VIVOS VOCO: Г.И. Анохин, "Бородатый сеньор «Кон-тики»" (Бенгт Даниэльссон)

БОРОДАТЫЙ СЕНЬОР "КОН-ТИКИ"

Г.И. Анохин

Анохин Генрих Иосифович - кандидат исторических наук,
действительный член Русского географического общества РАН.

Выдающийся шведский этнограф и социолог Бенгт Эммерик Даниельссон не был кабинетным ученым. Он принадлежал к числу тех, кто, как говорится, "щупает факты своими руками". Даниельссон побывал во многих малодоступных экзотических уголках земного шара - в Южной Америке, Австралии, на островах Полинезии, изучал семейные и общественные отношения коренного населения архипелагов Океании. Он кропотливо собирал материал в ходе полевых исследований и лишь потом обращался к печатным источникам, сравнивал имевшуюся там информацию с собственными наблюдениями.

Его путь в науку был, можно сказать, безоблачен. Видимо, отчасти помогло то, что он вырос в мирной, нейтральной Швеции, где ничто не мешало осуществлению жизненных планов, но не в меньшей степени - отличные способности вообще и к языкам, в частности. Помимо родного шведского, Даниельссон владел английским, немецким, французским, испанским, норвежским, датским и латинским языками. В общении с людьми он был всегда доброжелателен, мягок, но в отстаивании своих идей - принципиален и строг. И любое дело старался довести до конца...

Я познакомился с Даниельссоном в октябре 1965 г., когда он впервые приехал (вместе с супругой Марией-Терезой) в СССР. В Москве и Ленинграде шведский ученый встречался с советскими этнографами, географами, океанологами, археологами и историками (в том числе с группой океанологов и океанографов с корабля "Витязь", с которыми он в свое время познакомился на Таити), побывал в ряде издательств, где уже выходили его труды и готовились к выпуску новые.

Помню, как в издательстве "Искусство" ему предложили включить в русский перевод его книги "Поль Гоген" несколько репродукций с картин художника, которых не было в оригинале. Автор не скрывал своей радости. По его словам, обычно при переводах стремятся избавиться от части иллюстраций или текста, чтобы удешевить издание, а здесь оно, снабженное специальным предисловием для советского читателя, обогатится впервые публикуемыми репродукциями с картин Гогена, хранящихся в Москве в Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина и в Эрмитаже в Ленинграде. Даниельссон посетил оба музея и ознакомился с этими уникальными коллекциями.

Я присутствовал на встрече шведского гостя с нашими учеными - членами комиссии этнографии Московского филиала Всесоюзного географического общества, а также научными сотрудниками институтов истории и археологии Академии наук СССР и записал беседу, которая, на мой взгляд, представляет интерес и сегодня, хотя с тех пор прошло больше 35 лет. Приведу вкратце ее содержание.

Большинство вопросов присутствующих касались исследований в Полинезии. Например, есть ли у местного населения чувство национального самосознания и этнической общности, существует ли здесь интеллигенция, каковы современные религиозные воззрения полинезийцев, произошли ли на архипелагах антропологические смешения и аккультурация.

О существовании такого этнического названия, как полинезийцы, обитатели островов Тихого океана узнают только в школе, отвечал Даниельссон. Оно закрепилось стараниями европейских и американских ученых, поделивших островной мир Океании на Полинезию, Микронезию, Меланезию и Индонезию. Аборигены Океании, в частности Полинезии, осознают себя жителями именно данного острова и мало интересуются остальными. Жизнь отдельных этнических групп этноцентрична, обособленна, они говорят на местных диалектах, единого полинезийского языка практически нет. Наибольшую активность в общественной жизни проявляют китайские переселенцы, в большинстве своем лавочники. Интеллигенции в Полинезии в целом нет. Сказалось то обстоятельство, что политическое и культурное влияние на население архипелагов было различным в зависимости от их колониальной принадлежности. Тем не менее в наибольшей степени ощущение этнической цельности присуще самоанцам.

Что касается религиозных воззрений полинезийцев, то от старых, дохристианских и домусульманских верований почти ничего не осталось, разве что разрозненные единичные суеверия. Всех обратили в католиков, кальвинистов, методистов, адвентистов, мормонов. Последние особенно влиятельны, поскольку мормоны - самая богатая среди прочих современных религиозных общин Полинезии.

По мнению Даниельссона, смешение местных расовых типов с европейцами и азиатами происходит, причем кое-где особенно сильны китайские примеси. Аккультурация весьма заметна в материальной сфере, но и здесь многое зависит от того, кто оказывал преимущественное влияние: французы, англичане, американцы или китайцы.

Интересно, что психологическую модель полинезийцев в прошлом в сравнении с настоящим Даниельссон и другие исследователи воссоздавали по запискам и судовым журналам известных мореплавателей Кука и Блая, содержащих подробные сведения о нравах и обычаях коренных жителей. Как считает Даниельссон, Блай был настоящим этнографом, хотя в те времена такой специальности не существовало. Важнейшей психологической чертой современных полинезийцев шведский ученый назвал "внутреннюю цельность". Кстати, этому вопросу посвящено немало страниц его книги "Любовь в Южных морях".

Несмотря на весьма напряженный график пребывания у нас шведского гостя, мы с ним по-настоящему сблизились и многое успели рассказать друг другу. Я узнал, что он родился 6 июля 1921 г. в состоятельной семье в местечке Крукэк провинции Эстерьетланд в Швеции. Как и все скандинавы, школьником Бенгт был заядлым лыжником и, как все его сверстники, - заядлым бойскаутом. С компасом и без него, с палаткой и просто в надежде на лесные избы и укрытие под кронами густых елей он исходил пешком и на лыжах всю Среднюю Швецию.

Это почти волшебное царство, рассказывал мне Даниельссон. Стоит выйти из населенного пункта - и человек оказывается в необъятном хаосе скал и могучего леса. Мох и травы, папоротники и кустарники покрывают местность столь густым ковром, что лишь кое-где выглядывает отвес еще незаросшего шершавого гранита или испещренного волнистыми светлыми линиями гнейса. А над всем шумит, распластав корни-лапы по скалистому грунту, стена из светлой березы и пушистой ольхи, дрожащей осины и темно-зеленой ели, строгой сосны и могучей пихты.

Всю эту непролазную чащу скал, разнотравья и древесных стволов называют скуг. Не верьте глазам своим, если в шведско-русском словаре увидите, что слово это переведено как "лес". Скуг отличается от обычного леса, как тайга или джунгли от городского парка. Начинаясь в какой-нибудь сотне метров от шоссейных и железных дорог, он покрывает всю страну от волнистой равнины Шонена на юге до тундровых пустошей Лапландии на севере.

Скуг изрезан реками и речушками. Они текут по каменистому руслу, которое часто расширяется и образует озеро, окруженное утесами. Озера здесь на десятки метров в глубину прозрачные, голубые, как глаза скандинавов, и спокойные, как их характер...

Когда началась Вторая мировая война, Бенгт учился в университете в Уппсале, готовился стать этнографом. Его влекли дальние страны, неведомые племена и народы. Но свою мечту ему удалось осуществить лишь после того, как отгрохотали последние залпы самой кровавой человеческой бойни. В 1946 г. Бенгт в составе финско-шведской экспедиции под руководством известного финского ученого Рафаэля Карстена отправился в далекую Бразилию.

- Двадцать пять лет я видел только снег и испытывал нехватку тепла, - говорил он мне не то в шутку, не то всерьез. - Ты спрашиваешь, почему нас, скандинавов, так часто можно встретить в зоне экватора? Все очень просто: осточертел снег, тянет к вечному лету...

Итак, сельвасы! Бескрайняя многоводная Амазонка с сотнями впадающих в нее рек рассекает влажные тропические леса. Пароход, катер, наконец, пешие переходы с вьючными лошадьми. Тысячи квадратных километров дремучих, труднопроходимых зарослей тропического леса - почти шведского скуга, такого же сырого и темного, взъерошенного и таинственного. Но теплого, даже душного, населенного ядовитыми пресмыкающимися и насекомыми, а также аборигенами - индейцами, готовыми пустить отравленную стрелу в непрошенных белокожих пришельцев.

Экспедиция поселилась у самого свирепого и кровожадного, по рассказам, племени индейцев-хиваро. Это они, убив врага, отрезают у него голову и высушивают ее в горячем песке до тех пор, пока она не уменьшится до размера кулака или яблока. И носят этот "трофей", подвесив за волосы, на своей груди. Кровожадны? Страшны?

- Нет, - утверждал Даниельссон. Мы жили среди них, изучали их быт и нравы. Когда царит мир, они простодушны и приветливы, трудолюбивы и человечны. А засушенные головы - это то же, что боевые ордена и медали на груди солдат цивилизованных народов...

Прошли месяцы, прежде чем экспедиция пробилась сквозь сельвасы, достигла Анд, перевалила через горные хребты и спустилась в Перу. Вся Южная Америка была пройдена с востока на запад в самом широком месте материка.

Именно в Перу в 1947 г. состоялась знаменательная встреча Даниельссона с неизвестным еще в ту пору Туром Хейердалом. Мне рассказывал о ней сам Тур, с которым я дружил несколько десятков лет. В одной из гостиниц Лимы норвежец в последний раз прикидывал, чего недостает к предстоящему дрейфу на бальсовом плоту через Великий океан. Финансовые трудности, впрочем, как и технические по постройке плота, ставшего вскоре знаменитым "Кон-Тики", преодолены. А сейчас приходится выдерживать насмешки скептиков, окрестивших тех, кто готовился к выходу в открытый океан, самоубийцами. Среди скептиков - военно-морской министр Перу, от которого зависело благополучное завершение строительства плота в военном порту Кальяо.

Узнав о предстоящем путешествии, Даниельссон разыскал Хейердала в гостинице и попросил разрешения присоединиться к команде.

Надо сказать, что между норвежцами и шведами существует давняя неприязнь, которая складывалась столетиями, поэтому Тур ответил не сразу. Но потом все-таки произнес: "Для удобства вахты нам действительно нужен шестой. Он и был, этот шестой, выехал из Норвегии, но в Нью-Йорке вдруг влюбился, женился и остался там. А время не ждет..."

С этого момента начался триумфальный путь под яркие лучи всемирной славы двух выдающихся современных ученых Скандинавии - Тура Хейердала и Бенгта Даниельссона. Сто одни сутки дрейфа восьми тысяч километров через водные просторы отнюдь не всегда тихого океана оказались маршрутом к небывалой популярности обоих. А для шведа это был еще и неожиданный для него самого переход к науке, изучающей культуру и быт океанийцев.

Даниельссон единственный из экипажа на плоту "Кон-Тики" был профессиональным этнографом и владел испанским и французским языками. На парусе плота Эрик Хесельберг нарисовал лысого и бородатого бога "Кон-Тики", похожего на Бенгта, и именно его полинезийцы впервые почтительно назвали "сеньор Кон-Тики", когда плот финишировал на рифе атолла Рароиа в архипелаге Туамоту, на востоке Французской Полинезии. Позже, во время археологических работ на острове Пасхи и Маркизских островах в 1955-1956 гг. этот титул перекочевал к капитану легендарного плота - самому Туру Хейердалу.

После окончания плавания, в 1949 г., Бенгт женился на Марии-Терезе, с которой познакомился во французском посольстве в Перу. Молодожены хотели поселиться на островах Южных морей. Однако средств на то, чтобы отправиться на край света, не было, и Бенгт принял предложение от шведского издательства Линдстрема взять на два года аванс в 25 тыс. шведских крон - взамен гонорара под статьи, которые он никогда не писал, но которые должен был написать о жизни аборигенов на райских островах Южных морей. Согласие рискованное...

Впрочем, супруги были аскетически скромны в быту и удивительно трудолюбивы.

- Вы, русский, удивляетесь, что швед и француженка вовсе не пьют, - сказала мне на первом же обеде в Москве у советского переводчика Льва Жданова Мария-Тереза. - Да, бытует мнение, что скандинавы - специалисты по крепким спиртным напиткам, а французы - по сухим винам. Но мы не только не пьем, но и не курим. Нам не нужно себя взвинчивать - ни для работы, ни для отдыха. У Бенгта всегда ясная голова, он всегда удивительно работоспособен.

Благодаря женитьбе на французской подданной Даниельссон получил право, которое не имели иностранцы, на постоянное жительство во Французской Полинезии. Он написал ряд статей для издательства Линдстрема, потом - научные статьи и диссертацию на тему о культуре и быте аборигенов острова Рароиа. Защитив диссертацию и получив степень доктора философских наук, Даниельссон опубликовал отдельной монографией не только этот труд, но и научно-художественное изложение диссертации - книгу "Счастливый остров". Вообще он считал, что наряду с чисто научными исследованиями ученый обязан создавать научно-популярные и научно-художественные книги, чтобы его труды становились таким образом достоянием всех умеющих читать.

"Счастливый остров" вышел в Стокгольме в 1951 г., затем был переведен на многие языки, в том числе на русский, а спустя 14 лет выпущен в Швеции новым, массовым тиражом. Книга дополнилась главой о китайских поселенцах, влияние которых в повседневном общественном быту в последние десятилетия резко возросло.

Начиная с 1950 г. Бенгт и Мария-Тереза побывали на многих архипелагах Полинезии и исколесили на поезде и своей автомашине просторы Австралии. Бенгт изучил жизнь местных аборигенов и изложил свои наблюдения ученого-путешественника еще в пятнадцати научно-популярных, научно-художественных и просто художественных книгах. Шесть из них изданы в СССР: "Большой риск", "Бумеранг", "Позабытые острова", “На "Баунти" в Южные моря” - о мятежном экипаже корабля Блая и судьбе восставших моряков и их потомков - населении острова Питкерн; "Гоген в Полинезии" - о последних годах жизни знаменитого французского художника; "Моруроа, любовь моя" - об общественной жизни во Французской Полинезии, проводившихся там ядерных испытаниях и сопротивлении этим испытаниям.

Еще три книги, издававшиеся у нас лишь фрагментарно - в составе сборников или в виде отдельных брошюр, тематически охватывают ту же громадную географическую область от Южной Америки до западных окраин Океании. Одни из них - путевые очерки "Путешествие сквозь джунгли и под парусами через океан", где автор описывает свое участие в научных экспедициях в эти места. О приключениях Даниельссона в Южной и Северной Америке повествует сборник "Алоха". Научно-популярная книга "Любовь в Южных морях" освещает проблему сексуальных и семейных отношений на островах Полинезии. Ввиду большой популярности книга вышла в Швеции тремя изданиями. Кроме того, он написал специально для детей три художественные приключенческие книги, географически также привязанные к району Тихого океана.

Незаурядные знания, авторитет ученого с мировым именем и организаторский талант побудили шведское правительство пригласить Даниельссона на должность директора Государственного этнографического музея в Стокгольме. В фондах этого музея содержалось самое большое в мире количество этнографических экспонатов, но хранились они в ящиках в бывших солдатских казармах, так как в стране не было помещений, где можно было бы все (или важнейшие из них) экспонировать надлежащим образом.

Расчет государственных деятелей, инициировавших это приглашение, был прост: смелому и одаренному ученому и организатору удастся убедить шведское правительство выделить такие бюджетные субсидии, которые обеспечат постройку современного здания, отвечающего по емкости и техническому оснащению требованиям этнографического музея.

Бенгт потратил много сил на то, чтобы добиться необходимых ассигнований, и занимался в свой "стокгольмский" период, по сути дела, только этим. Показателен такой факт: если в первой половине 1960-х годов, до приезда в Стокгольм, ему удалось написать и издать шесть научно-популярных, научных и художественных книг, то с середины этого десятилетия и до момента, когда он вновь покинул Швецию в 1971 г., - ни одной!

К сожалению, его титанические усилия оказались напрасны, и он подал в отставку с поста директора музея. А вскоре на него и Марию-Терезу обрушилось огромное личное горе: их единственная дочь Маруиа, обучавшаяся в балетной школе в Лондоне, сначала неизлечимо заболела, а затем, уже в Стокгольме, умерла.

Об этом печальном событии я узнал из письма Бенгта. После нашего знакомства в Москве мы в течение шести лет, пока Даниельссоны жили в Швеции, вели довольно активную переписку, сообщая друг другу все новости.

Бенгт с супругой вернулись в свою усадьбу в Паеа, возле столицы Французской Полинезии - Папеэте на острове Таити. Здесь они похоронили Маруиа.

Прошло в общей сложности 35 лет с тех пор, как Даниельссоны поселились на Таити. За это время ни одна проблема, волнующая местных жителей, не прошла мимо их внимания. И, конечно, самой серьезной была проблема, связанная с испытаниями ядерного оружия, сначала в атмосфере, над островами Моруроа и Фангатауфа, затем - в цоколе атоллов.

Бенгт решил, по его словам, "взять перо и использовать его как меч" - посвятить свою новую книгу борьбе против ядерных испытаний. Но как иностранный подданный он ставил себя под угрозу выселения из этой французской территории и потому предпринял несколько профилактических мер безопасности.

Во-первых, он заручился соавторством жены, французской подданной. Во-вторых, рукопись книги "Моруроа, любовь моя" была передана депутату Национального собрания Франции Жан-Жаку Серван-Шрейберу, единомышленнику Даниельссонов, который и опубликовал ее в 1974 г. во Франции со своим предисловием. В-третьих, в этой документальной повести приведено множество источников, подтверждающих выводы авторов.

Книга вышла не только на французском, но и на шведском и английском языках. А в 1978 г. авторы адресовали президенту Франции Жискару Д'Эстену письмо, в котором выразили свое критическое отношение к продолжению ядерных испытаний в Полинезии. Реакция последовала незамедлительно. Шведский посол в Париже был приглашен в МИД Франции, и ему заявили, что Бенгт Даниельссон, консул Швеции во Французской Полинезии (он действительно согласился в начале 1970-х годов быть на общественных началах консулом), нарушил статью Венской конвенции, которая гласит, что консулы обязаны не вмешиваться во внутренние дела страны-хозяйки, и поэтому объявлен персона нон грата. МИД Швеции выразил сожаление по поводу того, что французское правительство отстраняет Даниельссона от занимаемого им поста, сообщил, что официальная точка зрения на испытания ядерного оружия в Тихом океане совпадает с точкой зрения ученого и... закрыл консульство Швеции на Таити.

Таким образом, Даниельссон остался лишь частным лицом и какое-то время находился под угрозой выселения из Французской Полинезии. Его спасло как то, что он - муж французской подданной, так и то, что супруги после смерти Маруиа усыновили полинезийского мальчика и Бенгт тем самым стал отцом местного французского подданного и родственником коренной полинезийской семьи.

У Даниельссонов нередко гостили жители Рароиа. Именно оттуда, сначала со своими родителями, а шесть лет спустя уже самостоятельно Даниельссонов посетил двенадцатилетний школьник Роберт, который провел у них летние каникулы. Они привыкли друг к другу, и Роберт с согласия своих родителей сказал:

- Я останусь у вас, вы будете моими папой и мамой!

Обычай усыновления ребенка дружеской, но не обязательно биологически родственной семьей широко известен у многих народов (в том числе кавказских и скандинавских) и описан этнографической наукой под названием "аталычество" (от тюркского "аталык" - воспитатель).

Благодаря поддержке Даниельссонов Роберт окончил школу на английском языке в Новой Зеландии и прошел курс социологии при Кентерберийском университете. Знание им французского и английского языков позволили ему, когда он вернулся к приемным родителям в Полинезию, получить хорошо оплачиваемую и интересную, по местным меркам, работу - в центральном отеле Папеэте.

Роберт - не единственное, но самое убедительное для полинезийцев свидетельство родства Даниельссонов с аборигенами. Они действительно искренне считали себя таитянами, одевались и питались как местные жители. А во время частых ливней и штормов углублялись в изучение письменных источников, которыми межбиблиотечный абонемент обеспечивал их из Америки и Европы с помощью рейсового самолета.

С 1948 г. Даниельссоны собирали для своих научных изысканий полевой, источниковедческий и историографический материал и к моменту издания книги "Моруроа, любовь моя" (Бенгт называл ее "книгой протеста") оказались обладателями такого количества сведений о Полинезии, что создание многотомной хроники стало неизбежно. В результате появился шеститомный труд "История Полинезии". Весь тираж шеститомника - 4 тыс. экземпляров - самый большой в полиграфической истории этого региона - к 1982 г. был полностью распродан.

Между тем атомные испытания не прекращались, и несгибаемый Бенгт, оставаясь верным своим принципам, продолжал борьбу. Когда летом 1981 г. Мартин Петре, отец которой участвовал в работе французских атомщиков и умер от рака, начала сбор материалов о последствиях испытаний в Тихом океане, одним из ее добровольных интервьюеров стал Даниельссон.

Рак крови и щитовидной железы обычны во Французской Полинезии, - обобщила информацию, полученную из Французской Полинезии, Мартин Петро в интервью шведской газете Arbetet в октябре 1981 г.

- Власти молчат об этом. Они засекретили все сведения о состоянии здоровья местного населения сразу же после первого испытания атомной бомбы в 1966 г. Но жители рассказывают, что рыба вокруг Моруроа мертва, а кораллы почернели.

В предвидении предстоящих испытаний нейтронной бомбы в борьбу против них включились инженеры из французского комиссариата по атомной энергии. Они подготовили секретный доклад о гибели или облучениях среди персонала при испытаниях, об опускании атолла Моруроа после каждого взрыва на 2 см, а за все время испытаний - на 1.5м.

41 ядерный взрыв в атмосфере над атоллами Фангатауфа и Моруроа в 1966-1974 гг. дополнился затем сотней в базальтовых поколях этих же атоллов. Фангатауфа почти разорван взрывами изнутри. На Моруроа взрывы образовали на поверхности продольные трещины длиной 8.5 и 4.5 км, а поперечные - через всю узкую полосу суши. Есть угроза просачивания радиоактивного плутония в океан и заражения все больших просторов морской пучины.

А к 50 главам "книги протеста" к 1986 г. были добавлены еще 19. Учитывая трагические последствия испытаний, книга вышла под новым, точным названием "Отравленный рай".

14 февраля 1987 г., спустя 22 года после первой встречи, я вновь увидел Бенгта. Супруги Даниельссоны приехали в Москву на международный форум "За безъядерный мир, за выживание человечества".

Несколько дней промелькнули быстро. И вот мы в Шереметьево-2. Мария-Тереза вспомнила вдруг, как она после заседания вручила в фойе Кремлевского дворца съездов супруге Горбачева Раисе Максимовне такой же "орден Даниельссонов", как и нам в первый вечер - большой медальон из раков каори с острова Пасхи на ожерелье из мелких тихоокеанских ракушек.

А когда стюардесса предложила "супругам из Стокгольма" пройти через турникет для посадки в самолет, мы обнялись, расцеловались, и Даниельссоны все оглядывались, улыбались и приветливо махали руками, пока не скрылись за поворотом.

* * *

Корреспонденция из Французской Полинезии в Россию не приходит, и я не раз упорно спрашивал в письмах к Хейердалу на Канарские острова, как живут Даниельссоны.

Лишь 24 декабря 1997 г. Тур ответил: "Ты спрашиваешь о Бенгте Даниельссоне. К сожалению, он продолжительно болел и умер".

И никаких подробностей о близком нам, казалось бы, обоим человеке. Только в марте следующего года Хейердал пояснил: "Бенгт Даниельссон умер от болезни сердца".