Чей там голос из помойки?
Копаясь, как в добре, в помойном баке с пищей,
лохматый том Рабле выуживает нищий
и, подмигнув - кому? - находку из помойки
кладет себе в суму, где много птицы-тройки.
|
В нашей дворовой помойке выпукло громоздились папки, книги, пачки библиографических
карточек... Комплект факсимильного издания "Колокола", мемуары, справочники,
монографии, оттиски статей с дарственными надписями. А сверху - аккуратно
обвязанная шпагатом пачка книг, завернутых в типично типографскую коричневую
бумагу. Внутри были девственные экземпляры мемуаров Александра Израилевича
Зевелева - студента-ифлийца, партизана и солдата Великой Отечественной,
ставшего потом историком.
Ошарашенный находкой, я побежал к знакомому преподавателю истории, -
быть может, выброшенный на свалку архив Зевелева хотя бы бегло просмотрит
специалист раньше, чем контейнер опустошат в мусоровоз. Преподаватель -
отъявленный демократ - брезгливо поморщился и высказался в том духе, что
помойка - самое подходящее место для историка-марксиста.
Что движет людьми, которые громят свои и чужие книжные собрания?
В 1937 г. Эренбург поразился объявлению в лифте писательского дома, что в Лаврушинском: "Запрещается
спускать книги в уборную..." В унитаз, а не
в мусоропровод их спускали, чтобы никак нельзя было узнать, кому принадлежало крамольное издание.
Нынешние нравы куда проще...
Однако, и ненавистников, и трусов еще можно, если не простить, то понять.
У них есть осознанная цель, как была она у доктора Геббельса, публично
сжигавшего труды Маркса и Толстого, или у тысяч наших пуганых библиотекарей,
которые после катастройки на всякий случай истребили вверенные им сочинения В.И. Ленина.
Но идея уничтожения книг, судя по помойкам, овладела массами. И речь
идет не только об антисоветском угаре - выбрасывают воспоминания фон Тирпица,
манфредовского "Наполеона", Зощенко, фейнмановские лекции по физике...
"Все, что нельзя продать" - как однажды буркнул мой проницательный конкурент
по контейнерным изысканиям.
Конечно же потрепанные корешки противоречат духу евроремонта, но, думаю,
немалую роль здесь играет неосознаваемая антипатия. Эти хваленые книги
- немой укор преданного прошлого, опошленных идеалов, упущенных шансов;
они с раннего детства уводили своих хозяев (хотя и не всех!) от реально
исчисляемых ценностей к утопическому добру и мифической справедливости...
- Вот вам, обманщики, марш на помойку! - уж нашим деткам этот хлам точно
не понадобится.
Ладно, в конце-концов, и такой фрейдистско-рыночный порыв органично
вписывается в этот трижды безумный мир, где аферисты, вылупившиеся
из научных сотрудников, жируют на Рублевке и в Куршавеле. Труднее
смириться с холодно-безразличным отношением и к книгам, и к любым другим
объектам и памятникам культуры. - "Ничего личного!" - Никто не против
библиотеки, старинного особняка, переулка, городка, но, что делать, коли
они занимают намеченное под аренду, планируемое под оффис, отведенное
под парковку?
И вот уникальную научную библиотеку, собиравшуюся с военных лет, сначала
изгоняют в относительно сухой подвал, потом в подвал погаже, потом уж в
совсем поганый. Библиотека каждый раз скукоживается, все большая ее доля
плесневеет и выкидывается по недостатку места... А освободившая территория
отводится под актуальные нужды.
Каким-то книгам и журналам неслыханно повезло - их, по случаю, отдали
провинциальному институту. Какую-то часть спасли, раздав желающим.
Было больно и страшно за несчастных женщин-библиотекарей, по инерции собирающих
в темном подвальном коридоре формуляры от уносимых книг. И как апофеоз
этой стихии беззлобного разрушения - циклопических размеров помоечный контейнер
с книгами и подшивками журналов. Сверху - куча диссертаций, защищенных когда-то молодыми,
а сейчас старейшими и заслуженными учеными, в том числе и теперешними местными
завлабами.
* * *
Уронили зайку на пол,
Оторвали зайке лапу.
Всё равно его не брошу -
Потому что он хороший.
А. Барто
|
Все - так, и бесчувственный вандализм рыночников вызывает инстинктивное
возмущение, даже больше, чем целевой сброс противников
с корабля современности. Однако за таким вандализмом скрывается проблема
гораздо более общая и многозначная.
Почему нас в детстве поощряли в любви к старым игрушкам, почему стыдили
за выброшенный очерствевший хлеб, приучали доедать наложенное в тарелку,
заклинали беречь книги?.. Все эти традиции и запреты, не зависящие
от семейного достатка и тянущиеся издревле, воспитывают уважение
не к предмету, а к воплощенному в нем труду... Люди знали цену каторжному
бремени земледельца, неповторимости изделия ремесленника, уникального соединения
в книге авторского таланта, искусства иллюстратора и мастерства типографа.
Все это теперь стремительно обесценивается, опрощается и утрачивает индивидуальность
независимо от денежной стоимости.
Стандартные игрушки, автомобили, компьютеры и т.д. взаимозаменяемы,
по-существу, одноразовы и устаревают много быстрее, чем изнашиваются. Разве
точно такая же новая игрушка не гигиеничней драной и засаленной? Где найти
время и умение утилизировать сухари? Давиться невкусным - это
излишний стресс... И отчего на пару с приятелем ради удобства не разодрать
ширпотребную книгу напополам, не подложить ее под сковородку
и не выбросить, дочитав?
Однако, вернемся к библиотекам... Один шкаф у меня в коридоре занимают
химические книги и справочники - они не стареют, но их электронные версии,
натасканные из Сети, спокойно размещаются на паре DVD-дисков. Другой шкаф
- биологическая литература, собиравшаяся десятилетиями. Большая ее часть
безнадежно устарела, а свежие книги, извлеченные из той же Сети, - занимают
еще пару DVD-дисков. Антресоли забиты папками с оттисками, бессмысленными
в эпоху PDF. Вопрос - кому отдать/куда девать эти бумажные мегатонны?
То же, по-видимому, справедливо и в отношении любых профессионально-ориентированных
библиотек: институтских, заводских, фирменных.... Их комплектация и поддержка
все менее целесообразна на фоне Интернета, крупных информационных центров,
мощных поисковых и библиографических систем (MedLine, CCOD, etc.).
Вот наглядный пример - чтобы проглядеть свежие журналы, я посещаю библиотеку
относительно богатого института РАН. Целый день в громадном зале я сижу
в одиночестве, потому что академические аборигены предпочитают бесплатную
и доступную для них сетевую научную библиотеку E-Library. И снова вопрос
- тратить ли средства на традиционные локальные библиотеки, или же употребить
их на информационное обеспечение сотрудников с помощью электронных технологий?
* * *
Но зачем же ты оказался первым учеником, скотина этакая?
Е. Шварц, "Дракон"
Совершенно очевидно, что процесс пошел, и физическое уничтожение
книг, журналов и пр. происходит на всех уровнях. Известно, например,
что в Ленинке - главной библиотеке страны - вовсю идет оцифровка фонда
диссертаций, многие десятилетия сдававшихся туда в обязательном порядке.
А какова судьба оригиналов, прошедших эту процедуру?
Даже самые последовательные библиофилы со временем смирятся с тем, что
приговор бумаге как носителю цивилизации - вынесен, и ее отправят на вечную
ссылку в прохладу архивов, музеев и запасников. Другое дело, что этот процесс
растянется надолго, и каждая его стадия должна быть технически
обусловлена и социально оправдана. И не пристало белым людям ни истерично
тормозить, ни, тем более, варварски торопить события.
Да, значительная часть литературы, заполнявшей показанный выше контейнер,
безмерно устарела и представляет интерес разве что для историков науки.
И достаточно иметь эти материалы в фондах крупных библиотек, где они будут
в оригиналах доступны специалистам. Но в этот и во множество других помоечных
контейнеров попали уникальные издания, чудом сохранившиеся малотиражные
раритеты, книги - гордость советского научного книгоиздательства.
Вот только один пример - я сам вытащил из этой гекатомбы многотомное собрание
сочинений Дарвина, труды Фарадея... Их комментированное русское издание
было научным и переводческим подвигом, а они едва не погибли. Поищите-ка
их в вашей городской или районной библиотеке! И когда еще до них доберется
казенный или добровольный оцифровщик?
Друзья, это все, что я хотел сказать. Выводы сделайте сами...
1 июня 2007 г.
P.S. Меня спрашивают - неужели я не узнал, кто выбросил на свалку книги и бумаги профессора Зевелева (кстати, в разных документах он фигурирует то как Александр Израилевич, то как Абрам Израилевич, но это точно - один человек). Нет, я даже не пытался найти варваров, потому что стыдить их бесполезно, будь то родственники, наследники или кто-то еще. Зато я обнаружил нечто, куда более важное... В 2007 г. в издательстве "Собрание" вышел сборник "Гражданин, солдат, ученый. Воспоминания и исследования: Памяти Александра Израилевича Зевелева". Выходит, не все - варвары и остервенелые демократы, есть еще благодарные коллеги и ученики. Брошюра Зевелева о методологии историографического исследования доступна в электронной библиотеке Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета ("Все перепуталось..."). В Сети размещена еще одна книга Зевелева - о партизанской борьбе, написанная вместе с Ф.Л. Курлатом и А.С. Казицким, - "Ненависть, спресованная в тол" (изд. "Мысль", 1991 г.)
