Людвиг Берне

 
<...> Талейрана упрекали, что он последовательно предавал все партии, все правительства... Но он вовсе не предавал: он только покидал их, когда они умирали. Он сидел у одра болезни каждого времени, каждого правительства, всегда щупал их пульс и прежде всех замечал, когда сердце прекращало свое биение. Тогда он спешил от покойника к наследнику, другие же продолжали еще короткое время служить трупу.

Разве это измена? Потому ли Талейран хуже других, что он умнее, тверже и подчиняется неизбежному? Верность других длилась не больше, только заблуждение их было продолжительнее. К голосу Талейрана я всегда прислушивался как к решению судьбы... Мне хотелось, чтобы этот человек жил у меня в комнате: я бы приставил его, как барометр, к стене и, не читая газет, не отворяя окна, каждый день знал бы, какова погода на свете. <...>

Письмо 37-ое, 24 февраля 1831г.

 

Воспроизведено по изданию: Л. Берне. Парижские письма, М., Гослитиздат, 1938, стр. 148