ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК том 73, № 3, с. 277-278 (2003)

В МИРЕ КНИГ

Г.Р. Иваницкий
Убегающее время
М.: Наука-Пресс, 2001. 208 с.

В России внешние события привели к синхронизации поколений ученых. Сословие ученых - государственных служащих - возникло в 60-е годы XIX в. Оно состояло главным образом из разночинцев, находивших свое достойное место в обществе в профессорском звании. С концом XIX в. связан необычайный подъем науки в России, поддержанный государством, и это вынужден был признать даже критически настроенный В.И. Вернадский, сравнивая состояние научных учреждений в предвоенной России, Англии и США. Из Первой мировой войны эти страны вышли с сознанием необходимости науки для государства, потому что, как сказал французский военный министр Пенлеве, "техника решает все". Гражданская война и первая волна эмиграции разорили российскую науку. Но от той эпохи остались ученые с основательной подготовкой - отечественная наука не погибла.

Сказав "кадры решают все", Сталин, вместе с тем считая потенциал народа неисчерпаемым, менял кадры по своему произволу. Однако во время Отечественной войны научные кадры он берег, способствовал их возобновлению. После войны поколение 30-х годов вступало в науку при высоком ее авторитете в обществе, созданном предшественниками, с ощущением неограниченных возможностей и перспектив. Оно прожило жизнь в эпоху расцвета советской науки от "бип-бип" первого спутника до Чернобыля. Затем последовал отток научного интеллекта за рубеж и возник провал. Новое поколение вступает в научную жизнь так же, как в 1950-х, не имея перед собой возрастной преграды - в пустоту свободного пространства, но и в пустоту бесперспективности.

В силу обстоятельств события сложились так, что я мог наблюдать деятелей Академии наук на протяжении XX столетия. На моей памяти несколько раз происходила смена поколений в академии. С уходом в 80-х годах ученых, получивших образование в гимназиях, - в книге Иваницкого это академик Г.М. Франк, о котором он много и любовно пишет, - сразу же резко изменился общий тон в Академии наук. Поколение деятелей прикладной науки, которое прилежно описывает B.C. Губарев в "Литературной газете", имело свою систему ценностей, но мемуаров избегало - по понятным причинам. Полную негодования оценку современных научных деятелей, ответственных за крах веры общества в силу знания, дал С.Г. Кара-Мурза. В одной из своих книг попутно он живо описал на своем примере и психологию послевоенного поколения. Надо сказать, что главы. посвященные детству и юности, в книгах Кара-Мурзы и Иваницкого представляют удивительную параллель, которую можно было бы принять за постоянный множитель для этой возрастной когорты. Основное для этого поколения - чувство перспективы и воздаяния за труд, благодарности судьбе за то, что выжили, хотя предшествующее поколение погибло. Я невольно сравнивал мемуары, которые сейчас начали писать уходящие "пятидесятники", и контраст с чувством безысходности и сомнения моих нынешних молодых сотрудников поразителен. "Какой простор!" - говорит одно поколение. "Кому нужна наша работа? Выжить бы самим!" - говорит другое.

Книга Г.Р. Иваницкого написана блестяще - легко, с большим чувством юмора, иронии, действительно для широкого круга читателей.

"Если вы способны смеяться над своими бедами, то у вас всегда будет над чем смеяться - это аксиома" (с. 70).

Бед у автора хватало.

"В той достаточно жесткой среде, где мне, так же как и Франку, потом не раз доводилось вращаться, в каждый миг можно было ожидать любых неожиданностей."

"...На высотах достаточно большой политики, в том числе и научной, страх висит в атмосфере, - он компонент жизни всякого человека, занимающего крупный административный пост. Это даже не совсем страх - скорее, тревога" (с. 153).

Все эти тревоги и им сопутствующие маневры описаны, как это назвал автор, в трагикомическом стиле.
Вот эпизод с добыванием бюджетных денег с попутной характеристикой действующих лиц: Ю.А. Овчинникова, Г.К. Скрябина и приглашенного в Пущине в охоте за средствами председателя Госплана Н.К. Байбакова (см. с. 12-19). Г.К. Скрябин и Ю.А. Овчинников имели приблизительно одинаковые политические заряды. Первый был более опытным царедворцем. Ю.А. Овчинников - крупная личность, способная влиять на события, помимо того, он умел общаться с сильными мира сего.

"Молодой Скрябин в Академии наук проходил по разделу "дети великих родителей". <...> Занимая пост главного ученого секретаря Президиума АН СССР, Скрябин устраивал как ЦК КПСС, так и руководство Академии. В противном случае он на этом посту не задержался бы в течение 17 лет" (с. 15).

Автор передает со слов Г.М. Франка услышанное однажды от Скрябина:

"Академия наук - это организация, где сочувствуют неприятностям, но если у вас их нет, то с удовольствием могут исправить такую несправедливость. Конечно, на посту главного ученого секретаря возможностей помочь у меня немного, но зато напакостить я могу очень сильно" (с. 16).

Сказано это было "под шафе", но я могу заверить, что Георгий Константинович говорил это и в трезвом состоянии и угрозу мог исполнить, хотя был благожелательным человеком с четкой оценкой стратегической сути проблемы и элитарности ученых, а не бюрократических зацепок, которой грешат мелкие люди.

Книга полна таких исторических анекдотов, каждый из которых имеет свой подтекст. Большинство из них посвящено становлению и развитию биофизики в Академии наук, с которой имя автора связано очень тесно, и истории биологического центра в Пущине. Весьма важен и интересен опыт распространения принципа "наукоградов" специального прикладного назначения на максимально открытую академическую область. Происходило это в оправлявшейся после лысенковского разгрома биологической науке. И здесь Овчинников и Скрябин сделали, безусловно, очень много, но уже после пережившего катастрофу старшего поколения - В.А. Энгельгардта, А.Н. Белозерского в первую очередь.

В постсоветской России наукограды обречены на угасание из-за отсутствия государственного заказа, но они были и изначально обречены по социальным причинам: семья, где должны работать и муж и жена, не может найти достаточно возможностей в узкоспециальном кругу. Удерживаются браки, так сказать, профессиональные, но все-таки это лишь часть населения даже для 20-тысячного Пущина.

Г.Р. Иваницкий прожил всю жизнь в Пущине-на-Оке, от создания научного биологического центра для фундаментальной науки до перерождения города в подмосковную резиденцию "новых русских". В течение многих лет Генрих Романович был директором института и Пущинского центра. Это означает тесный контакт с разного рода властями, от которых ученому лучше держаться подальше. Характерно описание вступления в КПСС:

"Наличие красной книжечки члена партии было знаком для официальных властей: ты свой, тебя нужно поддерживать, не мешать контактировать с зарубежными учеными, разрешать выезжать за пределы страны и т.д. Но в случае необходимости горком мог усердно понукать и покрикивать на тебя".

Г.М. Франк говорит "надо, надо", и автор, не будучи "ни апологетом коммунистической идеи, ни диссидентом", вступает, считая, что все это вроде подписки при допуске к определенной работе. В аналогичной ситуации я, "государственник" по глубокому убеждению (как говорят англичане "my country, right or not" - что-то вроде: "права она или нет, но это моя страна"), уклонился, зная, что при привычке к субординации меня легко сомнут - и до сих пор не могу решить, прав ли был. Сильная личность, Иваницкий "за неискренность перед партией" через 17 лет был из нее исключен.

Я сознательно опускаю историю с "голубой кровью" - она достаточно хорошо известна и здесь важна лишь как характеристика условий творческой работы в определенную эпоху. Г.Р. Иваницкий - яркий и нетривиальный человек, которого интересно слушать, особенно когда придерживаешься другого мнения и есть, на что опереть мысль. Инженер по образованию, он думает иначе, чем естественник, много прагматичнее. У него, как и у выпускников Физтеха, был снят комплекс сомнения. В степени сомнения для ученого проходят границы не только между классиком и романтиком, но и между консерватизмом и творчеством. Решается баланс личности знаниями и самоконтролем.

«Нашу эпоху называли "застоем". Не парадокс ли это? Как раз самые большие страсти и самое оживленное движение в науке наблюдалось в 70-х годах», - пишет Иваницкий. Верно это лишь отчасти: то был период, когда научное сообщество стремительно росло, выходя за пределы сбалансированного роста во всем мире, но в СССР особенно. Мировой спад интереса к науке - в какой-то мере следствие кризиса перепроизводства. В СССР это был период, когда послевоенное поколение вступало во власть. И для него десятилетие 60-70-х годов -это биологически обоснованное время становления и расцвета. Время расцвета нашего с Г.Р. Иваницким и многих других членов академии уходящего поколения. Оно начинает вспоминать - вспоминает разное, иногда обобщает то, на что позволяет взглянуть возраст.

Иваницкий делает это легко, зачастую вставляя в ироничный текст жесткий и точный афоризм... прикрытый усмешкой. Вот заключение его книги:

"Как известно, графоманы пишут по внутренней потребности, настоящий писатель - ради денег. По какой причине писал я? Не знаю. Писал для себя, а вдруг книгу издали для читателя <...> Если эта книга Вам понравилась, рекомендуйте ее своим друзьям, а если нет, то своим врагам".

Читайте "Убегающее время" и те, и другие!

Г.А. Заварзин,
академик

 

Март 2003