VIVOS VOCO: Е.П. Велихов, "ОТ ЯДЕРНОЙ БОМБЫ К АТОМНОЙ ЭЛЕКТРОСТАНЦИИ"

Игорь Васильевич Курчатов - один из немногих людей XX века, существенно повлиявших на ход истории не только России-Советского Союза, но и мира. В то же время он прекрасный ученый, и его работами вполне справедливо гордится российская физика. И наконец, что немаловажно, он замечательный представитель русской интеллигенции - высокоморальной, высококультурной, большой патриот России и гражданин Мира, сохранивший честь и достоинство и в период тирании, и в последующий период торжествующего невежества и безграничного властолюбия.

Столетний юбилей - подходящий момент для того, чтобы попытаться дать сбалансированную оценку этой грандиозной личности. В то же время для нас - это момент самоосознания и самооценки, полезный для будущих историков, - мы еще помним и чувствуем Курчатова и его эпоху. Естественно, я не претендую на исторический анализ, а изложу лишь свой, личный взгляд на творческий путь Курчатова-созидателя, взгляд из его - Курчатовского - института, в котором работаю всю свою сознательную жизнь.

Первый период жизни Игоря Васильевича - нормальная работа молодого талантливого ученого-экспериментатора в институте А.Ф. Иоффе -Ленинградском физико-техническом. Прекрасная по высшим международным стандартам научная школа и в то же время - школа советской реальности. Работа по физике диэлектриков: электрические свойства кристаллов, механизм пробоя, создание новых изоляционных материалов. Не без проблем - знаменитая неудача Иоффе с применением в электротехнике тонкослойной изоляции. Замечательный первый успех: открытие сегнетоэлектричества, что было бы для многих других ученых вполне достаточно на всю последующую научную жизнь.

В это время, 1932 г., Дж. Чедвиг открывает нейтрон, К. Андерсон - позитрон, а Г. Юри - дейтерий. И тогда - это типично для Игоря Васильевича - он на пике успеха резко меняет направление своих работ. Вступает на путь ядерных исследований. Такое было возможно, конечно, только в высоконаучной атмосфере Физтеха, где чутко прислушивались к пульсу науки и слышали "будущего зов". Этот шаг приносит ему и его научной группе мировую известность, участие в международных конференциях и персональную дружбу с рядом ведущих молодых ученых, создававших науку о ядре, в том числе с Ф. Жолио-Кюри, Р. Пайерльсом, П. Эренфестом. Результаты мирового класса курчатовской команды: серия работ с нейтронными источниками по новым радиоактивным ядрам, затем открытие ядерной изомерии и, наконец, наблюдение - впервые в мире - спонтанного деления урана. В дальнейшем, в критические моменты его жизненной миссии, опыт ученого и чувство первопроходца сыграют огромную роль.

Несмотря на успехи и международный авторитет советской ядерной физики, которая уже признала Игоря Васильевича как научного лидера и талантливого организатора, обстановка в науке, как и в стране, была крайне сложной. В физическом сообществе шла постоянная борьба за первенство между москвичами и ленинградцами, которая фактически привела к драматической задержке сооружения нового циклотрона Физтеха и не позволила запустить его до войны. Развитие ядерной физики в Физтехе подвергалось постоянным нападкам как ненужное для страны (а между тем Л. Сциллард давно уже запатентовал атомную бомбу и положил патент на сохранение в английское Адмиралтейство!), сторонники квантовой и релятивистской физики - школы А.Ф. Иоффе и С.И. Вавилова - вынуждены были постоянно обороняться от атак реакционеров во главе с влиятельным вице-президентом Академии наук. Декан физфака Московского университета Б.М. Гессен был снят и расстрелян в 1937 г., а физфак на два десятилетия превратился в оплот реакции. Все это на долгие годы будет усложнять развитие современной физики в России, и в конце концов именно Игорь Васильевич сыграет решающую роль в победе истины над мракобесием. И несмотря на все эти проблемы, у официального и неформального коллектива, собравшегося вокруг Курчатова и выбравшего его "генералом", - впечатляющие успехи и грандиозные планы. Они всерьез думают над развитием урановых исследований.

Война сломала эти планы. Прервались исследования по урановой программе. Игорь Васильевич включился в работу по размагничиванию кораблей ВМФ, которая велась под началом А.П. Александрова, и успешно трудился на Черноморском, Каспийском и Северном флотах, а его сотрудников война разбросала по фронтам и по стране.

Информация от разведки о важности работ по урановой проблеме и их развертывании за рубежом встречалась с недоверием, блокировалась Л.П. Берией и до И.В. Сталина не доходила. Потребовалось время, чтобы внешние события и обращение ученика Курчатова - Г.Н. Флерова через С.В. Кафтанова достигли В.М. Молотова и И.В. Сталина.

Решение о начале работ по урановой проблеме было принято Сталиным в очень трудное время - в сентябре 1942 г. Абрам Федорович Иоффе сразу же поручает эту работу Игорю Васильевичу, и весной следующего года он назначается Сталиным официальным научным руководителем урановой проблемы. Не Берия и не Сталин выдвинули на этот пост Курчатова - это дальновидное решение было совершенно естественным для Иоффе, которому на счастье России удалось провести его тогда в жизнь. С этого времени начались 17 звездных лет Курчатова, превративших Россию в мировую супердержаву, закончившихся для Игоря Васильевича феноменальным, даже по мировым стандартам, успехом, тремя инсультами и ранней смертью. Тогда же, 60 лет назад, был создан и Курчатовский институт - основной инструмент Игоря Васильевича в выполнении его миссии. История тех лет сейчас хорошо известна и в деталях задокументирована, поэтому я постараюсь изложить только свое видение этой замечательной эпохи.

Игорь Васильевич собирает команду, используя все возможности, при очень ограниченных средствах организует в нищей и разоренной войной стране необходимые теоретические и экспериментальные исследования, анализ данных разведки и постоянно информирует правительство о состоянии работ и вопиющем несоответствии целей и средств. В то время в нашей стране атомным проектом было занято 100 человек, а в США - 50 тысяч! Курчатов уверен, что момент истины наступит, и готовится к нему. И он наступает в августе 1945 г. По замыслу Г. Трумена и У. Черчилля бомбардировка Хиросимы и Нагасаки должна была не только закончить войну, но и дать мощный предостерегающий сигнал Советам. И Сталин все понимает. Перед ним снова разверзлась бездна, и в считанные дни он поднял Россию на дыбы: приняты кардинальные решения, на долгие десятилетия определившие развитие ядерного оружия, ядерной промышленности и науки в России.

Эти решения, в отличие от большинства так называемых "научно обоснованных решений" советской и постсоветской эпох, действительно имели научную основу. Она была подготовлена Курчатовым и его командой. Когда вы знакомитесь с протоколами заседаний Специального комитета, изданными недавно, вы видите, что эти заседания - просто планерка: Игорь Васильевич говорит, что нужно делать, а Берия транслирует это в соответствующие государственные поручения. Никогда раньше и никогда позже в мировой истории власть не передавала до такой степени бразды правления в руки ученых. Я не думаю, что так называемое руководство было очень довольно этим. Но у него не было выбора, и Сталин, в отличие от других лидеров, это отчетливо осознавал. Да к тому же и до Лубянки было рукой подать, что со своей стороны хорошо сознавали Курчатов и его сотрудники.

Курчатов, как это ему было свойственно, четко и ясно видит основной путь, ведущий к цели, и идет по нему, но в то же время поддерживает и необходимую ему для уверенности широту поиска. В этом он опирается на молодежь школы Иоффе: уран-графитовые реакторы - А.П. Александров, тяжеловодные - А.И. Алиханов, электромагнитное разделение изотопов урана - Л.А. Арцимович, разделение изотопов диффузией - И.К. Кикоин. Особое внимание уделяет созданию самой бомбы, здесь его опора - Ю.Б. Харитон и Я.Б. Зельдович, позже - еще И.Е. Тамм и А.Д. Сахаров. Курчатов постоянно следит за научным уровнем работ. Втягивает новые и новые научные, конструкторские и производственные ресурсы. Сам ведет главное, плутониевое направление, в декабре 1946 г. с небольшой группой сотрудников практически своими руками собирает и запускает реактор на естественном уране с графитовым замедлителем, сам осуществляет цепную реакцию деления и контролирует ее! Для этого нужно иметь уникальный по чистоте графит и металлический уран, и он создает, по существу, промышленность и того, и другого. А сложенный его руками реактор "Ф" без ремонта и смены топлива работает до сих пор и еще проработает лет 300, если какой-нибудь умник не заставит его разобрать.

Первые микрограммы плутония получены на циклотроне, затем на реакторе "Ф", и за два-три года на Урале, под Челябинском вырастает самая мощная в мире плутониевая промышленность. В августе 1949 г. Курчатов и его команда успешно проводят испытания плутониевой ядерной бомбы, правда, копии американской. Это обычный прием Сталина: в первом образце - никаких изобретений и рацпредложений. Однако уже в 1951 г. испытаны оригинальные отечественные конструкции атомных бомб, наши заводы полностью освоили технологии производства ядерного горючего.

В 1953 г. под научным руководством Курчатова по проекту Харитона и идее Сахарова испытывается на год раньше американцев первая реальная термоядерная бомба. И несмотря на столь очевидный успех и однозначное решение правительства о порядке дальнейших работ, Курчатов, что характерно именно для него, поддерживает следующий крутой поворот к реализации новой идеи, предложенной учеными, - мирному использованию атомной энергии; достигает в 1955 г. нового решительного успеха, получив, однако, перед этим строгий выговор по партийной линии за антигосударственную деятельность. И в следующем году - первый инсульт. Власть в стране круто изменилась: с одной стороны - оттепель, с другой - торжествующее невежество Т.Д. Лысенко и самого Н.С. Хрущева, авантюризм и безграничная самоуверенность и властолюбие. С этого времени Хрущев делает ядерное оружие основой своей внутренней и внешней политики.

После испытания мегатонной водородной бомбы Курчатов говорит Александрову: "Анатолиус! Это было такое чудовищное зрелище! Нельзя допустить, чтобы это оружие начали применять!"

Его заявления на заседании Верховного Совета 31 марта 1958 г. - "Мы, советские ученые, глубоко взволнованы тем, что до сих пор нет международного соглашения о безусловном запрещении атомного и водородного оружия..." -не обычная партийная риторика, а обращение к власти, в разумности действий которой он, по-видимому, далеко не так уверен, как это выглядит на первый взгляд. Дальнейшие события подтвердили обоснованность его тревоги. Тяжелый моральный груз ответственности лежал на плечах ученого. Курчатов сам был человеком высокоморальным и поддерживал в сотрудниках, в институте, в атомной отрасли высокие моральные стандарты. Вспомним, как пример, лишь историю открытия спонтанного деления урана, когда Курчатов инициировал и направлял всю работу Г.Н. Флерова и К.А. Петржака, но категорически отказался выступить соавтором статьи и открытия. (Разительный контраст, скажем, с поведением У.Б. Шокли в случае с открытием транзистора.) И уже после смерти Игоря Васильевича я всегда ощущал влияние его моральных принципов на духовный климат в созданном им институте и даже в созданной им отрасли.

Создание Курчатовым новой отрасли науки, образования, промышленности - это истинный и прекрасный в своей целостности акт творения. Курчатов втягивает в эту сферу новых ученых, инженеров, технологов, менеджеров, педагогов, врачей... Все 17 лет идет непрерывный процесс творчества. Сразу вслед за созданием бомбы он приступает к созданию ядерного подводного и ледокольного флота, при жизни спускает на воду первую подводную лодку и ледокол "Ленин". Возникает новая отрасль ядерного подводного и надводного судостроения, новая наука, новые стали и технологии, 200 тыс. профессиональных рабочих мест.

Первая в мире ядерная электростанция, и очень скоро - самая крупная по тем временам ядерная электростанция в Воронеже. История ее строительства - еще одна драматическая страница борьбы и преодоления кризисов. Закладываются основы ядерной энергетики Советского Союза, создаются с размахом, с далеким видением перспективы. Ядерный самолет не полетел, что, может быть, и к лучшему, но ядерные энергетические установки успешно работали в космосе, испытаны ядерные ракетные двигатели. Еще не вечер, и будущее покажет, кто был прав в том давнем споре - Курчатов или скептики.

Курчатов тесно сотрудничает с С.П. Королевым, у них общая задача в военной области, которую они успешно и быстро решают: создание водородной бомбы и средств ее доставки в любое место планеты. Но очевидна и общность научного подхода к созданию ядерной и космической отраслей человеческой деятельности. Недаром в нашей памяти так и остаются вместе три К - Курчатов, Королев, Келдыш. Курчатов не проглядел открытие транзисторов в 1948 г. и его массовый старт во время корейской войны. Уже в начале 50-х годов он поддерживает и развивает в институте работы супругов Гусевых по ионной имплантации, помогает организовать промышленное производство имплантеров. И наши имплантеры до сих пор работают в некоторых российских и европейских институтах. Не вина Курчатова, что советская система не совладала с информационной революцией. Но это уже другая история.

Заветная мечта Игоря Васильевича - овладение управляемым термоядерным синтезом. С начала 50-х годов он не только активно развивает эти работы в институте, но, как в молодые годы, сам, безумно занятый и больной, реально участвует в них и организует их в Советском Союзе, а также влияет на программу термоядерных исследований во всем мире. Его доклад в Харуэлле в 1956 г. во время поездки с Хрущевым в Англию открывает эпоху не просто международного сотрудничества, но создания истинно транснационального термоядерного сообщества ученых и инженеров. Без его выступления в Харуэлле не было бы успешно законченного проекта МЭТР (ИТЭР) - Международного экспериментального термоядерного реактора. И идущих сейчас переговоров между Европой, Канадой, Японией и Россией, которые, как я твердо надеюсь, скоро придут к соглашению о его сооружении, чтобы пройти тем самым последний отрезок пути к совместному созданию термоядерной энергетики - Солнца на Земле, что еще Прометей собирался сделать.

Курчатов заботится о должном официальном оформлении работ по управляемым термоядерным реакциям, и они были начаты в 1951 г. по постановлению Сталина. Но его главным методом был семинар Т, который втягивал в орбиту деятельности нужных людей со всего Союза и всегда заканчивался конкретными решениями. Дело было сложным, и развивалось оно не просто. Не отрицая выдающейся роли Курчатова, мои западные коллеги говорят, что в Харуэлле он открыл работы по прямым разрядам, которые уже тогда выглядели достаточно бесперспективно. Это правда, и он ее не скрывал. Но визит Игоря Васильевича в Харуэлл проложил дорогу Женевской конференции 1958 г., на которой были открыто обсуждены почти все те идеи, которыми мы пользуемся и поныне. И прямой пинч - не такая уж и бесполезная вещь. Работами В.П. Смирнова на "Ангаре" и продолжением этих экспериментов в Сандии (США) показано, что так называемый Z-пинч - лучший источник обжатия реальной термоядерной мишени с нужным коэффициентом усиления. Пока не все с этим согласны, но факты упрямая вещь, - скоро согласятся.

Его последняя любовь - "Огра" - открытая магнитная ловушка - тоже не закончилась успехом. В.Д. Шафранов тогда шутил (в Курчатовском институте можно было так шутить):

Вот лежит большая "Огра",
Хоть начальство смотрит бодро,
Знает каждый втихомолку -
Много шума - мало толку.

Действительно, Одного ГРАмма нейтронов в сутки не получилось, но технологически без "Огры" и без титанического труда его верного помощника И.Н. Головина по созданию инженерной базы термоядерных исследований не было бы и успеха токамаков. Сегодня в необходимости термоядерной энергетики уверены почти все, вплоть до государственных руководителей. Кстати, в решении о проектировании ИТЭРа определяющую роль сыграли М. Горбачев, Ф. Миттеран и Р. Рейган, за что мы им весьма благодарны. И рассчитыаем, что новые руководители государства сыграют столь же положительную роль в принятии решения о его сооружении, тем самым приблизив осуществление заветной мечты Игоря Васильевича.

Игорь Васильевич прежде всего был великолепным физиком, и судьбы науки как способа познания мира всегда ему были близки. В сумасшедшей гонке 40-х годов он не забывал о фундаментальных работах П.Е. Спивака по измерению времени жизни нейтрона, и только идиотская политика всеобщего засекречивания, с которой даже он не справился, лишила Россию Нобелевской премии за открытие П.Е. Спивака, как и за открытие Е.К. Завойским парамагнитного резонанса. Это лишь один пример. Курчатов строит исследовательские реакторы в физических центрах России и союзных республик, создает в Дубне в 1956 г. на базе филиала своей Лаборатории № 2 международный Объединенный институт ядерных исследований. Он передает в этот институт крупнейший по тем временам синхроциклотрон, а затем, поддержав идеи своего ученика Флерова по синтезу заурановых элементов, строит для него уникальный ускоритель многозарядных ионов У-300, запущенный в год смерти Курчатова и ставший базой работ по получению элементов с атомными номерами больше 100. На нем Флеров последовательно получает 102-й, 103-й, 104-й, 105-й элементы, один из которых был назван им "курчатовием". К сожалению, предложение Флерова не было принято в международных кругах. Сейчас на основе У-300 в Дубне создан современный ускорительный комплекс, где ученик Флерова Ю.Ц. Оганесян открывает новые сверхтяжелые элементы. Наверное, пора вернуться к предложению Флерова и назвать в честь Курчатова один из сверхтяжелых элементов.

Игорь Васильевич, сам строивший в СССР первые циклотроны, прекрасно понимает значение ускорительной техники. Он поддерживает идею В.И. Векслера и организует в Дубне сооружение самого мощного тогда в мире синхрофазотрона, а в 1954 г. принимает решение о строительстве ускорителей высоких энергий в Харькове, Гатчине и Протвине. В своем институте он создает экспериментальную лабораторию новых методов ускорения под руководством теоретика Г.И. Будкера, предложившего оригинальный метод формирования стабилизированных электронных пучков. Немногие тогда верили в эти дерзкие идеи чистого теоретика - Курчатов поверил. В 1958 г. сектор Будкера превратился в Институт ядерной физики вновь созданного Сибирского отделения Академии наук, а сам Будкер уже как директор начинает строить первые в мире ускорители на встречных пучках. Со временем здесь вырастет физическая школа академика Будкера - одна из ведущих школ физики ускорителей и высоких энергий в мире сегодня. Фактически Курчатов основал в России базу современной ускорительной физики, которую мы сейчас имеем.

Не надо забывать, что именно ему мы обязаны самим сохранением в 1949 г. физики в России. А это было не так просто в те времена. Только в 1954 г., после смерти Сталина, он добивается освобождения физфака МГУ от обскурантизма и мракобесия. В 1948 г. он не имел еще возможности предотвратить лысенковский разгром генетики, но в середине 50-х годов вместе с И.Е. Таммом он начинает ее реабилитацию и организует в стенах своего института отдел генетики, который называет, по понятным причинам, радиобиологическим отделом. Сегодня это всемирно известный Институт молекулярной генетики РАН.

В конце 50-х годов, после уральской аварии 1957 г., приходит осознание экологической опасности ядерных испытаний, ядерной гонки вооружений и радиационных проблем самого атомного производства. В 1958 г. по предложению Курчатова Сахаров делает первые научные оценки последствий термоядерных испытаний в атмосфере, и это вскоре приводит его в ряды инициаторов заключения договора о запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах.

Влияние Игоря Васильевича на развитие науки и образования в России огромно. Он инициатор создания научных центров в Арзамасе, Обнинске, Дубне, Дмитровграде, Снежинске, промышленных и научных ядерных центров Урала и Сибири, он стимулировал рождение таких вузов мирового класса, как Московский физико-технический институт. Московский инженерно-физический институт. Научно-исследовательский институт ядерной физики МГУ, кардинальную перестройку многих других. После Женевской конференции 1955 г. он резко расширил участие российских ученых в международных конференциях и международных исследовательских программах, прекрасно понимая, что наука интернациональна и полноценно развивается только в контактах с мировым сообществом ученых.

И еще он любил музыку, любил и понимал.

Великий ученый России, созидатель и творец, каких не так много в истории человечества.