VIVOS VOCO: Г.К. Сафаралиев, Л.П. Веревкин, ГЛАВНЫЙ ПРИНЦИП

Наука и образование являют собой нерасторжимое единство. Их взаимовлияние общеизвестно. В любом вузе, например, наиболее эффективен тот преподаватель, который не только "сеет разумное, доброе, вечное", но и ведет исследовательскую работу. И отнюдь не случайно тема взаимодействия науки и образования постоянно присутствует на страницах нашего журнала. Кстати, ответственность за связь Академии наук с высшей школой Президиум РАН возложил на главного ученого секретаря академии Н.А. Платэ, подчеркнув тем самым остроту и серьезность проблемы. Система образования, доставшаяся современному российскому обществу от тоталитарного режима, безусловно нуждается в реформировании. Однако любой эксперимент здесь должен быть тщательно продуман, сориентирован, насколько возможно, на преобладание положительных результатов.
Какие проблемы при этом возникают в столь многовалентной парадигме "общество - учитель - ученик"? Какие векторы реформирования системы образования представляются наиболее эффективными?
Такова тема беседы заместителя председателя Комитета Государственной думы по образованию и науке доктора физико-математических наук Г.К. САФАРАЛИЕВА и заведующего отделом Центра социологических исследований Министерства образования РФ кандидата философских наук Л.П. ВЕРЕВКИНА.
Следует отметить, что собеседники - люди весьма искушенные в том предмете, который они обсуждают. Гаджимед Сафаралиев до избрания его в Федеральное Собрание занимал пост проектора Дагестанского университета, проявил себя талантливым организатором высшего образования. За плечами Леонида Веревкина аспирантура в академическом Институте социологии, обширный опыт преподавания в вузах Украины и России.

ГЛАВНЫЙ ПРИНЦИП - "НЕ НАВРЕДИ"

Только тот учитель и будет действовать плодотворно на всю массу
учеников, который сам силен в науке, ею обладает и ее любит.

Д.И. Менделеев

Л. Верёвкин: Как известно, советская образовательная система не без оснований считалась одной из лучших в мире. В современной России этот важнейший социальный институт вызывает немало нареканий как со стороны широкой общественности, так и тех, кто непосредственно участвует в учебном процессе. Данные опросов, которые регулярно проводит наш центр среди директоров школ, ПТУ, техникумов, руководителей крупнейших вузов страны, преподавателей, школьников и студентов в различных регионах России, свидетельствуют о весьма острых, требующих порой безотлагательного решения проблемах во всех звеньях этой системы. Можно сказать, что реформа образования действительно назрела, хотя отношение к ней неоднозначное - от полного неприятия до безоговорочной поддержки. Какими, на Ваш взгляд, должны быть ее основные направления?

Г. Сафаралиев: В первую очередь хочу подчеркнуть, что прежняя система образования соответствовала прежнему обществу - его экономическим возможностям, производственным потребностям, идеологическим установкам. Сейчас мы по сути дела живем в другой стране. Изменился политический строй, иными стали экономические отношения, морально-психологический климат, социальная и производственная структуры.

Между тем образование, которое является базой научно-технического и социокультурного прогресса общества, по инерции продолжало функционировать на основе принципов, утративших созвучность требованиям времени, не вписывающихся в нынешние реалии. И если раньше правовая, структурно-управленческая, содержательная и технологическая составляющие образовательной системы не давали заметных "сбоев", то теперь несовершенство этих аспектов становится все очевиднее. Ситуацию усугубляет отсутствие жесткого государственного контроля, что приводит порой к таким "инновациям", вводимым отдельными учебными заведениями, которые находятся за гранью не только морали, но и законов. Я отнюдь не призываю к тому, чтобы "сверху", как случалось в былые времена, регламентировался каждый шаг школьного учителя, преподавателя училища или вуза. Учебники, образовательные программы, формы обучения могут и должны быть разными, более того, конкуренция на рынке образовательных услуг - явление, несомненно, положительное. Но в то же время недопустимо, чтобы этот социальный институт перестраивался стихийно, сам приспосабливался к новым условиям жизни общества, что, собственно, и происходило на протяжении последних десяти лет. К чему, по сути дела, свелись изменения?

К появлению негосударственных вузов, совершенно неконтролируемому обучению на платной основе, причем не только в высшей, но и в средней школах, и к переименованию институтов в университеты и академии. Я разделяю мнение тех, кто связывает успешность реформы с тем, насколько глубоко власти осознают, что возрождение России немыслимо без опережающего развития системы образования. Утвержденная правительством национальная доктрина, в которой не только обозначены задачи, стоящие перед этой сферой, но и определена ответственность общества и государства, внушает оптимизм. Впервые образование объявлено одним из главных приоритетов государственной социальной политики.

Что касается основных направлений, то они диктуются целью реформы, которую - очень схематично - можно сформулировать так: создание единой системы подготовки специалистов, которая была бы адекватна качественным изменениям, происходящим в структуре общественного производства в условиях рынка. Главным при этом должен быть принцип, который выдвинул реформатор античной медицины Гиппократ: "не навреди!". Реформа затронет не только высшее образование, как полагают некоторые, но и все остальные звенья, включая среднюю школу, призванную закладывать фундамент профессиональной подготовки.

Л. В.: Судя по нашим исследованиям, в профориентации учеников общеобразовательная школа по-прежнему играет весьма незначительную роль. Среди опрошенных выпускников вузов в Москве, Санкт-Петербурге, а также в 13-ти территориально-экономических районах страны, где проводились опросы, лишь 5% признали, что в выборе будущей профессии они руководствовались рекомендациями учителей.

Г. С.: Я работал проректором Дагестанского государственного университета и из бесед со студентами знаю, что большинство поступили на тот или иной факультет по совету родителей. Кстати, установка на высшее образование в республике очень сильна. Но, вернемся к направлениям реформы. Создание такой системы предполагает улучшение качества учебного процесса, а это, в свою очередь, делает актуальными вопросы материально-технического и финансового обеспечения, внедрения новых образовательных технологий, повышения профессионального уровня запятых в этой сфере. Особо хотелось бы выделить роль такого фактора, как интеграция вузовской и академической науки. Сейчас фундаментальные исследования осуществляются преимущественно в академических институтах. Достаточно сказать, что на эти цели на все вузы страны в год выделяется столько же средств (примерно 1.5 млрд. руб.), сколько получает Сибирское отделение РАН.

На Западе фундаментальные исследования широко практикуются в университетах, точнее, университетских комплексах, где, собственно, и сосредоточен научный потенциал той или иной страны. У нас же, как известно, он "распределен" в вузах, академических и отраслевых НИИ. При этом должная координация исследований отсутствует. В результате тематика научных работ в учреждениях различного профиля нередко дублируется, что влечет за собой неэффективное использование средств федерального бюджета.

Необходимо также учитывать, что основным акцептором и действующим звеном процесса интеграции образования и науки является молодежь. Поэтому целесообразно выделить работу с молодежью в отдельное направление государственной научной политики, в частности, активизировать попытки концентрации молодых ученых в таких коллективах и центрах, представители которых занимают лидирующие позиции в мировой науке, и целевым образом их поддерживать. Кстати, чтобы удержать молодежь в российской науке, правительство готово выделить из федерального бюджета средства на повышение зарплаты, развитие материально-технической базы и решение жилищных проблем.

Но для интеграции образования и науки, что не только повысит качественный уровень НИОКР, но и позволит устранить распыление материальных средств, будет стимулировать профессиональный рост молодых специалистов, нужна правовая база. Пока же ее нет, хотя наш думский комитет прилагает немало усилий в этом отношении. Так, мы предлагаем в законе о бюджете предусмотреть финансирование фундаментальных научных исследований, проводимых в государственных вузах; в законодательстве об образовании и науке определить правовой статус научных подразделений вузов как структур, имеющих право на льготы и преференции; наделить руководителей научных организаций правом использовать для образовательного процесса федеральное или иное научное оборудование; внести соответствующие изменения в действующее законодательство относительно правового статуса научных работников в вузах, который пока не определен, а также студентов при исполнении научных работ.

Л. В.: Выступая на Общем собрании Российской академии наук (материалы собрания опубликованы в "Вестнике РАН", № 10, 2000), член-корреспондент РАН Р.К. Саляев с горечью констатировал, что успешно действовавшая более 10 лет при Сибирском институте физиологии и биохимии растений СО РАН совместная с университетом базовая кафедра, которая позволяла использовать лабораторную базу института и его профессуру для подготовки студентов (то есть реально осуществляла интеграцию науки и образования), под угрозой закрытия. Дело не в чьих-то, как можно было подумать, происках. Просто пришел "платный контингент". Заплатив родительские деньги, эти "недоросли", как называет их Р.К. Саляев, еще и не хотят учиться. Так, считает ученый, выхолащивается суть высшего образования, важнейшей частью которого является конкурсный отбор самых способных. Члена-корреспондента поддержал президент РАН академик Ю.С. Осипов. С его точки зрения, образование должно быть бесплатным, поддерживаться государством, хотя нельзя исключать и возможность платного образования. Но пока это платное образование не будет вставлено в цивилизованные рамки, злоупотребления неизбежны. А вот по данным нашего исследования, проведенного среди абитуриентов, более 37% из них согласны оплачивать свое образование полностью, 15% - частично, и лишь 6% выступают против платного обучения. Примечательны и такие цифры: 10% руководителей вузов признали, что широко применяют платное обучение, 2% практикуют сбор денег за пересдачу экзаменов и зачетов, начинают применять и то и другое соответственно 64% и 12% руководителей.

Г. С.: Я совершенно согласен с Юрием Сергеевичем Осиновым: нужны цивилизованные рамки, стихийный процесс в этой области не допустим. Кстати, источником платного обучения может быть не только кошелек родителей "недоросля", но и банковский кредит, процент на который будет зависеть от успеваемости студента, страхование на образование, помощь социальных фондов ребятам из малообеспеченных семей. За обучение в вузе может платить и фирма, заключающая контракт с учебным заведением, которое готовит для этой фирмы специалиста. Что касается приведенных Вами цифр, то, на мой взгляд, ответы абитуриентов вряд ли можно принимать всерьез. И дело не только в том, что это, как правило, еще совсем молодые люди, не знающие, цену деньгам. Желание поступить в вуз, по-видимому, столь велико, что абитуриент готов на все.

Л. В.: Мы тоже именно так интерпретируем наши данные, тем более, что для юношей поступление в институт - это альтернатива службы в армии. По признанию ректора Высшей школы экономики Я.И. Кузьминова, около 20% студентов идут в вуз только потому, что боятся призыва в Вооруженные силы. В этой связи мне кажется заслуживающим внимания предложение сделать более равномерной систему отсрочек от призыва, когда возможность поступить в вуз у ребят была бы и после ПТУ и техникума. Если бы так было, может быть, многие вместо институтов шли бы в средние специальные учебные заведения, где обучались профессиям, пользующимся спросом на рынке труда. Тем самым удовлетворялись бы реальные нужды производства и социальной инфраструктуры.

Г. С.: К этому стоит добавить немаловажную деталь: чтобы экономика страны не оставалась без грамотных кадров, многие техникумы и училища (как, впрочем, и вузы) нужно срочно "вытягивать", потому что они непомерно отстали во всем. Необходимы серьезная модернизация материально-технической базы, введение новых образовательных технологий, повышение качества преподавания, оснащенность оборудованием, приборами, учебными пособиями и т.д. Иногда одна новая дисциплина, скажем, микросистемная техника, может изменить профиль учебного заведения, вывести его на новый уровень. С другой стороны, совершенствование программ и технологий обучения в вузах увеличивает и без того ощутимый разрыв между образованием в средней и высшей школах. Эта проблема существует с середины 80-х годов. Тогда же стал набирать силу институт репетиторства, который сейчас держит в своих руках и контролирует поступление едва ли не во все государственные вузы страны. По некоторым оценкам, в теневой сфере вокруг вузов "крутятся" от одного до двух млрд. долл. Из них на репетиторов идет до 30%. Остальное приходится на услуги всякого рода посредников и взятки, а также на перекачку "капиталов". Об этом, в частности, говорит Я.И. Кузьминов. При государственном вузе открывают частный, в котором работают люди, близкие к госвузу. За обучение берут 200 долл., заключают договор с государственным вузом и платят тому уже 500 долл. Деньги просто уводятся из образования.

Л. В.: По нашим подсчетам, родители ежегодно выплачивают репетиторам около 105 млн. долл., причем прибегают к их услугам во всех регионах России.

Г. С.: Как сказал в одном интервью ректор МГУ В.А. Садовничий, в таких масштабах репетиторства быть не должно, это болезнь общества, свидетельство нестыковки между средней и высшей школами. Устранить такую нестыковку призван единый государственный (или, как его еще называют, национальный) экзамен, вызывающий массу споров. Позиции, высказываемые на страницах газет и журналов, диаметрально противоположные - от эксперимента, который может привести к "национальной катастрофе", до чуть ли не "панацеи".

Одни считают, что мы должны, наконец, приобщиться к "мировой тенденции", преодолеть верность "старой архаичной системе", состоящей из выпускных экзаменов в школе и вступительных экзаменов в вузе, другие уверены, что единый экзамен невозможен в принципе, поскольку это не только общий вариант, но и единые условия его написания и проверки. По мнению сторонников эксперимента, который предполагается провести в этом году в шести регионах страны, в современных российских социально-экономических условиях прежняя система экзаменов значительно снижает доступ к получению качественного высшего образования для подростков из малообеспеченных семей, а по мнению противников - единый экзамен, да и к тому же в форме теста создаст еще один вид бизнеса и не только поднимет коррупцию на такую высоту, что с ней просто нельзя будет бороться, но и может стать "вполне эффективным средством уничтожения отечественного образования и науки".

Выступающие за общенациональный тестовый экзамен ссылаются обычно на опыт США. Именно тесты, полагают они, позволяют создать в стране единую систему государственного контроля за качеством образования, отслеживать и накапливать "банки интеллектуального продукта", задавать единый образовательный стандарт, выявлять и поставлять на профессиональный кадровый рынок информацию о наиболее талантливых ребятах, обнаруживших способности в конкретных областях знания, привлекать к ним внимание соответствующих учебных заведений, заинтересованных организаций и учреждений. Кроме того, тесты помогают самому человеку делать регулярные "замеры" своих склонностей и возможностей, точнее определяться на базе таких знаний с выбором вуза, профессии, ставить личный диагноз и принимать упреждающие меры. Утверждается также, что тестирование завоевывает все большую популярность, что единый государственный экзамен проводится в бывших прибалтийских союзных республиках, в Казахстане, в Болгарии. При этом сторонники тестирования признают и минусы данного метода - определенное усреднение и огрубление оценочных выводов, "стандартизация" подхода к "физикам" и "лирикам", возможные системные ошибки в самих тестовых заданиях, неточности в их формулировках и т.д.

Те, кто решительно не приемлет тестового экзамена, тоже апеллируют к США, отмечая, что там "создана настоящая тестовая индустрия". Но, подчеркивают они, сейчас эта система подвергается резкой критике, более того, многие авторитетные специалисты в качестве одной из важнейших причин низкого уровня американского среднего образования называют именно массовое использование тестов. (От себя добавлю, что американцы говорят так: наши лучшие школы - самые лучшие в мире, но и хуже наших плохих школ тоже нигде нет.)

Достаточно весомыми выглядят следующие аргументы. После обычного письменного экзамена остается документ, который может быть подвергнут графической и иной экспертизе. После тестового экзамена - бланк с крестиками, который мог быть заполнен кем угодно, где угодно и когда угодно. Так что простор для фальсификации неограничен. В результате после проведения единого по стране вступительного экзамена в тестовой форме в престижные вузы хлынет поток абитуриентов с самыми высокими баллами. И тут уже полная свобода для приемных комиссий - принимай кого хочешь, и никакой ответственности.

Даже те, что считают, что тест, бесспорно, ускоряет отбор, проверяет объем знаний и память (в этом уверен, например, ректор МГУ В.А. Садовничий), отмечают, что с его помощью нельзя выявить умения логически мыслить, определить особую склонность к обучению по выбранной специальности. Поэтому, говорит ректор главного вуза страны, мы не против единого экзамена как ступени оценки школьных знаний. Но сама процедура должна быть хорошо продумана, чтобы, с одной стороны, была сохранена объективность, а с другой - за дверями университетов не осталась талантливая молодежь. Иными словами, единый тест может быть основой, а для поступления в вузы с более высоким уровнем требований должны быть предусмотрены более сложные, специальные испытания.

Как бы то ни было, возникает множество вопросов. Речь идет об эксперименте в течение двух-трех лет, и важно, чтобы всем нам была предоставлена возможность ознакомиться с его результатами - не только положительными, но и отрицательными, чтобы само слово "эксперимент", как это часто бывает, априори не подразумевало бы отсутствие ответственности за него конкретных лиц - дескать, никто не мог предусмотреть негативных последствий, и потому никто не виноват. В конце концов это эксперимент не над лабораторными мышками, а над нашими детьми.

Спорить о плюсах и минусах нововведения, ссылаться на положительный или отрицательный опыт других стран - дело неблагодарное и малоэффективное. На мой взгляд, тестовый единый экзамен, конечно, не панацея, но и не средство уничтожения отечественного образования. И я согласен с тем, что это может быть одним из критериев для приема в вуз.

Л. В.: Хотелось бы услышать Ваше мнение еще об одном эксперименте - переходе на двенадцатилетнее обучение в общеобразовательной школе. Я знаю, что под эгидой Вашего комитета летом прошлого года проходили парламентские слушания на эту тему. Ссылаясь на исследования, проводимые нашим центром, и на публикации в прессе, могу сказать, что отношение к этой идее неоднозначное, а порой и резко негативное. Например, член исполкома Международной комиссии по математическому образованию, автор ряда школьных учебников математики И.Ф. Шарыгин - ярый противник как двенадцатилетки, так и единого тестового экзамена. Он опровергает один из главных доводов "защиты" - о том, что увеличение срока школьного обучения позволит снизить нагрузку и тем самым позитивно отразится на физическом и психическом состоянии учащихся. По мнению И.Ф. Шарыгина, причины перегрузок проистекают не из-за избыточного объема содержания школьных дисциплин, а из-за неверных методик и "паразитических", по его словам, предметов, отнимающих учебное время и не вносящих никакого вклада в образование. Не согласен он и с тем, что двенадцатилетнее обучение имеет место чуть ли не во всем мире.

Г. С.: Во-первых, это действительно общемировая тенденция построения национальных образовательных систем. Во-вторых, "доводы", как Вы говорите, защиты не ограничиваются названным. Так, в ходе слушаний, дискуссии на которых были, к слову сказать, очень острыми, отмечалось, что введение профильного обучения на старшей ступени должно устранить существующий разрыв между общим и профессиональным образованием, создать дополнительные гарантии учащимся для получения высшего образования.

Кроме того, благодаря двум дополнительным годам предполагается сокращение безработицы среди молодежи, и, соответственно, снижение социальной напряженности. Поскольку же речь идет не просто о продлении времени учебы, а о серьезном обновлении содержания образования, внедрении современных технологий в учебный процесс в условиях двенадцатилетней школы, то это даст больше возможностей для самореализации, развития творчества.

Нужно учитывать и такой момент, как спад рождаемости. Это негативное демографическое явление в данном случае на руку сторонникам эксперимента, потому что позволит перейти к новому содержанию и новой структуре общего среднего образования с наименьшими затратами.

В-третьих, на что хочу обратить особое внимание, участники парламентских слушаний (среди них были и представители Минобразования РФ, и депутаты Госдумы, и учителя из самых разных регионов страны) сошлись во мнении, что такой переход (даже для проведения эксперимента) должен сопровождаться решением множества как существующих, так и ряда новых, нетрадиционных для российской школы проблем. В противном случае этот переход принесет больше вреда, чем пользы.

О каких проблемах идет речь? Перечислю их:

изменение призывного возраста на военную службу с 18 на 19 лет или введение отсрочки от призыва для лиц, завершающих обучение, а также обеспечение выпускникам средней школы возможности поступать в профессиональные учебные заведения;
высокая вероятность усиления неравенства в доступности обучения в старших классах и в вузах для детей из малообеспеченных семей;
привлечение значительных дополнительных материальных и финансовых ресурсов;
возможное ухудшение баланса трудоспособного и нетрудоспособного населения в связи с тем, что молодежь будет дольше обучаться в школе;
необходимость существенной модификации программ подготовки учителей в педагогических вузах, а также системы переподготовки и повышения квалификации педагогических и управленческих кадров;
изменение существующей нормативной базы образования на федеральном уровне и в субъектах федерации, опережающее принятие законодательных актов, включая вопросы оплаты труда работников образования, аттестации учащихся, педагогов и образовательных учреждений.

Единодушным было и мнение о том, что вопрос о полномасштабном переходе школ России на двенадцатилетнее обучение необходимо решать только после широкого обсуждения результатов эксперимента. Сам же эксперимент должен сопровождаться принятием специального постановления правительства, в котором учитывался бы весь комплекс сопутствующих проблем, затрагивающих судьбу десятков тысяч школьников, которые "попадут" под эксперимент. Как сказал в своем докладе на слушаниях председатель Комитета Госдумы по образованию и науке И.И. Мельников, двенадцатилетка - наша возможная перспектива. Но не ближайшая, и только при выполнении обязательного условия, что она будет поддержана педагогической и родительской общественностью.

Кстати, забастовка учителей в феврале нынешнего года показала: многие из них не понимают сути модернизации образования, не знают программы правительства. Больше всего их беспокоит, что образование в основном станет платным, что реформа приведет к приватизации этой сферы вместо того, чтобы повысить ее доступность и обеспечить гарантии получения образования независимо от доходов. Но ведь правительство тоже выступает против приватизации, более того, считает, что уровень платного образования уже превысил социально допустимые нормы и необходимо его снижение.

В том, что большинство учителей, не говоря уже о простых гражданах, не понимают сути реформы, в значительной степени виноваты властные органы и Минобразование, представители которых или не хотят, или не могут работать с общественностью. В рекомендациях парламентских слушаний, о которых я рассказал, говорится: "Стратегия и тактика перехода на новое содержание и структуру обучения должны быть предметом постоянного обсуждения в средствах массовой информации". Правительству Российской Федерации рекомендовано, в частности: организовать и провести общенациональную дискуссию по новой структуре и содержанию общего среднего образования, базисному учебному плану, новым технологиям обучения; обеспечить широкое обсуждение итогов и результатов эксперимента.

Л. В.: В последнее время все чаще приходится слышать о целесообразности введения в школе религиозного образования. По данным трех общероссийских опросов, проведенных Центром социологических исследований весной 1999 г., эту идею поддерживает определенная часть учителей и учащихся, причем в тех регионах, где доминирующей конфессией является ислам, доля сторонников выше.

Г. С.: Я - представитель именно такого региона, но не считаю, что в школах следует вводить религиозное образование. Вопросами духовной жизни должны заниматься воскресные школы при православных храмах, мечетях и т.д.

Л. В.: А как Вы относитесь к языковой реформе в системе образования, осуществляемой в Татарстане? В республике вводятся новые правила татарской орфографии на основе латинской графики, причем причину перевода алфавита с кириллицы пресс-служба кабинета министров объясняет необходимостью создания "благоприятных условий для вхождения в систему мировой коммуникации", провозглашен принцип: "Родной язык - насколько возможно, другие языки - насколько необходимо". Некоторые местные социологи всерьез утверждают, что среди подростков, обучавшихся в национальных школах, где преподавание ведется только на татарском, за 10 лет не было ни одного случая правонарушения, тогда как в русских и в так называемых смешанных, русско-татарских школах за этот же период каждый четвертый юноша находился на учете в комиссии по делам несовершеннолетних.

Г. С.: Думаю, подобные утверждения не имеют под собой реальных оснований. Здесь четко просматривается желание подкрепить "фактами" какие-то положения Концепции развития татарского просвещения, принятой, если не ошибаюсь, еще в 1991 г. и призванной выработать практические методы по реформированию образования в соответствии с целями, провозглашенными Декларацией о государственном суверенитете Татарстана. Развитие родного языка - дело благое, но когда с ним увязывается криминогенная ситуация, то тут уже явная подтасовка. Те, кто пытается убедить в существовании такой связи, больше пекутся не о языке или улучшении криминогенной обстановки, а о пропаганде собственных политических и идеологических взглядов. Я считаю, что во всех субъектах федерации государственным языком должен быть один - русский. Остальные - в Дагестане, например, их, как известно, более двух десятков - это языки общения в самом широком смысле слова.

В условиях современной России язык должен быть средством объединения, а не разъединения. Как представитель Дагестана я особенно хорошо это понимаю. В системе укрепления государственности с помощью предложенной Президентом страны вертикали власти роль русского языка в качестве интегрирующего фактора неоспорима. Кроме того, вхождение в "мировую коммуникацию" неизбежно ведет к языковой унификации сферы научного знания. И в конце концов русский язык - один из рабочих языков ООН.

Л. В.: Определяя цель реформы системы образования, Вы отметили необходимость соответствия этой системы изменениям в структуре общественного производства, в развитии самих производительных сил общества. Выпускники вузов должны быть уверены, что будут востребованы на рынке труда, что знания и навыки, приобретенные ими во время учебы, найдут свое применение. Прежняя система централизованного распределения молодых специалистов перестала существовать. По данным наших исследований, не только абитуриенты, но и студенты выпускных курсов плохо представляют себе, где и чем они будут заниматься после окончания вуза. Почти каждый второй студент сомневается в возможности трудоустроиться по специальности. Реально же работу по инженерно-техническим и сельскохозяйственным профессиям находят не более 50%. В итоге затраты солидных бюджетных средств на высшее образование оказываются если не бессмысленными, то по крайней мере нерациональными. Интеллектуальный потенциал не увеличивается, зато растет социальная напряженность, усиливаются эмиграционные настроения студентов.

Г. С.: Да, действительно, система высшего и среднего специального образования имеет инерционный характер. Давайте посмотрим на количество и структуру вузов. Их общее число выросло за последние 10 лет за счет новых негосударственных учебных заведений, где готовят прежде всего юристов, экономистов, менеджеров, бухгалтеров, маркетологов и т.д. Обучение по этим профессиям практически не требует дополнительных материальных ресурсов, не нужно тратить деньги на создание специальных аудиторий, лабораторий, закупать дорогостоящие приборы и оборудование. А поскольку такая подготовка осуществляется на коммерческой основе, то это выгодно и государственным, и не государственным вузам. Я могу, конечно, понять причины, по которым, например, в Институте стали и сплавов открывается юридический факультет, но если бы мне пришлось принимать на работу юриста, я бы, естественно, предпочел выпускника Юридической академии или соответствующего факультета МГУ.

Безусловно, девальвация высшего образования началась не сегодня, но именно нынешние выпускники ощутили ее на себе особенно остро. У нас уже явно наметилось переропроизводство экономистов, юристов, менеджеров и представителей других "модных" профессий.

Еще одна проблема в области трудоустройства связана с несоответствием номенклатуры специальностей, по которым идет подготовка в вузах, и спросом на рынке труда. За все время реформ у нас не ликвидировано ни одного вуза за ненадобностью. Сокращается число предприятий, численность рабочих и инженеров, научных сотрудников, многие отрасли промышленности и сельского хозяйства влачат жалкое существование. А вузы продолжают из года в год выпускать все те же десятки тысяч агрономов, инженеров, металлургов, которым негде работать. Высшая школа медленно реагирует не только на качественные изменения рынка труда, но и на перспективные направления науки и техники, способные в ближайшие годы преобразовать окружающий нас мир. У нас есть десятки новых уникальных технологий, реализация которых позволит России стать ведущей страной в мире. Но это возможно лишь при наличии соответствующих специалистов и соответствующих производств. И тогда желающих уезжать за рубеж поуменьшится.

К числу причин безработицы среди молодых специалистов можно отнести отсутствие в самих вузах подразделений, занимающихся сбором информации и консультированием своих студентов по вопросам, связанным с потребностями рынка труда. Без приведения в соответствие спроса и предложения на рынке занятости лиц с высшим и средним специальным образованием даже возврат к системе обязательного распределения выпускников вузов и техникумов крайне проблематичен.

Л. В.: Уважаемый Гаджимед Керимович, к сожалению, возможности интервью не безграничны. У меня осталось много вопросов, связанных с проблемами сельских школ, перспективами среднего специального и профессионального образования, ценностными ориентациями молодежи и т.д. Но об этом в следующий раз. Спасибо за интервью.