СЛОВО "демонизация" пора включать в специальные словари. Прежде всего в политологические, но не только в них. Демонизация стала широко распространенной тактикой, обросла техникой, включила в свой репертуар разноликие сценарии. Применительно к демонизации впору разработать мифологию, попытка чего, в частности, и будет предложена в данной статье.

Демонизацию нельзя путать с конспирологией, то есть с суммой представлений, фантазий и суеверий о наличии некоего всемирного заговора. Демонизация столь же иррациональна, но предельно конкретна: демонизируются люди, поступки, общественные организации (как существующие, так и несуществующие - в последнем случае как раз и подключается конспирология), демонизируются государства, народы, религии, не говоря уж о сектах; демонизируются идеи, понятия и ключевые слова. Демонизируются институты и практики, такие, например, как срочная служба в армии или пенитенциарная система. Демонизируются прошлое, настоящее и будущее. Демонизируются политические и иные альтернативы. Демонизируются общественные ожидания.

Демонизация может быть определена только от противного. Она противоположна принципу "бритвы Оккама", потому что строится на переусложнении сущностей. Демонизация по преимуществу, но далеко не всегда носит негативный характер. Положительная демонизация - феномен настолько любопытный, что на нем стоит задержаться.

Мне уже доводилось писать о так и оставшихся загадочными намерениях Юрия Андропова. Строго говоря, неизвестно даже, имелись ли у него сколько-нибудь серьезные планы преобразований на базе широких репрессий. Но эти демонические намерения ему задним числом не только приписываются, но и ставятся в заслугу - в историческом рейтинге популярности ничего не сделавший и не успевший сделать, кроме дешевой водки-"андроповки", генсек идет сразу же за лидером "коммунизма, которого мы не заметили", Леонидом Брежневым. Сегодня положительная демонизация - и как раз с оглядкой на Андропова - переносится на премьер-министра (имеется в виду Е.М. Примаков - V.V.). Причем речь идет именно о массовых ожиданиях - то есть о массовой позитивной демонизации. Но ладно бы премьер - он из спецслужб, да и хотя бы объявил о своем желании освободить тюрьмы под экономических преступников. Недавно на страницах популярной газеты была предпринята попытка демонизации - положительной - президента страны.

Автор идеи рассуждает примерно так. Ельцина обманули реформаторы, подсунув ему вместо реформ "куклу". 17 августа 1998 года он оказался в положении "голого короля" и засобирался было в отставку. Но в последний момент передумал - возобладали ненависть и желание отомстить обманщикам и обидчикам. И вот в премьеры призвали Примакова, в секретари Совбеза - Бордюжу, генералы и полковники замелькали и там и тут, в воздухе повеяло Варфоломеевской ночью... Короче говоря, Ельцин остался, чтобы отомстить, данный пример особенно нагляден, потому что любому ясно: Ельцин остался просто потому, что он не может уйти по определению. Не для того он делал все, что сделал, чтобы хоть когда-нибудь взять да уйти. Власть Ельцина, а точнее, конечно, срок властвования Ельцина имеет пределы только биологические. Впрочем, и это суждение представляет собой демонизацию, разве что не позитивного свойства.

Демонизация всегда служила оружием в политической борьбе. В начале века властями демонизировались "жиды, студенты и революционеры", а сами власти демонизировались едва ли не всем обществом. Демонизация ситуативных противников всегда служила вождям нашего государства: при всех своих недостатках Троцкий не был политической проституткой, как его аттестовал Ленин (демонизация), а палач Берия не был английским шпионом. Демонизировались политические предшественники: при Горбачеве - и с подачи самого Горбачева -это был Брежнев, затем почему-то по второму разу Сталин, затем - Ленин. Нелепые обвинения в коррупции брошенные Гдляном и Ивановым Егору Кузьмичу Лигачеву, также были, разумеется, демонизацией. В партийных кругах и, с другой стороны, в широких народных массах (с подачи уже Ельцина) демонизировался образ самого Горбачева - Мишка Меченый! Демонизация Хасбулатова проходила под лозунгом "кавказца с трубкой" и отдельно - "чечена". Демонизация генерала Грачева - как "вора, который должен сидеть в тюрьме". Демонизация Чубайса олигархами и олигархов - Чубайсом зиждилась на мнимой альтернативе: кто именно разворовывает родину. Демонизируя Зюганова, прибегли - и, кажется, на полном серьёзе - к образу упыря, сосущего кровь своих жертв.

Примерно также обстоит дело и с демонизацией идей. Идею коммунизма и социализма демонизировали в ходе перестройки; идею социальной справедливости тоже. Сейчас произошла занятная рокировка: апологеты рынка в один голос твердят о том, что ни настоящего рынка, ни подлинных реформ у нас так и не было: хотели, мол, как лучше, а получилось, как всегда. А это возвращает нас к сетованиям марксистов двенадцатилетней давности - потому что настоящего социализма у нас тоже не было. "Больше социализма", - тщетно взывал Михаил Шатров, беря под защиту однозначно демонизированное понятие.

Некоторые идеи выдыхаются и умирают, не успев стать жертвами демонизации, - общечеловеческие ценности, например, или права человека. Но чаще их затаптывают - как затоптали, подвергнув демонизации, идею Советов. Как затоптали, демонизировав, идею отказа от внешних долгов - задолго до того, как научились выговаривать трясущимися губами слово "дефолт". Как затоптали идею деприватизации, потому что "тогда непременно прольется кровь". Чья кровь, почему прольется? Демонизаторы этого не анализируют.

Демонизация евреев уходит корнями в глубокое прошлое. Демонизация лиц кавказской национальности - примета наших дней. Но демонизируются и патриоты - как красно-коричневые, как фашисты. Само по себе выражение "русский фашизм" - это уже демонизация, достаточно сравнить его со стилистически нейтральным - и как раз поэтому не применяемым - выражением "русский этатизм". Этатизмом, хоть и русским, детей пугать нельзя; фашизмом, пусть и несуществующим, - сколько угодно.

Нечаянно мы набрели на пусть и неуклюжее, но определение демонизации. Демонизация - это когда пугают детей. Ну не обязательно детей: можно пугать евреев. Или интеллигентов. Или допризывников. Или по большому счету кого угодно. Можно вычленить одно имя, одно понятие, одно событие из общего ряда - и объективно страшного ряда, можно рассмотреть его обособленно, феноменологически - и тем самым оно окажется демонизировано. Так в качестве империи зла был демонизирован СССР: США не противопоставлялись ему как "империя добра", хотя дело чуть было не дошло и до этого, СССР, рассмотренный в отрыве от США, превратился, не смог не превратиться, в империю зла.

Особо встает вопрос об инициаторах демонизации. Или об инициации - если допустить, что демонизация во многих случаях возникает стихийно. Французский писатель чешского происхождения Кундера толкует об "имагологах", то есть о некой группе или страте, формирующей и репродуцирующей общественное мнение по каждому конкретному вопросу. Имагологов, естественно, нужно искать в интеллектуальных элитах и прежде всего в руководстве СМИ. В нашей стране, с подачи шефа КГБ Крючкова, одно время усиленно рассуждали об "агентах влияния" (впоследствии и само это понятие было демонизировано как полицейская провокация). Меж тем само по себе это понятие вполне нейтрально. Как наши "западники", так, допустим, и "евразийцы" волей-неволей становятся чьими-то агентами влияния, а в борьбе с идейными противниками прибегают к демонизации как к методу и, если угодно, стилю. Чаще всего они и являются имагологами или, как минимум, претендуют на эту роль. Рассуждая о стихийном возникновении демонизации, мы, как правило, просто не можем проследить ее до первоисточника.

Демонизация апеллирует к подсознанию - как воровской "лишний" кадр в телерекламе. Таково, скажем, понятие ВОР (Временный оккупационный режим), которым непримиримая оппозиция характеризует правление реформаторов. "Лишний" кадр аббревиатуры как раз соответствует действительности: в воровском характере своей деятельности нынче наперебой каются сами реформаторы. Определение "временный" не только намекает на скорую смену курса, но и отсылает к судьбе (и обстоятельствам свержения) Временного правительства. И лишь эпитет "оккупационный" представляет собой демонизацию чистой воды: ясно, что подлинные оккупанты действовали бы куда эффективнее наших временщиков. При этом политологическое понятие "холодной оккупации", в известной мере обоснованное, в расчет не берется: "оккупационный режим" как характеристика одновременно является и лозунгом, на подсознательном уровне зовущим Русь к топору.

Демонизация используется в пропаганде - и к делу, соответственно, подключается контрпропаганда или, если угодно, профилактика демонизации. Так, ироническое прозвище "киндер-сюрприз" работало - и сработало - на то, чтобы избежал демонизации бесславный премьер-министр Кириенко. Потому что киндер-сюрпризом детей не напугаешь, даже с ядовитой начинкой. И Кириенко ушел, провожаемый далеко не так, как это вытекало из обстоятельств его ухода.

Впрочем, демонизация сплошь и рядом приносит результаты прямо противоположные ожидаемым, потому что люди традиционно любят "гонимых". Демонизация Ельцина в последние годы горбачевского правления - самый яркий тому пример, хотя, понятно, не единственный. Генерал Лебедь и вовсе обязан своей политической карьерой двум демонизациям - отрицательной и положительной, причем отрицательная (будет вешать) принесла ему куда большие дивиденды, чем положительная (наведет порядок). Резкий рост популярности незадачливого вояки Макашова - прямое следствие демонизирующей атаки на него, предпринятой метровыми каналами телевидения.

Демонизация подсказывает и навязывает ответ на один из вечных вопросов - "кто виноват?" В обществе, управляемом элитой, внутренне связанной круговой порукой, понятия "демонизировать" и "сдать" становятся едва ли не синонимами. Впрочем, определенная балаганность происходящего приводит к тому, что "сдают" не всерьез, демонизируют с половинчатыми оргвыводами (или в отсутствие таковых), козлов отпущения назначают, но "забывают" принести в жертву. В условиях гоббсовской войны всех со всеми это означает, что в "демонах", "козлах отпущения" и тому подобном попеременно, а то и одновременно успели побывать едва ли не все активные фигуранты политического процеса.

Семена демонизации падают на благодатную почву. Идейная однородность и управляемость советского общества (внешняя) и стихийное неверие властям во всем, что бы они ни утверждали и что бы ни делали, обеспечивают и в сегодняшней ситуации успех демонизации по одному из двух фундаментальных сценариев - как бы "сверху" или как бы "снизу". Иммунодефицит против демонизации отсутствует; строго говоря, наличие персон и понятий, не подвергшихся демонизации, означает лишь, что они демонизации еще не подверглись.

В отличие от политической жизни, в жизни культурной демонизация носит выражение безличный характер: демонизируются только понятия (тот же социалистический реализм) или персоны из прошлого, но никак не действующие на сегодняшней сцене "мастера". Объясняется это, на мой взгляд, тем, что творческая элита - в отличие от политической - ocтpo осознает свою мнимость, свою соприродность субстанции мыльного пузыря и не идет на пагубный риск взаимоукалывания. От обоюдной демонизации отказались даже два писательских стана, предпочитая не замечать друг друга, не читать друг друга, даже друг другу - в нескончаемом потоке премий - не завидовать. Иначе - в науке, особенно в экономической науке, спор "академиков" с "завлабами" строится на демонизации, а во многом к ней и сводится. А ведь спорят любимые учителя с любимыми учениками - чему же они учили? и, соответственно, учились? И почему учили (или учились) так плохо?

Интересна ситуация в СМИ, где полемика между телеканалами и/или печатными органами сошла на нет, уступив место обоюдной демонизации на предмет выявления "хозяина", подлинного или мнимого, "слива" или "сброса" информации, и тому подобное. Хотя, казалось бы, наличие борющихся друг с другом "демонов" на уровне хозяев СМИ как раз и обеспечивает последним определенную независимость (возможно, единственно возможную в наших условиях независимость), создавая для людей пишущих и высказывающихся перманентный Юрьев день, а следовательно, гарантируя некоторую свободу выбора.

Печать, конечно, партийна - просто партии у нас на самом деле называются не ДВР, НДР, "Яблоко" или еще как-нибудь, а "Газпром", "ЛУКОЙЛ", "МОСТ", "Система", но партию-то ты выбираешь по собственной воле! Меж тем демонизированными как "обслуживающие своих хозяев" оказались все СМИ, чем и предопределено их общее на сегодняшний день бессилие. И, скажем, у нас в Питере "бесплатная" (то есть существующая на деньги налогоплательщика и обслуживающая интересы губернатора) пресса уже пользуется, как минимум, не меньшим доверием, чем традиционные таблоиды, а "независимость" сфокусировалась в также бесплатной англоязычной прессе, демонизации еще не подвергшейся, хотя и заслуживающей ее ничуть не в меньшей степени.

Демонизация, в том числе и отрицательная, оказывается, как показано выше, во многих случаях контрпродуктивной. Зло - в том числе и мнимое, в том числе и приписываемое - завораживает. Этим демонизация и отличается от математической компрометации, наносящей своему объекту однозначный ущерб. Самый наглядный пример - постоянно компрометируемая, но не демонизируемая Дума. Или - как институт - Госкомимущество. Распродажей родины и ограблением сограждан занимались Чубайс с Бойко и Кохом - это демонизация, справедливая или нет. А Госкомимущество - это просто место, где всегда воровали по-крупному.

Демонизация как оружие, мягко говоря, обоюдоостра, хотя порой и оказывается эффективной. Повальная демонизация, присущая нашему времени, объясняется многими причинами, часть из которых, обрисована выше, но, не в последнюю очередь, и такой: мы просто-напросто отказываемся поверить в то, что нами правят такие глупые, такие примитивные, такие своекорыстные люди, мы приписываем им демонические намерения и поступки, мы слагаем их слова и действия в демонические сценарии; нам страшно, но нам стыдно признаться в том, что нам страшно, поэтому мы делаем вид, будто боимся только демонов... И назначаем демонов. Или они назначают друг друга, а то и самих себя демонами. Но с нашего позволения и одобрения.