№4, 2002 г.

© В.М. Хевролина

МИНИСТЕРСТВО
ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ РОССИИ
В 1856-1878 гг.

В.М. Хевролина
Хевролина Виктория Максимовна  - доктор исторических наук,
ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН.

ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МИД

В сентябре 2002 г. исполняется 200 лет со времени министерской реформы Александра I и создания первых министерств в России. Манифестом императора от 8 сентября 1802 г. было создано восемь министерств, в том числе и Министерство иностранных дел (МИД).

В своем развитии МИД как орган государственного управления внешнеполитической отраслью прошел несколько этапов. 1856-1878 гг. имели важное значение для истории России в целом и для ее внешней политики, в частности. Поражение России и Крымской войне и Парижский мир 1856 г., положивший начало новой расстановке сил в Европе, обусловили поворот внешней политики России в сторону обеспечения потребностей внутренних преобразований. Новое внешнеполитическое мышление определило как внешнеполитические задачи России, так и деятельность аппарата, претворявшего их в жизнь. В предложенной читателю статье автор стремится показать изменения в организации деятельности внешнеполитического ведомства, его внутренней жизни, кадровой политике, связанные с происходившими в те годы в стране социально-экономическими и политическими процессами, а также с развитием международной ситуации.

В России внешнеполитический курс определялся императорами. Николай I в особенности стремился единолично руководить внешней политикой, отводя главе МИД К.В. Нессельроде подчиненную роль. При Николае I могущество и влияние России в Европе и мире достигли больших высот. Но отсталая в экономическом, социальном и политическом отношении страна не могла надолго удержать свое внешнеполитическое превосходство. Поражение России в Крымской войне выявило все пороки ее политической и социальной системы. На повестку дня встал вопрос о коренном реформировании государственного аппарата, финансово-экономической и социальной сферы, в первую очередь отмены крепостного права, без чего было невозможно восстановление былого международного престижа России.

Потеря роли сильнейшей державы Европы, которую Россия играла со времени Венского конгресса, получение Францией и Великобританией преобладающего влияния на Балканах, где Россия раньше считалась единственной покровительницей православных народов, потребовали изменения внешнеполитического курса страны.

Для успеха реформ был нужен длительный мир. Назначенный Александром II в апреле 1856 г. министр иностранных дел А.М. Горчаков [1] в циркуляре российским представителям при иностранных дворах от 21 августа (2 сентября) 1856 г. заявил, что Россия сосредоточит внимание на проблемах внутренней политики и экономики, а во внешней политике будет руководствоваться своими национальными интересами, отвергая принципы Священного союза. При этом оговаривалось, что права других народов будут строго соблюдаться. Это означало переход к миролюбивой и осторожной внешней политике.

Новый министр иностранных дел имел многолетний опыт дипломатической работы. Окончив в 1817 г. Царскосельский лицей, Горчаков поступил на службу в МИД под начало статс-секретаря И.А. Каподистрии. За 38 лет службы он успел побывать секретарем российских посольств в Лондоне и Риме, советником дипломатического представительства в Берлине, поверенным в делах во Флоренции, советником посольства в Вене и с 1850 г. при Германском союзе. В 1854 г. он был назначен на ответственный пост посланника в Вене. По своим политическим взглядам Горчаков являлся представителем либеральной демократии, выступавшей за проведение буржуазных реформ в России, но относился к ее консервативному крылу. Реформы, по его мнению, не должны были затрагивать неограниченную самодержавную власть, а только придать ей современный вид и укрепить ее авторитет внутри страны и за рубежом.

Горчаков подчеркивал, что в основе его дипломатической деятельности лежат национальные интересы страны, которые неотделимы, как он считал, от интересов самодержавия. "Я первый в своих депешах стал употреблять выражение "Государь и Россия", - вспоминал он. - До меня в Европе не существовало другого понятия по отношению к нашему отечеству, как только «император». Граф Нессельроде даже прямо говорил мне с укоризной, для чего это я так делаю. Мы знаем только одного царя, говорил мне мой предместник, нам дела нет до России" [2]

Новый министр обладал широким политическим кругозором, блестяще был осведомлен о международной ситуации, настойчиво проводил свою политическую линию. Современники отмечали его талантливость, красноречие, литературную одаренность, но в то же время указывали на эгоизм и тщеславие. Министр внутренних дел П.А. Валуев писал: "Горчаков обладает неоспоримыми дарованиями, но трудно вообразить себе человека, который менее его бы знал Россию и менее имел бы верное понятие о том и тех, кого он представляет" [3].

Будучи энергичным и настойчивым в первые 20 лет своего министерства, Горчаков по мере приближения старости утрачивал решительность и инициативу. Его осторожность принимала гипертрофированный характер, что раздражало царя. Публицист В.П. Мещерский, издатель консервативной газеты "Гражданин", считал, что Горчаков преувеличивал опасность для России со стороны Европы и в первую очередь руководствовался тем, "что скажет Европа" [4]. Однако неоспоримо то, что в первые два десятилетия пребывания на министерском посту Горчаков являлся одним из первоклассных дипломатов своего времени и был опасным соперником таких политических "зубров", как Пальмерстон, Дизраэли, Гладстон, Бисмарк.

Основной задачей внешней политики России являлось восстановление утраченных позиций в Европе и подтверждение статуса великой державы. Этому противостояли Великобритания, Франция, Австрия. Первенствующее значение имела задача отмены унизительных для России решений Парижского конгресса - запрещение иметь военный флот и укрепления на Черном море. Россия стремилась к расширению своего присутствия на Балканах. Среднеазиатское и дальневосточное направления внешней политики хотя и имели подчиненное значение, но их роль увеличивалась по мере проникновения Великобритании в Центральную Азию и Китай. Это представляло опасность для юго-восточных и дальневосточных частей России. Активизация ее политики в этих регионах позволяла оказывать давление на Великобританию путем угрозы ее колониям в Азии. Одной из важнейших задач России являлось завершение изнурительной Кавказской войны. Горцы поощрялись Великобританией с целью дестабилизации Кавказа и ослабления там российских позиций. Сложность выполнения всех этих задач заключалась в том, что Россия не имела союзников и находилась в международной изоляции.

Горчаков в корне поменял принципы российской внешней политики. Он положил в основу решений внешнеполитических задач принципы европейского равновесия и баланса интересов. В противоположность Бисмарку, стремившемуся утвердить в Европе гегемонию Германии с помощью военно-силовых методов, Горчаков "не представлял себе строительства европейского порядка иначе чем через совместные усилия и внешнеполитическое взаимодействие всех европейских государств и прежде всего великих держав" [5]. Ориентация Горчакова на "европейский концерт" подвергалась, иногда и справедливо, жестокой критике со стороны национал-консервативных группировок российского общества. Однако в первые 20 лет пребывания его на посту министра Россия не позволила втянуть себя в крупные европейские военные конфликты. В конечном счете идея европейского равновесия не выдержала проверки временем из-за увеличивавшихся противоречий между державами.

Во внешнеполитической программе Горчакова, основанной на защите национальных интересов страны, предусматривалось расширение политических и торговых связей с другими государствами, в особенности там, где присутствие России было весьма ограниченным - в Центральной Азии, на Дальнем Востоке, в США, Латинской Америке. Отказ от принципа легитимизма изменил отношение России к государствам Латинской Америки, с 1856 г. начался процесс их признания и установления с ними дипломатических и торговых связей. Однако Горчаков сохранил консервативные начала внешней политики, заключавшиеся в неприятии революционных воздействий на международную жизнь. Он полагал, что территориальные изменения в Европе, достигнутые революционным путем или в процессе национально-освободительных движений. нарушали европейскую стабильность. В своей записке от 23 декабря 1867 г. (4 января 1868 г.), подытожив 11 лет своей деятельности на посту министра иностранных дел, Горчаков писал, что одна из целей российской дипломатии - "приложить все усилия к тому, чтобы в это время в Европе не имели места территориальные изменения, изменения равновесия сил или влияния, которые нанесли бы большой ущерб нашим интересам или нашему политическому положению" [6]. Далее он добавлял, что Италия добилась территориального единства революционными средствами, "которых мы одобрить не могли". К национально-освободительным движениям в Польше и на Балканах Горчаков также относился осторожно.

Новый внешнеполитический курс требовал изменения и дипломатических методов, и совершенствования деятельности аппарата министерства. От четкой работы руководящего органа, правильного понимания им стоявших перед государством задач, оптимальной расстановки кадров во многом зависел успех внешней политики. Хотя МИД в меньшей степени, чем другие ведомства, подвергся преобразованиям, все же в нем были проведены изменения с целью придания большей эффективности и целенаправленности его работе.

Прежде всего изменился сам механизм принятия внешнеполитических решений. В первые годы правления Александра II Горчаков занимал наиболее видное положение среди министров и был одним из самых доверенных советников царя. С ним император связывал свои честолюбивые надежды на восстановление былого международного величия России. Горчаков позднее свидетельствовал: "Первое время по восшествии на престол императора Александра Николаевича я пользовался наибольшей милостью государя и ряда других министров. Не было дела, не было вопроса, о котором бы государь не совещался со мною" [7]. Александр, по природе своей человек нерешительный, не всегда соглашался с мнением министра, но часто уступал, убежденный его доводами. Горчаков составлял тексты дипломатических писем для царя. Как утверждал Бисмарк, даже написанные лично императором письма другим монархам писались по черновикам Горчакова [8]. Но были ситуации, когда министр был вынужден подчиняться Александру II, приверженному к сближению с Пруссией. Почтение и симпатия царя к своему дяде - прусскому королю, а затем германскому императору Вильгельму I - имели при этом немаловажное значение.

В определении стратегического курса внешней политики России Горчаков играл решающую роль. Высшие государственные учреждения России - Государственный совет, Совет министров, созданный в 1861 г., и Комитет министров - по сути дела, были отстранены от решения вопросов внешней политики. Совет министров, собиравшийся под председательством царя, рассматривал некоторые вопросы, но на практике лишь штамповал решения императора. Через Государственный совет проводились по представлению МИД главным образом дела административного характера: изменения структуры министерства, утверждение штатов, новых окладов, учреждение новых посольств, миссий и консульств и др. Формально же в функции Государственного совета входили "объявление войны, заключение мира и другие важные внешние меры, когда по усмотрению обстоятельств могут они подлежать предварительному общему соображению" [9].

В отличие от времен Николая I механизм принятия внешнеполитических решений стал в большей степени коллегиальным. Важные дела, требовавшие согласования ряда ведомств, решались на особых совещаниях у царя и в особых комитетах. Примечательно, что именно Горчаков рекомендовал Александру II обсуждать важнейшие государственные дела на особых совещаниях, куда бы приглашались заинтересованные министры, губернаторы и другие чиновники. Таким образом он хотел покончить с системой, при которой все дела решались во время личных докладов министров царю [10]. Последний, хотя и обладал здравым умом и гибкостью, был подвержен чужому влиянию и часто колебался. Как отмечал сам Горчаков, система особых совещаний отличалась действенностью и сохранялась довольно долго параллельно с системой личных докладов. Решения важных совещаний вносились в Государственный совет или Комитет министров и утверждались царем.

Особые совещания у императора собирались по мере необходимости. В начале 60-х годов они созывались часто - в связи с польским восстанием. Об этом писал Валуев, отмечая частые совещания по польским делам с осени 1861 г. Весной и летом 1863 г. на них неоднократно обсуждались международные аспекты польских событий. Так, на совещании 25 июня 1863 г. рассматривался текст ответных нот Горчакова европейским державам, требовавшим восстановления в Польше конституции 1815 г. и созыва европейской конференции по польским делам. Часть собравшихся высказывалась за переговоры с Европой, другие поддержали Горчакова, отклонявшего эти требования. В результате был принят текст нот, предложенный министром [11].

На особом совещании 22 января 1868 г. также возникли разногласия в связи с политикой России на Балканах на время нового подъема там национально-освободительного движения. Горчаков призывал к мирному урегулированию конфликта между султаном и его христианскими подданными и к осторожности, часть же правительственных деятелей и дипломатов требовала активной поддержки славян. Царь согласился с министром, потребовав, "чтобы мы вели себя спокойно" [12].

Циркуляр Горчакова от 19 (31) октября 1870 г. об отмене ограничительных статей Парижского трактата также предварительно обсуждался на особом совещании у царя 15 октября. Горчакову было предложено сделать только заявление о Черном море и не касаться вопроса о возвращении Южной Бессарабии, что и было принято [13].

На особых совещаниях у царя рассматривались проблемы среднеазиатской политики, другие важнейшие вопросы. 16 декабря 1866 г. особое совещание приняло решение о продаже Аляски. 5 января 1873 г. там же был обсужден и утвержден текст мирного договора с Турцией.

Помимо особых совещаний у Александра II аспекты внешней политики обсуждались на заседаниях проблемных (с 1858 г. - особых) комитетов - Сибирского, Амурского, Кавказского, Палестинского и других, возглавлявшихся, как правило, отдельными министрами. В состав комитетов включались представители заинтересованных учреждений, приглашались представители местной администрации. Задачей комитетов являлась также координация действий различных ведомств, главным образом по среднеазиатским и дальневосточным делам.

По мере надобности созывались межведомственные совещания министров, где обсуждались проблемы, выносившиеся затем на рассмотрение особых комитетов, или дела менее значимого характера. Как правило, на таких совещаниях присутствовали министры иностранных дел, военный, морской, часто министр финансов. Таким образом, важнейшие внешнеполитические решения принимались небольшим кругом лиц и утверждались императором. При этом существовало своеобразное "разделение труда": проблемные комитеты принимали решения по внешней политике на среднеазиатском и дальневосточном направлениях. Решающий голос в них подчас принадлежал представителям военного и морского ведомств, не всегда согласным с мнением МИД. Совещания при императоре охватывали весь спектр внешней политики, но основное внимание уделялось все же европейскому направлению.

ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОГО АППАРАТА МИД

С первых дней прихода в МИД Горчаков стремился приспособить аппарат министерства и заграничные представительства к новым задачам, повысить эффективность их работы. Эта деятельность шла в нескольких направлениях: совершенствование структуры МИД, освобождение его от несвойственных ему функций; сокращение расходов; улучшение кадрового состава.

Финансовое состояние страны после Крымской войны было очень тяжелым. Для проведения реформ требовались деньги. Одним из источников для их изыскания, считал Александр II, могло бы стать сокращение "раздутого" государственного аппарата. Было решено сначала провести реорганизацию морского ведомства, которая послужила бы образцом для других министров. Главной идеей являлись сокращение подразделений центрального аппарата и его штата, повышение ответственности чиновников и их окладов, упрощение канцелярской работы и упорядочение производственной переписки. Реформа Морского министерства вводилась в виде опыта на пять лет в 1860 г.

К разработке плана реорганизации МИД приступили в начале 60-х годов. Одновременно проводились некоторые преобразования, в которых ощущалась острая необходимость. Министерству двора была передана Экспедиция церемониальных дел; бывшие в управлении Азиатского департамента МИД территории Большой и Малой Орды передавались другим ведомствам: первая - Военному министерству, вторая - Министерству внутренних дел. В 1862 г. МИД был освобожден от обязанности осуществления цензуры публиковавшихся политических статей, а в 1867 г. - от обязанностей переводить документы с иностранных языков на русский и наоборот для учреждений и частных лиц (кроме документов на восточных языках).

В 1862 г. были объединены Канцелярия МИД и Особая канцелярия в одну Канцелярию с сокращением их штатов, преобразована цифирная (шифровальная) часть.

Несколько сократились штаты архивов МИД, а Государственный архив и С. -Петербургский Главный архив были объединены в 1864 г. и подчинены одному директору.

Особое внимание было обращено на сокращение расходов. Сам Горчаков был человеком бережливым и это свое качество распространил на подведомственное ему учреждение. С 1858 г. бюджет МИД был сокращен, и особым циркуляром строго предписывалось всем учреждениям МИД не выходить за пределы финансовой сметы [14]. За все годы пребывания Горчакова на посту министра иностранных дел бюджет расходовался экономно и сводился со значительным префицитом. С 1862 по 1878 г. бюджет увеличился с 2,1 млн. руб. до 3,1 млн. руб., при этом в остатке всегда были суммы от 50 до 100 и даже 200 тыс. руб. [15]. Остаточные деньги использовались на строительство и реставрацию посольских зданий, церквей, перестройку дома Московского Главного архива, на издания справочников, награды чиновникам.

Помимо бюджетных поступлений из казны, МИД получал кредиты на непредусмотренные бюджетом расходы: на строительство купола Храма Гроба Господня в Иерусалиме, на "известное вашему императорскому величеству употребление". В 1868 г. было выделено послу в Константинополе Н.П. Игнатьеву 9 тыс. руб. на покупку оригинала древней Библии у Синайского монастыря [16]. Игнатьев добился ежегодного выделения ему 20 тыс. руб. сверх сметы для "противодействия крайне вредному для нас направлению западной журналистики, которая стремится подорвать в общественном мнении Европы всякое доверие к нашему образу действий на Востоке". А для этого надо было оплачивать печатание в европейской прессе статей, показывающих "положение дел в нашем смысле и опровергающих практически возводимые на нас клеветы" [17].

В 1860 г. в МИД приступили к реформе центрального аппарата. Главная цель, как указывал Горчаков в своей записке в Государственный совет от 28 января 1860 г., - сокращение личного состава с увеличением окладов деятельным чиновникам. Министр при этом преследовал задачу улучшения профессионального и делового качества министерского аппарата, повышения ответственности чиновников, которые должны были служить не с целью "получать чины, ордена и прочие привилегии чиновничества", а в интересах дела. Горчаков отмечал, что в МИД следует определять "людей образованных, умственно развитых и способных, обеспеченных содержанием, дающим им возможность безбедного существования" [18].

В 1859 г. по инициативе министра были приняты "Правила для определения на службу и к должностям", вводившие экзамены для желающих поступить на службу в МИД. Для поступающих на дипломатическую службу, - а таковой считалась работа в Канцелярии МИД, Азиатском департаменте и заграничных учреждениях, - экзамены проводились по повышенной программе. От испытуемого требовалось хорошее знание русского и французского языков (владение латинским, немецким, английским и другими языками давало преимущество), знакомство с дипломатическими науками, международным и морским правом, историей мирных и других договоров, с началами политической экономии, всеобщей статистики. Экзамены проводил Совет министерства. "Правила" 1859 г., уточненные в 1876 г., преследовали цель пополнить состав дипломатической службы высокообразованными людьми и предотвратить приток лиц, имевших протекцию или получивших "домашнее" воспитание. При приеме на службу чиновник давал письменное клятвенное обещание хранить "всякую вверенную тайность", служить "верно и нелицемерно", "по совести... и для своей корысти, свойства, дружбы, вражды противно должности своей и присяге не поступать" [19]. К прошению о приеме на службу прилагались документы о дворянском происхождении и наличии недвижимого имущества у претендента или его родителей. На 4/5 кадры МИД состояли из дворян, среди которых было много выходцев из прибалтийской немецкой знати. Они, как правило, получали образование в Европе и владели несколькими языками. Существовали целые династии таких дипломатов - Будберги, Мейендорфы, Остен-Сакены, Стакельберги, Убри и др. Таким образом, высокие требования к поступавшим обусловливали кастовость кадрового состава МИД.

Сокращая штаты аппарата министерства, Горчаков предлагал оставить правительственных чиновников только на дипломатической работе, поручив канцелярскую и техническую часть наемным служащим, не пользовавшимся чиновничьими льготами -пенсией, премиями, казенными квартирами. Чтобы при этом не брать случайных людей, министр намеревался заключить договор с частной конторой, взяв с нее крупный залог, из которого можно было взимать штрафы за плохо выполненную работу. Был составлен график сокращения штатов. Но оно шло крайне медленно, и только в ноябре 1865 г. в Государственный совет были представлены предложения о преобразовании аппарата. Положительное мнение совета 14 февраля 1866 г. было утверждено Александром II. К сентябрю 1867 г. штат министерства был сокращен с 306 до 132 человек [20]. К департаментам МИД были прикреплены "на усиление" и нештатные, каковых в 1868 г. было 45 человек.

Изменение структуры подразделений - ликвидация в департаментах столов и отделений - позволило сократить должности начальников. При департаментах также упразднялись и архивы.

В связи с реорганизацией аппарата потребовался пересмотр действующего с 1846 г. "Учреждения МИД". Новое "Учреждение МИД" было одобрено Государственным советом и утверждено императором 22 мая 1868 г. В нем определялись функции и структура министерства, штаты и оклады чиновников. Помимо ранее определенных функций министерства - политических сношений с иностранными правительствами, защиты интересов российских подданных за границей и содействия иностранным подданным в России в удовлетворении их законных требований - вводился новый пункт - "покровительство в чужих краях русской торговле и вообще русским интересам". Это отвечало поставленной Горчаковым во главу угла задаче охраны национальных интересов России и расширения экономических и торговых связей.

Сама структура МИД изменилась незначительно, а реорганизация сводилась в основном к упрощению структуры. Руководство министерством, как и ранее, принадлежало министру, при котором было шесть советников. На товарища министра в основном были возложены текущие дела. К центральным установлениям относились:

Совет министерства - совещательный орган, состоявший из директоров департаментов и советников. Он рассматривал дела по поручению министра и проводил экзамены лиц, желавших поступить на службу в МИД;

Канцелярия, осуществлявшая политическую переписку (16 чиновников). При ней существовали газетная и шифровальная экспедиции и литография;

Азиатский департамент, ведавший политическими делами Востока (Османская империя, страны Центральной Азии и Дальнего Востока - 38 чиновников). В ведении департамента состояло Учебное отделение восточных языков, а с 1864 г. при нем находилась Палестинская комиссия, межведомственный орган, управлявший хозяйством русских учреждений в Палестине;

Департамент внутренних сношений, занимавшийся разнообразными делами юридического, торгового и информационного характера, связанными с внешней политикой (32 чиновника);

Департамент личного состава и хозяйственных дел, управлявший финансово-казенной частью и ведавший кадровыми делами, а также посольскими церквами (14 чиновников);

Архивы МИД: в Петербурге - Государственный архив и С. -Петербургский Главный, в Москве - Московский Главный.

Оклады оставшимся в штате чиновникам были значительно повышены. Если директора Канцелярии, департаментов и советники получали ранее по 3362 руб. в год (жалованье и столовые), то теперь по 5 тыс. Вице-директора - соответственно 1960 руб. и 3500 руб., первые секретари - 1470 и 2000 руб., вторые секретари - 980 и 1500 руб., третьи секретари - 784 и 1200 руб.

Помимо центрального аппарата в пограничных и вновь присоединенных территориях действовал институт дипломатических чиновников при наместниках и генерал-губернаторах: в Царстве Польском, Закавказском и Туркестанском краях, Новороссийской губернии. Эти чиновники занимались сношениями местных властей, с соседними государствами и российским МИД.

По статистике МИД за 10 лет - с 1868 по 1877 г. - численный состав центрального аппарата и заграничных учреждений почти не изменился. В центральном аппарате, включая сверхштатных, вольнонаемных и дипломатических чиновников на местах, в 1868 г. работало 209 человек (из них штатных - 132), в 1877 г. -218 человек (из них штатных - 148). В заграничных учреждениях, считая приписанных к посольствам агентов других министерств, как в 1868 г., так и в 1877 г., работали 228 человек [21].

В МИД существовал обычный для всех министерств порядок награждения чиновников орденами: с 1859 г. ордена давались через каждые два года, с 1874 г. -через три года. При том соблюдалась очередность - одно и то же лицо не могло быть награждено два раза подряд. Количество наград устанавливалось в зависимости от количества чиновников: для МИД в пропорции 1 к 20, а за особые заслуги - 1 к 6 [22].

Образ жизни чиновников МИД регламентировался. Они могли вступать в брак только с разрешения начальства, а если невеста была иностранкой, то следовало представить сведения о ее приданом, наличии права на наследство за границей и подписку невесты о том, что она должна продать свою недвижимость за границей или ее муж будет уволен. Чиновникам заграничных учреждений МИД при вступлении в брак предлагалось представить удостоверение о том, что у их невест имеется состояние, "достаточное для приличного содержания в семейном быту соответственно их положению" [23].

Центральный аппарат МИД состоял в основном из исполнительных чиновников. Проявившие себя хорошо с деловой стороны переходили нередко на службу в посольства, миссии и консульства. Однако ярких личностей в центральном аппарате было не много: способных людей не привлекала бюрократическая рутинная работа. Сделать успешную дипломатическую карьеру можно было, только получив большой опыт работы за рубежом. Этот путь прошел сам Горчаков, а также его преемник Н.К. Гирс и многие другие дипломаты.

Из четырех товарищей министра, сменившихся при Горчакове - И.М. Толстой, Н.А. Муханов, В.И. Вестман, Н.К. Гирс, - только Гирсбыл наиболее подготовлен к этой должности и являлся практическим дипломатом. Он начинал свою карьеру с поста младшего драгомана консульства в Яссах и затем последовательно продвигался по служебной лестнице: секретарь миссии в Константинополе, генеральный консул в Египте, посланник в Тегеране, в Швейцарии, Швеции. Успешной карьере Гирса способствовало, в частности, и то, что он был женат на племяннице Горчакова. В декабре 1875 г. Гирс был назначен товарищем министра и одновременно управляющим Азиатским департаментом. Он хорошо ориентировался в политической обстановке в разных регионах - европейском, балканском, азиатском - и разделял взгляд Горчакова на необходимость осторожной внешней политики, обеспечивавшей стране условия для экономического и политического развития. Гирс был сторонником союза России с Германией и Австро-Венгрией и поддерживал линию канцлера на мирное решение конфликта на Балканах в 1875-1876 гг. в рамках Союза трех императоров.

Из трех старших советников МИД - О.И. Эверса, сменившего его А.С. Энгельгарда и А.Г. Жомини - последний был выдающейся личностью. По происхождению швейцарец, "по складу ума, образованию и образу мыслей француз", как свидетельствовали современники [24], прожив всю жизнь в России, он так и не выучил русский язык. Но французским владел в совершенстве и был блестящим стилистом. Он редактировал все важнейшие бумаги, исходившие из министерства, просматривал текст всех нот и конвенций. Дореволюционный историк внешней политики России К.А. Скальковский назвал его "талантливым редактором депеш, которые производили эффект в Европе" [25]. Приходилось ему выполнять и ряд дипломатических поручений. Жомини считал, что важнейшим направлением внешней политики России являлось европейское, и недооценивал значение для страны Ближневосточного и Азиатского регионов. Жомини интересовался историей внешней политики России и в 1863 г. написал обширный труд по дипломатической истории Крымской войны, который был издан в Париже в 1874 г., а в России в 1886 г., в журнале "Вестник Европы" на русском языке.

Хотя центральной частью аппарата МИД была Канцелярия, со второй половины 50-х годов усиливалось значение Азиатского департамента, что объяснялось расширением геополитических интересов России на Востоке. Деятельность Азиатского департамента имела комплексный характер, объединяя дела политические, консульские, правовые, административные и кадровые [26]. По сути дела, департамент представлял собой обособленное структурное подразделение, а взгляды его руководителей отличались известной самостоятельностью и не всегда совпадали с мнением руководства МИД.

Директором департамента в октябре 1856 г. был назначен Егор Петрович Ковалевский, один из талантливейших людей своего времени, разносторонне образованный человек - филолог, дипломат, геолог, путешественник. Его назначение было одним из удачных решений Горчакова. В 30-40-е годы Ковалевский побывал (официально по горным делам, неофициально с различными дипломатическими поручениями) в Бухаре, Египте, Китае, Черногории. Он был сторонником активной политики России на Балканах и в Азии. Ковалевский много сделал для восстановления престижа России на Балканах, ориентируя российских представителей там на всемерную защиту интересов христиан. Он добился увеличения казенных мест для обучения славянской молодежи в России. Ковалевский был одним из создателей в 1858 г. Московского славянского благотворительного комитета.

Значителен был вклад Ковалевского в область среднеазиатской и дальневосточной политики. Под его руководством был выработан текст Айгуньского договора 1858 г., по которому Россия получала Приамурье. Он немало содействовал отправке в Среднюю Азию в 1858 г. экспедиций Н.В. Ханыкова, Н.П. Игнатьева и Ч.Ч. Валиханова, подготовивших присоединение к России этого региона. Историк, географ и публицист XIX в. М.И. Венюков считал Ковалевского лучшим руководителем азиатской политики России, какого не было во все времена существования МИД [27].

Ковалевский поддерживал тесные связи с И.С. Тургеневым, Л.Н. Толстым, Н.А. Некрасовым. Как и его брат Евг.П. Ковалевский, министр народного просвещения, он не был чужд либерально-демократических взглядов. Установившиеся при нем в Азиатском департаменте порядки существенно отличались как от прежних, так и от последующих. Как вспоминал его племянник П.М. Ковалевский, славяне, персы, туркмены, греки, таджики, знавшие до сих пор только спину департаментского швейцара, смело шли в кабинет директора, вместо того чтобы дожидаться его на морозе или дожде, пока он покажется у подъезда и примет у них прошения [28].

Энергия и популярность Ковалевского вскоре начали вызывать раздражение Горчакова. В особенности министр был недоволен тем, что Ковалевский посылал царю на прочтение донесения консулов на Балканах, в которых было показано тяжелое положение христиан. Министр считал, что это портит настроение императору, и советовал внушить консулам, чтобы они не рассматривали ситуацию на Балканах сквозь темные очки. Ковалевский был с этим не согласен. В августе 1861 г. он ушел из МИД, что было также связано с отставкой его брата Евграфа Петровича, протестовавшего против репрессивных мер, принятых в отношении прогрессивных студентов.

После ухода Ковалевского директором Азиатского департамента был назначен Н.П. Игнатьев. Начавший свою карьеру в качестве военного, он успешно выполнил дипломатические поручения в Бухаре, установив с ней в 1858 г. договор о торговых и дипломатических отношениях, и в Пекине - на основе заключенного им в 1860 г. Пекинского договора с Китаем окончательно отошли к России Приамурье и Приморье. Инициатива и энергия Игнатьева, его нелюбовь к бюрократической деятельности, а также стремление активизировать политику России в Азии побудили осторожного Горчакова в 1864 г. отправить Игнатьева посланником в Константинополь. Новый директор Азиатского департамента П.Н. Стремоухов был дельным и опытным чиновником и разделял взгляд Горчакова на необходимость осторожной политики, в особенности на Балканах. Прослуживши в должности директора 11 лет, Стремоухов рассчитывал занять освободившийся пост товарища министра, но, не получив его, обиделся и ушел в отставку.

Директора других департаментов МИД не играли значительной роли во внешней политике, поскольку эти подразделение имели вспомогательное значение. Примечательна фигура А.Ф. Гамбургера, бывшего в 1870-1879 гг. директором Департамента личного состава и хозяйственных дел, а фактически исполнявшего роль личного секретаря Горчакова. Он писал документы под диктовку министра, был аккуратен, немногословен и педантично выполнял все поручения. Гамбургер, по отзывам современников, был человеком бесцветным, но добрым и услужливым. Е.М. Феоктистов, в 1870-х годах редактор "Журнала Министерства народного просвещения", писал: "Бедный Гамбургер в интимной беседе часто сравнивал свою жизнь с жизнью невольника на американских плантациях" [29]. Однако Горчаков выхлопотал для него много орденов и в 1879 г. определил на спокойный пост посланника в Берне.

НАУЧНО-ИНФОРМАЦИОННАЯ И УЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МИД

Структурной частью МИД были архивы, основная работа которых заключалась в приведении в порядок и описании архивных дел, а также в выдаче архивных справок. В рассматриваемое время архивы МИД начали играть роль пока слабой, но связующей нити почти закрытого от общества учреждения с этим самым обществом. Руководство МИД осознавало ценность документальных богатств, хранившихся в архивах, и начало принимать меры к использованию их в интересах науки. Этому обстоятельству содействовало назначение на должность директора объединенных в 1864 г. Государственного и С. -Петербургского Главного архивов К.К. Злобина. Окончивший юридический факультет С. -Петербургского университета со степенью кандидата, Злобин развернул в архивах широкие работы по описанию и использованию материалов. При нем была осуществлена разборка и систематизация по 28 разрядам всех дел Государственного архива, налажены международные связи, расширен доступ ученых к документальным сокровищам архивов, насколько это было возможно в то время. В петербургских архивах и Московском Главном архиве регулярно работали выдающиеся историки - С.М. Соловьев, И.В. Забелин, М.И. Семевский, Д.И. Иловайский, В.О. Ключевский, Н.И. Костомаров. Соловьеву, собиравшему материалы для своей "Истории России с древнейших времен", по высочайшему повелению в Московском архиве были открыты все дела и выделена отдельная комната для занятий. В январе 1863 г. были утверждены специальные правила для допуска к материалам архивов МИД. Разрешение давалось императором по ходатайству ведомств, а с 1868 г. - директорами архивов. В архивах работали иностранные исследователи, например, консул США Ю. Скайлер [30], но их были единицы.

В Государственном архиве хранились "акты и бумаги, относящиеся до особенных внутренних дел и важнейших происшествий империи", в С. -Петербургском Главном - дела Коллегии иностранных дел и министерства с 1801 г., в Московском Главном - фонды Посольского приказа и Коллегии иностранных дел до 1801 г. При этом же архиве состояла Комиссия печатания государственных грамот и договоров. В непосредственном заведовании директора Московского архива (в 1840 -1872 гг. им был М.А. Оболенский, с 1873 г. - Ф.А. Бюлер) находилось Государственное древлехранилище хартий, рукописей и печатей, состоявшее под главным начальством президента Московской дворцовой конторы.

Древлехранилище располагалось в здании Теремного дворца в Кремле, оно заключало в себе 920 летописных источников, 460 печатей, 1059 медалей и 2050 редких монет. Было в его составе также большое количество рисунков и гравюр. Эти раритеты привлекали внимание не только ученых, но и многих любителей истории и других представителей образованной публики. Приезжавшие в Москву знатные иностранные особы и прочие знаменитости считали своим долгом посетить древлехранилище. Только в 1874 г. там побывали австрийский император Франц Иосиф, его министр иностранных дел Д. Андраши и эрцгерцог Альберт, германский наследник Фридрих Вильгельм с супругой, английский принц Артур. Лондонская "Тайме" опубликовала подробное описание документов и помещения древлехранилища [31].

Библиотека Московского Главного архива хранила 1432 редкие рукописи и 7220 книг, в том числе 40 эльзевиров [32] и 91 старопечатную книгу. Основы библиотеки были заложены еще Петром I, много книг подарено Екатериной II. В библиотеку поступили собрания историков-архивистов Г.Ф. Миллера, Н.Н. Бантыш-Каменского и В.Ф. Малиновского [33]. С приходом в Московский архив Ф.А. Бюлера началось описание книг, рукописей и печатей.

Если древлехранилище было размещено более или менее удовлетворительно, то здание самого Московского архива оставляло желать лучшего, в отличие от петербургских, которые находились в помещениях МИД. Под архив был отдан бывший дом Голицына, построенный еще в XVII в., тесный, темный и сырой. В отчете архива за 1873 г. было написано:

"В общей сложности своей здания и обширный двор архива представляют что-то вроде старой помещичьей усадьбы, нечаянно очутившейся внутри города. В летнее время все это несколько оживлено растущим среди двора кустарником, зеленью, травою. Зимою же разваливающаяся каменная ограда (к которой местами по требованию полиции пристроен деревянный забор для безопасности проходящих по улице), давно не беленные стены, обваливающаяся штукатурка и, особенно, множество железных ставней и решеток у окон дают всей этой обстановке наводящий уныние вид тюрьмы" [34].

В январе 1868 г. Московскому архиву было решено передать находившееся рядом, на Моховой улице, здание Московского горного правления. На его переделку было выделено 350 тыс. руб. 29 августа 1874 г. здание было торжественно освящено в присутствии Александра II. Дом стоял в окружении дворов и сада. В здании было установлено 46 вентиляторов.

С начала 60-х годов усилилась научно-публикаторская деятельность архивов МИД. Комиссия печатания государственных грамот и договоров издала четыре выпуска "Писем русских государей и других особ царского семейства", в которых были опубликованы переписка Петра I с женой Екатериной Алексеевной, царевича Алексея с матерью Е.Ф. Лопухиной, письма императрицы Анны Иоанновны и др. Материалы архивов МИД публиковались в "Памятниках дипломатических сношений древней России с державами иностранными", которые издавало II отделение собственной его императорского величества канцелярии, в "Сборниках Русского исторического общества". Но самым грандиозным предприятием явилась подготовка и издание "Собрания трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами". Эта многотомная публикация издавалась МИД при активном участии архивов.

Мысль о систематическом издании договоров России с другими странами впервые была высказана Екатериной II в 70-х годах XVIII в. Однако ни тогда, ни в начале XIX в., когда в 1811 г. при Московском архиве Коллегии иностранных дел была создана специальная комиссия печатания государственных грамот и договоров, к публикации международных договоров так и не приступили. Позднее наиболее важные договоры публиковались в Полном собрании законов Российской империи вместе с актами внутреннего законодательства. Вновь идею такого издания выдвинул посол в Лондоне Ф.И. Бруннов, который в 1863 г. представил в МИД проект издания сборника трактатов, конвенций, деклараций и нот. Первоначально руководство МИД хотело придать публикации справочно-практический характер. Но по настоянию К.К. Злобина. разработавшего новый проспект собрания, последнему были приданы научно-практические цели.

С приходом в 1869 г. в МИД специалиста по международному праву Ф.Ф. Мартенса подготовка издания была поручена ему. Мартене ставил задачей не только тщательную публикацию текстов документов, но и показ обстоятельств, вызвавших их появление. Документы были снабжены обширными вводными статьями, ставшими самостоятельными исследованиями. Первый том, включающий договоры России с Австрией за 1648-1762 гг., вышел в свет в 1874 г. По 1877 г. было издано еще три тома русско-австрийских договоров. Издания рассылались в посольства и миссии России, в центральные учреждения, учебные заведения, даже в войсковые библиотеки [35]. Подарочные экземпляры получили Александр II, наследник, император Франц Иосиф, Андраши и другие влиятельные лица. "Собрание" пользовалось большим успехом и распространялось по подписке. Всего до смерти Мартенса в 1909 г. было издано 15 томов. После этого издание прекратилось. "Собрание" еще при жизни Мартенса стало классическим изданием и вошло в золотой фонд мировой исторической и международно-правовой литературы. Своим успехом 7 оно обязано не только стараниям работников архивов МИД, но и лично Мартенсу, обладавшему обширными знаниями в области международного права и истории внешней политики, трудоспособному и дисциплинированному ученому.

С 60-х годов активизировалась издательско-информационная деятельность МИД. Горчаков, отдавая дань духу времени, усилил начала гласности в области внешней политики и расширил публикацию документов в политических и информационных целях. В адресованной Александру II записке о внешней политике России с 1856 по 1867 г. он замечал, что успех внешнеполитической программы России зависит от двух условий, первым из которым является "абсолютная и полная поддержка всех интеллектуальных, нравственных и материальных сил страны" [36]. Помимо публикации некоторых особо важных нот и циркуляров в газетах "Правительственный вестник", "Journal de St. -Petersbourg" и других с 1861 г. начал издаваться ежегодник МИД "Annuaire diplomatique", где печатались некоторые официальные документы - конвенции, протоколы конференций, конгрессов, а также справочные материалы -списки личного состава МИД и его заграничных учреждений. В 1868 г. для посольств, миссий и консульств была издана "Справочная книга" - сборник законов, уставов и циркуляров, систематизированных в строго тематическом порядке. Работу выполнил чиновник Департамента личного состава и хозяйственных дел Никонов.

Однако информация, предоставлявшаяся МИД обществу, была ограниченной. Не говоря уже о секретных договорах, большинство важнейших документов, определявших основы российской внешней политики, не публиковалось, и о многих внешнеполитических акциях России публика узнавала только из иностранной прессы.

Усиление значения балканского и азиатского направления внешней политики России придало особую роль делу подготовки кадров дипломатов для работы в этих регионах. С 1823 г. при Азиатском департаменте МИД существовало Учебное отделение восточных языков. Принимались туда только лица дворянского происхождения, имевшие высшее образование и окончившие факультет восточных языков Петербургского университета или специальные классы Лазаревского института в Москве. Зачисленные в отделение студенты получали стипендию и считались на службе в МИД. Некоторые из них уже имели ученую степень кандидата. В 50-70-х годах в отделении преподавались турецкий, персидский, арабский и французский языки. Овладение восточными языками являлось главной целью обучения. Большое внимание уделялось практическим занятиям, чтению, переводу, устной речи, каллиграфии, умению составлять деловые документы на восточных языках и переводить восточные тексты на французский язык.

Азиатский департамент привлекал к преподаванию в Учебном отделении выдающихся востоковедов и лингвистов. Здесь работали профессора Петербургского университета, приглашались ученые из-за границы. В 20-60-х годах персидский язык преподавал известный лингвист профессор Мирза Джафар Топчибашев, возглавлявший кафедру персидского языка в Петербургском университете. Он впервые ввел в Учебном отделении обучение восточной каллиграфии. Его сменил также профессор Петербургского университета, член-корреспондент Академии наук А.К. Казембек. Арабский язык преподавал приглашенный в отделение еще в 1839 г. египетский шейх Муххамед Аяд Тантави, профессор Эльазгарской мечети в Каире, специалист. имевший европейскую известность [37]. После его ухода в 1860 г. арабский язык и вновь введенный предмет - мусульманское право - вел выходец из Сирии, получивший образование в Европе, Ноуфаль. Эти преподаватели получали большое жалованье и имели казенные квартиры. Слабее дело обстояло с турецким языком. Приглашенные из Турции педагоги часто сменялись и не отличались высоким профессионализмом. С 1870 г. было введено преподавание новогреческого языка, что было связано с усилением национально-освободительного движения в греческих провинциях Османской империи и необходимостью расширения там присутствия России.

Общим предметам уделялось меньше внимания, и велись они нерегулярно. Курс истории и географии стран Востока читался в 1863-1865 и в 1874-1875 гг. путешественником П.И. Пашино. Курс географии Персии был введен в 1873 г. Читал его специалист-востоковед, директор Департамента внутренних сношений МИД Ф.Р. Остен-Сакен. С 1843 по 1872 г. Учебное отделение возглавлял П.И. Демезон, а с 1872 по 1893 г. - М.А. Гамазов. Оба были знатоками восточных языков и неоднократно бывали в странах Азии. Гамазов служил некоторое время драгоманом в Константинополе и Александрии, а затем консулом в Гиляне. Он много способствовал становлению Учебного отделения как научного центра востоковедения, а также поставил на более высокий уровень учебный процесс.

В 70-х годах отделение имело солидную материальную основу, были повышены стипендии и оклады преподавателей. Несмотря на небольшое количество студентов (6-10 человек), отделение обеспечивало потребности дипломатической службы.

Студенты после двухлетнего обучения направлялись на практику в российское посольство в Константинополе или дипломатическую миссию в Тегеране. Практика длилась от нескольких месяцев до года. Все это время студенты считались на службе и получали жалованье. По окончании практики студенты распределялись в консульства и миссии на должности драгоманов и секретарей. Консульский состав на Ближнем Востоке в основном состоял из выпускников отделения. На Дальний Восток - в Китай и Японию - направлялись выпускники Петербургского университета, окончившие курс по китайско-маньчжурской и японской словесности.

В 50-70-е годы Учебное отделение восточных языков окончили такие известные впоследствии дипломаты, как К. Аргиропуло, К. Губастов, А. Кояндер, Ф. Лисевич, М. Ону, В. Теплов, Я. Славолюбов, И. Ястребов. Особую известность снискали братья А. и В. Ионины, сыгравшие заметную роль в национально-освободительном движении на Балканах в 60-70-е годы.

С конца 60-х годов в Учебное отделение стали принимать выпускников провинциальных университетов и даже военных училищ, появились вольнослушатели, которые зачислялись в отделение после нескольких месяцев успешной учебы. Это свидетельствовало о том, что процесс демократизации высшего образования в России отразился и на деятельности такого консервативного ведомства, как МИД. В кастовом составе дипломатической среды наметились некоторые сдвиги.

Стараниями Гамазова в Учебном отделении стало уделяться большое внимание научно-исследовательской работе. При отделении существовала прекрасная библиотека, на пополнение которой МИД не жалел средств. Музей отделения располагал одной из крупнейших в Европе уникальной коллекцией восточных монет и медалей (свыше 4 тыс. экземпляров) [38]. В 1876 г. в Петербурге состоялся III Международный конгресс ориенталистов, в котором научные кадры МИД приняли активное участие. В связи с конгрессом в 1877 г. были подготовлены и изданы первые выпуски Каталога восточных рукописей библиотеки и каталога нумизматического собрания музея Учебного отделения. В дальнейшем выпуски каталогов - всего их было восемь - издавались до 1897 г. Первый выпуск был разослан крупнейшим научным и учебным заведениям России и зарубежных стран, в частности Парижскому университету, Британскому музею, и получил высокие отзывы. Издание каталога предпринималось Гамазовым не только с научной целью. Он стремился доказать руководству МИД значение собранных отделением сокровищ и необходимость выделения достаточных средств для их пополнения и улучшения условий хранения.

Остен-Сакен являлся генеральным секретарем оргкомитета конгресса, а Гамазов -председателем одной из секций. В состав почетных членов вошли Н.П. Игнатьев, Н.В. Ханыков и другие дипломаты, служившие в учреждениях МИД на Востоке. В заседаниях конгресса принимали участие бывшие российские консулы, драгоманы, преподаватели и студенты Учебного отделения, а также сотрудники Московского Главного архива, выступавшие с докладами и развернувшие выставку восточных рукописей, книг и карт из собраний архива.

ЗАГРАНИЧНЫЕ ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ

После Крымской войны сеть заграничных представительств МИД претерпела ряд изменений. Новые политические и экономические задачи требовали ее расширения в тех регионах, где присутствие России было недостаточным или произошли изменения территориально-политического характера. К 1857 г. по сведениям Департамента хозяйственных и счетных дел,, как тогда именовался Департамент личного состава и хозяйственных дел, за рубежом было три посольства - в Париже, Лондоне и Вене, 25 миссий, 30 генеральных консульств, 31 штатное и 14 нештатных консульств, 15 штатных и 123 нештатных вице-консульства и 9 консульских агентов [39]. В 1878 г. насчитывалось уже шесть посольств - они были учреждены в Константинополе, Берлине и Риме, 21 миссия, 27 генеральных консульств, 42 штатных и 25 нештатных консульств, 12 штатных и 221 нештатное консульство, 43 консульских агента [40]. Увеличение шло главным образом за счет нештатных консульств, которые создавались в торговых городах и портах европейских, дальневосточных и американских государств в связи с расширением торговых и экономических связей России. Ряд штатных консульств был создан на Балканах, в Китае и Японии.

Для Горчакова, придававшего определяющее значение европейскому направлению внешней политики России, назначение послов играло важную роль. Большинство послов и посланников ко времени его прихода в МИД являлись дипломатами "нессельродовской" школы, осторожными и безынициативными, служившими не России, а государю. Подыскать на посольские должности людей, сочетавших дипломатический опыт и новое мышление, было трудно. Возможно, поэтому первые назначенные императором по представлению министра послы - с 1856 г. согласно Венскому регламенту 1815 г., определявшему дипломатические должности, они стали назначаться на постоянной основе - долго не задерживались на своих постах. От послов и посланников Горчаков требовал большей активности. Активная внешнеполитическая роль России, по его мнению, имела большое значение для сохранения и укрепления международной стабильности. Российские послы и посланники в первую очередь должны были руководствоваться национальными интересами России, способствовать повышению ее престижа, международного авторитета.

Наиболее ответственным министр считал пост посла в Париже. Это обусловливалось проводившейся после войны политикой русско-французского сближения. Горчаков видел выход России из международной изоляции на пути союза с Францией, в противоположность царю, который больше рассчитывал на старого союзника - Пруссию. В Париж послом был направлен государственный деятель П.Д. Киселев, получивший большую известность еще в 30-х годах в связи с проведением прогрессивных реформ управления в Дунайских княжествах. Однако Киселев не был обрадован этим назначением, считая его унизительным: ведь он покидал пост министра государственных имуществ и из непосредственного подчинения монарху переходил под начало Горчакова, которого не слишком уважал. Удаление Киселева, настороженно относившегося к готовившейся крестьянской реформе, постарались обставить так, чтобы не задеть его самолюбия: император просил его о жертве во имя отечества, учредил в его память медаль [41].

На посольском посту Киселев хотел играть самостоятельную роль. Его назначение было хорошо воспринято в Париже, и вскоре он сделался горячим сторонником сближения с Францией. При его активном участии в 1859 г. был заключен русско-французский договор, согласно которому Россия обязывалась соблюдать нейтралитет в готовившейся Наполеоном III войне против Австрии, а последний в довольно неопределенной форме обещал содействовать изменениям в существовавших договорах в интересах обоих государств - России и Франции. Однако Киселев слишком доверял императору французов. Вскоре Александру II и Горчакову стало ясно, что обещания Наполеона III ничего не значат и он лишь пытается использовать Россию для укрепления своего режима и династии.

Отношения Киселева с Горчаковым осложнились, и посол в 1862 г. был вынужден подать в отставку. Его сменил энергичный и способный дипломат А.Ф. Будберг, успешно до этого проявивший себя на посту посланника в Берлине. Он был любимцем К.В. Нессельроде, который рекомендовал его Александру II в свои преемники. Уже одно это вызывало неприязнь Горчакова к Будбергу. В Париже новый посол отрешился от своих проберлинских симпатий и стал, как и Киселев, активно выступать за союз с Францией. Особенно резко он возражал против объединения Германии.

Но времена были другие, процесс сближения немецких земель с Пруссией с середины 60-х годов шел полным ходом. Горчаков старался сдерживать активность Будберга, тот платил ему интригами, стремясь восстановить против министра некоторых российских дипломатов [42]. В результате конфликта Будберга с русским офицером Р. Мейендорфом, находившимся в Париже, и последовавшей вслед за этим дуэли посол в 1868 г. вышел в отставку.

Более всех продержался в Париже князь Н.А. Орлов, назначенный послом в декабре 1871 г. и остававшийся на этом посту до 1884 г. Начав карьеру как военный, Орлов участвовал в Крымской войне, куда пошел добровольцем, был тяжело ранен при осаде Силистрии. В 1859 г. он вступил на дипломатическое поприще и 10 лет пробыл посланником в Брюсселе. Назначение Орлова в Париж было, по всей видимости, связано с повышением его в ранге, а также с его либерально-западническими взглядами: направить в республиканскую Францию, только что пережившую революцию, посла явно консервативного толка в Петербурге не решились.

Современники характеризуют Орлова как в высшей степени честного человека, простого в обращении, готового всем оказать услугу [43]. В Париже Орлов быстро установил хорошие отношения е правящими кругами и был среди друзей главы исполнительной власти во Франции в 1871-1873 гг. А. Тьера. Он сыграл большую роль в урегулировании франко-германского конфликта, так называемой "военной тревоги" 1875 г. - угрозы нападения Германии на Францию, обеспечив Франции российскую поддержку: его депеши царю и Горчакову о том, что Франция в случае войны неизбежно станет вассалом Германии, и о надеждах Франции на поддержку Россией произвели большое впечатление в Петербурге [44]. Бисмарк негодовал на Орлова, но дипломатическая поддержка Франции была оказана и "железному канцлеру" пришлось уступить.

Дипломатический пост в Лондоне, не менее важный для России, чем пост в Париже, много лет - с 1840 по 1874 гг., с небольшим перерывом, с 1860 г. в ранге посла - занимал один из самых выдающихся дипломатов "нессельродовской" школы Ф.И. Бруннов. Долгие годы прожив в Англии, Бруннов хорошо изучил ее историю, общественную и политическую жизнь. Он пользовался большим уважением в английском обществе и дипломатическом корпусе, где имел многосторонние личные связи. Проницательный посол сочетал в своей тактике осторожность с твердостью.

В 1862 г. он добился отклонения кандидатуры английского принца Альфреда на греческий престол, и греческим королем под именем Георга I стал датский принц Вильгельм, брат будущей русской императрицы Марии Федоровны. В 1863 г. он настоял на том, чтобы в английской ноте с протестом против политики России в Польше был снят текст об упразднении прав России на Польшу [45]. Венцом дипломатической карьеры Бруннова было его участие в качестве российского уполномоченного на Лондонской конференции в январе - марте 1871 г. по вопросу об отмене нейтрализации Черного моря. Вместе с английским представителем Г. Гренвилем Бруннов являлся автором конвенции, принятой конференцией, согласно которой Россия была включена в разряд государств, военным кораблям которой разрешался проход через проливы с согласия султана [46].

После Бруннова на его место был назначен П.А. Шувалов, бывший шеф жандармов и начальник III отделения собственной его императорского величества канцелярии, человек крайне реакционных взглядов, приобретший большое влияние на царя после покушения Д.В. Каракозова. Запугав Александра II страшными опасностями. грозящими его жизни и существованию государства, Шувалов забрал в свои руки большую власть. В обществе его называли Петром IV, а Ф.И. Тютчев писал о нем:
 

Над Россией распростертой  Встал внезапною грозой  Петр по прозвищу четвертый,  Аракчеев же второй [47].

Наконец, бесцеремонная опека и даже вмешательство Шувалова в личные дела императора вывели Александра II из терпения, и он в 1874 г. неожиданно для всех назначил Шувалова послом в Лондон. Сам Шувалов очень болезненно отнесся к этому, в обществе же, как замечал военный министр Д.А. Милютин, были рады отъезду временщика. В Лондоне хитрый и ловкий Шувалов вскоре занял видное положение в дипломатическом корпусе и завязал полезные знакомства, что помогало добывать ему ценную информацию о настроениях в британском кабинете. Однако выдающимся дипломатом посол не был. Он обладал, как писал Е.М. Феоктистов, "умом блестящим, но поверхностным, неспособным к серьезному мышлению" [48].

Годы пребывания Шувалова в Лондоне совпали со временем восточного кризиса 1875-1878 гг. Шувалов видел выход из сложившейся ситуации в компромиссах и уступках Англии. Так, в начале русско-турецкой войны 1877-1878 гг. он выступал за ограничение военных операций территорией к северу от Балкан и заключение мира с Турцией на условиях автономии только Северной Болгарии, на чем настаивала Англия.

Большую роль сыграл Шувалов в отказе Александра II от занятия Константинополя зимой 1878 г., указывая на опасность войны с Англией. На Берлинском конгрессе Шувалов формально был вторым (после Горчакова) уполномоченным, но фактически играл первую роль в российской делегации. После конгресса посол в 1879 г. вынужден был уйти в отставку.

После Крымской войны были крайне напряженными дипломатические отношения России и Австрии. Австрийская экспансия на Балканах привела к острому соперничеству с Россией в этом регионе. Горчакову долгое время не удавалось подыскать такого посланника, который смог бы эффективно отстаивать в Вене российские интересы. Направленный в 1860 г. в Австрию В.П. Балабин разделял глубокую неприязнь министра к Австрии. При нем активную деятельность по укреплению русско-славянских связей развил протоиерей вейской посольской церкви М.Ф. Раевский. Однако в 1864 г. Балабин умер, его сменили проавстрийски настроенные посланники - сначала Э.Г. Стакельберг, а затем, в 1870 г., Е.П. Новиков. При Новикове деятельность Раевского была свернута.

Новиков считался знатоком славянского вопроса. Окончив Московский университет, он защитил магистерскую диссертацию о славянских наречиях. В 1850 г. Новиков поступил на службу в Азиатский департамент МИД, затем работал в Сирии, Константинополе, Афинах. Будучи ранее приверженцем славянофилов, в Константинополе Новиков изменил свои воззрения и стал отрицательно относиться к славянскому движению, видя в нем только национальный сепаратизм и эгоизм. Он не сумел оценить его роль для интересов России. В МИД Новиков ценился как трудолюбивый и пунктуальный чиновник. Его донесения были обстоятельны, и каждый вопрос он "разбирал с научной точки зрения до мельчайших подробностей" [49].

Но он быстро попал под влияние министра иностранных дел, а затем канцлера Австро-Венгрии Андраши. С тех пор Новиков стал сторонником австро-русского сближения, считая его противовесом преобладанию в Европе Германии и залогом решения Восточного вопроса, суть которого он не до конца понимал. Отрицательно относясь к славянскому национально-освободительному движению во время восточного кризиса 70-х годов, Новиков, получивший в 1874 г. ранг посла, пугал Александра II якобы революционным характером этого движения и участием в нем гарибальдийцев. Он способствовал тому, чтобы Россия совместно с Германией и Австро-Венгрией выступала в роли умиротворителя и поддержала план ограниченных реформ в восставших провинциях, предложенный Андраши. Действия России в рамках Союза трех императоров не привели к успеху, и восточный кризис закончился русско-турецкой войной. В 1879 г. Новиков также был вынужден подать в отставку.

В 60-70-х годах миссии в Константинополе, Берлине и Риме были преобразованы в посольства. Учреждение последних двух посольств -в 1871и 1876 гг. - было связано с созданием новых государств: Германской империи и Итальянского королевства. Константинопольская же миссия стала посольством в связи с усложнением задач России на Балканах и Ближнем Востоке во время развертывания нового витка национально-освободительной борьбы греков и славян во второй половине 60-х годов XIX в. Посланник в Константинополе Н.П. Игнатьев получил в 1867 г. ранг посла. По своим взглядам и методам работы Игнатьев отличался от других послов. Горячий патриот и сторонник так называемой национальной внешней политики, направленной на активные действия на международной арене, он легко сходился с людьми, умел войти в доверие к партнеру и сыграть на его слабостях. Использование разногласий и противоречий между противниками России являлось одним из эффективных приемов Игнатьева. Главной его целью было восстановление престижа России на Балканах и среди христиан.

Прибыв в Константинополь в августе 1864 г., Игнатьев сразу установил связи с верхушкой христианских общин, что помогло ему в решении многих дел, а также в получении ценной информации. Большим успехом посланника было налаживание хороших отношений с высшими сферами империи. Вскоре многие турецкие сановники стали его друзьями. Султан Абдул-Азис и его сын принц Иззетдин относились к нему весьма благосклонно. Это породило у Игнатьева надежду на то, что решение проблем христиан Востока и русско-турецких отношений возможно путем прямых переговоров с Портой, а не с помощью "европейского концерта", как предполагал Горчаков. Однако все попытки Игнатьева продвигаться в этом направлении решительно пресекались министром, который был раздражен его самостоятельностью.

Игнатьев добился расширения консульской сети в Османской империи. Он ориентировал консулов на всемерную защиту прав христиан и поддержку национально-освободительного движения; создание национальных государств на Балканах должно было, по его мысли, служить "новым обеспечением для наших оборонительных или наступательных движений на юге" [50].

Игнатьев придавал большое значение внешней стороне дела, ценимой на Востоке. Он добился от Горчакова выделения средств на перестройку обветшалого здания посольства и загородного дома в пригороде столицы Буюкдере. Там устраивались большие приемы, балы, еженедельные вечера, на которые собирались весь дипломатический корпус, турецкая элита, верхушка христианских православных общин. Игнатьев писал отцу: "Вечера наши тем удачны, что не только все миссии в полном составе, но и вообще все нужные люди под рукою, можно переговорить с кем хочешь. Русское посольство одно принимает всякую неделю. Австрийский интернунций (посол) принимал всего два раза, французский и английский послы ни разу, о прусском и итальянском говорить нечего. Знай наших! " [51]. Приемы финансировались послом на свои средства, так как он считал, что не может тратить на развлечения казенные деньги.

Игнатьев развил также широкую благотворительность, щедро помогая нуждавшимся христианам. Только в 1868 г. посольством было истрачено на благотворительную помощь свыше 87 тыс. рублей [52]. Посол помогал находившимся в турецких тюрьмах и ссылке руководителям славянского освободительного движения. С его помощью бежал из тюрьмы и боснийский лидер архимандрит В. Пелагич. В 1874 г. по инициативе Игнатьева в Константинополе был открыт русский госпиталь для лечения российских поданных, матросов, паломников. Все это немало способствовало росту престижа России и самого посла, которого называли вице-султаном и "москов-пашой".

Игнатьев во многом содействовал решению в интересах болгар греко-болгарского церковного вопроса и приобретению самостоятельности болгарской церковью в 1870 г. Он активно выступал в поддержку восставшего греческого населения острова Крит и способствовал созданию в 1866-1868 гг. Балканского союза, куда вошли Греция, Сербия, Румыния, Черногория, с целью борьбы за национальное освобождение. Но стремления посла всячески активизировать политику России на Балканах пресекались Горчаковым, опасавшимся втягивания России в войну с европейской коалицией.

Дипломатические способности Игнатьева особенно выявились на Константинопольской конференции послов европейских держав в декабре 1876 г., когда ему удалось добиться их коллективного решения об автономии христианских провинций Порты. Отказ последней принять его в конечном счете повлек за собой русско-турецкую войну.

В конце войны Игнатьеву было поручено составить текст мирного договора с Турцией. В основу его посол положил свою программу решения балканского вопроса, отражавшую во многом чаяния балканских христиан. Согласно договору, заключенному 3 марта 1878 г. (н.с.) в Сан-Стефано, близ Константинополя, Сербия, Черногория и Румыния получали независимость, создавалось автономное Болгарское княжество с выходом к Черному и Эгейскому морям, остальным христианским провинциям Османской империи предоставлялась автономия. По требованию европейских держав договор был пересмотрен и существенно урезан. Хотя текст Сан-Стефанского договора был утвержден Александром II и Горчаковым, понадеявшимся на поддержку союзников - Германии и Австро-Венгрии, в пересмотре его обвинили одного Игнатьева, и он весной 1878 г. ушел в отставку.

Кроме посольств, Россия имела около 20 миссий в крупнейших государствах Европы. В Азии миссии существовали в Тегеране, Пекине (с 1861 г.) и Токио (с 1871 г.), а на Американском континенте - в Вашингтоне и Рио-де-Жанейро. Штаты посольств и миссий были невелики: посольства насчитывали четыре-пять человек, миссии - от одного до трех. Штаты миссий в азиатских государствах были больше за счет драгоманов, студентов, врачей. Штат миссии в Константинополе насчитывал в 1865 г. 18 человек, одних только драгоманов было 5 и столько же секретарей и их помощников.

В 1875 г. по представлению Горчакова были примерно в полтора раза повышены оклады чиновникам заграничных учреждений, остававшиеся без изменений с начала XIX в. Министр отмечал, что удорожание жизни за рубежом, изменение курса рубля привели к тому, что российские дипломаты не могут жить соответственно своему положению, поэтому при приеме на службу МИД должен учитывать не только профессиональные качества, но и наличие собственного состояния у кандидата. Особенно тяжелым было положение дипломатов, работавших в государствах Азии и на Дальнем Востоке, а они составляли более половины всего заграничного штата МИД. Горчаков предлагал также выдавать чиновникам посольств и миссий денежные награды, как это делалось для чиновников центрального аппарата министерства [53]. Предложения канцлера были одобрены Государственным советом и утверждены Александром II 4 февраля 1875 г. Послам были увеличены оклады до 50 тыс. руб., посланникам всех четырех категорий -от 15 до 30 тыс. руб., генеральным консулам - от 3,5 до до 10 тыс. руб. в зависимости от места пребывания. 38 тыс. руб. ежегодно стало выделяться на денежные награды. Однако это все равно было меньше содержания, предоставлявшегося дипломатам других европейских держав.

Значительные изменения в 1856-1878 гг. претерпела консульская служба. Выросла сеть консульств, расширились консульские обязанности. Компетенция российских консульств различалась в зависимости от задач политики России в том или ином регионе. В городах и портах Европы консулы выполняли в основном обязанности, связанные с экономическими и торговыми интересами России, защитой прав ее подданных. На Балканах, Ближнем и Дальнем Востоке в их функции входили и политические задачи - восстановление и усиление политических позиций России, обеспечивание прав православного населения. На Балканах российские консулы в отличие от дипломатов западных держав не ограничивались формальным контролем за исполнением султанского указа от 18(30) марта 1856 г., уравнивающего в правах мусульман и христиан Османской империи. Указ этот не соблюдался местными властями. Христианское население испытывало жесткий гнет и бесправие, что служило причиной новых восстаний. На основании информации консулов Горчаков дважды, в 1860 и 1866 гг., обращался к державам с предложением заставить турецкое правительство провести реформы в христианских провинциях, но встречал отказ.

Российские консулы на Балканах были связаны с христианским населением, выступали в его защиту перед местными османскими властями. Нередко они проявляли самостоятельность и, вопреки указаниям МИД, оказывали поддержку повстанцам. 18 января 1863 г. последовал специальный циркуляр МИД консулам в Турции, требовавший от них прекращения таких действий. Министерство, говорилось в циркуляре, находит "крайне опасными всякие местные увлечения и нетерпеливые порывы, потому что нынешнее политическое положение отнюдь не может благоприятствовать успешному исходу" [54].

На Дальнем Востоке консулам приходилось решать сложные торговые дела, в особенности в Китае. Горчаков справедливо считал, что торговля имеет не только экономическое, но и политическое значение, "являясь главной опорой для наших вековых сношений с Китаем" [55]. Не менее важное значение имели и погранично-территориальные разграничения с Китаем в Приморье и с Японией на Сахалине.

Создание новых консульских учреждений в странах Латинской Америки и в бассейне Тихого океана - Гонолулу, Гонконг, Кальяо, Куба, Буэнос-Айрес, Ситка и др. - определялось не столько развитием торговых связей (они были незначительны), сколько стремлением повысить международный престиж России [56]. Кроме того, с появлением Тихоокеанского флота усилилось посещение портов этого региона русскими военными кораблями.

Таким образом консульства всех рангов, как штатные, так и нештатные, которые не получали содержания от казны, а взимали в свою пользу консульские сборы и где консулы назначались из местных уроженцев, созданные в 50-70-х годах в большинстве крупных портов и городов мира, выполняли разнообразные задачи. Генеральные консулы учреждались в особо важных странах и городах и подчинялись местным российским посольствам или миссиям. Консулы, вице-консулы и консульские агенты находились в подчинении у генеральных консулов. С 1863 г. назначением и увольнением консулов ведал Департамент личного состава и хозяйственных дел МИД.

Существенное расширение консульской сети и обязанностей консулов потребовало принятия нового консульского устава. Старый устав, принятый в 1820 г., уже не отвечал новым внешнеполитическим задачам и потребностям консульской службы. В 1858 г. был принят "Устав для российских консулов в Европе и Америке", детально определявший их права и обязанности. По сравнению с Уставом 1820 г., новый устав расширял компетенцию консулов. Так, теперь их главной задачей объявлялась забота о выгодах российской торговли и мореплавании. Специально подчеркивалось, что консул

"обязан блюсти, чтобы честь русского имени была всегда поддерживаема. Для сего он должен обращать особенное внимание на то, чтобы ни один русский подданный торгового сословия или шкипер российского судна не изменял принятым на себя обязательствам, не обманывал своих корреспондентов или не позволял себе какого иного поступка, наносящего бесчестие" [57].

Расширялись обязанности консулов в отношении военных судов, о чем в уставе 1820 г. также ничего не говорилось. К 1858 г. русский флот насчитывал 182 паровых судна, в перспективе намечалось строительство броненосного флота. Глава морского ведомства великий князь Константин Николаевич считал, что беспрерывное плавание военных судов подготовит хороших моряков, поэтому предпринимались плавания с учебными целями, дружескими визитами в акваториях Тихого и Атлантического океанов.

Новым в уставе был раздел о нештатных консулах. Стремление России расширять торгово-экономические связи обусловило появление в уставе статьи, обязывающей консулов сообщать экономическую информацию: о торговле в округе, ценах, тарифах, вексельном курсе.

Консульский устав 1858 г. в основных чертах был пригоден и для консульской службы на Востоке, но она имела свои особенности, одной из них было право капитуляций, которое было закреплено в договорах России с восточными государствами.

Усложнение обязанностей консулов заставило МИД строже подойти к их назначению. С 1859 г. на консульскую службу принимались лица, преимущественно окончившие юридические факультеты университетов или училища правоведения и Александровский лицей, успешно сдавшие экзамен. Они должны были владеть французским языком и иметь знания по истории, политэкономии, статистике, географии. Консулы не могли принимать участие ни в каких торговых делах с целью личного обогащения и приобретать недвижимость за границей, находясь на службе [58].

Уже через несколько лет после принятия устава стало ясно, что он нуждается в пересмотре. Все более выявлялась необходимость единого устава для консулов в Европе, Америке и на Востоке. Следовало также урегулировать проблему разделения дипломатической и консульской службы, открыв консулам более широкую дорогу для дипломатической карьеры. В Уставе должны были быть учтены новые штаты консульств, утвержденные Государственным советом 1 мая 1875 г. Проект нового консульского устава в окончательной редакции был представлен в Государственный совет, но его рассмотрение и доработка, проходившая под руководством Мартенса, затянулись, и новый консульский устав, уже третий в XIX в., был принят лишь в 1893 г. Главной идеей этого документа являлось усиление роли консулов в деле заботы об экономических интересах России.

Российские консулы успешно справлялись со своими обязанностями, и их служба не вызывала особых нареканий у МИД. Многие из них по истечении времени стали видными дипломатами, достойно представлявшими Россию на международной арене.

Подводя общий итог, отметим, что в 1856-1878 гг. в Министерстве иностранных дел, как органе государственного аппарата, обслуживавшем внешнеполитическую деятельность государства, произошли позитивные изменения, и это в немалой степени было связано с именем Горчакова. В механизме принятия внешнеполитических решений усилилось коллегиальное начало, позволившее лучше координировать действия различных ведомств во внешнеполитических делах. Усилилась и роль этих ведомств - Военного, Морского министерств, Министерства финансов и др. - в проведении внешнеполитического курса. Расширение политических и дипломатических связей России обеспечивалось разветвленной консульской сетью, созданием новых посольств и миссий. Определенные успехи были сделаны в кадровой политике, повышении профессионализма личного состава МИД и его заграничных учреждений. Усилилась научная и информационная деятельность МИД, его внимание к разработке международно-правовых вопросов. Архивы МИД стали более доступны для ученых и шире использовались в научных целях. Однако МИД, по сравнению с другими министерствами, оставался закрытым для общества учреждением, а дипломатическая среда по-прежнему сохраняла кастовый характер.

Литература

 

1. С 1862 г. - вице-канцлер, с 1867 г. - канцлер.

2. Князь Александр Михайлович Горчаков в его рассказах из прошлого. - Канцлер А.М. Горчаков. 200
лет со дня рождения. М., 1998, с. 385.

3. Валуев П.А. Дневник П.А. Валуева, министра внутренних дел. Т. 2. 1865-1876. М.. 1961, с. 126. Запись
от 27 мая 1866 г.

4. Мещерский В.П. Мои воспоминания. Ч. 1. 1856-1865 гг. СПб., 1897, с. 306.

5. Злобин А.А. А.М. Горчаков. Вклад во внешнеполитическую мысль и практику. - Канцлер А.М. Горчаков,
с. 192.

6. Канцлер А.М. Горчаков, с. 321.

7. Там же, с. 388.

8. Бисмарк О. Мысли и воспоминания, т. 2. М., 1940, с. 161.

9. Справочная книга для должностных лиц центральных и заграничных установлений Министерства
иностранных дел. СПб, 1869. с. 43.

10. Канцлер А.М. Горчаков, с. 389.

11. Валуев П.А. Указ. соч., т. 1. М.. 1961, с. 232. Запись от 25 июня 1863 г.

12. Там же, т. 2, с. 236. Запись от 22 января 1868 г.

13. Нарочницкая Л.И. Россия и отмена нейтрализации Черного моря. 1856-1871 гг. М., 1989. с. 178.

14. Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ), ф. 159. Департамент личного
состава и хозяйственных дел, оп. 749/4, д. 59, л. 4.

15. Там же, ф. 137. Отчеты МИД, оп. 475, д. 49, л. 322; ф. 159, оп. 749/1. д. 332, л. 1.

16. Там же, ф. 137, оп. 475, д. 57, л. 297.

17. Там же, ф. 161. СПб. Главный архив. I - 1, on. 781, д. 48, л. 101.

18. Там же, IV - 34, оп. 146, 1865 г., д. 1, л. 45-47.

19. Там же, ф. 159, оп. 749/1. д. 335, л. 5.

20. Там же, оп.731, д. 18, л. 76-77.

21. Там же, оп. 749/1, д. 49, л. 8; д. 305, л. 3.

22. Там же, д. 105, л. 19, 21.

23. Справочная книга..., с. 479.

24. Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы. 1848-1896 гг. Л., 1929, с. 69.

25. Скальковский К.А. Наши государственные и общественные деятели. СПб., 1890, с. 11.

26. Емец В. Министерство иностранных дел Российской империи. - Международная жизнь, 2001. № 6, с.
104-105.

27. История внешней политики России. Вторая половина XIX века. М., 1997, с. 90.
 

28. Хитрони Н.И. Дипломатическая деятельность Е.П. Ковалевского в 30-х - 50-х годах XIX века.
Портреты российских дипломатов. М., 1991, с. 132.

29. Феоктистов Е.М. Указ. соч., с. 60.

30. АВПРИ, ф. 137, оп. 475, д. 57, л. 231.

31. Там же, ф. 159, оп. 749/1. д. 207. л. 20.

32. Книги, изданные в XVI-XVII вв. голландским издательством семьи Эльзевир.

33. АВПРИ, ф. 159, оп. 749/1. д. 175, л. 26.

34. Там же, л. 30.

35. Там же, оп. 336/1, д. 26. т. 1, л. 175.

36. Канцлер А.М. Горчаков, с. 321.

37. История отечественного востоковедения с середины XIX века до 1917 г. М., 1997, с. 158.

38. История отечественного востоковедения до середины XIX в. М., 1990, с. 161.

39. АВПРИ, ф. 137, он. 475, д. 40, л. 390.

40. Там же, ф. 159, оп. 749/1, д. 332, л. 10.

41. Русский биографический словарь, т. 8, СПб., 1897, с. 715.

42. Об этом писал Н.П. Игнатьев отцу. - Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ),
ф. 730. Н.П. Игнатьев, оп. 1, д. 4487. л. 1 19, 125; д. 4488, л. 39.

43. Феоктистов Е.М. Указ. соч., с. 52.

44. Франко-германский кризис 1875 г. - Красный архив, 1938, т. 6 (91), с. 123-124, 129.

45. Русский биографический словарь, т. 3. СПб., 1908, с. 383.

46.  Россия и черноморские проливы (XVIII-XX столетия). М., 1999, с. 187.

47. Тютчев Ф.И. Полн. собр. соч., т. 2. Л.. 1934, с. 205.

48. Феоктистов Е.М. Указ. соч., с. 107.

49. Карцев Ю.С. За кулисами дипломатии. Пг., 1916, с. 6.
 

50. ГАРФ, ф. 730, on. 1, д. 587, л. 1. Записка Н.П. Игнатьева.

51. Там же, д. 4487, л. 177. Письмо от 21 декабря 1865 г.

53. АВПРИ, ф. 180. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 6874, л. 1.

53. Там же, ф. 159, оп.731, д. 20, л. 198.

54. Там же, ф. 161, V-A2, oп. 181, д. 535, л. 121.

55. Там же, ф. 159, оп. 731, д. 18, л. 43.

56. Сизоченко А.И. А.М. Горчаков и Латинская Америка - Канцлер А.М. Горчаков, с. 177-183.

57.  Сборник действующих трактатов и конвенций, имеющих отношение к военному мореплаванию. СПб., 1885, с. 457. В 70-х годах в Стокгольм и Антверпен были поставлены партии льна, который оказался некачественным и не соответствующим ранее присланным образцам. - АВПРИ, ф. 340. Коллекция документальных материалов из личных архивов чиновников МИД, оп. 733. Ф.Р. Остен-Сакен, д. 42, л. 12. записка Ф.Ф. Мартенса от августа 1878 г.

58. Справочная книга....с. 481-482.
 

---

---

Октябрь 2002