VIVOS VOCO: Л.В. Манькова, "ПЕРВЫЙ ДИРЕКТОР АКАДЕМИИ НАУК"

ПЕРВЫЙ ДИРЕКТОР АКАДЕМИИ НАУК

Л. В. Манькова

"Орловым я обязана тем, что я есмь", - призналась Екатерина II французскому послу Брётелему. И императрица была права. Они не только возвели ее на престол, но с именами этих людей связаны все ее лучшие начинания. Достаточно упомянуть созыв депутатов всех сословий государства для обсуждения проекта нового уложения, придавший особенный блеск екатерининскому правлению, и Первую турецкую войну, поразившую весь мир героическими подвигами русских солдат. Энергия, предприимчивость, беззаветная любовь к отечеству и даже какой-то рыцарско-благородный авантюризм Орловых одухотворили первые годы царствования Екатерины II.

Орловы принадлежали к так называемому среднему русскому дворянству. У генерал-майора Григория Ивановича Орлова родилось девять сыновей, из которых осталось в живых пятеро: Иван, Григорий, Алексей, Федор и Владимир. Они получили обычное для среднего дворянства того периода домашнее воспитание. Возможно, влияние отца, старого петровского воина, его рассказы о походах и битвах воспитали в молодых Орловых бесстрашие, отвагу, твердость духа и милосердие. Они были достойны девиза на гербе их рода: "Твердостью и постоянством".

Для Орловых были характерны высокий рост, невероятная физическая сила, красота, безумная отвага, благородство, мягкосердечие, обходительность, веселый нрав. Современники поражались дружбе и любви, которая существовала между братьями. Они стояли друг за друга и не только жили "одним кошельком", но и одними интересами, среди которых не последнее место занимало увлечение наукой. Особенно много для науки сделал младший из пяти братьев - Владимир Григорьевич. Он родился 8 июля 1743 г. Из-за слабого здоровья некоторое время жил в деревне, где за ним ухаживала няня. Она обучила его Закону Божьему. Братья, уже привыкшие к светской жизни, навещали его в деревенском уединении и посмеивались над его благочестием. Владимир начинал со службы в гвардии, но после дворцового переворота 1762 г. Орловы решили, что он "по слабому телосложению" не годен для военной деятельности, и избрали ему другое поприще. В 1763 г. Владимир отправился для завершения образования в Лейпцигский университет.

Уже в студенческие годы проявилась его любовь к наукам, преимущественно к естественным. "В нем развилась еще сильнее любовь к умственным упражнениям разного рода и установилось прочное основание привычкам к порядку, скромному довольству и к правильному распределению времени, которые составляли отличительные черты его характера", - вспоминал внук В.Г. Орлова - В. Орлов-Давыдов [1, т. 1, с. 17].

Музыкальные вечера были любимым развлечением Владимира в студенческие годы. По субботам у него на квартире собирались музыканты-любители, которые исполняли произведения европейских композиторов.

Орлов близко сошелся с профессором нравственной философии Геллертом, филологом И.К. Готшедом, Ж.Л. Д'Аламбером, Д. Дидро и другими учеными. Сохранилось любопытное письмо Гейнсиуса к историографу Миллеру от 6 августа 1763 г., в котором упоминается его встреча с В.Г. Орловым в Лейпциге: "...по возвращении моего с вод я к величайшему моему удовольствию нашел здесь русского знакомца Графа Орлова, достойнейшего кавалера, который своим благонравием и великим прилежанием делает большую честь нашему университету. Он уже хорошо говорит по-немецки, и я часто болтаю с ним, примешивая русские слова" [1, т. 1. с. 17].

Из Германии Владимир Григорьевич вернулся в Петербург. Его вновь пожаловали в камер-юнкеры. Императрица любила с ним беседовать, называла философом. Правда, благодаря добросовестности и пунктуальности, он навлек на себя однажды ее гнев. Когда Екатерине II привили оспу, доктор Роджерсон настоятельно советовал ей прохаживаться, несмотря на приступы лихорадки, слабость и тягу ко сну. Дежуривший в это время Орлов в точности исполнил рекомендации врача и не давал императрице прилечь, ходил за ней по пятам. Уже в первые годы царствования Екатерина II обратила внимание на непорядки в Петербургской академии наук и поручила графу Владимиру Григорьевичу Орлову устранить их. 6 октября 1766 г. появился следующий рескрипт:

"Ея императорское Величество, видя с крайним сожалением Академию Наук в великом нестроении и почти в совершенном упадке, восхотели для скорейшего поправления ея и приведения в прежнее цветущее состояние, взять оную в собственное свое ведомство для учинения в ней реформы, к лучшему и полезнейшему ея правлению. А как ныне исполнение онаго действительно начатся иметь, то за нужно почли определить такую поверенную от Ея Императорского Величества персону, чрез которую бы Ея Величество даваемые свои повеления оной Академии объявлять, так и нужды ея ведать могли, и для сего избрали впредь до указа Ея Императорского Величества Камер-юнкера Графа Владимира Орлова, коего довольное в науках сведение и охота его и склонность к оным Ея Величеству весьма известны, повелевая при том ему: иметь дирекцию канцелярии и исполнять во всем по тем от Ея Императорского Величества ему Графу Орлову даваемые повеления, которые словесные он в Академии записывать будет" [1, т. 1, с. 87].

Когда Орлов был назначен директором Академии наук, ему не было еще 24 лет. Президентом в то время был граф К.Г. Разумовский, но весь груз академического управления лег на плечи молодого ученого - это и полная ревизия, и планирование, и материальное обеспечение научных проектов, и подготовка молодых кадров, и издательская деятельность, и вся переписка с русскими и европейскими учеными.

Вероятно, именно поэтому не только императрица, но и другие лица в письмах и мемуарах называют Орлова президентом. Любопытны в этом плане письмо Вольтера к Екатерине II и ее ответ. Великий мыслитель писал: "Не правда ли, что Президентом у нас Граф Орлов? Я прислал бы ему какую-нибудь скучную Пиндарическую Оду, когда бы не догадывался, что он не очень любит Французские стихи" [2, с. 55]. - "Президентом в Академии Граф Орлов, но не генерал-фельдцейгмейстер, а брат его меньшой, которого главное упражнение состоит в науках. Их пять братьев, и как трудно сказать, кто из них более имеет достоинств, столько ж трудно найти подобное дружбою соединенное семейство <...> Когда я показала генерал-фельдцейгмейстеру в письме вашем, где вы говорите, что догадывайтесь, что он не любит Французских стихов, то он Мне ответствовал, что он не столько во Французском языке силен, чтобы мог их понимать. Я этому верю, потому что он очень любит своего природного языка Поэзию" [2, с. 59].

Любовь к "поэзии" родного языка была свойственна и директору академии. Об этом свидетельствуют не только дела его, но и эпистолярное наследие. Приведу всего несколько отрывков из его переписки с братьями Алексеем и Федором, которые находились на войне:

"Здравствуйте голубчики, родимые братишки. Письмо твое, Алехан, последнее получили. <...> Что это, Федя, как клад не дается. Очень давно ждем от тебя известий, что он приехал к тебе, и всякое письмо твое в надежде нас обманывает"; "Братцы, голубчики, здравствуйте! Феденька, на тебя Иван сердится, что из Мессины не писал. Оправдайся или повинись, а старик шумит... От вас, братцы, и по сию пору нет известия обстоятельного чрез курьера. Дожидаемся, как ворон крови...";

"Братцы, сударушки, здравствуйте! ...Мы здесь живем все по-старому, ни шатко, ни валко. Нам кажется, что нас троих здесь мало и, чтоб целое составить, многое не достает. Теперь уже, голубчики за половину третьего году пошло, когда-то велит Бог свидеться? ...С отменною радостью слышал, что отец той девушки, которой ты перстень бриллиантовый подарил и отпустил в Царьград, отзывается о тебе, Алехан, так, что он в век не позабудет отменного твоего одолжения к нему и чтоб он за первое благополучие почел, когда бы мог тебе отслужить... Прощайте, голубчики" [1, т. 1, с. 228,235,236].

Владимир Григорьевич решил перевести всю документацию и делопроизводство академии на русский язык. Молодой директор мотивировал необходимость этого тем, что недостаточно хорошо владел латинским языком, и тем, что по той же причине между академиками часто возникали недоразумения. Но желание Орлова не осуществилось, так как академики согласились отказаться от классического языка, но заменить его потребовали немецким. В большинстве своем академики были немцами и не владели русским языком [1, т. 1, с. 90].

Вступив в должность директора, Орлов обнаружил большие беспорядки: средства академии были очень ограничены, накопилось много долгов, богатые коллекции были разграблены, в управлении царил произвол некоторых должностных лиц, а Канцелярия пользовалась дурной репутацией. Он сообщил обо всем императрице, и 30 октября 1766 г. последовал следующий именной указ:

"Повелеваем учредить при Академии Наук Комиссию, которой состоять из членов Академии Статского Советника Штелина, Профессора Эйлера с сыном его Профессором Физики, Профессоров: Лемана, Котельникова и Румовского.

Должность всех их, как сказано в указе Вам от Нас, разбирать все департаменты, дабы привести в лучшее состояние. Комиссии же сей быть в Дирекции Вашей; то иметь Вам над оною власть такую, какая Президенту Академии Наук в регламенте предписана; а для лучшего успеха повелеваем Вам со всеми назначенными не только рассматривать все дела, но и управлять оными, наблюдая при том, чтобы приходам и расходам веден был счет порядочный. Впрочем, каким образом быть управлению, отдаем на ваше распоряжение" [1, т. 1, с. 87].

Прежде всего Орлов назначил ревизию иностранной книжной лавки, которой после смерти М.В. Ломоносова единолично распоряжался Тауберт. Директор вывел из подчинения академии заведения по части художеств и ремесел. Управление же ученого общества Орлов передал его членам.

В 1767 г. Владимир сопровождал императрицу в путешествии по Волге, во время которого Екатерина II и ее свита перевели роман Мармонтеля "Велисарий". Г.Г. Орлов перевел пятую главу, а В.Г. Орлов - пятнадцатую.

В 1769 г. ожидалось событие, вызывавшее всегда живейший интерес: прохождение Венеры перед Солнцем. Европейские ученые тщательно готовились к этому событию. Франция, Англия, Дания и Швеция послали экспедиции в наиболее удобные места для наблюдения за данным явлением: в Калифорнию, Гудзонов пролив, Пекин, Батавию - всего было 149 наблюдательных пунктов. Россия не отставала от Европы, тем более, что страстная любовь директора академии к астрономии этому способствовала. От западной до восточной границы империи и от высокогорного юга до Заполярья начали строить обсерватории. Они оснащались новейшими приборами для астрономических наблюдений, заказанными Орловым. Директор организовал научно-исследовательские экспедиции и послал отечественных ученых на новые обсерватории. (В числе российских ученых был и профессор астроном Георг-Мориц Ловиц, который позже был зверски убит казаками Емельяна Пугачева.) Орлов пригласил в обсерватории и европейских светил. Известные женевские астрономы Пикте и Малле отправились в Поной и Умбу, которые располагались в Архангельской губернии за полярным кругом. Петербургская обсерватория была предоставлена ученому из Мангейма - Христиану Майеру, известному в то время своим смелым предположением, что все двойные звезды физически связаны между собой. Многие российские исследователи были посланы в обсерватории других стран. Судя по переписке, все ученые остались довольны созданными условиями для наблюдений. Орлов участвовал в изучении, обработке и публикации данных, полученных от всех стран.

Позже, в 1870 г., в "Записках Императорской Академии Наук" была опубликована статья В. Делленна, в которой затрагивался вопрос о финансировании научных проектов. В статье отмечалось: "Но, быть может, самый замечательный в этом отношении пример представляют усилия, сделанные со всех сторон по поводу появления Венеры на Солнце в 1769 году, и нам особенно приятно вспомнить, что при этом состязании просвещенных народов Россия отличилась особенным рвением. Относительно этого последнего факта мы могли бы сказать еще гораздо больше, основываясь на печатных отзывах иностранных ученых..." [3, с. XIV].

Увлекаясь астрономией, Орлов в то же время уделял внимание и другим наукам. Он занимался усовершенствованием русского языка. Из сохранившихся бумаг кабинет-секретаря Екатерины II Г.В. Козицкого известно, что в 1767 г. собиралось несколько лиц для рассмотрения "Положения о Словаре Российском". Ими обсуждались вопросы о русском правописании и о лексическом составе словаря. В работе по составлению русского словаря участвовали не только писатель М.М. Херасков и просветитель Н.И. Новиков, но и некоторые придворные лица: А.П. Шувалов, А.В. и С.В. Нарышкины, а также Владимир и Федор Орловы.

Заслуживает внимание и стремление директора академии привлечь к участию в различных научных исследованиях европейских ученых. Одна из экспедиций по изучению европейской и азиатской частей империи продолжалась шесть лет. В ее работе участвовали И.Г. Гмелин, Гюльденш, И.И. Лепехин, П.С. Паллас, Тедт и Фальк. В задачу экспедиции входило комплексное изучение обширного края Российской империи. Исследовались ландшафт (в частности, горы), почвы и воды, минералы и минеральные воды, способы возделывания степей, различные болезни, средства их излечения и профилактики; изучалось пчеловодство, шелководство и скотоводство (в особенности овцеводство). Экспедиция собирала и этнографические сведения. Изучались нравы, традиции, языки, религии и исторические памятники. Кроме того, ученые должны были определить наиболее удобные места для астрономических наблюдений, где должны были быть построены обсерватории. Материалы о результатах экспедиции были опубликованы Палласом сначала на немецком языке, затем на русском и французском. Владимир Григорьевич пристально следил за ее ходом, организовывал помощь исследователям.

Организация экспедиций и осуществление других научных проектов входили в обязанность директора. Но многое Орлов делал и по собственной инициативе. Так, например, он посылал молодых людей за границу для продолжения учебы (в Оксфордский, Геттингенский, Лейпцигский и другие университеты), причем некоторых за свой счет. Щедрое содержание студентов иногда вызывало недовольство тамошних профессоров. Они жаловались Орлову, что большие суммы, присылаемые им, используются не всегда по назначению. Они либо развращают молодых людей, и те перестают заниматься делами, либо (что чаще) эти средства прикарманивают их воспитатели.

В 1771 г. В.Г. Орлов оказал еще одну услугу своему отечеству: ему удалось уговорить приехать в Россию Евгения Булгариса, уроженца острова Корфу, основателя Духовной академии в Ватопедском монастыре на Афоне. Булгарис был назначен придворным библиотекарем и посвящен в иеромонахи. В 1775 г. по указу императрицы в Новороссийской и Азовской губерниях учреждена новая епархия, и Евгений, посвященный в архиепископы, возглавил ее. Булгарис издал в России много сочинений и переводов богословских книг. Умер он на 91 году жизни (1806), работая над переводом "Les confessions de St. Augustin". Напряженный труд привел Владимира Григорьевича в 1771 г. к ухудшению здоровья. Консилиум врачей пришел к выводу, что он обречен. Орлов вместе с супругой отправляется за границу на воды. Его путевой дневник и письма свидетельствуют о том, что он активно продолжал свою работу и там. Граф побывал во всех странах Центральной Европы и везде посещал заседания академии наук, парламенты, фабрики, заводы, встречался с виднейшими учеными и выдающимися людьми Запада. Его принимали короли Франции и Англии.

В Веве директор Петербургской академии наук прививал оспу всем крестьянским детям округи. В Париже, где Орлов прожил три недели, он посещал Д. Дидро, маркиза В.Р. Мирабо, Ж.Л. Д'Аламбера и Ж.Ж. Руссо. О последнем Владимир Григорьевич писал: "Руссо полюбил меня, просил ходить к нему почаще и много ласки оказывал" [1, т. 1, с. 256]. Особенно растрогало графа дружеское и теплое отношение к нему англичан (в том числе и короля Георга III).

Путешествие по Европе укрепило здоровье Владимира Григорьевича, и, вернувшись в Россию, он вновь приступил к своим обязанностям, но в 1774 г. все же подал в отставку. В прошении на высочайшее имя Орлов мотивирует этот шаг ухудшением здоровья, "...а сверх того и зрение так слабо, что едва одну страницу прочесть могу..." [1. т. II, с. 316]. 5 декабря 1774 г. отставка была принята.

Семь лет работы Орлова в должности директора Академии наук впоследствии были высоко оценены академиком М.И. Сухомлиновым, который в "Истории Российской Академии", сравнивая деятельность двух директоров Комиссии (она существовала на протяжении 17 лет) - В.Г. Орлова и сменившего его С.Г. Домашнева, обратил внимание и на нравственную атмосферу в академии:

"В деятельности академической Комиссии (первого ея периода) и во взаимных отношениях ея членов обнаруживались начала равенства и равноправности, насколько они совместимы были, при самых благоприятных обстоятельствах, с общественными нравами того времени. Глава Академического Управления, Граф Владимир Григорьевич Орлов, в сношениях своих с академиками избегал начальнического тона, обращаясь к Членам Комиссии, как к своим товарищам... Но времена переменились... Вместо Орлова Директором Академии Наук назначен Домашнев, - и в академической жизни возникает непрерывный ряд столкновений и враждебных выходок между Директором и Членами Комиссии. Домашнев смотрел на Комиссию, как на подвластную ему канцелярию, которая обязана подчиняться его произволу и беспрекословно исполнять все приказания своего начальника. Приказы, выговоры, упреки сыпались на Академиков с необыкновенною щедростью" [4].

Удалившись от двора, Владимир Григорьевич Орлов занялся хозяйством: он благоустраивал имения, строил дома, реформировал у себя сельское хозяйство, облегчая труд крестьян, разводил новые сорта растений и также, как когда-то в студенческие годы, страстно увлекался музыкой, считая ее составной частью человеческой жизни. Переехав из Петербурга в Москву, он перевез туда свою богатую коллекцию музыкальных инструментов. В письмах к друзьям в Петербург постоянно высказывал свое мнение о различных творениях композиторов, кратко, но сочно характеризовал современные произведения. Особенно часто встречаются восторженные оценки Бортнянского, ноты сочинений которого Орлов просил себе прислать.

В быту В.Г. Орлов отличался особой скромностью. "Стремление к высоким целям жизни и общительность, - писал В. Орлов-Давыдов, - созерцание красот природы и внимание к ежедневным потребностям семейства, горячность и в то же время какая-то трезвость сердца, простота и ясность языка, строгость правил, взыскательная правдивость и мудрая снисходительность - все эти качества проявляются во всех периодах жизни Орлова, и до самой глубокой старости благоволение и любовь выражались в чертах его" [1. т. II. с. 342]. 28 февраля 1832 г. Владимир Григорьевич скончался от воспаления легких, простудившись во время посещения могилы внучки в Донском монастыре. Его, как и всех братьев Орловых, пришла проводить в последний путь вся Москва. В заключение об отношении Григория Григорьевича Орлова к науке. Именно он представил Екатерине II Кулибина и настоял на выделении средств для научных работ этого русского самородка. Ломоносов не случайно начинает послание к Г.Г. Орлову словами: "Любитель чистых Муз, защитник их трудов..."

Григорий Григорьевич поддерживал М.В. Ломоносова. Страсть к физике и естественным наукам стала исходной точкой дружбы между этими замечательными людьми XVIII в. Ломоносов подарил Орлову "метеорологический инструмент" и руководил его научными занятиями.

В мае 1863 г. Ломоносов был уволен из академии, и только благодаря заступничеству графа высочайший указ об увольнении был отменен. После смерти друга Орлов купил у его вдовы все бумаги и поручил своему секретарю Г.В. Козицкому привести их в порядок. Архив М.В. Ломоносова Григорий Григорьевич хранил с особым благоговением.

В первые же годы правления Екатерины II Г.Г. Орлов в кратчайший срок вместе с графом Р.И. Воронцовым и библиотекарем императрицы И.И. Таубертом организует Вольно-экономическое общество, которое существовало вплоть до XX в. Орлов предложил обществу программу научного исследования "Полезно ли даровать собственность крестьянам", которую сам финансировал. Было получено 160 ответов, премию присудили члену Дижонской академии Беарде де Лабею, который в своей работе проводил мысль о необходимости постепенного освобождения крестьян с наделом земли. Именно Орлов первый во всеуслышание заговорил об отмене крепостного права. В бумагах Екатерины II сохранился его проект этой реформы.

Сохранилась переписка Орлова с некоторыми видными мыслителями) Европы. В 1766 г. во время гонений на Ж.Ж Руссо он посылает ему следующее письмо:

"Милостивый государь, вы не удивитесь, что я пишу к вам, зная, что люди наклонны к странностям. У вас есть свои, у меня мои: это в порядке вещей; пусть одною из таких странностей будет и причина, побудившая меня писать к вам. Я вижу вас давно странствующим из одного места в другое. Чрез газеты я знаю и о причинах этого...

Мне вздумалось сказать вам, что в 60 верстах от Петербурга у меня есть поместье, где воздух здоров, вода удивительна, пригорки, окружающие озера, образуют уголки приятные для прогулок и возбуждающие к мечтательности. Местные жители не понимают ни по-английски, ни пофранцузски, еще менее по-гречески и латыни.

Священник не знает ни диспутировать, ни проповедовать, а паства, сделав крестное знамение, добродушно думает, что сделано все. Итак, милостивый государь, если такой уголок вам по вкусу - от вас зависит поселиться в нем. Все нужное будет к вашим услугам, если вы пожелаете. Если нет, располагайте охотою и рыбною ловлею.

Коль скоро вы захотите общества, чтобы рассеять скуку, и оно будет. Но вообще и прежде всего, вы ни в чем не будете иметь ни малейшего стеснения, не будете ничем никому обязаны. Сверх того, по желанию вашему, не произойдет никакой огласки о вашем пребывании. В последнем случае вам не дурно было бы, по моему мнению, совершить переезд морем, если вы в состоянии вынести его; тем более, что и от любопытных вам будет больше покоя.

Вот, милостивый государь, что я счел вправе предложить вам из признательности за почерпнутое мною в ваших книгах, хотя оне были писаны не для меня. Остаюсь с глубоким уважением..." [7].

ЛИТЕРАТУРА

1. Орлов-Давыдов В. Биография графа Владимира Григорьевича Орлова, составленная внуком его, графом Владимиром Орловым-Давыдовым. СПб., 1878. Т. 1-11.
2. Переписка Российской императрицы Екатерины II и господина Вольтера. М., 1812.
3. "Записки Императорской Академии Наук". 1870. Т. XVIII. Кн. 1.
4. Сухомлинов М.И. История Российской Академии наук. СПб, 1876. Вып. 1. С. 23-30.
5. Записки С.А. Порошина. СПб., 1844. С. 556.
6. Переписка Екатерины Великой с Вольтером. М., 1803. С. 111.

7. Русский Архив. 1869. С. 582.