается Якова Ильича Френкеля, то ему было отведено место, расположенное ниже четвертого класса. Конечно, для Дау Френкель был противопоказан. Часто говорят о психической несовместимости двух людей. Такая несовместимость есть и в физике. Ландау и Френкель - пример тому.

Стоит ли говорить, что само время показало, насколько наивны и претенциозны были эти оценки Ландау. Френкель и Ландау - теоретики совершенно противоположных характеров, противоположных по самому подходу к физической задаче, по манере ее решения. Тем не менее, у них есть и общие черты. Это прежде всего широта и совпадение их научных интересов. Френкель и Ландау были последними физиками-универсалами, каких уже нет теперь.

Я не буду писать здесь о всем том, что Френкель дал физике. Это, по-видимому, сделано в других статьях сборника. Я, выросший около Френкеля, хочу лишь отметить наиболее характерные его черты как физика и как человека.

Самой главной чертой является талантливость Френкеля. Очень трудно определить словами то, что мы называем талантливостью. Это - яркость красок, в которые окрашивается все, к чему прикасается человек. Эта яркость красок характерна для всех работ Якова Ильича. В них встречаются иногда и ошибки. Но все эти работы талантливы. Талантливый физик может иногда ошибаться. Можно никогда не ошибаться, оставаясь, однако, бездарным физиком.

Я познакомился с Яковом Ильичем в 1928 г., будучи студентом второго курса Ленинградского физико-механического института. Яков Ильич читал не обязательный тогда для студентов курс квантовой, или волновой, как тогда говорили, механики. Такой курс читался для студентов впервые. Это было спустя лишь несколько лет после появления знаменитых работ де Бройля и Шредингера.

Яков Ильич обычно не готовился к лекциям. Они часто были сумбурны, не имели ни начала, ни конца. Мысли громоздились одна на другую. Но лекции были интересны. После них хотелось думать и читать. Не это ли является признаком хорошего лектора?

Имя Якова Ильича Френкеля неразрывно связано с именем Абрама Федоровича Иоффе. Яков Ильич и его ученики являются ярким порождением школы Абрама Федоровича.

Еженедельно мы, студенты, встречали Якова Ильича на научных семинарах, которые проводил Абрам Федорович в своем Физико-техническом институте. На этих семинарах собирались вое ленинградские физики. Их тогда было немного.

Заседания проходили в тесном помещении институтской библиотеки. Все рассаживались на диванах и в креслах между столиками, на которых были разложены новые журналы и книги. В углу помещалась черная доска на двух ножках. Перед ней с мелом в руке расхаживал Яков Ильич.

Он выступал почти по всем вопросам. Вряд ли в физике была такая область, к которой он не прикасался. Редко кто-либо из физиков обладал такой широтой интересов, как Яков Ильич. Это также характерная черта Френкеля. Однако всякая положительная черта имеет свою оборотную, отрицательную сторону. Разносторонность интересов Якова Ильича давала основание многим обвинять его в разбросанности.

Все выступления Френкеля отличались неожиданными ассоциациями, безудержной фантазией. Это еще одна характерная черта Якова Ильича. Фантазия - необходимое качество не только для романиста. Она является также движущей силой в научном творчестве. Но и это качество имеет свою оборотную сторону. С фантазией надо обращаться осторожно. Иногда она приводит ученого к истине, но иногда она же уводит его в сторону.

По своему мировоззрению Яков Ильич был материалистом. Его связь с материализмом была органической. Тем не менее, многие его называли идеалистом. В статьях по теории полупроводников он писал об эффективной массе "дырки". Робкие редакторы возражали: у дырки не может быть никакой массы. Это, мол, идеализм. В лекциях по атомной физике Яков Ильич говорил о "желании" электрона пересесть с более высокого на более низкий свободный энергетический уровень. Это рассматривалось некоторыми как признание за электроном "свободы воли", т.е. опять-таки как идеализм. В книге по физике металлов Френкель писал об электронном "коллективе". К этому придирались не в меру "бдительные" критики. Яков Ильич тратил много времени и сил на преодоление подобного невежества.

Отмечу еще одну характерную черту Якова Ильича как теоретика: его близость к эксперименту, из которого он исходил и к которому всегда возвращался. Перед физиком всегда стоят два вопроса: как и почему. Как протекает физическое явление? Почему оно протекает так, а не иначе? На первый из этих вопросов отвечает экспериментатор; на второй - призван ответить теоретик. Все работы Якова Ильича представляют собой вереницу ответов на вереницу этих "почему". Поэтому Яков Ильич всегда был окружен экспериментаторами. Его теоретические работы, подобно огням рампы, освещали эксперимент. Яков Ильич часто не доводил свои работы до конца: когда основные идеи были высказаны, здание теории в основном построено, он предоставлял другим доделывать детали.

Якова Ильича уже давно нет в живых. Мы, его ученики, уже стары. Но до сих пор несем на себе печать френкелевской школы. Более того, и на наших учениках лежит в большей или меньшей степени эта печать.

Это - как ракета, которая, взметнувшись и вспыхнув, освещает все вокруг. А потом, после того как она погаснет, еще долгое время с неба падает огненный дождь.