т. 69, № 9, сс. 813-823, 1999 г.
|
ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
т. 69, № 9, сс. 813-823, 1999 г. |
© А.Д. Ноздрачев, А.Т. МарьяновичИЛЬЯ ЦИОН И ИВАН ПАВЛОВ: УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИК
А.Д. Ноздрачев, А.Т. Марьянович
В Петербургском университете физиология как экспериментальная наука первые шаги сделала на физико-математическом факультете в 1835 г. Спустя почти 30 лет на этом же факультете академиком Ф.В. Овсянниковым - первооткрывателем сосудодвигательного центра в продолговатом мозге - была создана кафедра физиологии животных со специальным физиологическим кабинетом. В соответствии со склонностями заведующего кафедре было придано нейрофизиологическое направление исследований. Вместе с Ф.В. Овсянниковым в кабинете сотрудничали Н.Н. Бакст, изучавший газообмен в мозге и скорость проведения возбуждения по нервам, и И.Ф. Цион, уже успевший прославиться рядом открытий в области регуляции кровообращения. Овсянников, Бакст и Цион не только поставили на совершенный по тому времени уровень преподавание физиологии, но и организовали исследовательскую работу в физиологическом кабинете, что позволило студентам старших курсов заняться самостоятельными научными поисками.
Вместе с тем литература о научном творчестве и жизни Циона исключительно бедна, и только в последние годы завеса над его личностью начинает слегка приподниматься. Надо сказать, что многолетнее молчание имеет и свои причины.
Цион испытал не только головокружительные взлеты, но и тяжелые неудачи, не позволившие ему реализовать редчайшие способности, которыми так щедро наградила его природа. Результатом взлетов и падений явилась ясно выраженная деформация личности, подавление положительных черт характера и, напротив, гипертрофирование отрицательных. Эволюция коснулась также его взглядов и убеждений. Они менялись от демократических до махровых монархистских. Обладая сильным, неуравновешенным, взрывным характером и отличаясь к тому же исключительной впечатлительностью, он был самолюбивым, грубым, неуживчивым человеком. Вот как характеризовал его И.И. Мечников: "Многие знавшие его - и я в том числе - его очень не любили за его злобный характер и неспособность стать на сколько-нибудь нравственно возвышенную точку зрения" [1, с. 45].
Один из исследователей биографии Циона, профессор Н.М. Артемов, указывал, что до революции Илью Фаддеевича критиковали главным образом с точки зрения этики, в годы советской власти критика велась уже с политических и идеологических позиций [2]. Все отрицательные отзывы о нем консолидировались и превращались во всеобщее резко отрицательное мнение, которое заслоняло результаты его замечательных научных исследований. Положительные отзывы И.П. Павлова, А.А. Ухтомского, Л.А. Орбели тонули в волнах всеобщего осуждения.
По поводу места и времени рождения Циона существует почти столько же версий, сколько и легенд о происхождении Христофора Колумба: в 1843 г. в Самаре; в 1842 г. в местечке Тельши Ковенской губернии в Литве или в городе Поневежисе. И.С. Тургенев, крепко не любивший Циона, называл его уроженцем Одессы. Все авторы сходятся на том, что родился он в еврейской семье и был на шесть-семь лет старше И.П. Павлова.
Окончив в 1858 г. гимназию в Чернигове, Цион решил получить медицинское образование. В том же году он поступил в недавно открытую в Варшаве Медико-хирургическую академию, через год переехал в Киев, но качество обучения на медицинском факультете университета его не удовлетворило, и он, как и многие российские ученые до и после него, отправился в Германию. Там Цион, наконец, нашел то, что искал - обстановку кропотливого труда и отсутствие общественных потрясений.
В Берлинском университете в то время преподавали поистине выдающиеся исследователи и педагоги, среди которых были создатель электрофизиологии Э. Дюбуа-Реймон (1818-1896) и основоположник "целлюлярной патологии" Р. Вирхов (1821-1902). Молодой Цион с присущей ему целеустремленностью и энергией быстро выполнил полную учебную программу факультета и решил завершить медицинское образование защитой докторской диссертации. Профессор невропатологии Р. Ремак (1815-1865), к которому он обратился с просьбой определить ему тему диссертации, выбрал нарушение нервно-мышечного аппарата при хорее, а также исследование связи хореи с ревматизмом и ревматическими поражениями суставов (полиартриты) и сердца (эндокардит, миокардит). Взявшись за дело с большим энтузиазмом, Илья Фаддеевич в 1864 г. представил написанную на латинском языке диссертацию и в конце года успешно ее защитил. Это была первая из трех его докторских диссертаций. Ее высоко оценили профессионалы. Извлечения из диссертации были переведены на немецкий язык и изданы в массовом медицинском журнале. И хотя работа эта была сугубо клинической, в становлении Циона как физиолога-экспериментатора она сыграла исключительно важную роль. Именно в ней просматриваются некоторые направления будущих его научных интересов и даже конкретных тем физиологических экспериментов.
В 1865 г. Цион вернулся в Россию и для продолжения своей деятельности, естественно, выбрал столицу - Санкт-Петербург и в нем Медико-хирургическую академию. Молодого и в высшей степени энергичного человека приняли хорошо: после повторной защиты диссертации его утвердили в степени доктора медицины, определили на кафедру нервных болезней и вновь направили за границу на два года для подготовки к преподаванию душевных и нервных болезней с обязательством прослужить по ведомству Министерства народного просвещения из расчета двух лет за каждый год пребывания за границей.
Пытливый ум и желание добраться до основ патологии быстро превращают начинающего невропатолога и психиатра в физиолога-экспериментатора. Отпущенное ему время и плюс еще один год Цион провел в лучших физиологических лабораториях Европы: в Лейпцигском университете у одного из основоположников физико-химического направления в физиологии К. Людвига (1816-1895), в Берлине у Э. Дюбуа-Реймона, который был не только физиологом, мыслителем, философом, но и физиком, создателем новой прецизионной методики исследований, и, наконец, в Коллеж де Франс в Париже у К. Бернара (1813-1878). Последний изучал механизмы осуществления физиологических функций и регуляцию их посредством нервной системы. Именно этих всемирно известных исследователей нужно считать истинными учителями Циона в избранной им специальности - физиологии.
За три года пребывания за границей Илья Фаддеевич публикует 30 работ на трех языках (немецком, французском, русском). По тем временам результат фантастический. Он исследовал, во-первых, влияние дорсальных корешков спинного мозга на возбудимость вентральных, что в дальнейшем оказалось совершенно необходимым для понимания механизма рефлекторного мышечного тонуса и установления источников его нарушения. К этим вопросам Цион неоднократно возвращался позже, работая в Петербурге.
Во-вторых, изучение нервной регуляции сердца приводит его к открытию так называемого нерва-депрессора (на современном языке, чувствительной веточки блуждающего нерва, передающей в мозг информацию от барорецепторов - нервных окончаний, расположенных в стенке аорты) - основы механизма, поддерживающего постоянный уровень кровяного давления. Первая публикация этих результатов вышла в 1866 г. под фамилиями двух авторов - Циона и Людвига, однако работы по физиологии сердца и его иннервации не были типичными для лаборатории Людвига. По-видимому, в выборе темы, методики и техники проведения опытов Цион проявил полную независимость и самостоятельность. Открытие получает быстрое признание: уже в следующем году Парижская академия наук удостаивает 25-летнего Циона и Людвига самой престижной по тем временам Монтионовской премии.
В-третьих, не меньшим успехом Циона стало обнаружение активирующего влияния симпатических нервов на деятельность сердца. Вопрос этот в то время был одним из самых острых в экспериментальной физиологии, существовавшие мнения были не только противоречивыми, но порой и взаимоисключающими. Переместившись в Берлин к Дюбуа-Реймону и позже продолжив работу в Париже у Бернара, Цион (вместе с братом Моисеем) открыл активирующее действие симпатических влияний на деятельность сердца: импульсы, приходящие по симпатическим волокнам, учащают сердечные сокращения, то есть обладают ярко выраженным положительным хронотропным эффектом. Помимо этого в Сорбонне Цион изучал влияние на деятельность сердца ряда внешних факторов, в частности кислорода и углекислоты, определяя их содержание в крови подопытных животных. Он исследовал также образование в печени мочевины и механизмы ее выделения в кровь.
Серия блестящих работ и открытий выдвинула Циона, несмотря на его молодость, в число ведущих физиологов Европы - зрелых, энергичных, результативных исследователей.
Вполне понятно, что после таких успехов возвращение на кафедру душевных и нервных болезней Медико-хирургической академии не имело смысла, и, приехав в 1868 г. в Россию, Цион по представлению академика Овсянникова (1827-1906) был избран советом Санкт-Петербургского университета на должность лаборанта физиологического кабинета, а затем в ноябре того же года допущен к чтению лекций по физиологии в качестве приват-доцента кафедры.
Молодой приват-доцент, получив от Овсянникова большую свободу действий, читает самостоятельный курс лекций и руководит работами студентов в физиологическом кабинете университета. Необязательные занятия вскоре стали пользоваться у студентов невероятным успехом. Владея филигранной хирургической техникой, Цион в это время выполнил ряд превосходных экспериментальных исследований. В 1870 г. он был награжден золотой медалью Парижской академии наук "за ученые труды и важные результаты, полученные им в видах применения электричества в медицине". В состав комиссии, присудившей медаль, входили К. Бернар и А. Беккерель. Позже Цион издал на французском языке рукопись под названием "Основы электротерапии" (1873), которая затем была переведена на русский язык и выпущена в Петербурге.
Помимо потрясающего экспериментального мастерства студентов покоряла четкость мысли Циона, уверенность в суждениях, критичность и даже порой пренебрежительность высказываний о положении тогдашней науки и ее авторитетах. В дополнение ко всему Цион был наделен редким талантом популяризатора, способного понятно излагать "сухую науку", ни в коей мере не впадая в упрощенчество мысли.
Усердие преподавателя, имеющего докторскую степень, не могло пройти незамеченным, и в 1870 г. совет университета "для расширения преподавания на практических занятиях" избрал его экстраординарным профессором. В том же году в жизни Ильи Фаддеевича произошло еще одно важное событие: Н.М. Сеченов, покидая кафедру физиологии в Медико-хирургической академии, рекомендовал его на свое место.
Вопрос о назначении профессора Циона на кафедру физиологии Медико-хирургической академии с интересом обсуждала общественность столицы, никакого отношения к науке и образованию не имевшая. В самой академии назначались комиссии и выдвигались кандидатуры конкурентов, наиболее успешным из которых был доктор А.С. Шкляревский. Комиссия всячески пыталась умалить научные достижения Циона и выставить его самого в неприглядном виде. С другой же стороны, она не по заслугам восхваляла Шкляревского и его немногочисленные труды. После бесчисленных заседаний и изменений в составе комиссии, отчетов в сотни страниц и особых мнений было проведено голосование в Конференции академии. Победил Шкляревский. Результаты были доложены военному министру Д.А. Милютину.
Знаменитый реформатор военного ведомства в данном случае проявил мудрость и заботу об успехе дела. Он наложил пространную резолюцию, в которой ясно указал профессорам, что научные заслуги кандидатов несопоставимы, что доктор Шкляревский, строго говоря, не физиолог, что споры, длящиеся уже более года, явно вредят обучению студентов и что Конференции впредь следует "не допускать подобной резкой и раздражительной полемики". Министр отменил решение Конференции и назначил-таки в 1872 г. Илью Фаддеевича ординарным профессором физиологии Медико-хирургической академии. Но должность эту ему суждено было занимать всего лишь два года.
За два недолгих года, в течение которых Цион возглавлял кафедру, он успел сделать невероятно много. Так, он усовершенствовал разработанные Гельмгольцем приборы для измерения скорости проведения возбуждения в нервной ткани и с их помощью показал, что центральное (сеченовское) торможение сопровождается замедлением проведения возбуждения в спинном мозге, совершив, таким образом, лучшее из того, что может сделать профессор по отношению к своему предшественнику, - продолжил его работу. В это же время под руководством Ильи Фаддеевича доктор Я. Солуха выполнил экспериментальное исследование "Отправления полукружных каналов". Данные эти в течение многих лет служили источником вдохновения Циона, по ним он выпустил десятки работ. Наряду с экспериментальными исследованиями Илья Фаддеевич развивал и чисто теоретические положения физиологии. Так, на основе представления о взаимодействии волн возбуждения он разрабатывал интерференционную теорию торможения. Немалый вклад внес Цион и в, как теперь сказали бы, учебный процесс: по стенограммам своих лекций подготовил и издал двухтомный учебник физиологии.
Ввел он и еще одно новшество. По традиции в конце курса к профессору приходил студенческий староста, живописно декорированный платком с широкополой шляпой на голове, и говорил примерно следующее: "Ваши высокие оценки нам не нужны. Вот матрикулы, извольте поставить всем переводной балл". Для Ильи Фаддеевича, великого труженика и человека невероятной энергии, "свобода" была синонимом безделья, а право выбора - вредной выдумкой ниспровергателей всего святого. По словам И.П. Павлова, Цион еще в своей первой вступительной лекции заявлял: "Я знаю, что вы привыкли относиться к занятиям как попало, мало значения придаете теоретическим предметам, не интересуетесь профессорскими лекциями, и я вас предупреждаю теперь же, что в конце года будет серьезный экзамен по физиологии и те, кто не будет знать предмета, не смогут рассчитывать на переводной балл" [3, с. 174].
Очень напряженными были отношения Циона с общественностью. Демократическая печать в лице "Отечественных записок", "Знания", журнала "Вперед" ничего не хотела видеть, кроме одного - во главе кафедры вместо демократа и атеиста Сеченова оказался ярый монархист, истово верящий в бога. Вряд ли можно объяснить неприязнь к Циону антисемитскими настроениями. В те годы в среде русской интеллигенции это мерзкое явление места не имело. Тогдашнее научное сообщество отличалось характерным для шестидесятников интернационализмом.
В начале 1874 г. Цион дал-таки втянуть себя в полемику, выходящую по содержанию и форме за рамки научных проблем. Решив расквитаться с обидчиками, он издал в качестве приложения к трудам кафедры текст под названием "Моим критикам". Следующий шаг был еще более неосмотрительным: он начал раздавать брошюру студентам прямо на лекциях. Студенты забросали профессора его же книжками.
Почти месяц продолжались студенческие вакханалии. Что было делать начальству? Конечно, отправить Циона в зарубежную командировку, пока не улягутся страсти. Отсутствовал он около полугода, но когда вернулся, снова бойкот. Оставалась только эмиграция.
И.П. Павлов встретился с Ционом в 1870 г., в период его наиболее энергичной деятельности на поприще физиологии. Павлов был среди студентов университета, которые слушали лекции Ильи Фаддеевича. Позже Иван Петрович писал: "Огромное впечатление на всех нас производил профессор Илья Фаддеевич Цион. Мы были прямо поражены его мастерски простым изложением самых сложных физиологических вопросов и его поистине артистическою способностью ставить опыты. Такой учитель не забывается всю жизнь. Под его руководством я сделал мою первую физиологическую работу" [4, с. 442]. * * *
Иван Петрович Павлов родился 27 сентября 1849 г. в Рязани в семье священника. Несколько поколений его предков также служили церкви - "низшие члены церковного притча, то есть все дьячки да пономари: Дмитрий (дед), Архип, Мокей, Павел..." [4, с. 447]. Давно замечено, что наиболее пытливые и беспокойного ума люди выходили в России именно из "колокольного дворянства". Трудно сейчас доподлинно восстановить обстановку, в которой рос Иван Павлов. Наверное, это была обычная семья - большая, с крепкими традициями "простой, очень невзыскательной жизни" и обязательного трудолюбия. О детстве своем он ничего так толком не рассказал и в автобиографии поспешил сразу перейти ко времени учебы в духовной семинарии, которую вспоминал с теплотой за предоставленную ему возможность следовать "индивидуальным умственным увлечениям". В своих коротких, оборванных чуть ли не на полуслове воспоминаниях Иван Петрович глухо говорит о размолвках с отцом. Происходили они, скорее всего, когда Иван Петрович уже подрос достаточно, чтобы выбирать самостоятельный путь в жизни. Вряд ли его решение поступить в Петербургский университет сразу получило одобрение отца, но в 1870 г. Павлов стал студентом.
На первом курсе Цион вместе с Овсянниковым преподавали анатомию. Это были только начальные шаги к физиологии, которую особенно усердно пропагандировали тогда многочисленные сторонники естественных наук как средство преобразования жизни. Павлов еще в семинарии неоднократно перечитывал только что освободившуюся из-под цензурного ареста знаменитую книгу Сеченова "Рефлексы головного мозга". В ней впервые со всей силой убедительности провозглашалась возможность сведения психологических процессов к физиологическим. Развивая этот революционный по тем временам взгляд, Д.И. Писарев (1840-1868) утверждал, что не только психология, но и социология "покрывается" физиологией.
Вступительную лекцию по физиологии читал Овсянников. Он говорил второкурсникам, что физиология призвана в первую очередь изучать, какие функции выполняются каждым органом, как эти органы взаимодействуют в целом организме, как приспосабливаются к изменениям окружающей среды, посредством каких механизмов осуществляется это приспособление. Физиология, указывал он, отыскивает законы, которым подчиняются механизмы, что и позволяет перейти от описания явления, как такового, к его сущности. Познание же сущности явлений сразу же выдвигает физиологию на передний край биологии, ибо проникновение в сущность вещей - истинная цель изучения природы.
Число и характер демонстраций, сопровождавших лекции Овсянникова, были весьма ограниченными, однако это с лихвой компенсировалось вечерней работой физиологического кабинета кафедры. Здесь студенты имели возможность овладеть техникой практически всех классических экспериментов, на которых в течение почти двух с половиной веков создавался фундамент физиологической науки. Опыты, разумеется, проводил Цион. Павлов вскоре стал самым активным участником этих вечерних работ.
В период учебы Павлова в университете журнальные физиологические издания превратились в арену ожесточенных столкновений взаимоисключающих мнений. Наиболее агрессивными спорщиками выступали швейцарский физиолог М. Шифф и его ученик А.А. Герцен, сын знаменитого революционера А.И. Герцена. И надо сказать, что Цион не уступал ни тому, ни другому, особенно когда дело касалось физиологии кровообращения. На своих вечерних занятиях он говорил, что в самом сердце возникают независимые ритмические сигналы, вызывающие сокращение сердечной мышцы, и даже извлеченное из грудной клетки и лишенное связи с организмом, оно продолжает сокращаться. Но зачем же тогда сердцу нервы, идущие к нему от мозга, спрашивал он студентов, показывая на белые тонкие тяжи вдоль кровеносных сосудов.
Препарирование нервов у теплокровных животных, различение слияния тонких веточек в нервные стволы и прослеживание их пути к мозгу не явились для студента Павлова чем-то новым. После препарирования блуждающий нерв перерезался на шее и его периферический конец, направляющийся к сердцу, раздражался электрическим током, имитируя тем самым сигналы, следующие от мозга к органу. Казалось бы, говорил Цион, здесь можно было, как и у скелетной мышцы, ожидать более интенсивной работы сердца, однако рядом исследователей - французами Легаллуа (1811), Мажанди (1826), тартуским физиологом Фолькманом (1839) - было установлено, что в этом случае, напротив, сердце сокращается реже. Появились основания считать блуждающий нерв своеобразным тормозным приводом к сердцу, но данное предположение долго не признавалось. И только результаты знаменитых опытов братьев Беберов (1845) из Лейпцига, показавших, что путем раздражения периферического конца блуждающего нерва удается не только ослабить работу, но и вообще остановить сокращение сердца, окончательно разрешили сомнения. Казалось бы, все ясно, однако нельзя забывать, что наряду с выходящими из головного мозга блуждающими нервами к сердцу идут еще и симпатические нервы, берущие начало в спинном мозге. Их электрическое раздражение в отличие от блуждающих нервов, как это впервые было установлено братьями Ционами в 1866 г., вызывает прямо противоположный эффект: сердце сокращается не реже, а чаще. И сокращения становятся более сильными.
В результате этих наблюдений, говорил студентам Цион, стало ясно, что сердце наряду с собственным, именно ему присущим ритмом по разным путям получает из центральной нервной системы сигналы, регулирующие его деятельность, приспосабливая ее к меняющимся условиям среды. Когда организм совершает какую-либо работу, отдельные его органы нуждаются в усиленном снабжении кровью. Последнее, соответственно, обеспечивается усилением сердечной деятельности. Напротив, во время отдыха потребность в снабжении кровью тех же органов снижается, сердце сокращается реже и слабее. В первом случае мозг посылает свои регулирующие сигналы по симпатическим нервным путям, во втором - по парасимпатическим (блуждающим нервам).
Шифф считал, что указанные симпатические волокна направляются к сердцу в составе гортанного нерва, Цион же думал иначе. Заметив нескрываемый интерес студента Павлова к экспериментальной работе и учитывая его способности, он поручил своему ученику проверить выводы Шиффа. Так, по воле судьбы Павлов в самом начале своей многолетней научной карьеры был вовлечен в решение одного из актуальных по тем временам вопросов физиологии.
Павлову вместе с напарником В.Н. Великим, ставшим впоследствии известным физиологом, профессором Томского университета, удалось экспериментально показать, что гортанный нерв собаки не содержит симпатических волокон, ускоряющих сердечный ритм. Симпатические волокна направляются к сердцу из спинного мозга в составе открытого братьями Ционами ранее нервного пути через звездчатый симпатический узел. А это означало, что прав Цион, мнение же Шиффа ошибочно. Таким образом, первая экспериментальная работа Павлова, выполненная под руководством Циона, закончилась разрешением принципиального научного спора в пользу учителя.
Одновременно пытливые студенты сделали еще и подлинное, хотя и не очень масштабное, открытие, относящееся к проблеме чувствительности внутренних органов. Прежде чем рассказать об этом, сделаем небольшой экскурс в историю вопроса.
Более двух столетий господствовало мнение основателя экспериментальной физиологии и медицины У. Гарвея (1578-1657) об отсутствии чувствительности внутренних органов. Вместе с тем опыт клинической медицины и особенно активно развивавшейся полостной хирургии свидетельствовал: при касании брюшины, плевры, то есть оболочек внутренних органов, возникают болевые ощущения. Однако они не появлялись при аналогичных воздействиях на внутренние части тех же органов.
Выполнив вместе с Людвигом большую серию экспериментов, Цион пришел к заключению, что не все сигналы от рецепторов внутренностей осознанно воспринимаются человеком, значительная их часть вызывает только подсознательную рефлекторную деятельность. Такая постановка вопроса и послужила для него основанием полагать, что в сердце существует специальный механизм, предохраняющий его от разрывов, и механизм этот значительно сложнее и совершеннее, нежели клапаны в паровых котлах.
Цион считал, что любое переполнение кровью полостей сердца возбуждает чувствительный нерв и бегущие по нерву сигналы тормозят участки мозга, управляющие сокращением сердца и сосудов. В результате сосуды расширяются, давление в них падает, полости желудочков освобождаются от переполнения, опасность разрыва сердечной мышцы и выходящих из сердца сосудов исчезает. Импульсы эти постоянно сообщают в мозг, как сердце выполняет его команды об усилении или ослаблении сокращений. Такая обратная связь, полагал Цион, является своеобразным инструментом контроля четкости выполнения команд мозговых центров. Стало быть, между сердцем, сосудами и мозгом происходит непрерывный обмен информацией. В этой информации находят отражение не только показатели состояния сердечно-сосудистой системы, но и условия повседневной жизни: физические нагрузки, эмоции, климатические факторы и прочее.
Людвиг и братья Ционы фактически открыли автоматическую саморегуляцию кровяного давления. Она обеспечивается рефлекторными процессами, возникающими в рецепторных окончаниях стенок сердца и кровеносных сосудов при растяжении переполняющей их кровью. Так было обнаружено еще одно ранее неизвестное явление -интероцепция, изучение которого превратилось позже благодаря исследованиям В.Н. Черниговского (1907-1980) и его школы в самостоятельное научное направление. А пока Людвиг и братья Ционы назвали выявленный ими на шее кролика нерв депрессором, то есть понижающим кровяное давление. Под названием нерва Циона-Людвига он и вошел в мировую литературу.
Студенты Павлов и Великий также пытались установить наличие регулирующей сердечную деятельность обратной связи, но в отличие от своих предшественников раздражали центральные и периферические концы перерезанных нервов не на шее кроликов, а в грудной полости собак. Результаты многочисленных экспериментов привели молодых исследователей к заключению о том, что многие из раздражавшихся веточек дают точно такой же эффект, как и шейный депрессор. Следовательно, депрессорный нерв берет начало в сердечной сумке и его тонкие веточки, направляясь к шее, сливаются и формируют ствол депрессорного нерва.
Среди многочисленных раздражавшихся в грудной полости веточек была обнаружена одна специальная ветвь, стимуляция центрального конца которой вместо торможения с неизменным постоянством сопровождалась отчетливым усилением сердечных сокращений. Последнее означало, что студенты нашли новую анатомическую структуру с функциями антагониста депрессорного нерва. А это, в свою очередь, указывало, что открытая Людвигом и Ционом организация обратной связи на самом деле оказалась несравненно сложнее, чем они представляли.
Теперь, основываясь уже на строгих экспериментах, можно было утверждать, что от сердца к мозгу следуют сигналы, вызывающие не только снижение кровяного давления (когда оно повышено), но и обратную реакцию (когда оно понижено). Это было поистине хорошее экспериментальное исследование, и 29 октября 1874 г. Павлов и Великий по материалам работы впервые в жизни выступили с научным докладом. Вероятно, учитывая значимость произошедшего, студентам была оказана высокая честь доложить результаты исследования на заседании Общества естествоиспытателей при Петербургском университете - одного из самых авторитетных научных собраний того времени.
Кровеносная система с ее довольно четкими, объективно оцениваемыми показателями - превосходный объект для исследования нервной регуляции. А к другим органам, например секреторным, применимы ли открытые только что механизмы саморегуляции сердца? Ведь боль, наркоз, неестественность положения тела - все это резко сказывается на работе желез, где главным регистрируемым показателем является секреция. Особенно чувствительны к экспериментальным ситуациям, как уже тогда было известно, железы пищеварительного тракта. На фоне общего тормозного действия самих условий эксперимента стимуляция идущих к этим железам нервов практически не влияла на их работу. И тем не менее исследователям удалось вызвать слюноотделение у собак при раздражении подходящих к железам нервов независимо от условий эксперимента.
А как обстоит дело с железами, непосредственно прилегающими к пищеварительной трубке, например с поджелудочной? Известный авторитет в этой области Р. Гейденгайн (1834-1897) из Бреславского университета предупреждал: "Наверное, всякий наблюдатель, который изучал работу поджелудочной железы, на долгое время оставит эту область с недовольным чувством... Я должен откровенно признаться, что еще ни разу не предпринимал никаких опытов, столь богатых собачьими жертвами и столь бедных собственными результатами" [5, с. 42].
Вопреки предупреждению Гейденгайна окрыленные только что сделанным открытием студенты по предложению Циона ринулись на решение этой труднейшей для экспериментальной физиологии задачи - изучение роли нервов, заведующих работой поджелудочной железы. Произошло это осенью 1873 г. Работа велась параллельно двумя конкурирующими группами. Одну, ционовскую, составляли студенты И. Павлов и М. Афанасьев, другую, овсянниковскую, - В. Великий и Е. Лебедев.
В начале 1875 г. завершенные работы были рассмотрены комиссией под руководством академика Овсянникова, который и доложил ученому совету физико-математического факультета университета итоги конкурсных работ. А итог был однозначным: подобно слюнной, поджелудочная железа имеет специальные секреторные нервы. О том, сколь ответственным и значимым для физиологии был этот студенческий вывод, можно судить по четкому и емкому высказыванию Овсянникова на том же факультетском совете, отметившему, что исследования нервных влияний на панкреатическую железу принадлежат к самым трудным и в этой области сделано очень мало. Академик предложил наградить студентов И. Павлова и М. Афанасьева золотой медалью. Заключение комиссии было единодушным. Великий и Лебедев были удостоены серебряной медали.
Эти две работы, выполненные Павловым по предложению и под руководством Циона, послужили фундаментом для развития Павловым одной из наиболее значимых идей физиологии - идеи нервизма. За студенческими работами последовали классические исследования в области физиологии пищеварения, в которых была установлена регулирующая роль нервной системы в согласованной деятельности всех органов пищеварения, а затем создание учения о высшей нервной деятельности. Таким образом, на протяжении всей своей многолетней творческой жизни Павлов ни на шаг не отступил от идей, возникших еще в студенческие годы под влиянием учителя.
Роль Циона в формировании личности молодого Павлова огромна, поскольку именно он пробудил в нем интерес к нервным механизмам регуляции висцеральных (вегетативных) функций, дал ему прекрасную методическую подготовку и заразил его своим энтузиазмом исследователя. За это Павлов платил учителю восхищением, которого не скрывал даже и тогда, когда общественное мнение о Ционе стало резко отрицательным.
В 1875 г. Павлов выдержал выпускные экзамены в университете, и совет присвоил ему степень кандидата по разряду естественных наук. Эта степень давала право на занятие лаборантских должностей в учебных и научных учреждениях. Осенью ему был вручен и кандидатский диплом за № 2557, в котором указывалось, что по химии, ботанике, зоологии, анатомии человека, физиологии животных, богословию, минералогии и геологии знания оценены высшим баллом, по географии - хорошо, по физике, французскому языку - достаточно. Таков был тогда полный курс по естественному отделению физико-математического факультета. После его окончания Павлов "поступил на третий курс Медико-хирургической академии не с целью сделаться врачом, а с тем, чтобы впоследствии, имея степень доктора медицины, быть вправе занять кафедру физиологии" [4, с. 442].
Лекции в академии читались с 9 до 15 часов, а в 17 часов начинались практические занятия в лабораториях и клиниках. В те годы студентам-медикам жилось трудно: немногие из них имели стипендию, а на заработки времени не хватало. Павлов получал стипендию военного ведомства - 300 руб. в год с января 1876 г., а до этого зарабатывал на жизнь уроками, затем поступил волонтером в физиологический кабинет ветеринарного отделения к профессору К.Н. Устимовичу. Судя по всему, профессор скоро оценил способности студента к экспериментальной работе, и, когда у него открылась вакансия оплачиваемого нештатного ассистента, он пригласил на нее третьекурсника Павлова. Так возникла возможность продолжения затеянных еще с Ционом экспериментальных работ.
В конце 1879 г. состоялся выпуск в академии. Из 24 положенных экзаменов 10 были сданы Павловым с оценкой "весьма удовлетворительно", что давало право на получение диплома с отличием - "cum exima laude". Согласно существовавшим тогда правилам, он обязан был прослужить военному ведомству за казенную стипендию и невзнос платы за слушание лекций 4 года и 7.5 месяцев с определением на службу в 20-й стрелковый батальон. Ни университетское образование, ни ассистентство на кафедре физиологии у Устимовича, ни золотая медаль академии за научную работу, ни, наконец, поддержка С.П. Боткина - ничто не могло служить основанием для освобождения от службы в должности батальонного врача. Но диплом с отличием давал право участвовать в конкурсе на оставление на три года при академии для усовершенствования. Только победа в конкурсе могла помочь Павлову осуществить заветную цель - стать профессором физиологии. И цели этой он достиг, хотя и значительно позже.
Наиболее плодотворным оказался для Павлова период с 1886 до 1890 г. Без официальных помощников, в чужой, как теперь сказали бы, непрофильной лаборатории, имея в активе только глубоко продуманные идеи и способность харизматического воздействия на всех, кто его окружал, Иван Петрович выполнил прекрасные экспериментальные работы. Вместе с Н.Я. Чистовичем он впервые показал, что сердце и легкие, извлеченные единым комплексом из организма животного и дополненные в определенной последовательности трубками, могут не только работать в течение продолжительного времени, но и служить моделью для исследования эффектов лекарственных веществ. В это же время Павлов создал методику хронического эксперимента, суть которой состояла в том, что лабораторное животное задолго до эксперимента оперируют таким образом, чтобы в дальнейшем получать интерсующие исследователя данные, не причиняя животному боли и не прибегая к наркозу. Применив этот метод для изучения физиологии пищеварения, Павлов смог настолько радикально пересмотреть существовавшие ранее представления о работе пищеварительных желез, что в 1904 г. Нобелевский комитет назвал полученные им результаты созданием физиологии пищеварения заново.
И в то же время Павлов, руководитель многочисленных исследований и уже широко известный в научном мире человек, в официальной иерархии занимал странное место, которое называлось "врач для командировок". Несоответствие между реальной ролью Ивана Петровича в науке и его служебным положением становилось все более разительным. Павлов постоянно думал о собственной лаборатории, известны его слова о том, что своя лаборатория - это совсем не то, что чужая.
Начиная с 1888 г. он подавал начальству прошения, которые все больше походили на требования. Смысл их сводился к тому, что только профессорское место даст ему, лекарю Павлову, возможность не отвлекаться от научных занятий ради заработка. Он просит любую экспериментальную кафедру в любом университете России, но только в 1890 г. получает предложение занять кафедру фармакологии в Военно-медицинской академии (так с 1881 г. стала именоваться Медико-хирургическая академия). Трудно сейчас установить, насколько было фармакологией то, что преподавал профессор Павлов в те годы, однако совершенно ясно, что такой человек не мог изменить раз выбранной области науки - физиологии. Впрочем, рассмотрение физиологических механизмов действия лекарств давало ему широкие возможности.
В 1891 г. Павлов, не прерывая службы в академии, становится еще и главой физиологического отдела в Институте экспериментальной медицины с присвоением ему чина статского советника (в военной иерархии это соответствовало положению между полковником и генерал-майором). Наконец, в 1895 г. случилось неизбежное: Павлов получил кафедру физиологии Военно-медицинской академии. Рассказ о его деятельности в течение 40 последующих лет жизни (1895-1936) превышает возможности статьи, мы можем лишь наметить некоторые основные вехи на этом пути.
1897 г. - выходят "Лекции о работе главных пищеварительных желез".
1902 г. - Иван Петрович узнает об открытии англичанами Бейлисом и Старлингом гуморальных механизмов регуляции органов пищеварения. Поняв, что нервные механизмы не являются единственными, управляющими пищеварением, он испытывает сильное разочарование и ищет область исследования, где осуществлялась бы чисто нервная регуляция. Впервые произносится доселе не существовавшее словосочетание "условный рефлекс".
1904 г. - Иван Петрович удостоен Нобелевской премии. В своем постановлении Нобелевский комитет пишет, что Павлов пересоздал физиологию пищеварения. Но Ивана Петровича уже не интересует физиология пищеварения, он запрещает своим сотрудникам даже говорить о ней и приступает к созданию совершенно нового направления науки - физиологии высшей нервной деятельности. (Значительно позже и вне павловской школы будет установлено, что и эти механизмы не являются "чисто нервными".)
1906 г. - по проекту Павлова строится и оснащается всем необходимым прекрасное здание кафедры физиологии Военно-медицинской академии. Здесь он читает лекции студентам и врачам. Сотрудники кафедры и большое число прикомандированных врачей - будущих практиков -выполняют экспериментальные работы по физиологии высшей нервной деятельности.
1911-1912 гг. - по требованию Павлова в Военно-медицинской академии вводятся обязательные практические занятия по физиологии.
1918-1920 гг. - несмотря на гражданскую войну и разруху, Павлов продолжает экспериментальные исследования и не прекращает чтения лекций. Сотрудники ловят для опытов бездомных собак. Иногда приходится работать не снимая пальто и при свете лучины, гибнут животные, угроза голодной смерти становится реальной. Иван Петрович начинает думать об отъезде из России.
1921 г.- советское правительство создает Павлову материальные условия для продолжения работы.
1924 г. - возмущенный происходящими в Военно-медицинской академии переменами, в частности изгнанием из ее стен детей священников, Иван Петрович заявляет о том, что ему, "сыну попа", негоже здесь оставаться, и покидает академию, которой отдал 50 лет своей жизни, из них 30 лет - в качестве профессора кафедры физиологии.
* * * Теперь пора вернуться к Циону. В 1875 г. знаменитый Бернар снова пригласил своего ученика в Париж, предоставил возможность работать в лаборатории, но не положил жалованья. Тем не менее уже через год Илья Фаддеевич выпустил руководство по физиологическим методам исследований. Проработав в этих непростых условиях три года, Цион остался не у дел: в 1878 г. умирает его великий покровитель, и он оказывается перед выбором - самому возглавить лабораторию Бернара или уйти. Неуемный темперамент подсказывает решение. Цион, не имевший признанного во Франции диплома, быстро пишет еще одну докторскую диссертацию на тему "Экспериментальные исследования функций полукружных каналов и их роль в образовании понятия пространства". Блестящая защита и - провал на выборах. Илья Фаддеевич на 20 лет отходит от экспериментальной работы. Напомним, что в это время ему было всего лишь 35 лет.Чем же он зарабатывал на жизнь, оставшись без куска хлеба? По рекомендации своего верного друга М.Н. Каткова, небезызвестного редактора "Русского вестника", Илья Фаддеевич занялся журналистикой. В начале 80-х годов он становится во главе редакции французской газеты "Галл". Здесь стоит напомнить, что 80-е годы характеризовались заметным изменением франко-русских отношений. Трудно сказать, насколько правы те, кто называл профессора физиологии Илью Циона "отцом Антанты", но в том, что он внес заметный вклад в событие, изменившее впоследствии судьбы мира, в этом можно не сомневаться. В своих газетных выступлениях он всячески поддерживал и пропагандировал идею франко-русского союза. После оформления такового Цион опубликовал большую книгу (свыше 500 с.) воспоминаний и документов по истории франко-русского соглашения.
В это же время он пишет научно-популярные статьи. Их было много - более 200 только за 1887-1888 гг. Не все они удачные. В таких статьях, как "Происхождение человека по Геккелю", "Дарвин и его учение", он выступал как ярый антидарвинист, чем вызывал к себе недоброжелательное отношение многих российских ученых.
Мечта о собственной, теперь уже частной, лаборатории привела Циона на биржу. Заметим, что финансовую деятельность он начал сразу после эмиграции в качестве биржевого игрока. И здесь ему сопутствовал успех. За короткое время Циону удалось сколотить некоторый капитал, свести знакомства с французскими банкирами, а самое главное - войти к ним в доверие. По совету М.Н. Каткова этими обстоятельствами воспользовался управляющий Министерства финансов И.А. Вышнеградский. В то время финансовые связи между Россией и Францией были чрезвычайно слабыми и русские ценные бумаги там практически не имели обращения. Насущной же задачей министерства было освоение французского финансового рынка.
Вначале Цион выполнял функции простого информатора, что, конечно, было никак не свойственно его характеру и кипучей энергии, поэтому он скоро стал активным деятелем и проводником заключения договора о французском займе для России. Около 1890 г. он убеждает ставшего к тому времени министром финансов Российской империи Вышнеградского доверить ему размещение во Франции облигаций русского займа. Вслед за этим происходит назначение Циона на должность в министерство и производство его в действительные статские советники (IV класс по номенклатуре гражданских чинов - чин, равный генерал-майору и дававший его обладателю потомственное дворянство).
Работал Илья Фаддеевич не только по идейным соображениям или чести ради. Видимо, мысль о том, что большие деньги дадут ему свободу, не оставляла его. Когда покровительствовавший ему министр Вышнеградский узнал, какого размера "комиссию" взял профессор с французских банков, он попытался тихо отправить Циона в отставку. Возникшая ситуация получила весьма характерное описание в воспоминаниях С.Ю. Витте: "Первый более или менее большой заем во Франции был сделан при посредстве Циона... впоследствии Вышнеградский узнал, что когда этот заем был сделан, то Цион от банкиров получил довольно большую комиссию - несколько сот тысяч франков, чуть ли не 200 000 франков". Далее Витте добавляет: "Когда об этом узнал Вышнеградский, то он потребовал, чтобы Цион подал в отставку. Таким образом, можно сказать, что он Циона выгнал со службы" [6, с. 225]. Последнее, на наш взгляд, не совсем точно, ибо в должности чиновника для особых поручений Цион находился по крайней мере до 1892 г. На протяжении всего этого периода Илья Фаддеевич публично пикировался, обменивался пасквилями с Вышнеградским. Наконец в 1895 г. он был вызван в Министерство финансов для отчета о своей деятельности и объяснения поступков. Ехать он отказался и был в соответствии с законом уволен с лишением чина, орденов и пенсии.
Судя по всему, отношения Циона с французской администрацией были далеко не идеальными, поэтому он счел за благо даже покинуть территорию Французской республики и пожить недолго в Берне. Окончание его жизненного пути было столь же необычным, как и пора зрелости. Он достиг-таки того, к чему стремился, - разбогател и открыл собственную лабораторию, 55-летний биржевой игрок и литератор вернулся к изучению физиологии полукружных каналов и функции желез внутренней секреции.
Через 10 лет здоровье Циона ухудшилось, и он вынужден был оставить экспериментальную деятельность, но в течение еще шести-семи лет, до последнего дня жизни, публиковал результаты своих наблюдений. Он умер от ишемической болезни сердца в 1912 г. в Париже, прожив полных 70 лет, что для того времени было совсем немало.
В одном из последних писем Цион, уже завершавший активную исследовательскую деятельность, писал из Парижа своему великому ученику Павлову: "Вы успели завоевать в России для физиологии первенствующее место среди естественных наук... Настанет день, когда кто-то, пришедший после нас в эти славные стены Санкт-Петербургского университета и Военно-медицинской академии, вернет физиологической школе ее былое величие. Непременно настанет" [7, с. 61].
В 1934 г., вспоминая о своем учителе Иване Петровиче Павлове, Л.А. Орбели писал: "Есть люди, которых должны знать все. Это герои, совершившие на том или ином поприще крупные подвиги... это политические деятели, опередившие своей деятельностью развитие событий, это представители искусства, создающие крупные, интересующие все человечество произведения. На научном поприще это люди, создавшие новое направление в науке, определившие ход развития науки на большие промежутки времени вперед" [3, с. 174]. Эти слова с полным основанием можно отнести не только к Павлову, но и к его талантливому учителю Илье Фаддеевичу Циону. * * *
ЛИТЕРАТУРА
1. Мечников И.И. Страницы воспоминаний. М., 1946.
2. Артемов Н.М. Илья Фаддеевич Цион. Краткая биография. Библиографический указатель. Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 1996.
3. Орбели Л.А. Избр. труды. Т. 5. Л., 1968.
4. Павлов И.П. Полн. собр. соч. Изд. 2. Т. 6. М-Л.: Изд-во АН СССР, 1952.
5. Мозжухин А.С., Самойлов В.О. Павлов в Петербурге - Петрограде - Ленинграде. Л.: Лениздат, 1989.
6. Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. Л.: Ленгиз, 1924.
7. Переписка И.П. Павлова. Л., 1970.
Октябрь 1999