VIVOS VOCO: Н.В. Карлов, "Две академии: люди и свершения"

ДВЕ АКАДЕМИИ: ЛЮДИ И СВЕРШЕНИЯ

Н. В. Карлов
Карлов Николай Васильевич - член-корреспондент РАН.

Петр I строил империю. При Екатерине II империя уже состоялась. Страна стремительно входила в Европу, и снова, уже не в первый раз в многострадальной истории России, перед ее правящей элитой встал вопрос о национальном самосознании народа. Невозможно национальное самосознание без живого национального языка, достаточно богатого для того, чтобы выразить сколь угодно тонкую мысль.
Царствование Петра завершилось созданием Петербургской академии наук (1724), предназначением которой стало изучение главным образом естественных наук и инженерного искусства. То был шаг, закономерный для царя-преобразователя. Достойным итогом века Екатерины явилось учреждение Российской академии, долженствовавшей "усовершить и возвеличить русское слово" для вящей славы Отечества. О некоторых обстоятельствах начальной истории двух императорских академий рассказывается в предлагаемых заметках.

Historia magistra vitae

За первые 75 лет своего существования, то есть с 1725 по 1799 г. включительно. Петербургская академия наук избрала в действительные члены 113 человек [1]. (Счет ведется как минимум с момента назначения адъюнктом, затем следуют экстраординарное и ординарное профессорство, почетное и ординарное членство.) Из этого числа 28 - только четвертая часть - природные русские. Остальные - иностранцы, главным образом немцы, среди которых были и такие крупные фигуры, как Даниил Бернулли и Леонард Эйлер.

СОЛДАТСКИЕ И ПОПОВСКИЕ ДЕТИ

Далеко не все из 28 наших соотечественников оставили по себе память, заслуживающую того, чтобы быть отмеченными в общедоступных энциклопедиях и биографических справочниках. Но были в этом собрании несомненно талантливые деятели, внесшие заметный вклад в историю всей нашей культуры, а не только века русского Просвещения. Среди них высится титаническая фигура М.В. Ломоносова (1711-1765), говорить о котором сколько-нибудь подробно нет нужды.

Ломоносов, сын зажиточного архангельского помора, государственного крестьянина, и дочери местного дьякона (то есть он был внуком православного священнослужителя низшей в церковной иерархии степени священства), был назначен адъюнктом физики в январе 1742 г. и профессором химии в июле 1745 г. В тот же день профессором элоквенции (ораторского искусства) был назначен поэт Василий Кириллович Тредиаковский (1703-1769), сын астраханского священника. Реформа русского стиха Ломоносова и Тредиаковского во многом определила развитие нашей поэзии. Их стиховедческие изыскания высоко ценил А.С. Пушкин. Напомню, что, подобно Ломоносову, Тредиаковский начинал учебу в Славяно-греко-латинской академии (1723-1726).

Первым по времени в славной последовательности российских академических выдвиженцев был Василий Евдокимович Ададуров (1709-1780), адъюнкт высшей математики с 1733 г., почетный член академии с 1778 г. Судя по всему, Ададуров принадлежал к древнему дворянскому роду, ведущему свою родословную со времен Дмитрия Донского. В 1727 г., еще студентом Петербургской академии, он обратил на себя внимание Бернулли. Несмотря на явно выраженную математическую одаренность, много занимался филологией, переводил, составлял словари, например, "Латино-немецко-русский лексикон с краткой русской грамматикой". Много преподавал. Среди его учеников были Ломоносов и принцесса Софья, будущая императрица Екатерина Великая. За первым он надзирал по переводе того из Москвы учеником в академию, а вторую обучал русскому языку по приезде ее в Россию в качестве невесты наследника престола.

В связи с близостью ко двору наследника Ададуров был обвинен в заговоре в пользу объявления Екатерины императрицей. Видимо, обвинение было несерьезно, так как "заговорщик" отделался почетной ссылкой в Оренбург: Елизавета Петровна, хоть и веселая была царица, в подобных случаях не шутила. Несколько ранее, при Анне Иоанновне, Ададуров привлекался по делу о заговоре Артемия Волынского (1740), но сумел оправдаться. В 1762 г., сразу же по воцарении Екатерины, Ададуров был возвращен из ссылки и назначен куратором Московского университета. Первый русский член Петербургской академии, он стал первым математиком, возглавившим университет.

В июле 1745 г. назначение адъюнкта натуральной истории получил и Степан Петрович Крашенинников (1711-1755), ставший профессором ботаники и натуральной истории в 1750 г. Сын солдата Преображенского полка, Крашенинников в 1724-1732 гг. учился в Славяно-греко-латинской академии, после чего был зачислен в студенты Санкт-Петербургской академии наук. Он славен в истории нашей науки фундаментальным "Описанием земли Камчатки" (в частности, ему принадлежит обнаружение и первое описание камчатских гейзеров), прекрасными переводами с классической латыни (Квинт Курций, "Истории об Александре Великом"). Подобно Ломоносову, Степан Петрович занимал в свое время пост ректора Академического университета и гимназии.

Характерен и такой штрих из академической биографии Крашенинникова: в 1749 г. он был избран в состав комиссии по рассмотрению скандально знаменитой "диссертации" академика Г.Ф. Миллера (1705-1783) "О начале и происхождении имени российского народа". По ходу работы комиссии Степан Петрович вместе с Ломоносовым, Тредиаковским и Н.И. Поповым (о нем будет сказано ниже) активно выступал против теории о нордическом происхождении названия русского государства. Сейчас неважно, кто был прав в этой дискуссии *. Важен факт объединения молодых русских ученых вокруг патриотической идеи в момент, когда закладывались основы научной российской историографии.

* Подробнее об этом см. в книге К.В. Лютовой - V.V.

Никита Иванович Попов (1720-1782), член Российской академии наук, заслуживает особого внимания. Сын дьякона, он в 1733 г. поступил в Славяно-греко-латинскую академию, откуда вместе с Ломоносовым в 1735 г. был переведен в академическую гимназию в Петербург. Студентом академического университета слушал лекции Л. Эйлера и В.Е. Ададурова. По окончании университета в 1740 г. стал академическим переводчиком с латинского, немецкого и русского языков. Ссорился с академическим начальством, частенько бывал под домашним арестом, но продолжал переводить и заниматься астрономией и математикой. В 1748 г., защитив диссертацию "Новый метод наблюдения небесных светил", Попов получил место адъюнкта по астрономии, а затем и профессора (1751). Однако в 1768 г. он покинул академию, приняв по указу Екатерины II пост товарища губернатора Воронежской губернии. Астрономические наблюдения Попов проводил под руководством Ломоносова, а иногда и совместно с ним. Языковые изыскания Попова и его практика перевода, особенно с латыни на русский, тоже следовали в русле воззрений Михаила Васильевича [2].

Математик и механик Семен Кириллович Котельников (1723-1806), адъюнкт по математике с 1751 г., экстраординарный профессор высшей математики с 1756 г., ординарный - с 1760 г., почетный член академии с 1797 г., известен как автор первого русского учебника теоретической механики, книг по арифметике и геодезии. Наряду с занятиями по теории равновесия и движения тел, популяризаторской и педагогической деятельностью, Котельников трудился и над изданием Воскресенской и Софийской новгородских летописей.

В один день с Котельниковым звания адъюнкта (по анатомии) удостоился Алексей Протасьевич Протасов (1724-1796). Сын солдата, свое образование он начал в казармах Семеновского полка, а завершил, получив степень доктора медицины в Лейденском университете, где совершенствовался по окончании курса академического университета первым студентом. По настоянию Ломоносова сразу же после защиты диссертации (1763) Протасов был определен экстраординарным профессором в академии (ординарный профессор с 1771 г.). Протасов стал первым из русских, отличившимся в анатомии. Подобно всем крупным отечественным ученым того времени, он много переводил. Ему, в частности, принадлежит перевод на русский язык анатомических терминов, что отнюдь не маловажно, а также перевод и издание четвертого тома трудов Бюффона по естественной истории. (Жорж Луи Леклерк граф де Бюффон (1707-1788) - почетный член Петербургской академии наук с 1776 г.) Кроме того, с 1767 г. Протасов управлял академической типографией, заведовал "гравировальною и живописною палатами, инструментальным и другими художествами", а также и "переводным департаментом".

На пять дней ранее Ломоносова, 3 января 1742 г., стал адъюнктом писатель и ботаник Григорий Николаевич Теплов (1712-1779), почетный член академии с 1747 г. Первоначальное образование он получил в школе, учрежденной в Санкт-Петербурге Феофаном Прокоповичем, потом учился в Германии. О его научных достижениях известно мало. Был близок с Разумовскими и Орловыми, содействовал воцарению Екатерины II, благодаря чему стал сенатором и крупным государственным деятелем.

Здесь, пожалуй, уместно сказать несколько слов о школах страстного идейного сторонника Петра Великого Феофана Прокоповича (1677-1736). В 1721 г. он учредил синодальную школу при Александро-Невской лавре и одновременно с ней в собственном доме на Петроградской стороне (на Карповке) открыл школу-интернат, содержавшуюся им за свой счет. Эта школа была лучшей в России того времени. В дополнение к классическим семи предметам "свободных искусств" в Карповской школе Прокоповича преподавались ремесла, учебные занятия чередовались с играми, физическими упражнениями и сценическими представлениями.

Школа просуществовала 15 лет, до кончины Феофана. За это время в ней получили добротное среднее образование 160 человек - сирот и детей из бедных семей, которых Прокопович за свой счет учил, обеспечивал не только пропитанием, одеждой, но и книгами. Из числа пансионеров Карповской школы вышли будущие академики Г.Н. Теплов, С.К. Котельников и А.П. Протасов [2].

Известно, что Ломоносов и Теплов, занимаясь отбором способных к науке семинаристов для обучения их в академической гимназии и университете, нашли в семинарии Александро-Невской лавры будущего академика С.Я. Румовского.

Таковы отечественные академики первого призыва. Их многое объединяет. Рожденные в те годы, "когда Россия молодая, в боренье силы напрягая, мужала с гением Петра", они наглядно продемонстрировали реализацию на деле революционного петровского лозунга: "Отныне знатность по годности считать!". Вне зависимости от происхождения и конкретной научной специализации, они, как и все подлинно талантливые люди Века Просвещения, много плодотворных усилий вкладывали в развитие родного языка и в создание национальной высшей школы. Эти естественным образом взаимосвязанные области сущностно определяют становление национальной культуры.

Всем хорошо известны имена государственных и военных деятелей времени начала новой истории России. Будучи, по счастливой метафоре Пушкина, "птенцами гнезда Петрова", эти люди заложили политические основания Российской империи. С точки зрения вклада в культуру, науку, язык, образование, "гнезду Петрову" принадлежат и наши первые академики. Самые молодые из них - анатом Протасов и математик Котельников - в конце XVIII в. внесли бесценный вклад в разработку современного русского языка, участвуя в составлении академического этимологического словаря, первого в России.

Дальнейший рассказ посвящен главным образом тем членам императорской Санкт-Петербургской академии наук послепетровского времени, которые активно работали в составе творческого коллектива авторов словаря. Старшим из них, и не только по возрасту, является ученик Ломоносова академик С.Я. Румовский (1734-1812).

ВТОРАЯ ВОЛНА

Степан Яковлевич Румовский, подобно многим выдающимся деятелям российского просвещения XVII и XVIII вв., родился в семье священника, учился в духовной семинарии. На его счастье, М.В. Ломоносов, который искал по семинариям способных к наукам молодых людей, заметил его и перевел в академический университет. Учеником он оказался трудолюбивым, способным, и по завершении университетского курса продолжал совершенствоваться в математике в Германии, у Леонарда Эйлера. Вернувшись в Россию, преподавал в академической гимназии математику.

Краткая справка юбилейного издания [1] суха, но выразительна:

"Степан Яковлевич Румовский родился 29 октября 1734 г. в селе Старый Погост Владимирской провинции, а умер 6 июля 1812 г. в Санкт-Петербурге. Адъюнкт по астрономии с 18 декабря 1753 г., экстраординарный профессор с 1 января 1763 г., почетный член не ранее января 1763 г., ординарный профессор с 19 января 1767 г. по июнь 1803 г., вице-президент с 3 ноября 1800 г. по 20 июня 1803 г.".

К этому следует добавить, что Румовский провел две астрономические экспедиции с целью определения Солнечного параллакса, в течение 30 лет составлял и издавал ежегодные астрономические календари с метеорологическими прогнозами. Нельзя не упомянуть также его переводы "Физических писем" Эйлера, части "Естественной истории" Бюффона и летописи Тацита.

Одной из фундаментальных и трудных задач астрономии во все времена было определение астрономической единицы - среднего расстояния от Земли до Солнца. Первые близкие к истине результаты были получены именно С.Я. Румовским, использовавшим метод определения параллакса Солнца путем наблюдения за прохождением Венеры по его диску из разных точек Земли. Впервые такое прохождение Румовский наблюдал в 1761 г. в Селенгинске за Байкалом, затем в 1769 г. в г. Кола на берегу Баренцева моря. Обработав результаты, Степан Яковлевич получил близкое к современному значение параллакса Солнца.

Особо следует сказать о деятельности Румовского на поприще образования. Выпускник академического университета, он хорошо понимал горечь и правоту Ломоносова, утверждавшего: "При Академии Наук не токмо настоящего Университета не бывало, но еще ни образа, ни подобия университетского не видно". Академический университет долго и мучительно умирал, и, как это часто бывает, правительству оказалось легче основать новое подобное учреждение, чем вылечить старое. С открытием университета в Москве был сделан колоссальной важности шаг по расширению ареала просвещения в послепетровскую эпоху.

Эта тенденция по ходу "дней Александровых прекрасного начала" получила мощную поддержку созданием в 1803 г. на территории России шести учебных округов, центром которых должны были стать университеты. Попечителем Казанского учебного округа назначили С.Я. Румовского, и он занимал этот пост до своей кончины.

Старейший из русских провинциальных университетов - Казанский - был основан в 1804 г. Степан Яковлевич столкнулся с острой нехваткой квалифицированных русских преподавателей. Об этом можно судить хотя бы по тому, что в 1809 г. в Казанском университете на русском языке читалось только 8 предметов, остальные - на латыни (5), на французском (3) и на немецком (1) языках. Но усилиями попечителя к 1813 г. на русском языке читалось уже 18 предметов, на латинском - 6, на французском - 3, на немецком - 1 [3].

Прежде чем стать попечителем Казанского учебного округа, в течение двух с половиной лет С.Я. Румовский был вице-президентом Академии наук, первым в ее истории. Надо иметь в виду, что ни проект Положения 1724 г., ни Регламент 1747 г., ни утвержденные штаты академии не предусматривали этой должности. Она была введена 3 ноября 1800 г., при императоре Павле, царским указом. Вице-президент управлял хозяйственными делами академии и академической гимназией, что явилось прекрасной подготовкой к занятию вскорости должности попечителя учебного округа.

Тогдашний президент академии А.Л. Николаи позднее так объяснял императору Александру Павловичу мотивы учреждения должности вице-президента:

"Испросил я старшему из академиков звание вице-президента Академии с тем, чтобы не вся власть заключалася в одном лице и чтобы при каждой перемене начальника новоопределенный обретал в Академии человека, сведения в делах ее имеющего и правилами предыдущего правления напоенного" [4].

В истории Академии наук вторая половина XVIII в. знаменательна тем, что на первый план стали выходить русские ученые, прежде всего естественники: натуралисты, путешественники, минералоги, химики, металлурги, математики и астрономы.

Среди натуралистов выделяется имя Ивана Ивановича Лепехина (1740-1802). Его биография и типична, и поучительна. Сын солдата Семенов-ского полка, он по отцовскому прошению в 1751 г. был зачислен на казенный кошт в академическую гимназию, в 1760 г. стал студентом академического университета, и всего через два года (1762) отправился в Страсбургский университет с наказом обучаться натуральной истории, французскому и немецкому языкам. Получив там через пять лет степень доктора медицины, Лепехин вернулся в Россию и был избран адъюнктом академии по ботанике и натуральной истории (1768), а затем профессором естественной истории (1771). Он провел многолетнее экспедиционное, мы бы сказали теперь, комплексное исследование Среднего и Нижнего Поволжья, Южного Урала, части Казахстана и Средней Азии, Каспийского побережья, а также Архангельской губернии и Белорусских земель. Основной труд Лепехина - "Дневные записи путешествия ... по разным провинциям Российского государства" - стал явлением не только научным, но и литературно-художественным.

К одному с И.И. Лепехиным поколению принадлежал Петр Борисович Иноходцев (1743-1806), адъюнкт по астрономии с 1768 г., экстраординарный профессор с 1779 г., ординарный - с 1783 г. Закончил академическую гимназию, астрономии обучался в Геттингене. Он определил точные географические координаты многих русских городов. Во время одной из экспедиций Иноходцев едва не был пленен Пугачевым, а его товарищу академику Георгу Ловицу спастись не удалось, его повесили (1774). П.Б. Иноходцев много преподавал, переводил, часто публиковался в "Историческом Месяцеслове", заслужил славу первого русского историка астрономии.

Развитию науки в России немало поспособствовал ученик Лепехина Николай Яковлевич Озерецковский (1750-1827, адъюнкт по естественной истории с 1779 г., ординарный академик с 1782 г.). Он был сыном священника из Подмосковья (село Озерецкое Дмитревского уезда) и с восьми лет начал учиться в Троицкой духовной семинарии (г. Сергиев Посад). В 17 лет, не закончив семинарии, он как "разумеющий латинский язык" был отправлен в Петербург в распоряжение Академии наук и стал сопровождать академиков в их путешествиях по России. Большой удачей для Озерецковского, во многом определившей его дальнейший жизненный путь, явилось участие в экспедициях И.И. Лепехина 1768-1773 гг. В 1774 г. его направили в Лейденский, а затем в Страсбургский университет, откуда в 1778 г. он вернулся со степенью доктора медицины. За этим последовали адъюнктура, многие экспедиции по России, избрание ординарным академиком, активная популяризация науки и работа по народному образованию.

Озерецковский был близок Румовскому и Лепехину, все они вместе составляли авангард второй волны русских академиков. О некоем идейном единстве этой группы ученых наглядно свидетельствует тот факт, что именно они осуществили первое научное издание сочинений М.В. Ломоносова (1784-1787). Эта идейная общность основой своей имела русский патриотизм, в свое время отчетливо определивший многие деяния М.В. Ломоносова.

С 1802 г. Н.Я. Озерецковский в качестве члена Главного правления училищ участвовал (как и С.Я. Румовский) в выработке уставов университетов и гимназий. Обеспокоенный происшедшим при Павле I упадком дел в Академии наук, Озерецковский вместе с академиками С.Е. Гурьевым (1766-1813) и А.Ф. Севастьяновым (1771-1824) обратился с письмом к императору Александру I. В письме в числе причин "истаевания" Академии указывалось на плохую подготовку отечественных ученых, бесполезность академиков-иностранцев, некомпетентность назначаемых начальников; отмечалась необходимость вести всю работу Академии на русском языке [2]. А ведь в то время царь находился под сильным влиянием известного иезуита, посланника сардинского короля графа Жозефа де Местра, отвергавшего все русское и православное и хлопотавшего об утверждении в нашем отечестве ордена иезуитов.

Чтобы с сегодняшних позиций оценить мужественный поступок Озерецковского, достаточно напомнить, что, характеризуя высшие слои русского общества той эпохи. Лев Толстой начинает величайший русский роман текстом на французском языке. Если же говорить о российских академиках-немцах, то нелишне привести блестящую формулу, которую традиция приписывает императору Николаю I: "Наши дворяне немецкого происхождения верой и правдой служат нам; русское дворянство служит России". Сказано со знанием дела, и добавить здесь нечего.

Быстрому научному росту членов Академии наук (так, Румовский стал адъюнктом по астрономии в 19 лет, почетным членом - в 29, а ординарным профессором - в 33 года, и это типично) способствовала их востребованность в екатерининскую эпоху. В конце XVIII в. сильные мира сего ясно видели прикладную значимость ученых сообществ, плоды трудов которых становились доступными просвещенному государю. Екатерина Великая вспоминала, что в 1762 г., когда она пришла к власти, "карты всей империи Сенат от основания своего не имел. Я, быв в Сенате, послала 5 рублей в Академию Наук через реку от Сената и купленный там работы Ивана Кириллова печатный атлас в тот же час подарила Правительственному Сенату" [5]. Этот эпизод на уровне нравоучительного анекдота демонстрирует значение Императорской академии наук, объясняя, между прочим, почему среди отечественных академиков второй половины XVIII в. было так много астрономов и путешественников.

Хотя петровский Регламент академии и предполагал наличие в ее деятельности некоторой гуманитарной компоненты, основной корпус составляли ученые-естественники. Это было правильно, поскольку обеспечивало основу успехам российской фундаментальной науки в будущем. Но этого было мало. Фундаментальная наука по сути своей интернациональна. Россия же в екатерининскую эпоху триумфально шла по пути построения великой империи. В августе 1776 г. Екатерина II писала сыну Павлу: "признаюсь чистосердечно, что самолюбию моему льстит безмерно честь неупадающего в мире русского имени". Национальная самоидентификация становилась насущно необходимой, прежде всего именно потому, что интернациональное властно вламывалось в повседневную жизнь.

РУССКИЙ ЯЗЫК

В XVIII в. на новом и, надо признать, блистательном витке развития российской государственности закономерно встал вопрос о русском национальном самосознании. Его основу образуют, по крайней мере, три составляющие - родной язык, прошлое народа и заветное слово. Особенно важен родной язык. Он первичен. По словам Н.И. Лобачевского, "язык народа - свидетельство его образованности, верное доказательство степени его просвещения" [6].

Ко времени протопопа Аввакума русский "природный" язык развился настолько, стал так богат и вместе с тем так понятен, что все могло быть "речено просто". Но в конце XVIII в. Россия уже не могла жить "по старине, да по пошлине" - она снова стала частью Европы.

2 июля 1763 г. Екатерина посетила так называемую Конференцию Санкт-Петербургской академии наук. (В современном понимании Конференция эквивалентна Президиуму РАН и ее Общему собранию вместе взятым.) Императрица прослушала научные сообщения физиков Цейгера и Эпинуса и астронома Румовского. Последний произвел на нее хорошее впечатление, и учредив в 1766 г. особую комиссию из академиков для управления делами академии, она ввела в состав комиссии С.Я. Румовского. Так в поле зрения монархини попал ученый, впоследствии награжденный Золотой медалью "Российскому Слову отличную пользу принесшему".

На общем фоне государственной и культурной жизни последнего десятилетия царствования Екатерины II основание Российской академии (действовала с 1783 по 1841 г.) представляется вполне органичным. Как известно, ее первым президентом (1783-1796) стала княгиня Екатерина Романовна Дашкова, совмещавшая этот пост с обязанностями директора Академии наук . Созданная по образцу западных литературных академий, главной задачей которых было следить за чистотой языка. Российская академия быстро превратилась в центр по изучению русского языка и словесности. В XVIII в. в нее входили такие писатели, как г.Р. Державин, В.В. Капнист, Я.Б. Княжнин, Д.И. Фонвизин, в XIX - В.А. Жуковский, Н.М. Карамзин, П.А. Катенин, И.А. Крылов, А. С. Пушкин. Из членов Петербургской академии наук в академию Российскую были избраны С.К. Котельников, А.П. Протасов, С.Я. Румовский, И.И. Лепехин, П.Б. Иноходцев и Н.Я. Озерецковский.

Регламент академии включал 19 ясно сформулированных статей. Вызывает умиление 12-я статья: "На первый случай выбор членов будет из известных людей, знающих Российский язык, коих числом не менее 35 быть должно" [7]. Эта формулировка не так наивна, как кажется. Она отражает, с одной стороны, острую необходимость в учреждении, задачей которого было бы совершенствование национального языка и систематизация знаний о нем, а с другой - кадровый голод, эту необходимость подчеркивающий.

Российская академия занимает особое место в истории нашей культуры. Высоко ценя "настоящее богатство, красоту и силу языка Российского", считая, что "нужны новые слова, вразумительное и сильное оных употребление", Екатерина определила главным предметом занятий новой академии очищение и обогащение русского языка. Первым шагом на этом пути должна была стать подготовка словаря [7]. Словарь фиксирует и канонизирует слово, делает его фактом общественной жизни. Любой державе необходима государственная система словарно-лингвистического обеспечения. Без нее невозможны ни образование, ни литература, ни наука, ни политика. Изданием словаря Российская академия способствовала развитию русского языка того времени, становлению его литературной, научной и других форм, выполнив тем самым свое высокое назначение.

Эта административная должность существовала с 1766 г. по 1798 г. Ее занимали всего четыре человека, из которых Е.Р. Дашкова наиболее известна.

В лексикографии известны два противоположных способа расположения лексических единиц в словаре - алфавитный, или азбучный, и корнесловный, или словопроизводный. Первый из них имеет неоспоримое преимущество удобства пользования. Но в полной мере это преимущество работает в ситуации, когда литературный язык в целом уже сложился, когда языковая норма ясна и речь идет лишь о ее закреплении. На этом этапе появляются серьезные этимологические, толковые и другие словари, построенные по алфавитному принципу, а также большие двуязычные лексиконы объемом в несколько сотен тысяч слов [8-11]. Однако основательное познание языка, особенно на стадии его крутого подъема, требует использования при составлении словарей словопроизводного принципа.

При словопроизводном (корнесловном) способе расположения слов их группы, возводимые к общему корню, объединяются в гнезда, а во главу гнезда помещается корень. Иначе говоря, "слова коренные ... поставлены первыми: за ними следуют производные в степенях их родства с коренными или в правильном сближении со сложными, а производные и сложные опять во взаимном союзе и постепенном нисхождении до последнего колена ... Главная трудность для непривыкших находить производные и сложные слова по их происхождению от первообразных облегчена" тем, что каждый том имеет алфавитный указатель для всех слов [7]. Такое представление материала в словаре позволяет наиболее ярко передать дух языка, его смысловое богатство, изменения значений с помощью префиксов и суффиксов при сохранении корней.

Именно с составления словопроизводного словаря начала свою деятельность Российская академия. Была проделана колоссальная работа. За 12 лет напряженных занятий в отсутствии национальной лексикографической культуры удалось выпустить в свет шесть томов, содержащих 43247 слов. Первый том был издан в 1789 г., то есть уже на шестом году существования академии.

Николай Михайлович Карамзин, значение которого в истории нашей словесности переоценить невозможно, в 1818 г. писал:

"Академия Российская ознаменовала самое начало бытия своего творением важнейшим для Языка, необходимым для Авторов, необходимым для всякого, кто желает предлагать мысли с ясностью, кто желает понимать себя и других. Полный Словарь, изданный Академией, принадлежит к числу тех феноменов, коими Россия удивляет внимательных иноземцев: наша, без сомнения счастливая судьба, во всех отношениях, есть какая-то необыкновенная скорость: мы зреем не веками, а десятилетиями... Не имев участия в сих трудах, я только пользовался ими: следственно могу хвалить их без нарушения скромности и с чувством внутреннего удовлетворения" [7].

Нельзя обойти молчанием добросовестность и научную корректность составителей словаря. Так, несмотря на первоначальное намерение создать именно Российский словарь, академия в апреле 1785 г. "положила назвать словарь, ею издаваемый, просто Словарем Российской Академии" [7]. Объяснение причины, хотя звучит наивно, вызывает невольное уважение: "Академия, видя необходимость помещать в словаре своем многие чужеземные слова, кои от долговременного употребления до того укоренились в нашем языке, что отменить их никак не можно: помещение ж слов иностранных в Российском Словаре не соответствует названию оного" [7].

Словарь был подготовлен в предельно короткий срок. Блестящий организатор княгиня Дашкова, всемогущий покровитель - просвещенная императрица, духовные и гражданские власти, писатели и ученые объединили усилия вокруг государственной важности дела. В этой связи не могу не процитировать статью 4-ю Регламента академии:

"Как такового рода книги не могут быть сочинены одним человеком, то и нужно Общество. Учреждения таковых добровольных обществ до сего времени частию или по недостатку средств или по несогласию Членов никогда существовать не могли; а посему и должны Члены Императорской Российской Академии зависеть от Высшей Власти, утверждающей существование и распространению оной способствующей" [7].

Понимание властью психологии творческой интеллигенции способствует прогрессу.

Активное участие в составлении словаря играли члены Петербургской академии наук. "Список Членов Императорской Российской Академии, представивших оной собранные ими слова для составления словопроизводного Словаря" [7] позволяет достаточно емко охарактеризовать вклад каждого из авторов. Так, действительный статский советник, академик, вице-президент Академии наук, наконец, член Главного правления училищ и попечитель Казанского учебного округа С.Я. Румовский собрал и представил академии слова, начинающиеся на букву Е, сообщил дополнительно выписанные им из древних летописей слова на букву Ж. Он

"участвовал в составлении правил для сочинения Словаря; предложил некоторые правила к сочинению Грамматики; занимался в Отделе, рассматривавшем предварительно труды Сочинителей Словаря; при составлении всех шести частей оного определял слова, в Звездословии и отчасти в Математике употребительные, и почти всегдашним присутствием в собраниях Академии много вспомоществовал в ее трудах своими на оные примечаниями... Академия удостоила его награждения большою золотою медалью в 1790 году".

И.И. Лепехин, статский советник, академик, первый непременный секретарь Российской академии собрал слова на буквы Р, У, ЯТЬ и ФИТА. Кроме того, он давал объяснения слов, относящихся к естествознанию, к природе России. Он первым из членов академии был удостоен Большой золотой медали (1784).

Академик П.Б. Иноходцев, статский советник, подготовил слова на букву / (и десятиричное), собранные им во время путешествий, а также объяснил все понятия, касающиеся математики. Награжден Большой золотой медалью в 1794 г.

Академик С.К. Котельников дал слова на букву Ч, "определял особенно слова, означающие меру и вес", академик А.П. Протасов - слова на букву П, определял медицинские, особенно анатомические, термины, а также термины из области книгопечатания. Академик Н.Я. Озерецковский, действительный статский советник и член Главного правления училищ, подготовил слова на букву З и для первых трех томов словаря определил названия болезней.

К 1794 г. издание первого труда Российской академии было завершено, и началась подготовка словаря с алфавитным расположением слов. В соответствующий комитет вошли уже упоминавшиеся члены Российской и Петербургской академий Румовский, Лепехин, Протасов, Озерецковский и Иноходцев.

Однако в 1796 г. Екатерины II не стало, Дашкова была от дел академии отстранена, и работа на время застопорилась. С непозволительной задержкой второй словарь Российской академии все же увидел свет в период с 1806 по 1822 г. Он включал не 43, как первоначально предполагалось, а 51 тысячу слов. Третий словарь этой серии, "Общий Церковно-Славянороссийский Словарь" (1834), содержал уже 63 с лишним тысячи слов.

Нужно специально подчеркнуть, что работа над словарями Российской академии определила язык синодального перевода Священного Писания. Последний из трех указанных словарей содержал тысячи толкований слов из Ветхого и Нового Заветов, из богослужебных книг православной церкви, из славянских переводов творений вселенских учителей церкви, из житий святых.

Духовные лица были чрезвычайно активны в словарной работе. "Список членам Императорской Российской Академии, участвовавшим в издании Словопроизводного Словаря с засвидетельствованием Академии о трудах каждого" [7] информирует, в частности, что из 35 авторов словаря 13 - служители Русской православной церкви весьма высокого ранга.

Венчает героический период отечественной лексикографии великолепный "Толковый Словарь Живого Великорусского Языка" Владимира Ивановича Даля. Его объем свыше 200 тыс. слов. Первое издание вышло в 1863-1866 гг. Как широко известно, словарь Даля построен по корнесловному, гнездовому принципу, как он сам говорил, в семейном порядке. Начало этому было положено словопроизводным Словарем Российской академии выпуска 1789-1794 гг.

Принято считать, и это совершенно справедливо, что современный русский литературный язык был создан трудами наших великих писателей. Для подтверждения этого положения достаточно назвать имена Ломоносова, Державина, Карамзина, Пушкина. Но это не вся правда. Четыре-пять поколений назад предки нынешних русских людей учились читать, писать и думать по-русски по русскому тексту Священного Писания.

В царствование императора Александра I Священный Синод начал, а при Александре II завершил перевод Священного Писания на русский язык. Этот так называемый синодальный перевод подвел итог развитию русского языка и сделал литературный, нормативный язык всенародным. Русский язык Священного Писания стал языком русского народа.

Только просвещенная верховная власть способна понять дух эпохи, деятельно ему соответствовать. Более чем справедливы слова, которые открывают предисловие к "Российской Академии Словарю":

"Всякому в летописях искусившемуся довольно известно, что народное просвещение повсюду медленными шествует стопами, если не споспешествуют оному мудрость и попечение самих Государей".

Таков урок полной трудов и свершений жизни видных деятелей века российского Просвещения, академиков двух первых наших академий, впоследствии счастливо слившихся в одну - Российскую академию наук (1841).

Отделение литературы и языка Российской академии наук - прямой наследник Российской академии - и Московский гуманитарный институт им. Е.Р. Дашковой решились на большое дело - факсимильное издание "Словаря Академии Российской 1789-1794 гг.". Первый том вышел в свет в 2001 г. [12]. Эта великолепная книга - материализованный наказ, оставленный нам предшественниками, академиками Екатерининской эпохи.

ЛИТЕРАТУРА

1. Российская академия наук. Персональный состав. Кн. 1. 1724-1917. М.: Наука, 1999.

2. Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 2. СПб., 1999.

3. Высшее образование в России. Очерк истории до 1917 года. М.: НИИ ВО, 1995.

4. Во главе первенствующего ученого сословия России. СПб.: Наука, 2000.

5. Записки императрицы Екатерины Второй. СПб.: Изд-во Суворина, 1907.

6. Лобачевский Н. И. О важнейших предметах воспитания. Речь, произнесенная на торжественном собрании Казанского университета 5 июля 1828 г. // Казанский вестник. 1832. Ч. XXXV. Кн. 8.

7. Красовский А. И. Опыт истории Императорской Российской Академии от основания оной в 1783 году по 1840 год. Первый период. От 21 октября 1783 по 12 ноября 1796 года // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1848. Ч. LX. Отд. III.

8. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1986, 1987.

9. Большой толковый словарь русского языка. СПб.: Норинт, 1998.

10. Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М.: Книга, 1989.

11. Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 1-25. М.: Наука, 1975-2000.

12. Словарь Академии Российской 1789-1794. В 6 т. Т. 1. М.: МГИ им. Е.Р. Дашковой, 2001.