VIVOS VOCO: Ю.Л. Трутнев, Ю.Н. Смирнов,"Жизнь как подвиг" (Ю.Б. Харитон)

XX век дал удивительные примеры человеческого гения: появились авиация, ракеты, космонавтика, электроника, радио, телевидение, вычислительная техника... Блага от этих изобретений, как и порожденные ими проблемы, прямо или косвенно затронули всех землян. Человек овладел невиданными ранее средствами созидания и глобальными по возможностям орудиями разрушения и уничтожения. Разбуженная человеческим гением атомная энергия необычайно усилила процесс, названный научно-технической революцией. В мире возникла совершенно новая ситуация. С началом гонки ядерных вооружений она приобрела крайне опасные черты.

У каждой революции - свои герои. На сей раз это выдающиеся представители науки и техники. Такое случилось впервые. Высшие государственные руководители в век ракетно-ядерного оружия уже не могли обойтись без участия ученых. Особенно без разработчиков ядерного оружия.

Это стало отличительной чертой двух ядерных супердержав - США и СССР - лидеров научно-технического прогресса.

Руководители государств были вынуждены считаться с мнением ученых при принятии решений, касающихся судеб войны и мира, обороноспособности страны. Инструмент реализации таких решений в обеих странах - военно-промышленные комплексы. Общеизвестно, какую выдающуюся роль в нашей новейшей истории сыграли И.В. Курчатов, Ю.Б. Харитон, А.Д. Сахаров, С.П. Королев, М.В. Келдыш... Год назад страна отметила 100-летний юбилей Игоря Васильевича Курчатова. Ныне мы отмечаем 100-летие со дня рождения его ближайшего сподвижника Юлия Борисовича Харитона.

* * * Последние полвека своей долгой жизни Ю.Б. Харитон провел в закрытом, особо охраняемом, исчезнувшем на четыре десятилетия со всех российских карт небольшом провинциальном городке Сарове. В дореволюционной России это был знаменитый монастырь, который прославил Серафим Саровский. Во второй половине XX в. к городку пришла всемирная известность как к основному ядерному центру нашей страны: здесь было создано и затем совершенствовалось атомное и водородное оружие - отечественный ядерный щит.

Уже более полувека разросшийся Саров олицетворяет находящийся здесь Российский федеральный ядерный центр - Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики (РФЯЦ - ВНИИЭФ), который по решению правительства еще в 1946 г. заложил Ю.Б. Харитон. Благодаря его усилиям и усилиям коллег этот институт, ставший главным делом его жизни, превратился в крупнейший в мире ядерный центр с уникальными возможностями. Значение ВНИИЭФа для безопасности нашего отечества настолько велико, что его посещают первые лица России - президенты и премьеры.

Именно этот центр внес решающий вклад в ликвидацию американской монополии на атомную бомбу, а затем и в установление военно-стратегического равновесия с могучей заокеанской державой. Невозможно переоценить личный вклад в это дело трижды Героя Социалистического Труда, депутата Верховного Совета СССР многих созывов академика Юлия Борисовича Харитона. Он был бессменным научным руководителем ВНИИЭФа со дня его организации и до конца 1992 г. (первоначально должность Юлия Борисовича называлась Главный конструктор).

Засекреченная работа в Сарове на несколько десятилетий отрезала его от "обычной", открытой физики и заставила заниматься исследованиями ударной сжимаемости конденсированных веществ с использованием сильных ударных волн, что имело ключевое значение для разработки ядерных зарядов. Изучение воздействия интенсивных потоков нейтронов и гамма-лучей при ядерном взрыве заставило для моделирования этих процессов создать и построить целый ряд импульсных реакторов и ускорителей. Для исследований в области физики высоких давлений и ударных волн, взрывомагнитной кумуляции энергии, гидродинамической отработки ядерных зарядов и вообще для исследования быстропротекающих процессов пришлось разработать метод импульсной рентгенографии.

После кончины И.В. Курчатова Ю.Б. Харитон стал основным экспертом советского руководства по вопросам ядерного оружия и его развития. Возникают естественные вопросы: с каким научным багажом подошел Юлий Борисович к середине 40-х годов, когда был дан старт советскому атомному проекту, и почему именно на него как на будущего научного руководителя оружейной части проекта пал выбор И.В. Курчатова? Почему столь ответственная миссия была возложена руководством страны на Харитона, хотя его анкетные данные вызывали скорее неприятие со стороны органов безопасности, чем расположение и доверие к нему?

Ответ прост. Еще до войны он уже был известен как сложившийся выдающийся физик, в том числе и в области атомного ядра; обладал незаурядными личными качествами крупного руководителя; был необычайно ответственным человеком и очень результативным. А советские лидеры, вопреки существующим представлениям о них как о приверженцах идеологических догм, зачастую проявляли трезвый прагматизм, когда возникала острейшая государственная проблема, с которой могли справиться только истинные профессионалы. Тогда при необходимости на "изъяны" в биографии спокойно закрывали глаза. Но специалисту, оказавшемуся в таком положении и наделенному особым доверием высшего руководства, легче не становилось. Ю.Б. Харитон не мог не сознавать двойственность и зыбкость своего положения. Особенно в первый, наиболее ответственный период, когда у руля еще стояли И.В. Сталин и Л.П. Берия.

Великая заслуга Харитона заключается в том, что он взял ответственность на себя за то, что атомная бомба будет создана и будет работать. Это был шаг колоссального значения и это наложило отпечаток на его характер, на его дальнейшие действия. Как известно, атомный взрыв получился, атомная бомба в Советском Союзе была создана, и здесь Харитон оказался на высоте.

Наш замечательный физик и разработчик ядерного оружия Я.Б. Зельдович писал о Юлии Борисовиче:

“... в трудной области, с очень дорогостоящим экспериментом Харитон почти не знает неудач и срывов. Работа рядом с ним - это огромная школа, не только научная, но и жизненная... Благородство, кристальная моральная чистота - все эти слова действительно, без преувеличения применимы к Харитону... И можно только порадоваться тому, что "правильный человек находится на правильном месте" [1].

Он обладал и другим уникальным качеством -умел собрать в своем коллективе одаренных, талантливых людей и, подобно гениальному дирижеру, создать ансамбль виртуозов-единомышленников, которые способны творить чудеса. В ансамбле Харитона великолепно чувствовали себя и Я.Б. Зельдович, и А.Д. Сахаров, и только что оказавшиеся в Сарове молодые начинающие физики.

Успеху в создании атомной бомбы в огромной степени способствовало то, что, с одной стороны, у Юлия Борисовича было полное взаимопонимание с руководителем атомного проекта И.В. Курчатовым. Между ними были прекрасные взаимоотношения, позволявшие непрерывно советоваться о деле. С другой стороны, вместе с ним раббтала когорта высококлассных специалистов, каждый из которых обеспечивал по своему направлению успех во имя общей цели.

Между прочим, на этапе становления ВНИИЭФа среди сотрудников поговаривали, что они приехали сюда года на два: мол, разъедемся, как только сделаем атомную бомбу. Но довольно скоро выяснилось, что научный центр создается на долгие-долгие годы. Коллектив, который вырос на атомной тематике, способен на многие дела, на многие свершения и, преобразовываясь, будет жить, пока существует Россия.

...Когда 17-летний Юлий Харитон, отработавший перед этим год (как тогда полагалось перед поступлением в вуз) в качестве ученика механика в мастерской, стал студентом Политехнического института в Петрограде, вряд ли кто-нибудь увидел бы в хрупком невысоком юноше физика с великим будущим. Между тем уже в возрасте 20 лет Ю. Харитон стал автором работ, которые обратили на себя внимание. В 1926 г. Ю. Харитон и 3. Вальта, изучая по предложению Н.Н. Семенова выход света при реакции окисления паров фосфора, обнаружили явление, которое на всех произвело большое впечатление. Это открытие привело Семенова к созданию учения о разветвленных цепных процессах, удостоенного в 1956 г. Нобелевской премии. В свою очередь, теория разветвленных цепных процессов стала научным фундаментом овладения атомной энергией. Вот почему на экземпляре своей книги о цепных реакциях Николай Николаевич написал: "Дорогому Юлию Борисовичу, - ты толкнул мою мысль в область цепных реакций".

Выступая 5 марта 1988 г. в ходе космического телемоста между советской и американской студенческими аудиториями, Ю.Б. Харитон сказал: "Должен признаться, что я начал работать над атомной бомбой... в 1926 году. Звучит это довольно странно, но это утверждение не лишено смысла. В 1926 году мне было 22 года, и я работал в лаборатории электронной химии Ленинградского физико-технического института". И рассказал об экспериментах с окислением паров фосфора.

За этим открытием последовала с 1926 г. двухгодичная научная командировка в Великобританию в Кавендишскую лабораторию к знаменитому Эрнесту Резерфорду, где Юлий Борисович проводит экспериментальные исследования под непосредственным руководством будущего нобелевского лауреата и первооткрывателя нейтрона Джеймса Чедвика.

Перед возвращением на Родину он смог посетить ряд европейских стран, в том числе Германию. Он уже тогда увидел пугающие ростки фашизма и пришел к мысли о неизбежности войны. Это обстоятельство произвело столь сильное впечатление, что вскоре, говоря его словами, он "перешел к систематической работе над вопросами теории взрывчатых веществ". В начале 30-х годов им был создан отдел взрывов, преобразованный затем в специализированную лабораторию.

В предвоенные годы вместе с Я.Б. Зельдовичем и И.И. Гуревичем Ю.Б. Харитон в инициативном порядке выполняет серию совершенно поразительных пионерских работ, ставших классическими, в которых были выяснены условия цепного деления урана. Причем большинство из этих работ удалось опубликовать незадолго до начала войны. Были получены результаты, включающие условия возникновения ядерного взрыва и свидетельствующие о его огромной разрушительной силе. Летом 1939 г. авторами было даже сделано сообщение на эту тему на семинаре Ленинградского физико-технического института. Позднее, в 1941 г., построив более совершенную теорию, Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович и И.И. Гуревич уточнили значение критической массы урана-235. Они получили весьма правдоподобное, но все-таки еще неточное ее значение из-за приблизительного знания ядерных констант на то время.

Работа Харитона и Зельдовича над атомной бомбой явилась естественным продолжением их довоенных исследований по цепным реакциям и по выяснению возможности получения энергии из урана-235. Харитон и Зельдович оказались великими провидцами. То, чем они занимались, привело в дальнейшем к созданию совершенно новых научных направлений и новой отрасли промышленности. Вот почему, когда во время войны стало известно, что американцы разрабатывают атомную бомбу и информация об этом стала поступать через разведку, лучшие физики нашей страны оказались готовыми для развертывания работ в этом направлении.

Совершенно естественно, что после назначения И.В. Курчатова научным руководителем советского атомного проекта его правой рукой и ответственным за оружейную часть программы стал Ю.Б. Харитон. И уже не имело значения, что его мать с 1910 г. проживала в Берлине (с 1933 г. в Тель-Авиве), а отец еще в 1922 г. был выслан за границу "в составе группы идеологически чуждой интеллигенции". В этот же период - к началу работ над атомным проектом - Н.Н. Семенов характеризовал Юлия Борисовича как "одного из наиболее самоотверженных работников, исключительного по моральным качествам человека".

Через три с небольшим года после создания ядерного центра в Сарове советские физики, взорвав первую атомную бомбу, лишили Америку атомной монополии и отвели угрозу атомной войны от нашей страны. В эти чрезвычайно опасные, ответственные, потребовавшие невероятного напряжения всех сил годы роль и ответственность Юлия Борисовича были совершенно исключительными.

Груз, который вынес он уже в первые годы реализации советского атомного проекта, был невообразим. Конечно, основная задача - как можно скорее создать атомное оружие - была ясна. Но сначала необходимо было собрать в едином коллективе, в одном центре профессионалов-единомышленников и обеспечить им условия жизни и работы. Надо было "на ровном месте" так развернуть научные исследования и разработки, чтобы они не только сплотили и увлекли трудно подчиняющуюся единой воле команду талантов и индивидуальностей, но и скорейшим образом привели к требуемому результату. И все это в обстановке жесточайшей секретности и при постоянном диктате высоких кремлевских "опекунов". Поразительно, но в такой изматывающей, нервной атмосфере Юлий Борисович не только блестяще справился со своими задачами, но сохранил редкое обаяние, искреннюю доброжелательность и внимание к окружающим его людям, какое бы положение они ни занимали.

Е.А. Негин * вспоминал о той поре:

“Он сохранял многие черты академического профессора, лабораторного работника. Он как-то очень быстро сужал объем рассматриваемой проблемы и получал истинное удовольствие, когда вцеплялся в какую-нибудь конкретную деталь, особенно если в этой детали были какие-то логические или иные непорядки. Тогда все раскладывалось по очень тесным, физически четким полочкам... Когда мы познакомились ближе, Харитон мне как-то сказал:
- А вы знаете, я первую бомбу знал наизусть...
- Это меня невероятно удивило.
Я переспросил:
- Что значит "знал наизусть"?
- Я все чертежи помнил так, будто они находились передо мной. Все размеры...
Я тут же съехидничал:
- И допуска?
Он совершенно серьезно, не моргнув глазом, сказал:
- Да, и допуска.
(Документация на атомную бомбу включает тысячи чертежей. - Авт.).
Все это, конечно, давало представление о памяти этого человека. В личности Юлия Борисовича меня поражали два обстоятельства. Во-первых, почти энциклопедическое знание физики. О чем бы ни приходилось с ним говорить, он очень быстро переключался с одной области физического знания на другую и чувствовал себя везде абсолютно свободно. Во-вторых, поражала совершенно чудовищная работоспособность. Он совершенно спокойно мог работать день, потом вечер, потом ночь, потом, попив чайку, утро. В это время, в 1949 году, Харитону было 45 лет. Худенький, но, как выяснилось, очень крепкий мужчина в самом расцвете сил” (цит. по [2]).
* Негин Евгений Аркадьевич (1921-1998). С 1959 г. - главный конструктор, с 1966 г. еще и первый заместитель научного руководителя; с 1978 по 1987 г. директор и главный конструктор ВНИИЭФа. С 1979 г. - действительный член Академии наук СССР. Генерал-лейтенант, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий.

Одновременно с образованием профессионального коллектива огромной ношей легла на плечи Юлия Борисовича и П.М. Зернова * задача создания объекта как самостоятельного комплекса с собственной инфраструктурой, включающая прокладку полноценной железной дороги. Так что Юлию Борисовичу доставалось решать вопросы самые разнообразные. Одновременно он оставался научным руководителем и великим ученым, который определял направления разработок и тщательно следил за тем, чтобы они шли в соответствии с принятым и утвержденным руководством планом. Неся личную ответственность перед Курчатовым, он напрямую нес ответственность и перед Берией.

* 3ернов Павел Михайлович (1905-1964). С 1946 по 1950 г. - директор КБ-11 (ныне Российский федеральный ядерный центр России, г. Саров). Генерал-лейтенант, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий. В период с 1940 по 1942 г. работал председателем Госстандарта СССР. В годы войны П.М. Зернов - заместитель наркома танковой промышленности. Последние годы жизни П.М. Зернов работал заместителем министра среднего машиностроения. В период работы в КБ-11 под руководством П.М. Зернова строились лабораторные здания, закладывалась экспериментальная база, на которой велись научно-исследовательские и конструкторские работы в интересах создания отечественного атомного оружия.

Между тем интенсивность испытаний советского атомного оружия нарастала. Ядерная гонка между СССР и США стала фактом. Кроме атомных зарядов пришла пора создавать и испытывать водородные заряды. Во всех этих делах Юлий Борисович Харитон не только принимал самое непосредственное участие, но и был одним из тех руководителей, кто внимательно следил за разработкой новых зарядов, предопределял и формулировал связанную с ними политику. Дело в том, что надо было обеспечить взаимодействие с многочисленными внешними организациями и наладить своевременные поставки соответствующих деталей, материалов, всего необходимого. Как главный конструктор и научный руководитель Харитон полностью отвечал этим задачам и не только обеспечивал их решение, но и постоянно вникал во все тонкости новых направлений исследований и разрабатываемых зарядов. К примеру, он лично опекал "слойку" - первый отечественный термоядерный заряд, предложенный А.Д. Сахаровым, участвовал в ее сборке и в испытаниях. А когда в 1954 г. у физиков-теоретиков возникла идея радиационной имплозии, коренным образом менявшая принцип конструирования термоядерного оружия, Юлий Борисович Харитон сразу понял и отстаивал новый подход во всех инстанциях. И несмотря на то что реализация этой идеи еще не была включена в правительственный план, распорядился о развертывании этой работы на объекте. По тем временам это рассматривалось как серьезное нарушение производственной дисциплины. Однако время и успешное испытание нового заряда полностью подтвердили правильность решения Харитона.